diamond hell

В жизни южноафриканца, что длится уже двадцать один год, происходило и по сей день происходит множество переворотов, отчасти они вызываются поведением, характером, а иногда провоцируются некоторыми людьми. Вечно влезает в крупные проблемы, после которых обязательно навалятся и другие — похуже. Только вот альфа продолжает смотреть на все затруднения с позитивом. За все прожитые годы боялся только одного — существования определённого человека. Парню двадцать один год, а он до сих пор боится ему в глаза смотреть, если сам понимает, что очень сильно сглупил в неких ситуациях. Ведь он наивный, эксцентричный, позитивный, а самое главное — «с приветом». Об этом в основном говорили его близкие, уверяя, что парню уже давно пора взяться за ум и не делать поспешных и глупых действий. Только все эти слова точно об стену разбивались. Темнокожий парень поправляет солнцезащитные очки и выплёвывает мятную жвачку на землю, как только вылезает из машины. Закрывая за собой дверь, приподнимает подбородок и оглядывает высокие решетчатые ворота, за которыми виднеются большой двор и особняк. Альфа щурится из-за жаркого африканского солнца, кидающего свои яркие лучи прямо ему в глаза, и блокирует машину, вальяжно идя к чужой территории. Двое охранников, стоящие за воротами, замечают улыбающегося парня и открывают ему, а тот радостно проходит внутрь и хлопает одного из мужчин по плечу, двигаясь вперед к особняку. Но охранники продолжают стоять с каменными выражениями лиц, хотя прекрасно знают, кем является этот темнокожий высокий молодой человек, который, точно не по старым ботсванским улицам ходит, а по парижским. А ведь правда гулял по ним вчера. Поднимаясь по невысоким ступенькам, парень заходит уже в особняк и встречается в широком помещении сразу с двумя парами глаз молодых омег-домработников, немного напугано смотревших на другого южноафриканца. В последний раз, когда альфа был здесь, он не видел этих двоих и поэтому не упускает момент построить им глазки, снимая с себя солнцезащитные очки и растягивая большие тёмные губы шире. Сразу смущает их белоснежной улыбкой и откровенно наслаждается этими секундами. Ему нравится внимание к себе, но и задерживаться с ними даже на минуту не собирается, он неторопливо направляется в сторону комнаты хозяина особняка. Парень трогает ручку двери и дергает её совсем несильно и бесшумно, вешая очки на вырезе рубашки и заглядывая через маленькую щель в комнату. Видит пока что только заправленную кровать и толкает дверь сильнее, проходя внутрь и сразу начиная оглядываться по сторонам, в целях своей же безопасности. В этой комнате спокойно не прогуляешься — сожрут. Но, на удивление, его встречает тишина и пустота. Никого вокруг нет, только лишь двери во внутренний двор открыты и дверь в ванную комнату. Тут чересчур спокойно, хозяин особняка ненавидит шум, его выводят посторонние звуки, поэтому для молодого африканца это не так удивительно. Он идёт дальше и замечает на кремовых простынях телефон, и сомнения, что мужчина не находится в комнате, моментально испаряются вместе с лёгким страхом быть пойманным Диего. Но психом альфа до сих пор может себя считать, что вошёл сюда так просто. Он ускоряет шаг и приближается к раскрытым панорамным дверям, заглядывая во внутренний цветущий двор, и видит около большого густого дерева загорелую спину. Чонгук в белых перчатках сидит на корточках и закидывает обгрызенные зверем кости в небольшой мешок. Остатки завтрака, обеда и ужина Диего убирает единственно Чон-Рено, никто другой не приближается к территории бенгальского тигра. И сейчас Чонгук очищает траву от костей, пока самого хищника поблизости не видно. А молодой чистокровный африканец стоит в дверях, усмехается и наблюдает за ним, облокотившись плечом о косяк. Чонгук поднимается на ноги, продолжает стоять спиной в одних чёрных шортах выше колен к неожиданному гостю, будто вокруг никого не видит. Не видит, но не значит, что не чувствует. — На другом континенте понабрался смелости, Сами? — холодным привычным тоном нарушает тишину Рено. Сами усмехается и складывает руки на груди, осматривая перед собой невероятный вид, принадлежащий Диего. Дикий зверь отхватил большую местность с отличными условиями для жизни. В Африке не обитают тигры, ни разу здесь их прежде не видели, и появление Диего в Саванне было крайне неожиданным не только для Чонгука, но даже и для Сами. Было ясно сразу, что зверёнок просто сбежал из рук браконьеров. — Я не могу входить в дом своего брата без страха, Чонгук? — с усмешкой спрашивает, будто передразнивает. Чонгук оборачивается, снимая с рук перчатки и закидывая их в мешок к костям. — После месячного отсутствия? Ни в коем случае, — завязывает мешок, оставив у дерева и услышав усмешку. — Ты должен быть счастлив, что твой любимый братец отлично отдохнул с французами. — От счастья весь пылаю, — сухо отвечает Чон-Рено. Чуть больше месяца Сами — младший неродной брат Чонгука — не появляется в Южной Африке. Неожиданно улетел на другой континент отдыхать, ничего ясного не сообщив родне. Чонгук только напрягал скулы и в трубку младшему кидал очень тихо короткие, но устрашающие способы расплаты, когда тот вернётся в Ботсвану. Сами до сих пор не может понять, откуда набрался смелости отправиться в другую страну, не услышав до этого мнение не только папы, но и старшего брата. Чонгук старше Сами на семь лет, и первый всегда пытался держать всё под контролем, а особенно поведение младшего Рено. Из этого ничего грандиозного не вышло. Темнокожий парень не поддаётся, творит то, что в голову неожиданно взбредёт, поэтому Чонгук просто решается опустить руки. — Почему здесь так тихо? — Сами вновь оглядывает территорию, в моменте остановив взгляд на Чонгуке. — Где Диего? Чон-Рено вздыхает и поднимает голову на брата. — За тобой, — вылетает из его рта равнодушный ответ. Сами замирает, вылетает из жизни. У него толком не получается уловить суть нахождения в этом месте. Не моргает, не дышит, смотрит только на Чон-Рено, которому совершенно не смешно. Он в полной мере серьёзный, шутит лишь по праздникам, и, скорее всего, про бенгальского тигра позади тоже говорил