Mystical Love

Music: STARSET — My Demons       Когда снова началась учёба, Гонхак вдруг понял, насколько быстро идёт время. Ему-то казалось, что весь этот спор с Донмёном будет для него мучением, до окончания которого он будет считать дни и страдать каждый час, но он позабыл, каким Дончжу являлся человеком. Несмотря на постоянные доёбки Донмёна в виде сообщений «приди к моему брату», «помоги Дончжу завтра с тем», «сделай для Дончжу вот это», сам Дончжу не пытался чересчур навязываться. Скорее, он был тем, кто пытался наладить отношения Гонхака и Сесилии, для начала хотя бы по-человечески. Когда Сесилия звонила Дончжу, тот чаще всего был с Гонхаком. Периодически младший умудрялся ввернуть в разговоре похвалу в сторону Гонхака, рассказать, как тот снова ему в чём-то помог, как они хорошо провели время и всё в этом духе. Сесилия всё ещё хмурилась при упоминании Гонхака, но ей не оставалось ничего, кроме как смириться с тем, что Гонхак частенько находился рядом с Дончжу. Она была не из тех, кто будет рычать каждый раз, когда на горизонте замаячит не понравившийся ей человек, поэтому со временем начала спокойно здороваться с Гонхаком во время своих созвонов с Дончжу и даже перебрасываться парой фраз.       Стоит ли упоминать, что Гонхака помощь младшего подкупала. Технически Дончжу ничего плохого не делал, скрывая всё это от своего брата, поскольку Гонхаку всё ещё приходилось ходить на всякие «типа-свиданки» с Дончжу, просиживать штаны у него в комнате и помогать в тренажёрке. В конце концов, Гонхак уже не особо раздражался, находясь рядом с этим младшим. Ни его худоба, ни его слабость, ни его дурацкий чокер с луной — ничего уже не могло разозлить Гонхака. Даже клеющиеся везде и всюду к Дончжу люди уже больше походили на жужжащих над ухом мух, нежели на реальную проблему.       Лишь одна проблема существовала для Гонхака — дичайший недотрах.       «Я хуею», — подумал он, когда поймал самого себя на зависти при виде какой-то парочки на улице. Его аж вштырило, когда девушка грудью прижалась к руке своего молодого человека. И пусть они оба были в тёплых толстых куртках, с шарфами и шапками, Гонхак всё равно по-своему это воспринял. Этот лёгкий кокетливый женский смех чуть не сбил его с ног. От мысли «опять дрочить» ему стало тошно, но у него другого выбора всё равно не было.       Плохо одно: комната Гонхака нехило пропиталась Лисьим запахом. Возможно, ему это показалось, но Дончжу частенько захаживал к нему с кофейком поучить свои конспекты или почитать книжки по психологии, так что его запах въелся Гонхаку в самые кости, что не вытуришь так легко. Из-за этого головокружительного аромата самоудовлетвориться хотелось ещё сильнее. Гонхак всегда терпел до последнего, боясь сдрочиться к чертям собачьим, но в итоге для него это всегда оборачивалось какими-то мучениями, когда лежишь уже весь такой после разрядки готовенький и в голове у себя материшься, понимая, что, когда кончал, полной грудью вдыхал Лисий аромат и чуть кукухой от удовольствия не поехал.       В любом случае, ассоциировать этот Лисий запах с Дончжу у Гонхака плохо получалось. Младший был чересчур невинен для всего этого.       В один из дней Гонхак проснулся в девять утра. На пары ему надо было идти позже, поэтому он собирался, никуда особо не торопясь. Настроение у него было очень так себе, потому что на ночь глядя он снова не стерпел. Его фантазия рисовала ему красивую Сесилию, которая, раздевшись, была бы ещё красивее, но вокруг продолжал витать другой Лисий запах, и это вызывало бессильное раздражение. Сидя на кровати, Гонхак взял в руки телефон и начал шариться в нём. Зайдя в Инстаграм, он обнаружил пост Гиука трёхдневной давности, где они с Донмёном были укутаны одним длиннющим красным шарфом со снежинками, и выглядели нереально счастливыми и, наверное, милыми для кого-то, но не для Гонхака, который со скривившейся мордой всё же влепил неохотно лайк. Под постом Гиук написал: «Отмораживаем жопки в ближайшем парке». Такой забавный пост в стиле Гиука вызвал у Гонхака смешок. Он подумал, что, должно быть, Дончжу очень рад, что те двое помирились.       В ту же секунду от Дончжу поступил звонок. Гонхак взял трубку, но секунд десять ничего там не слышал.       — Говори, мелкий, — произнёс Гонхак, нетерпеливо постукивая пальцами по кровати. Он помнил, что младший, вроде, с самого утра должен был быть на учёбе, поэтому звонок этот его слегка напряг.       — Хён… Я… Не туда позвонил, — как-то смазано проговорил Дончжу. Он звучал так, словно ему непросто говорить.       — В смысле, не туда? Ты не мне собирался звонить?       — Тебе, — ответил Дончжу, и вдруг в трубке прозвучал странный звук, словно младший чем-то подавился. — Я сначала позвонил брату, но не надо было…       — Что у тебя там такое происходит? — забеспокоился Гонхак, для которого весь этот разговор звучал как какая-то бессмыслица.       — Кровь…       — Что?       — Кровь… Везде…       — Какая кровь? Ты о чём? Где ты вообще находишься? — спросил Гонхак, подскочив с кровати как ужаленный и глазами ища одежду, которую собирался сегодня надеть.       — В общежитии…       — В общаге?! Какого хуя ты в общаге?! Ладно, я приду, жди.       — Хён, мой брат… Он идёт… Я не хочу, чтобы он прих… — начал Дончжу, но вдруг осёкся, а затем вовсе отключил вызов.       Гонхак понятия не имел, что могло случиться. Поначалу, услышав про кровь, он подумал о том, что Дончжу попал в аварию. Но младший сказал, что вообще не выходил сегодня из общежития. Тогда что? Порезался чем-то? Насколько сильно нужно напороться на острый предмет, чтобы кровь повсюду чудилась? Гонхак понимал, что ему уже поднадоело работать спасателем для этой катастрофы ходячей, но в то же время не мог не волноваться. Его раздражало это беспокойство внутри, но унять его Гонхак всё равно не был в состоянии.       Взлетая по лестнице и перескакивая через ступеньку, Гонхак поднялся на этаж к Дончжу. Дверь была не заперта, из-за неё были слышны чьи-то рыдания. Вбегая внутрь, Гонхак увидел Донмёна, который был в таком ужасе, что его рыдания прерывались его сбитым дыханием, будто кто-то включал звук, затем выключал, затем включал вновь, и так по кругу. Гиук стоял с ним и крепко обнимал. Это объятие, видимо, было не только для того, чтобы успокоить.       — Не надо, не подходи к нему, для начала немного приди в себя… — стараясь говорить максимально мягко, твердил Гиук Донмёну, но тот был в полнейшем неадеквате. Сам Гиук был весь бледный и явно плохо представлял, что ему делать в такой ситуации.       На кровати у стены лежал Дончжу. Глаза у него были приоткрыты, но повеяны дымкой, будто он ничего не видел вовсе. Про кровь он не соврал. Всё его лицо было измазано кровью, руки были в ней же, постель была испачкана красными пятнами.       — Он сам открыл вам дверь? — чувствуя, как паника подступает к горлу, спросил Гонхак у Донмёна с Гиуком.       — Да, — ответил Гиук, и Гонхак заметил на полу кровавые следы, ведущие к двери.       — Какого хуя? — вырвалось у него, когда безысходность переполнила чашу его терпения, и он начал, скорее, злиться на ситуацию. — Это Лисья болезнь? Как её там… Лисье Пламя? Очень на это похоже.       — Какое Лисье Пламя, ты, поехавший придурок, что ты несёшь вообще?! — неожиданно понесло Донмёна, который с каждый секундой всё больше сходил с ума от страха, и Гиук рисковал не справиться с тем, чтобы удержать его в своих руках. — Мы уже переболели им, ты что, забыл, а?! Оно может быть раз в жизни! Раз в жизни! Один! Блин! Раз!       — Тише, Донмён… — обвивая своего парня руками ещё крепче, пытался что-то сделать Гиук, но всё было тщетно.       — Отвали! — завопил Донмён, брыкаясь уже по-настоящему. Не в силах вырваться, он разрыдался ещё сильнее и, в конце концов, взвыл, после чего беспомощно простонал: — Я боюсь, что он умрёт… Я просто боюсь, что он умирает…       Последняя фраза врезалась Гонхаку прямо под дых. На пару секунд он перестал дышать, а в голове прозвучал вопрос: «Он правда может умереть?». Переведя взгляд на Дончжу, Гонхак неожиданно осознал, сколько крови тот уже потерял. Красные струйки продолжали литься по губам Дончжу, по его ушам и приоткрытым красным глазам, выглядещим безжизненно и страшно. В этот момент его глаза немного ожили, Дончжу моргнул и посмотрел на Гонхака в ответ.       — Хён… — вытолкнул он из себя, после чего закашлялся, чуть не захлебнувшись собственной кровью. — Кажется, ты не сможешь мне помочь… Но я не знаю… Не знаю, к кому обращаться…       — Блядь, ты… — сжав зубы от злости и испуга, выругался Гонхак, которому было страшно тяжело видеть подобное.       — Хён… — полушёпотом произнёс Дончжу, который вновь почти канул в забытье. — Спаси меня, хён…       Гонхак не знал, что ему делать. Он ощутил такой сильный страх, какой никогда в жизни на себе не испытывал. С тем же страхом его охватывала чудовищная злость. Дончжу был каким-то неправильным Лисом. Он и человеком был странным, но ещё хуже в нём была его Лисья сущность. Ситуация была критической. Никто никогда не слышал, чтобы Лисье Пламя начиналось во второй раз. Гонхак подумал, что, возможно, никто из Лисов просто не был способен пережить Лисью болезнь во второй раз, если логически поразмыслить. И тогда, возможно… он действительно видит сегодня Дончжу в последний раз.       НЕТ.       Гонхак сорвался с места, напугав грохотом и без того трясущихся Донмёна с Гиуком, после чего, нависнув над лежащем на боку Дончжу, впился зубами ему в шею сзади. В нос ударил сильный запах крови и приторной сладости. Гонхак почувствовал, как под зубами рвётся чокер Дончжу. Странное чувство. В мозгу мелькнуло, что всё происходящее неправильно, но продолжались эти размышления не более секунды. Гонхак действовал на автомате и впивался в чужую шею всё сильнее. Глаза Дончжу распахнулись и мгновенно вспыхнули янтарным светом.       — Что ты делаешь, мать твою, ублюдок?! — закричал Донмён, но Гиук стойко держался, твёрдо решив не выпускать его из своих рук.       — Подожди немного…       — Нет, он сошёл с ума! Он точно сошёл с ума! — кричал Донмён, размыхивая ногами и пихаясь руками. Гиук получил уже столько болезненных тычков, что рисковал впрямь не выдержать.       — Ах… — неожиданно оглушил комнату такой пошлый стон, сорвавшийся с губ Дончжу, что у Донмёна с Гиуком по коже пронёсся табун мурашек. Они оба вгляделись в лицо Дончжу, на котором отпечаталось страдание от сильной боли, но в то же время на щеках под кровяными пятнами можно было разглядеть зажёгшийся румянец. С прикрытыми веками он издал ещё парочку таких стонов, словно ему вовсе не вспарывали кожу зубами. Те стоны действительно больше походили на стоны удовольствия, чем боли. Воспользовавшись особо сильным замешательством Гиука, Донмён вырвался, схватил чуть ли не навалившегося на Дончжу Гонхака за шкирятник и начал оттаскивать от своего брата, но сделать это был ох как непросто: тот намертво вцепился зубами в Лисий знак на задней части шеи Дончжу.       — Помоги мне, — бросил Донмён Гиуку, и тот попытался тащить Гонхака за руку, но не смог, поэтому ему пришлось бить своего хёна по лицу, щекам и вообще где угодно. Кое-как они вдвоём всё же отодрали Гонхака от Дончжу. Издав последний томный вздох, Дончжу тихо-мирно прикрыл глаза и, кажется, мгновенно уснул.       Тем временем Гонхак стоял и совсем не вдуплял в то, что он делал, зачем и как. Весь его рот был в чужой крови, металлический вкус которой проник в каждый уголок его рта. Донмён молча подбежал к нему и начал его бить в грудь кулаками, пинать и что-то орать, но Гонхак особо не реагировал. Когда он подорвался к Дончжу, его мозг словно отключился. Вроде бы, Гонхак всё помнил, но как-то смутно. Зачем он укусил Дончжу? Хороший вопрос. Самое нелепое в ситуации то, что Дончжу выглядел теперь как будто чуть лучше и спал себе сладенько аки младенец.       — Я тебя убью, Гонхак-хён, ты реально нарвался. Как же я тебя ненавижу, какой же ты урод, я бы тебя так отходил, блин, если бы у меня были сейчас на это силы, — шипел Донмён, но Гиук уже снова схватил его, не позволяя наброситься на Гонхака снова. Если бы Гонхак был в своём обычном состоянии, уже давно бы ответил, а, может, и врезал бы Донмёну, но ему было слишком похуй на это чудо-юдо. Его охватила тревога от мысли, что он совершил нечто, что никак не смог контролировать, и этот лёгкий страх пропитал ему все лёгкие. Гонхак поспешил уйти, рукавом вытирая кровь со своего лица.       — Донмён, — вдруг послышался в комнате испуганный голос Гиука, и Донмён нехотя обернулся к нему, отворачиваясь от двери, за которой только что скрылся Гонхак.       — Что? — шмыгнув забитым носом, с недовольством спросил Донмён.       — Человеческие зубы способны оставлять такие следы? — поинтересовался Гиук, указывая на шею Дончжу. Даже издалека можно было разглядеть чёткие глубокие следы зубов. — Гонхак-хён даже чокер прогрыз.       Обернувшись к Донмёну, Гиук увидел, как тот смотрит ему в глаза, белея и потея на глазах от окатившего его ужаса.