без юмора. Сами сжимает кулаки от накатившего страха и приоткрывает рот, продолжая искать в Чонгуке помощь, но тот стоит на месте, засунув руки в карманы шортов и склонив голову к плечу, будто ожидает, когда Диего кинется на его собственного братца. Уже видит с расстояния страх в тёмных глазах, но вот в собственных он отсутствует. Мужчина хищников не боится, а особенно своих. Такое о Рено Сами невозможно сказать. Он не похож на Чонгука, практически обитающего в дикой среде. Братья Рено не только расой отличаются, но и образом жизни. Сами крайне осторожно оборачивается и действительно встречается с жёлтыми дикими глазами тихого Диего. Тигр стоит около кровати своего хозяина и скучно смотрит на темнокожего парня, кого и раньше встречал в этом доме. Сами делает короткие шаги вперёд, во внутренний двор к Чонгуку, медленно закрывает за собой дверь и не отрывает ошарашенного взгляда от полосатого животного, следя за ним. Чем дальше от него, тем лучше. Диего спокойно ступает к нему, но парень уже успевает закрыть панорамную дверь, не желая участвовать в кровавых боях с большой кошкой брата. Тигр останавливается и смотрит на Чонгука и Сами через чистое прозрачное стекло, не понимая, почему ему не разрешают входить на свою же территорию. Это его дом. Чонгук неторопливо двигается к брату, который ни на секунду не расслабляется телом, как узнал, что тигр стоит позади него, а он даже об этом не догадывался. Вместо слов Рено пускает Сами мощный подзатыльник, и тот, зашипев, потирает место удара ладонью и злобно смотрит на Чонгука, что тянется к ручке двери. Никогда не закрывает эти двери. — Что ты творишь? — Сами хватается за руку брата, не разрешая открывать. — Слепой? Там ведь Диего. Чонгук смотрит на него, как на настоящего дебила. — И что? — вскидывает одну бровь мужчина. — Умей отличать диких животных от домашних. Тигр способен убить. — Меня-то он не тронет, — усмехается и язвительно проводит кончиком языка по нижней губе. Диего полезет к Чон-Рено с лаской и только. — От тебя нормальной братской любви не дождешься, — рычит Сами и бьёт Чонгука кулаком в плечо, через пару секунд становясь за его спиной и прижимаясь к ней. — Псих. — Ещё одно слово, и я натравлю Диего на тебя, — очередная угроза и очередная причина для Сами закатить глаза. Дверь открывается, и младший Рено всё сильнее прилипает к телу старшего, страшась Диего. Чонгук улыбается и водит ладонью по голове своего тигра, что радостно рычит и шагает вместе с ними. Прижимаясь к хозяину, Диего облизывает открытые участки загорелого тела Рено и показывает таким жестом, насколько сильно для него важен этот человек. Сами пользуется моментом и отбегает к выходу, поворачивая к ним голову. Улыбка сама по себе всплывает на губах от подобной тёплой домашней картины. Парень искренне восхищается любовью брата к диким животным. Чонгук направляется в ванную комнату, моет руки и вновь выходит, видя, что Сами до сих пор стоит в дверях. Парень не убежал, поняв, что у Диего нет настроения разрывать сегодня кого-то на куски. Полосатое животное просто запрыгивает на кровать Чонгука и удобно ложится, не обращая внимания на младшего Рено. Чонгук дёргает уголком губ и идёт к дверям, и оба брата покидают комнату, оставляя Диего одного, и движутся на кухню, где обычно вместе сидят, разговаривают, ругаются, дерутся и играют на нервах друг у друга. — Возможно, ты умрешь не от моих рук и не от клыков моих хищников, — начинает Чонгук, и Сами подозрительно глядит на него, — но это не значит, что ты спасёшься от папы. Об этом Сами совсем позабыл. О том, что папа и убить может. Они входят в пустую кухню и молодой парень сразу падает на стул за широким столом, а Чонгук идёт делать себе кофе. — Он сильно злился из-за моего отсутствия? — спрашивает Сами, откидываясь на спинку стула. Чон-Рено с ухмылкой кивает, готовя себе напиток. — Я с трудом отговорил его делать твою куклу вуду, — бросает на него короткий насмешливый взгляд, окончательно запугав. — Он бы просто зря потратил время, — равнодушно пожимает плечами. Рот Сами растягивается. Альфа прикладывает ладонь к груди в области сердца, глотая слюну. — Звучит жутко... — Получше идеи слетать во Францию, не предупредив семью. — Но нельзя ведь по такой глупой причине убивать собственного сына, — возмущённо хмурится. — Кто говорил, что нельзя? — с выгнутой бровью глядит на него Чонгук. Сами поджимает губы и скучно моргает, высказав: — Тебе слишком сильно нравится наблюдать за тем, как я страдаю, Чонгук. В этом есть доля правды. — Не я заставляю тебя злить папу, — спокойно объясняет. — Я просто не лезу в ваши ссоры и драки. — Может, я поживу у тебя некоторое время, пока он не остынет и не полюбит меня снова? — надеется на своё везение. — Нет, — легко отказывает Чонгук, и Сами вновь закатывает глаза. Сами только пару раз ночевал в этом особняке, а сам он живёт вместе с папой ближе к городу. Чонгук пять лет назад принял серьёзное решение, съехав в собственный дом только после смерти отца. Чонгук родился в Сеуле в обычной корейской семье, но рос и воспитывался в чистокровной африканской с самого рождения. Права выбора не предоставляли. Ему было две недели, когда близкий друг его кровного отца — Рено Саед — забрал маленького сероглазого мальчика к себе на Родину, после смерти родителей ребёнка. Повзрослевший Чонгук так и не узнал подробностей гибели людей, чья кровь течёт в венах. Его не тянуло к этому, не было ни капли желания услышать детали случившегося. Хватало лишь информации о том, что отец работал вместе с Рено Саедом в Ботсване, на алмазных копях, принадлежавших африканцу, и после этого теории сами строились в голове: ничтожные, гнилые, ужасные. Ведь из ядовитой долины ничего хорошего и доброго не вытекает. Это ад. В этом аду работали оба его отца, и очередь дошла до Чон-Рено Чонгука, который взял их фамилии. На сегодняшний день руководит этими землями только старший некровный сын Рено Саеда. Альфа не подпускает к ним тех лиц, что борются за права обладать ими. Даже Сами — родной сын Саеда — не претендует на ядовитую долину. — Ты даже не заметишь моё присутствие, — вздыхает темнокожий альфа и берёт из кармана чёрных классических брюк пачку сигарет. — Побуду пару деньков, погреюсь на солнце около бассейна, пока ты с огромным энтузиазмом будешь рубить всем подряд руки в долине, — задерживает между губ фильтр и сразу поджигает. Чонгук хмурит брови и поднимает на него глаза, держа в пальцах две белые чашки кофе. Сами спокойно курит и ожидает от брата одобрения, но тот молча подходит к нему и ставит его напиток перед ним, убивая одним взглядом. — Не кури в моём доме, — твердо говорит Чонгук и грубо вытаскивает изо рта младшего сигарету, потушив о чашку и оставив окурок около руки парня. — И вообще, — присаживается на один из стульев, — бросай уже. — Я брошу, — подозрительно легко соглашается Сами, упираясь локтями в стол и смотря на Чонгука, который щурит глаза и делает глоток кофе, — если ты разрешишь мне остаться у себя, — хлопает глазами, как невинная овечка. Чон-Рено вздыхает и потирает двумя пальцами переносицу, шумно поставив чашку на стол. — Невозможный. — Знаю, — улыбчиво соглашается. Сами — это дитя малое. Он никогда не повзрослеет, как бы Чонгук ни пытался сделать из мальчишки мужчину. Младшему Рено этой осенью исполнилось двадцать один, и теперь вправе называть себя уже совершеннолетним, хотя таковым совершенно не выглядит. Мозги у него, как у подростка, и Чонгуку уже пора привыкнуть к младшему брату, который только играть на нервах может и покупать дорогую одежду. Пока Сами пропал на месяц во Франции вместе с друзьями, Чон-Рено в открытую отдыхал в тишине и покое, хотя и был зол на внезапный отъезд младшего. Но сейчас ураган снова прибыл в Ботсвану, прямиком в дом Чонгука, и просится остаться здесь подольше. — Папа в любом случае тебя достанет. Ты от него не спрячешься, — говорит Чон-Рено и неторопливо пьёт горячий напиток. — Ты был во Франции целый месяц, Сами, — чуть опустив подбородок, продолжает он, а тот коварно улыбается. Ему ведь определённо понравился свой отдых в другой стране. — Он место себе найти без тебя не мог, поэтому, — вздыхает, — ты труп. С тёмных больших губ Сами улыбка сползает. — Рядом с тобой он меня не уничтожит, — кивает для убедительности парень. — Папа всегда тебя слушает. — Ты думаешь, я защищу тебя? — усмехается Чонгук и выгибает бровь. — Я со стороны буду наблюдать за твоими пытками. — До ужаса жесток, — фыркает Сами и отворачивается от него, перекидывая ногу на ногу и складывая руки на груди. — До ужаса глуп, — произносит Чон-Рено и тут же ловит недовольный взгляд молодого парня. — Гони обратно в Париж. — Не дождёшься. Как бы сильно друг друга ни ценили и по-братски ни любили, им было иногда разрешено иметь отношения, как у кошки с собакой. Сами в моменте меняется в лице и смотрит заинтересованно куда-то мимо Чонгука, что сразу замечает эти изменения. Чон-Рено хмурится и оборачивается, видя у входа на кухню миниатюрную фигуру двенадцатилетнего темнокожего мальчика — Белло Ези. Маленький альфа огромными глазами смотрит то на старшего Рено, то на младшего, сам не понимает, зачем сюда пришёл и потревожил их двоих. Ему становится страшно и также стыдно за свой необдуманный поступок. Он двигаться не в состоянии от холодного серого взгляда хозяина этого большого дома, а второй, что тоже был африканцем, как и он сам, смотрит с любопытством и теплом. Сами просто анализирует паренька, которого раньше здесь не замечал. Он у брата в доме никогда детей не видел, и это кажется чем-то очень странным, и лишь по этой причине зависает. Ези теребит пальцы и нервно глотает слюну, продолжая стоять на месте. Чонгук вскидывает бровь и быстро облизывает губы, понимая, что Ези просто боится вновь проронить слово перед ним, если даже бывает в этом особняке чуть ли не каждый день после случая с Диего. Он будто пытается встретиться вновь с бенгальским тигром Чон-Рено. Он этого хочет, и Чонгук об этом знает. — Ези? — слышится голос сероглазого. Мальчик сжимается и вопросительно смотрит на него, хотя отвечать на вопросы тут должен именно он. Что ему надо здесь? Самый младший сам не знает. — Ты заставляешь ребёнка работать у себя в особняке? — возмущенно спрашивает Сами, хмуря брови и смотря на брата. Чонгук усмехается и подзывает Ези к себе двумя пальцами, и тому ничего не остаётся, кроме как правда подойти к столу, где сидят двое старших альф. Мальчик двумя руками цепляется за конец своей растянутой белой футболки и смотрит на них, грызя нижнюю губу. Он до ужаса боится только одного человека здесь. Но также уважает его за храбрость и любовь к животным. Такого человека Белло Ези ещё ни разу не встречал. — Разве я заставляю тебя работать, Ези? — серьёзно интересуется Чон-Рено. Чонгук заставлял его только приближаться к Диего почти месяц назад. — Нет, сэр, — очень тихо и честно отвечает мальчик.   — Тогда почему ты бываешь здесь? — и правда хотелось бы услышать об этом из его уст. — Я точно не прошу тебя приходить. — Я хочу помогать своим родителям, — с уверенностью лепечет Ези, немного вскинув подбородок. — В этом причина моего ежедневного прихода, сэр. Чонгук не улыбается, на лице нет ни единой эмоции, отчего становится чуть страшнее. Конечно же, дело не только в родителях. Им руководит и большое любопытство. Это написано в чёрных больших глазах, которые дали поверить Чон-Рено в его храбрость перед настоящим хищником. Маленькому Белло нравится бывать в этом доме, а особенно ему нравится находиться рядом с Чонгуком и пытаться с ним заговорить. Хочет у него чему-то научиться, взять пример и стать таким же, как он. Чонгук никогда не видел, чтобы на него смотрели одновременно напугано и восхищенно. И сейчас, когда Ези услышал голос мужчины из кухни, помчался сразу же туда, непонятно на что рассчитывая. — Ну что, — встревает Сами, растягивая губы в слабой улыбке и привлекая к себе внимание двоих, — в этом доме будет хотя бы один человек, у кого нет на лице агрессии и недовольства. Так как я временно буду здесь жить, я этому очень рад, — прикладывает ладонь к груди и поднимается с места, а Чонгук сопровождает его возмущённым взглядом брата. — Хорошие друзья мне понадобятся, — подмигивает он Ези. — Ты не будешь здесь жить, Сами, — очень грозно сообщает Чон-Рено. Сами усмехается его