***

Music: Miley Cyrus — Wrecking Ball       За Гонхи нужен был глаз да глаз. Хванун это знал как никто другой, потому что со временем всё больше становился тем человеком, который за ним приглядывает. В голове Хвануна был некоторый диссонанс, так как он не мог понять, как в Гонхи уживается его неряшливость и неуклюжесть вместе с удивительными способностями к языкам, баскетболу и Лисья привлекательность. Но Гонхи был вот таким. С друзьями он дурачился, словно маленький ребёнок, делал что хотел, баловался и творил любую фигню. Чем свободнее Гонхи себя чувствовал, тем больше фигни творил. А с девушками он преображался, становясь обходительным льстецом. Даже таким Гонхи нравился Хвануну до сих пор. Хванун всё ещё был влюблён до безумия. Он просто привязал себя крепко-накрепко к статусу друга.       К счастью, после всего бардака, что между ними случился, Гонхи довольно быстро выкинул это из своей головы и легчайшим образом подпустил к себе Хвануна вновь, даже, наверное, став к нему ещё ближе. Хванун боготворил умение Гонхи не зацикливаться ни на чём надолго, ему бы самому не помешало такому научиться.       — Я не шевелюсь, — заявил Гонхи, сидя на коленях перед кроватью, на которую рухнул щекой, вовсю строя из себя свеженький только приготовленный трупик.       — Ты согласился мне безвозмездно чуть-чуть помочь. Из-за того, что это безвозмездно, ты пальцем о палец ударить не хочешь? — спросил у него с доброй улыбкой Хванун, который в это время сидел за своим столом и просматривал в ноутбуке материалы по английскому. Началась учёба, и преподаватели тотчас накидали вагон и маленькую тележку всяких-разных заданий.       — Ладно, я не шевелюсь ещё две минуты, — сделал послабление Гонхи и продолжил обещанное нешевеление, пока Хванун решил пойти и приготовить им обоим кофе. В доме Хвануна было довольно холодно, поэтому он кутался в плед, а Гонхи продумано уже заранее пришёл в тёплом свитере и не снимал его. Хванун вернулся и предложил Гонхи другой плед, но тот наскоро отказался, увидя, что Хванун натаскал ему милых кругленьких печенек с вкраплениями из джема. Подобные вещи вызывали у Гонхи слабость, и Хванун это знал, поэтому периодически его подкармливал. Хванун много чего мог делать по дому, Гонхи часто радовался возможности воспользоваться такой добротой и не скрывал этого, но иногда завидовал, потому что сам был жутким растяпой.       — Это ненадолго. Объясни мне один момент и всё, — попросил Хванун, подтаскивая ещё один стул ближе к ноутбуку.       — После кофеёчка, — с детской угрозой в голосе произнёс Гонхи, но Хванун, обманчиво улыбнувшись так, словно он уже всем всё простил и сдался, нежным голоском проговорил:       — Сейчас.       Пусть Хванун и был весь такой из себя всепрощающий чаще всего, но и твёрдость проявлять умел. Гонхи вёл себя как разбалованный ребёнок, и, чтобы он совсем не уселся на шею, свесив ножки, Хванун порой отказывался поддаваться.       — Ну ты ваще! — воскликнул Гонхи как будто с возмущением, но, бухнувшись на стул, повыкидывал всё из головы, как обычно, и изучающе уставился в монитор ноутбука. — А, да это фигня. Сейчас сделаем.       Они довольно быстро разобрались с тем небольшим заданием, в котором у Хвануна возникли затруднения, после чего принялись попивать кофе. Хванун с теплотой наблюдал за Гонхи, который жевал печеньки с таким счастливым выражением лица, словно никогда ничего вкуснее не ел. Хвануну печенье не требовалось, чтобы подсластить его жизнь. Он ощущал сладость вокруг всегда, когда Гонхи был рядом. Она была не такой сильной, как у Сохо, но, может, так даже лучше. Хванун легонько улыбнулся. Для него лучше, чем сейчас, быть уже не могло. Это был предел мечтаний: быть вместе с Гонхи и наблюдать, как тот что-то непринуждённо делает. И этого было достаточно.       