словам, закидывает тяжелую руку на плечи Ези, который от неожиданности вздрагивает и поднимает голову, смотря на африканца. Рено идёт вместе с потерянным мальчиком на выход из кухни, точно со своим близким другом. — Я брошу курить, брат, — со спины признаётся Сами. — Мерзавец, — фыркает Чонгук. Оба темнокожих парня уходят, оставляя Чон-Рено одного на кухне вместе с его чашкой горячего кофе. *** Раньше ничто не могло утешить его по утрам. Но, пробравшись вглубь неизвестной многим страны, уже неделю веки раскрываются с настоящим удовольствием и желанием взглянуть на полюбившиеся ещё с детства родные просторы. Здесь тихо, спокойно, мирно и величественно красиво. Здесь гармония, блаженство в воздухе витают. Тэхён лежит на своей небольшой и новой кровати, держит медовые глаза на потолке и перебирает слепо прозрачные маленькие бриллианты на своём браслете, блистающем на правом запястье. Раздумывает, будто о чём-то важном, и уже двадцать минут подняться не может, после того как умылся и упал спиной вновь на матрас. Вертит что-то у себя в мыслях, поднимает то ноги, то руки, вздыхает и задумчиво лижет контур персиковых губ. Его даже нисколько не раздражает тявканье Пёсика прямо рядом под его окном. Наверное, разум потерял, раз продолжает думать о непристойных ему вещах на протяжении всей недели. Хотелось бы задать старшему брату по этому поводу один вопрос, только Тэхён никак не осмелится открыть рот — боится, что ругать начнут его. Но мог бы попытаться узнать косвенно хотя бы что-нибудь… Тэхён садится на кровать и потирает ладонью свою шею, смотря в одну точку перед собой и скидывая ноги на пол. Он наконец-то выходит из своей маленькой светлой комнаты в такой же небольшой коридор, где не замечает старшего Кима. За сегодняшнее утро парень не видел Джухёка, даже не слышал его голос. Тот пораньше куда-то ушёл, ничего не сказав ему. За всё это время он точно не поменялся, альфа и четыре года назад вечно по утрам вместе со своими друзьями и товарищами уходил в неизвестные места, так как работу они обязательно находили. В Ботсване всегда найдётся занятие, чтобы истратить свои силы с пользой. Джухёк идёт по стопам их родителей, но не разрешает этого делать своему младшему брату. Тэхён, одетый в белые спортивные шорты и этого же цвета растянутую футболку, стоит посреди коридора и оглядывается по сторонам, задумчиво выпячивая опухшие по-утреннему губы. Он смотрит в сторону окна, наблюдает за соседями, и каждый из них был занят своим делом. В раннее время дети всё равно по улице бегают, изредка кричат и смеются, догоняя друг друга. Тэхён подходит к деревянному столику у дивана, где стоит совсем небольшая ваза с фруктами, он берёт в руки один спелый банан и принимается его очищать, параллельно наблюдая за происходящим снаружи с легкой и искренней улыбкой. Весь вид зажигает в его глазах упоение. Полностью избавляясь от желтой кожуры, Тэхён спокойно ест банан и замечает на улице Мбиа Джелани — парня, в которого когда-то по-детски был влюблён, как и тот в него. Ким жуёт свой банан и направляется к дверям, он выходит на улицу и закрывает за собой дверь. Дети пробегают мимо него с улыбками и с теплыми приветствиями. Тэхён широко улыбается и доедает уже фрукт, переводя взгляд с мальчишек на темнокожего высокого альфу, кто сейчас разговаривает со взрослым улыбающимся мужчиной. Ким хотел бы узнать от своего друга детства, где находится Джухёк, так как альфы хорошие друзья и часто проводят время вместе. Странно видеть их сейчас раздельно. Когда омега находится от них в двух метрах, старший альфа что-то говорит напоследок младшему и уходит, и тогда Джелани боковым зрением замечает, что к нему приближаются. Парень поворачивается к Киму и расплывается в добродушной улыбке. — Тэхён, — губы тянутся шире. — Доброе утро, — Ким нежно ему улыбается, прикусывая изнутри нижнюю губу. — Как я всё же рад, что ты вернулся. Приятно видеть тебя каждое утро вновь на нашей улице. Омега этому рад ещё больше. — Я бы хотел до конца жизни просыпаться в этом месте, — с долей обиды говорит Тэ, становясь напротив него. Джелани осведомлен о желании Джухёка держать младшего брата как можно дальше от Ботсваны, только Тэхён продолжает настаивать на своём уже целую неделю. Не успокаивается. Не принимает этот гнусный факт. Он должен быть дома… — Это не моё дело, но… — заглядывает прямо в медовые глаза, — думаю, ты должен послушать своего брата, ведь он абсолютно прав по этому поводу, — Тэхён поджимает губы и отводит взгляд в сторону. — В Корее тебя ждёт лучшее будущее, не рассчитывай на Ботсвану, — Тэ очень хотел бы сейчас закатить глаза, но сдерживается. — Но вы остаетесь здесь… — произносит Ким, поднимая вновь глаза на Джелани, — дома. — Тэхён… Киму сейчас определенно не хочется говорить на эту тему, нет желания портить своё прекрасное настроение и огорчаться раньше времени. Он прилетел в Ботсвану не грустить, а получать удовольствие от любимой территории и близких ему людей. Но он точно не сдастся, продолжит убеждать брата разрешить ему остаться здесь хотя бы на неопределённый срок. — Ты не знаешь, куда ушёл Джухёк? — интересуется Тэхён тем вопросом, за которым, собственно, и подошёл к Джелани. Альфа нежно улыбается и поворачивает голову, и Тэхён быстро переводит взгляд туда, куда смотрит альфа. В конце улицы виднеется несколько людей, в основном это подростки, и все они заворачивают за угол. Тэхён в неясности хлопает густыми чёрными ресницами и снова смотрит на друга. — Эти люди идут к реке, — парень поворачивается вновь к омеге. — Помнишь нашу реку? Там, наверное, вся Ботсвана уже побывала, — негромко смеётся он и вызывает скромную улыбку у Тэхёна, который моментально понимает, о чём ему говорят. — Ты в последний раз там был четыре года назад, но там по сей день красиво, Тэ. Бывало, то прекрасное место всплывало у него в сладких снах. Помимо места у дерева в Саванне, Тэхён мог часто находиться у длинной реки, в которую влюблены все жители их небольшого поселения. Омега пропадал там вместе с друзьями, и почти всегда его сопровождал либо Джелани, либо Джухёк. Те дни были поистине восхитительными и навсегда сохранились в памяти. — Джухёк