Неожиданно Хванун услышал какой-то тихий звук. Он машинально поднял голову туда, где висели его постеры. Отчего-то ему показалось, что звук шёл оттуда, но этого не могло быть. Тот звук был похож на дуновение ветра с вмешанным в него неясным гулом и невесомым звоном. Пока Гонхи был поглощён своим незатейливым занятием, Хванун пытался понять, что за глюк он словил. Он уж было решил, что ему послышалось, но вдруг звук повторился чётче. В него вмешалось шуршание листвы, да такое чёткое, будто прозвучало совсем близко.       — Ах… — вдруг раздался женский стон прямо в ушах Хвануна, и он стал мучительно медленно поворачиваться к Гонхи. Тот ничего не замечал, предпочитая посидеть молча и пожевать, а Хванун тем временем моментально понял, что это был за стон.       Он не обладал способностью видеть картинки, в которых не участвовал, но мог так ясно всё расслышать, что это пугало. Хванун догадывался, что Гонхи с кем-то снова встречается, по-другому быть не могло, они всего лишь не поднимали таких тем, поэтому Гонхи не мог прийти и сказать: «У меня теперь есть девушка». Однако у Хвануна был неописуемо подставной слух, который мог озвучить то, что не озвучит Гонхи. И не самым лучшим образом.       Начиная в ужасе отодвигаться от Гонхи, Хванун поджал губы. Сколько бы он внутренне ни говорил себе «успокойся, ну давай же, успокойся», это не помогало. С каждым наступившим мгновением его слуха достигали обрывки чужих мыслей и воспоминаний. Звуки влажных поцелуев, тихий радостный смех, вздохи удовольствия — всё это стало порождать в голове Хвануна картинки. Его Волчий слух прорывало всё сильнее, и Хванун уже мог замечательно себе представить и новую девушку Гонхи, и где они этим занимались, и самого Гонхи, обнажённого, возбуждённого и всем довольного.       В груди Хвануна будто что-то с силой надломилось, и его горло сдавило так, что он на пару секунд потерял способность дышать, но заставил себя делать это через накрывшую его боль. В глубине души он знал, что всё так и происходит. Он просто не хотел никаким боком касаться личной жизни Гонхи, зная, как больно ему будет. Хвануну было достаточно просто быть с Гонхи без мыслей о том, как, с кем и когда тот удовлетворяет свои человеческие и Лисьи потребности.       — Хванун, ты куда это? — спросил Гонхи, который, наконец, заметил, что Хванун уполз от него уже чуть ли не к двери комнаты.       Подняв на него взгляд, Хванун ощутил, как внутри треснуло ещё сильнее. Он не ожидал от самого себя такого сильного приступа, но он и не смог бы предугадать подобного. Волк внутри него, помалкивающий всю жизнь, стал проявлять себя в любой момент, когда ему вздумается.       — О, Гонхи, так и думала, что это ты! — воскликнула ворвавшаяся бурей миссис Ё, которая только недавно вернулась с работы. Хванун слышал всякую чушь, а как она вернулась почему-то не услышал, в итоге напрягся пуще прежнего, переживая миллиард эмоций и бешеный стресс. Он боялся повернуться к ней, потому что чувствовал, что он на грани. Возможно, он уже выдал своим внешним видом Волка в себе. Ему только и оставалось испуганно сидеть и не шевелиться, пока Гонхи обменивался любезностями с его матерью.       — Чего вы так далеко друг от друга сидите? — спросила она.       — Ничего, — низким голосом бросил Хванун, каким никогда не разговаривал. Он и не хотел с ней сейчас разговаривать, не подходящее было для этого время.       — Что? — обомлев, переспросила она, и тут Хванун вдруг очнулся, и, взяв себя в руки, поднял на неё взгляд. Он сильно надеялся, что он выглядит как обычно в данный момент.       — Всё нормально, так было задумано, — ответил Хванун, поправляя свой предыдущий ответ, для убедительности выжимая из себя улыбку.       Когда миссис Ё всё-таки ушла, Хванун так и сидел с приклеенной к губам улыбкой. Не было сил её прибрать, как не было сил что-то объяснять Гонхи, который наверняка что-то почувствовал, и именно по этому донимал своими расспросами. Хвануну его голос резал уши. Наверное, не только их, но Хванун старался попросту думать об этом поменьше. Он всеми силами выталкивал из своей головы ту горячую сцену, которая принесла ему столько боли, и с подозрением перевёл взгляд на висящие над столом плакаты.       Хванун так и не понял, что именно заставило появиться обычно притихшего в нём Волка.

***

Music: Neoni — Darkside       В тот день, когда произошёл случай с Дончжу, Гонхака охватил дикий холод. Он шёл в общагу и мёрз, после чего вспомнил, что не пошёл на пары. Сотрясаясь всем телом, он доковылял до общежития, где попытался согреться в душе. Стоило ему оттуда выйти, как его снова стало трясти от холода. В носу продолжал держаться запах крови, тошнотворно сладкой, проникающей через нос прямо глубоко внутрь тела. Гонхак с детства даже царапинки у себя не зализывал, а тут такое. Ему было нехорошо, в то же время как-то чересчур заметно потягивало в животе. Подозрения падали на то, что он слишком близко подобрался к Дончжу сегодня, хлебнув Лисьих флюидов по самое не хочу.       Безучастно отсидев оставшиеся у него на сегодня занятия, Гонхак тотчас отправился к себе в общагу. По пути он забежал за едой и лекарствами. От всех волнений у него разболелась голова. Зайдя в свою комнату, он сразу же позвонил Гиуку.       — Вы всё ещё там?       — Нет, ушли уже, — ответил Гиук убитым голосом. Видимо, Донмён со своей истерикой нехило его вымотал.       — А можно его одного оставлять было? — хмуро спросил Гонхак, но так и не услышал ответа на этот вопрос, так как внезапно из рук Гиука вырвал телефон Донмён.       — Чего ты названиваешь, охуевшая рожа? — выплюнул он, и Гонхак, скрипнув зубами, был уже готов растерзать этого зарвавшегося кретина. — Признавайся. Ты хотел его убить? Спишь и видишь, чтоб он сдох, да?       — Ты не в себе, так что передавай трубку Гиуку.       — Ага, разбежался, тут только мой кулак передаст привет твоей уродской морде в следующий раз, когда я тебя вновь увижу, козлина, — огрызнулся взбешенный Донмён. — Я внимательно слушаю тебя. С хуя ли ты покусал моего брата, когда он и так едва живой? Ебанулся в край, да?       — Хватит ругаться, Донмён, — осторожно попытался вклиниться на фоне Гиук, но Донмён, по всей видимости, отпихнул его прочь, продолжая изрыгать ругань из своего осквернённого матами в этот день рта.       — Блядь, да если б я знал, что ты НАСТОЛЬКО хуёвый, разве б я затеял с тобой тот спор? Бесит, что Дончжу даже, блядь, сегодня, тебя, уёбка такого, защищает. Защищает и защищает, блядь, а своего брата совсем ни во что не ставит. Я ебал это всё. Как ты так на него влияешь, что он постоянно этим своим типичным равнодушным голоском, но с примесью невинности, говорит: «Мой хён самый лучший, он мне так помогает, он такой хороший, ты просто его не понимаешь». Да я в рот ебал тебя понимать, гнида! Чего ты молчишь, сказать нечего, да?       — Как будто мне делать нехуй, с таким молокососом только спорить.       — Что ты сделал сегодня с моим братом? — резко вернулся к теме Донмён. — Что за укусы сорвавшегося с поводка пса?       — Ещё слово, и следующим станешь ты, — с угрозой произнёс Гонхак. Хотя, на деле, ему даже прикасаться не хотелось к этому отвратительному персонажу. После этой фразы Донмён попросту послал его нахуй и отключил вызов. Гонхака сотрясало от злости. Он быстро сбросил с себя куртку с шапкой, после чего в бешенстве упал на стул и задумался. Ему, в принципе, ответить даже нечего было на вопрос о том укусе. Он-то сам даже не собирался никого кусать, оно само как-то вышло. Долго Гонхак об этом не раздумывал, потому что помнил про Дончжу и то, что тот находился в общаге один. Не надеясь, что тот сможет поднять трубку, Гонхак набрал его номер.       — Привет, хён, — внезапно раздался в трубке голос Дончжу, который уже звучал чуть бодрее, чем раньше.       — Смотрю, ты там не помер, — отозвался Гонхак, душевно немного успокоившись.       — А ты бы хотел, чтобы я помер, хён? — спросил Дончжу, и Гонхак смог понять, что младший на момент этого вопроса слегка улыбается.       — Не хотел бы. На мне бы лежала часть ответственности.       — Ха-ха… Не особо, ты тут ни при чём, хён.       Гонхак немного помолчал в трубку. Всё-таки Донмён был прав. Даже после того, как Гонхак на него накинулся, Дончжу ни капли не злился. Этот непринуждённый разговор заставлял Гонхака испытывать чувство вины за то, что он не остановил себя тогда, когда было необходимо.       — Прости меня, — неохотно выдавил он. Гонхаку тяжело давались что извинения, что благодарности, поэтому он никогда не говорил Дончжу «спасибо», когда тот пытался свести его с Сесилией. И сейчас Гонхака аж скрючило от мучений, которые он испытал, произнося свои извинения и признавая свою вину.       — За что, хён?       — За укус.       С полминуты на том конце провода не было ничего слышно, и без того отвратительно себя чувствующему Гонхаку стало ещё хуже. Он уже хотел отключиться, когда Дончжу всё же подал голос:       — Хён, я всё-таки думаю, что ты снова меня спас.       — Я тебе ничем не помог, хватит себе выдумывать. Твой брат скоро меня разорвёт на части, помяни моё слово, он уже меня так обматерил пару минут назад, ты даже себе не представляешь.       — Плевать на моего брата, — неожиданно резко бросил Дончжу, и Гонхак впрямь охренел от такого. Подобное от Дончжу он ещё не слышал. — Мой брат что, много чего понимает? Я говорю то, как сам почувствовал. Хотя, конечно, это может быть совпадением.       — Ни хуя не понимаю ваще, — честно признался Гонхак.       — Ну… Мне стало гораздо лучше.       — Ты же понимаешь, что я не принимал участия в том, что тебе стало лучше. Тебе могло стать лучше просто после сна.       — …Ладно.       Эта запинка у Дончжу мгновенно взволновала Гонхака.       — Погоди, ты чего?       — Ничего, хён. Всё в порядке. Не бери в голову. Ко мне врач приходил, так что я на больничном.       — И что ты сказал врачу? Ты был весь в крови.       — Я отмылся.       — Ого, у тебя даже были силы встать и привести себя в порядок?       — Как сказать, были… Немного, — снова запнулся Дончжу, после чего тут же сменил тему. — У меня температура сорок, прописали лекарства. Буду лежать дома.       — Тебе ведь нужно купить эти лекарства, верно? — догадался Гонхак. — Или тебе Гиук с твоим братом уже купили?       — Нет, они не покупали.       — Что за нерешительность вдруг, а? Ну скажи ты просто «хён, купи лекарства, пожалуйста». Что я, не куплю твои таблетки?       — Хён, я…       — Что опять?       — Не приходи сегодня.       Гонхак раздражённо почесал голову. Ему уже надоело разбираться с этим мутным типчиком, который явно что-то скрывал.       — А когда приходить?       — Завтра приходи, хён. И принеси мне еды, пожалуйста.       — Договорились, принесу утром, всё равно у меня пар нет. Что-то ещё?       — Да. Не говори никому, что я болен. Понятно дело, что ты ни с кем из моих друзей и так не общаешься, но на всякий случай. Ни Сохо-хён, ни Гонхи-хён, никто не должен знать. Гиуку с Донмёном я уже написал, чтобы не приходили. Даже открывать им дверь не собираюсь, если придут.       — Что ты вообще несёшь… Хочешь всё это на себе одном тащить? Хорошо, что у тебя есть я, пусть и временно.       — Хён, ты тоже особо много об этом не думай, хорошо?       — Ты какой-то не такой, — сказал Гонхак, чётко ощутив, что Дончжу сам не свой. Обычно он не стеснялся просить о помощи, но сейчас как будто пытался убедить в том, чтобы ему не помогали. Гонхаку все эти мутки не понравились.       На следующий день он встал утром пораньше, в семь часов. Он хотел купить всё то, что Дончжу просил, и принести как можно скорее. У вахты он неожиданно столкнулся с Сохо. Тот, завидев его, тут же нахмурился и стремительно проскочил мимо. Гонхака снова всё выбесило. Стоило Сохо пройти мимо, как воздух вокруг наполнился его Лисьим ароматом. Гонхак никогда не мог понять, пользуется ли Сохо каким-то одеколоном, потому что сам он чувствовал только Лисий запах, который сильно отличался от запаха, исходящего от Дончжу.       