сейчас там? — спрашивает с улыбкой на губах Тэхён, сразу догадываясь. — Да, — кивает Джелани. — Мы с ним были на ближайшей улице около реки и потом решили завернуть уже к самой воде, — Тэ правда поражается, что они вечно ищут то, над чем потрудиться. — Но я должен был вернуться домой и теперь направлюсь к нему. Ты можешь пойти со мной, если вдруг позабыл дорогу, — усмехается. — Я никогда не забуду ни одной дороги в Ботсване, — хмыкает Тэхён. Джелани смеётся и вместе с ним идёт по улице, желая направиться к реке. Пёсик, всё это время лежащий около дома братьев Ким, вскакивает с места, когда видит, что Тэхён направляется в другую сторону, и бежит за ним, точно пушистый чёрный хвостик. Ким тут же его замечает и усмехается, наблюдая за тем, как собака шагает на маленьких ножках рядом с ним, приподнимая высоко свой нос. Пёсик в очередной раз готов постоять за омегу, но Тэ всё же надеется, что этот поход обойдётся без рычащих злых львов, которые способны за пару мгновений дворняжку вместе с его новым постоянным хозяином слопать. А Тэхён всё ещё думает о том вечере. Он с ума сошёл… Они втроём идут спокойно к нужному месту, изредка Тэхён и Джелани задавали друг другу по несколько банальных вопросов: альфе хотелось услышать побольше о Южной Корее, а омеге больше о жизни людей, с которыми вырос на одной улице. Его не было здесь очень долго, и эту пустоту, что образовалась за года, нужно было обязательно постепенно заполнить. У него также имеется вопрос к собственному брату. Понятия не имеет, каков будет ответ, но точно хочет услышать хотя бы что-нибудь. С лёгкими разговорами идут около пятнадцати минут, и, уже когда виднеется зелёная трава и слышится сильный звук реки, Тэхён облизывает в предвкушении губы и улыбается, смотря на не слишком большое количество людей у воды. Ким чуть ускоряется и шагает по зелёной траве, двигаясь к реке и пытаясь глазами найти своего брата. На это не понадобилось много времени. Джухёк стоит по колено в воде в одних чёрных шортах и без футболки. Волосы у него уже мокрые, как и всё тело, и за ним с удовольствием наблюдают поблизости хихикающие и улыбающиеся омеги. Среди африканцев альфа довольно популярен, легко привлекает к себе внимание противоположного пола. Те вечно ему строят глазки, стараются познакомиться со старшим Кимом, и сам Джухёк бывал пару раз в несерьезных отношениях, так как круглосуточно работать не был в состоянии. Джелани позади омеги улыбается, когда тот быстро идёт к своему брату, который ещё не заметил присутствие родного человека. Ким подбегает к реке и останавливается на небольших мокрых камнях, чувствуя, как вода легонько касается его белой обуви. Тэ широко тянет губы и прикусывает нижнюю, смотря на Джухёка, стоящего к нему спиной и разговаривающего с двумя альфами и некими омегами. Кто-то из его друзей пихает в плечо своего азиатского друга, дабы мужчина повернулся, и старший Ким медленно поворачивает голову назад. На губах моментально вспыхивает любимая улыбка, стоит глазами встретиться с чужими — медовыми. А Тэхён улыбается, как маленький ребёнок, будто вновь на полгода расстался с братом, а видел его только вчера перед тем, как пойти в свою комнату и уснуть. Альфа оставляет своих друзей, из-за чего омеги косо глядят на парня с пепельным цветом волос. — Подло с твоей стороны, — как крохотный щенок начинает жаловаться Тэхён, пока другой медленно подходит и усмехается его словам. — Оставил меня одного дома, а сам купаться в нашей реке вздумал, — он сгибает бровь и оглядывает компанию друзей Джухёка. Знаком только с несколькими. — Раньше ты со мной приходил на это место, теперь же… — омега хмуро глядит на старшего. Альфа становится напротив него, всё ещё находясь немного в воде, он берёт в ладони лицо брата и прикладывает губы ко лбу, оставляя тёплый поцелуй, и позже вновь отстраняется. Только вот Тэхён всё ещё недовольно смотрит на него. — Ты спал, — с улыбкой сообщает ему очевидное темноволосый. — Мог бы и разбудить, — щурит глаза младший и тыкает указательным пальцем альфу в плечо. — Ни за что, — уверенно отвечает Джухёк, выходя из воды. — Ты поздно лёг, — омега поджимает губы. Он уснул в двенадцать часов ночи, не позже. — Да я и не думал, что приду на реку. Мы были на соседней улице и, возвращаясь домой, завернули сюда. Тэ задумывается, ведь на другую улицу старший Ким вместе с его другом точно не просто так пошёл. Он отвлекается, когда друзья Хёка выходят из воды, некоторые улыбаются Тэхёну в знак приветствия, а омеги, понятия не имея, что парень родной брат Джухёка, недоверчиво на него глядят. Самый младший из-за этих взоров только улыбается и сдерживает в себе смех — не может за этим так спокойно наблюдать. Небось, эти парни уже надумали себе всякое из-за нежного поцелуя в лоб. Хотелось бы сказать им всю правду, что это просто самая чистая и невинная ласка к младшему брату, но Тэ продолжает молчать, поглядывая на Хёка, который улыбчиво о чём-то разговаривает с одним из своих друзей. Тэхён тем временем топает к большому камню и садится на него, приступая снимать с себя белые конверсы и аккуратно складывая около себя. Когда Тэ дотрагивается кончиками пальцев до немного холодной воды, вся его кожа покрывается мурашками, и он тут же морщит нос и поднимает голову к Джухёку, который отходит от своих друзей и двигается к брату. Поблизости появляется уже Джелани вместе с Пёсиком, а омега продолжает кусать нижнюю губу от холода, но всё равно осмеливается опустить ноги в реку, сидя на камне. — Зачем вы ходили на другую улицу? — интересуется Тэхён, играя пальчиками ног с водой и смотря на альф, стоящих рядом. Джелани опускается на камни, ложится на них и упирается локтями назад, смотря прищуренно на шумную реку и вздыхая, будто устал за сегодняшнее утро, как настоящая собака. Джухёк садится рядом с ним и прикрывает глаза, наслаждаясь тёплым светом африканского солнца над головой. — Молодой парень получил рану вчера ночью и нам с самого утра нужно было пойти туда, чтобы помочь хотя бы чем-нибудь, — всё же раскрывает Джухёк и поворачивает голову к брату, чьи прекрасные глаза шокировано и испуганно округлились. Не это он хотел услышать в