Дойдя до комнаты младшего, Гонхак постучал, но ему никто не открыл дверь. Ему пришлось постучать так несколько раз, всё настойчивее и настойчивее, пока Дончжу, наконец, не явился перед ним.       — Блядь, что с тобой?! — воскликнул Гонхак, когда Дончжу показался в поле его зрения. Тот был весь раскрасневшийся, его домашняя футболка вся была в мокрых пятнах от пота. Кожа Дончжу блестела так, как могла бы блестеть от хорошей силовой тренировки в зале. У него даже домашние штаны кое-где намокли.       — А… Хён, — только и сказал Дончжу, бросив один лишь короткий взгляд из-под приопущенных век. Пройдя в комнату, Гонхак ощутил, насколько она провоняла Лисьим запахом. Бывало, что от Дончжу пахло им сильно, но сегодня запах этот был почти невыносим.       — Что ты делал? — ещё раз попытался спросить Гонхак. Он бросил куртку на полу у двери и поставил пакеты с лекарствами и едой возле кровати, чтобы Дончжу не приходилось слишком часто вставать. Младший сел на край кровати и тяжело вздохнул.       — Да ничего не делал, хён. Просто пытался спать.       — Крови я не вижу, но разболелся ты не на шутку.       — Есть такое.       Дончжу потянулся к пакетам, чуть не свалившись при этом на пол. Когда он поднял один из них, самый лёгкий, где находились лекарства, Гонхак разглядел, как трясутся его руки. Гонхак как будто ощущал жар от его тела. Дончжу был такой красный, что даже его шея была такого же цвета, как лицо, а когда он тяжело вздыхал, даже чудилось, что он выдыхает пар.       — Спасибо огромное, хён, ты меня очень выручил. Снова, — проговорил Дончжу, бросив пакет между ног и повесив голову. Он выглядел вымотанным, будто не спал и не лежал, а пробежал целый марафон.       — Не за что. Может, с тобой посидеть нужно? — попытался проявить заботу Гонхак. Дончжу поднял голову, но смотрел куда-то в сторону.       — Спасибо. Не нужно.       Только сейчас Гонхак заметил, что Дончжу всячески избегает смотреть на него. Как будто он не хотел его видеть. Как будто Дончжу был не очень-то рад, что кто-то к нему заявился. Гонхак знал, что у Дончжу нет никакой еды, а сам он выйти поесть не сможет, поэтому и помог ему, и обычно младший благодарил его за любую помощь, даже самую незначительную. Но почему-то сейчас всё было не как обычно. И хоть Гонхак понимал, что Дончжу плохо себя чувствует, но всё равно слегка разозлился.       — Ладно, тогда пойду.       Он развернулся и взял в руки брошенную на пол куртку, но вдруг почувствовал на запястье чужую руку. Липкую от пота и горячую, словно раскалённый металл.       — Если не хочешь, чтобы я уходил, чего строишь из себя? — усмехнувшись, спросил Гонхак, на секунду ощутив довольство от того, что его остановили. — Ну так что, мне остаться?       Задав этот вопрос он обернулся, взглянув на тяжело дышащего Дончжу. Его дыхание было глубоким и уже достаточно чётким для того, чтобы его хорошо расслышать. Гонхак встретился глазами с крепко удерживающим его за запястье Дончжу, как ни странно, вполне нормально вынося бешеную температуру его тела.       Глаза Дончжу отчётливо сверкнули янтарём. В глазах Гонхака всё расплылось, затем почернело.       Его сознание выключилось.       А когда оно включилось вновь, Гонхак поймал себя на странно знакомых ощущениях. Это чувство похоже… на оргазм?       Гонхак распахнул глаза, найдя себя, лежащим над Дончжу, и крепко-накрепко прижимающим его за запястья к полу. Дончжу, с яркими янтарными глазами и призрачными ушами, весь расплылся в наслаждении, крупно дрожа, пока Гонхак заполнял его внутри.