такой хороший день. — Переживать не нужно, ангел, — улыбается мужчина успокаивающе. — Не забывай, что я учился у наших родителей. — А я у твоего брата, и поэтому тот человек в порядке, — включается Джелани и кивает на Джухёка. — У нас золотые руки. — Ты можешь гордиться нами, — произносит старший Ким и переводит глаза на воду перед собой. Тэхён мягко улыбается и оглядывает двух альф, потому что он сам правда считает, что они способны на волшебные вещи, дабы помочь другому человеку. Старший Ким всегда брал пример с родителей, пытался стать таким же, как и папа, и отец. У него вышло. Тэхён видит, что у брата всё получилось. Джухёк для него кумир, пример для подражания, только тот этого не принимает и не собирается принимать ни в коем случае. Родителей нет в живых уже четыре года, и с тех пор родной брат только и старается отстранить Тэ от Ботсваны, не давая на это серьёзных причин. У младшего Кима не получается уловить суть подобных действий. И когда дед после смерти папы и отца братьев приехал забрать Тэхёна в Корею к себе, омега почему-то только сейчас начал понимать, что, возможно, Джухёк попросил отца папы сделать это. Тот, конечно же, был бы рад этому, ведь не первый год пытался вернуть свою семью обратно в Азию. Но вернул он только своего младшего внука, скрасившего его жизнь в тысячу раз. Он желал этого очень сильно, а Тэхён желал обратно на Родину, несмотря на то, что больше не увидит в своём доме любимых родителей, которых не стало по неизвестной даже сегодня причине. Не знает, из-за чего. Не знает, где именно. Не знает, почему сразу оба… Знает и помнит, что видел их бледные лица на долю секунды в гробу. Омега старается не думать о плохом, о кошмарно больном, его сердце не выдерживает эти кадры перед глазами. Забывает, отвлекается, пытается быть обыкновенным восемнадцатилетним, несовершеннолетним парнем, кто гордится, что является сыном сотрудников Красного Креста. Много лет назад родители Джухёка и Тэхёна прибыли на территорию Ботсваны, предоставляя далеко не только гуманитарную помощь жителям полюбившегося государства. Находясь на этих землях, они не смогли больше покинуть их и решились просто остаться жить. Здесь они построили себе новую и прекрасную жизнь. Здесь родился их первенец, а через восемь лет неожиданно на свет появился и второй ребёнок. И оба любят место, где родились и воспитались. — Вы и представить не можете, как я вами горжусь, — очень спокойно говорит Тэ и смотрит на свои ноги в воде. — Не каждый взрослый человек будет готов помогать другим, зная, что взамен он ничего не получит, — эти слова омега уже произносит чуть тише, но они всё-таки были услышаны. Джелани вопросительно на него глядит, будто ничего не понимает. — О чём ты? — усмехается Мбиа, проводя по своему давнему другу взглядом. — В Ботсване все друг другу помогают и после ничего не требуют, — уверенно сообщает ему и кивает. — Ты здесь вырос и должен об этом помнить. Джухёк медленно переводит взор на брата. Его слова странным образом принесли легкую боль, ощущаемую глубоко в груди. Понимает, на что он намекает. — Я помню, — обыкновенно отвечает Тэ. — Но я не говорю про Ботсвану. Он говорит о Корее. Старший Ким решает промолчать и ничего не отвечать. Только оглядывает младшего в последний раз и потом вновь отворачивает от него голову, наблюдая уже за людьми, купающимися в воде. Тэхён сам замечает, что его слова заставили альфу задуматься, и он кусает себя за персиковую губу, жалея, что опять заговорил об этом. Хёк расстраивается, когда брат затрагивает тему того, что хочет остаться здесь, но и Тэ до ужаса неприятно слышать от него постоянные отказы от своего обыкновенного предложения. Он не пытается его понять или просто не хочет этого. А омеге обидно, что желания его не принимают всерьёз. Просто хочет быть рядом с братом. И все. Больше ничего другого не просит. Чтобы избавиться от неловкого молчания, Джелани просто улыбается Тэхёну и потом пинает Джухёка ногой в его щиколотку. Тот вопросительно глядит на него и потом на младшего Кима, кто уже руками ведёт по поверхности воды и лыбится от мурашек, бегающих по его светлой коже. Губы альфы тянутся в улыбке, когда так спокойно наблюдает за ним. Тепло в сердце загорается вновь. Любит этого человека очень искренне и нежно. Сам задаёт себе вопрос: как отпустить его от себя в очередной раз? Слишком невинный, беспорочный, ранимый, ласковый, и он ведь ещё ребёнок, который только через три года станет совершеннолетним. Его только греть в объятиях нужно, защищать и оберегать от всего плохого на Земле, делать счастливым, заставлять улыбаться каждый Божий день, отнимать у него тревожность и грусть. Спустя несколько минут Хёк и Джелани разговаривают между собой, иногда первый поглядывает на Тэхёна, хихикающего себе под нос и играющего с водой руками и ногами, сидя уже на мокром камне. Тэ даже внимания не обращает на них, занимается своими делами, немного мочит свои белые спортивные шорты, и несколько капель попадает на его футболку. В моменте младший Ким успокаивается, садится ровно на камень и поворачивает голову к спокойно разговаривающим альфам. Неожиданно вспоминает о том, что хотел бы задать хотя бы один вопрос брату, но пока не осмеливается. Это длится уже целую неделю. Он прикусывает нижнюю губу и хлопает ресницами, боясь сказать одно слово. Тэхён — дурак. Тэхён никак из головы не выкинет случившееся. Не может забыть белого льва. Не может забыть глаза цвета серебра. — Джухёк, — зовёт его младший и дует губки, смотря в одну точку, а брат мычанием отзывается и глядит огромными глазами на него. — Я задам тебе один вопрос? — Хёк ему с улыбкой кивает, и Тэ тяжело сглатывает. — С другой стороны Саванны есть поселение? — со страхом спрашивает и переводит на него взор, сжимая ладонью пустоту. — Там живут люди? Брат сводит брови у переносицы и в неясности хлопает глазами, кидая короткий взгляд на друга и тот на него. Старший Ким пока молчит, внимательно смотрит прямо в медовые глаза, а Тэ с терпением ожидает и теребит холодные от воды пальцы. — Ты ведь знаешь, что нет, тогда почему спрашиваешь? — звучит одна серьёзность. Ответ явно не устраивает Тэхёна. Он точно видел в Саванне неделю назад человека, который пришёл с другой стороны и появился перед ним, будто Бог. В их поселении больше нет азиатов, кроме братьев Ким. Они единственные. Было и странно, и в какой-то степени приятно встретить ещё одного, кто спокойно стоял рядом с хищником и ни на одну секунду не показал капельку страха. Сразу показалось, что дикая среда для него является настоящим домом. Старший мужчина до сих пор перед глазами всплывает: его крепкое тело, впалые щеки, ярко-серые глаза, аккуратные пальцы и шея с большой татуировкой морды льва. И молодой омега правда бы хотел знать, откуда этот человек появился с личным белым львом. Душит любопытство, желание узнать о нём что-то большее, помимо того, что незнакомец знает львиный язык. Слишком часто мысли заполняются этой неожиданной встречей. Это никак не контролируется. — За четыре года могло многое измениться, — ведёт плечом Тэхён и задумывается ненадолго. — Я просто подумал, что там тоже начали жить люди, пока я отсутствовал. — Нет, Тэхён. Там никто не живёт, — отрезает альфа, а Тэ ещё сильнее надувается, поднимая ноги и прижимая колени к своей груди. — Поблизости к Саванне нет другого поселения, здесь только наше. Мы живём подальше от города, людям не особо нравится перебираться в такие места, если они, конечно же, не браконьеры. Тот человек однозначно не мог быть браконьером. Невозможно. — С чего появились такие вопросы? — спрашивает Джелани, садясь на камни и бегая глазами по омеге. — Был повод подумать, что с другой стороны есть ещё кто-то? — Нет, — быстро вылетает изо рта неуверенная ложь. Тэхён не отрывает глаз от реки, старается казаться обыкновенным. — Просто… — он проглатывает ком в горле, — хочу знать, что именно поменялось в Ботсване, раз Джухёк как-то сказал, что наша Родина уже не та. — Многие уехали отсюда. Именно это я и имел в виду, — уверенно объясняет ему темноволосый альфа, вынуждая омегу взглянуть на него. — В нашем поселении живёт много людей, но если сравнить с количеством четыре года назад, можно взгрустнуть. Об этом ему известно. Собственными глазами видит, что на родных улицах живут люди, но некоторые покинули их, перебираясь жить в другие места. С этим им точно помог бы Джухёк, только у него здесь имеется большая сумма в кармане, благодаря Тэхёну и деду. Он тратит их не только на себя, делит в буквальном смысле с каждым домом, что находится близко к ним. Тэхён вздыхает и упирается подбородком в свои колени, следит за бликами солнца в воде и вздыхает. Он впервые в ком-то заинтересовался и впервые уверен, что встретил необычного человека на фоне оранжевого заката неделю назад. *** Луч возникает за лучом, прожигает своим теплом всё, к чему прикасается. Где-то вдалеке высоко поднимается пыль, с топотом проносится большое стадо антилоп и буйволов. Леопарды прячутся около деревьев, выжидают нужного момента для нападения. Мимо спокойно проходит самка бородавочника вместе со своими детьми, будто поблизости нет больших хищников, и ничего животным не угрожает. Те и правда не обращают на них внимание, спокойно отдыхают, из-за жаркого солнца почти не двигаются. Все разом притихли, и ближе к вечеру одновременно проснутся и поднимутся, разгуливая по всей территории Саванны. Чон-Рено стоит, прислонившись спиной к большому камню, на котором мирно лежит белый лев — Борей. Хищник устало хлопает глазами, иногда большими лапами толкает Чонгука в плечо, стараясь привлечь его внимание к себе для того, чтобы мужчина погладил его по белой шкуре. Альфа оборачивался к нему, улыбался и игрался, а Борей в знак благодарности облизывал его и по-доброму рычал, вертясь на камне в разные стороны. Сегодня он, на удивление, спокойный, тихий, ласковый. Возможно из-за высоких градусов, но прежде это на него никак не действовало, он мог часами бегать по всей Саванне, а сейчас же, будто с собственным отцом — старшим в прайде обменялся характерами. Чонгуку нравится такой Борей, но и его энергичность очень радует. Он им очень гордится, его силой, умом, умеренной хитростью. Мальчик растёт на его глазах с каждым днём. Чонгук отталкивается от камня, слегка приподнимает козырёк чёрной кепки и поворачивает голову в сторону, где под деревом спокойно лежит беременная самка льва. Она ровно дышит, находится в шаге ото сна, иногда приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на Чон-Рено, который сегодня принёс для неё нарезанные куски сырого мяса, дабы та всегда была сыта. Рядом с ней лежит белая львица — мать Борея, он в моментах играется с ней и лежит на её ноге от скуки. Мимо проходит главарь, африканский лев — Аид, он кидает обыкновенный взгляд на львиц и приближается к Чонгуку, крутится около него, и альфа просто опускается на корточки и хлопает ладонью по брюху дикого зверя, после обязательно вводя пальцы в густую большую гриву. Этот лев самый большой среди своих, самый мудрый и старший. Аиду уже пошёл одиннадцатый год, но сил у него предостаточно, чтобы быстро разорвать жертву. Он не жестокий, но очень опытный. Любовь к Чонгуку у него безграничная: стоит его глазам заметить поблизости этого человека, так он мгновенно подрывается с места и мчится к нему, кидаясь и валя мужчину на красную африканскую землю. Аид до ужаса заботливый, нежный. После того, как опрокинет Чонгука, он обязательно полезет на него и начнет проводить языком по открытым участкам тёмной кожи. Это большая честь — получать подобную ласку от самого старшего льва в прайде. Но Аид был воспитан Чонгуком, а мужчина им. Рено хорошо помнит, как в Саванне встретил маленького львёнка, и он правда не рассчитывал, что детёныш когда-нибудь будет настолько могущественным в дикой природе. Еще несколько минут проведя вместе с Аидом, Чонгук поднимается обратно на ноги и снова смотрит на беременную уже засыпающую львицу. Он улыбается ей, в последний раз перед уходом гладит Борея и его отца, после чего идёт по тропической степи в сторону дороги, на которой виднеется красный джип. Чонгук идёт к нему, оставляя львов, к которым обязательно вернётся чуть позже. Альфа выходит на дорогу и приближается к чужому автомобилю, открывает дверь с пассажирской стороны и залезает на сиденье, закрывая за собой. Сидящий за рулём Квон Хан проводит по нему заинтересованным взглядом и зажигает двигатель. Он ожидает слов от своего друга, который на целый час пропал в Саванне у своих львов, а младший всё это время ждал его в машине и пялился в телефон от скуки. Ему к прайду приближаться нельзя. Никому нельзя этого делать. — Ну что, — подаёт голос Хан, трогаясь с места, — как она? — Отлично, она очень хорошо ест, — на губах засветилась редкая и очень искренняя улыбка. — Не знаю, когда именно родит, но не думаю, что до этого осталось слишком долго. — И ты вновь станешь отцом, — усмехается Квон, следя за дорогой. — И как тебе только удаётся? — Чонгук вопросительно сгибает бровь. — Дома у тебя настоящий тигр проживает в прекрасных условиях, хотя зверь азиатский и Африка для него чужда, — старший издаёт смешок и смотрит в окно. Он бы и дня без Диего не протянул. — И, как бы глупо это ни звучало, хотя это чистая правда, но ты успеваешь следить и за каждым львом прайда. Ни одного своего хищника не обделяет. Ни за что себе этого не позволит. Все львы и один тигр, сбежавший от браконьеров, достойны его любви. — Их среда для меня привычнее и приятнее. Воспитанный ведь львами. Жители львиным Богом зовут. — Хочешь сказать, что ненавидишь людей? — Квон переводит на альфу взгляд и тот на него взаимно смотрит, ничего не говоря. Молчанием отвечает на заданный вопрос. — Вряд ли это окажется для кого-то сенсацией, — хмыкнув, он вновь отворачивает голову к дороге и ведёт машину на небольшой скорости. Хан и Чонгук познакомились в Южной Корее, когда последний находился некоторое время в Сеуле чисто из-за отцовского бизнеса несколько лет назад. Их встреча случилась на приёме у одного сеульского бизнесмена, кто был очень заинтересован в алмазах, непонятно откуда добывавшихся. Квон учился на тот момент на ветеринара и хорошо разбирался в этой сфере. И по сей день остаются знания, которыми помогает зверям Чонгука. Они у него повысились, стоило в первый месяц их знакомства Чонгуку предложить Хану прилететь за чужой счёт в Ботсвану из-за болеющего гепарда. На тот момент у младшего альфы не слишком хорошо обстояли дела с деньгами, и лишняя сумма бы ему точно не помешала. Прибыв в Африку, он не был уверен в своих способностях, однако сделал всё возможное, чтобы помочь дикому зверю. Это был отличный опыт, так как гепарду действительно стало лучше, и уверенность в себе повысилась на несколько уровней. Но было намного приятнее видеть, что животное в порядке, ему ничего не угрожало, он прекрасно себя чувствовал. Возвращаясь обратно в Сеул через две недели, Квон пробыл там месяц, как в страну вновь прилетел Чон-Рено уже с совершенно другим предложением. Это не было связано с ветеринарией совершенно никаким образом. Это было связано с добычей алмазов. Заработком это дело тоже отличалось — в лучшую сторону. Ничего подробного об этой работе альфа не услышал, Чонгук сказал ему коротко, но достаточно ясно: «следить за порядком». В этом была вся его задача. Его сильно смущало и немного напрягало то, что ему придётся в буквальном смысле переехать в Южную Африку. Обычно оттуда уезжают, а он собирался делать всё наоборот. Прощаться с родной землёй ему было не так уж и сложно, он быстро привык к другому государству, ему вполне там нравилось. Природа заворожила, как и мысль о том, что будет находиться поблизости с Саванной. Пугало лишь одно — ядовитая долина Чон-Рено. Он себе не таким образом представлял это местечко, в голове точно не вырисовывался подобный ужас, как это было на самом деле. С первого взгляда место покажется раем, но всё, что там творится — это сущий ад. Все жители Ботсваны прозвали алмазную долину подобным словом, а владельца его — львиным Богом. Неправильный Бог, руководящий адом. Глупости. Идиотизм. Но вошли в природу. — Чонгук… — вздыхает Хан. Рено переводит глаза с окна на него. — Журналисты заинтересовались деятельностью американцев в Ботсване, — поджимает губы. — Раз это так, ты же понимаешь, что они могут прилететь. — Допустим, и что? — очень бесчувственно проговаривает Чонгук, лишенный интереса. Хан хмурит брови и слегка приоткрывает рот, посмотрев на него. И всё, что может ответить на это заявление Чонгук? — И что? — переспрашивает Квон Хан. — Да, — очередной бесцветный ответ. — Ты сказал, что их интересует американский бизнес, но как это связано с нами? — альфа запрокидывает голову на сиденье, но не отводит глаз от немного потерянного друга. — Мы с ними не контактируем. Мы по отдельности, разве ты не в курсе этого? Его правда поражает такое вялое отношение к словам, которые он ему только что сказал. Правда считал, что Чон-Рено может запаниковать. Все бы запаниковали, узнав, что журналисты приближаются, а это ни к чему хорошему их не приведёт. Однако, наверное, Чонгук так совершенно не считает, раз даже не заинтересован в этом разговоре, будто у него план какой-то имеется для такого случая. Хан этому не удивится ни в коем случае. В этом весь Чон-Рено. Известие о начале войны не заставит его вздрогнуть ни на секунду. — Мы с Болтоном не связаны, я знаю, конечно, — кивает несколько раз Хан, после недолгого размышления. — Но раз они заподозрили их, то вскоре узнают и о старшем сыне Рено, — он кидает короткий взгляд на Чонгука, желая посмотреть на реакцию, но, очевидно, ничего на лице его не меняется. Всё та же сталь в глазах. — Журналисты прибудут, не отстанут, могут сделать крупные статьи, и тогда жди беды. Ядовитая долина — это нелегальный ад, Чонгук. Если об этом узнают люди из других стран, то мы окажемся в полном дерьме. — Хан, — хмыкает Рено. — Эти земли были моего отца, они принадлежали ему, и после его смерти алмазные копи стали моими — его старшего сына, — объясняет ему мужчина, избавившись от ухмылки на губах. — Я единственный, кто вправе решать, что в ядовитой долине может происходить, а что — нет. И никто другой не схватится за смелость, чтобы влезть в это. Чонгук не переживает лишний раз из-за каких-то глупостей других людей, на это терпения нет. Им же духа не хватит, чтобы перейти границу и оказаться на земле Рено, кто с пощадой не знаком. Никто мук и смерти не желает. Будет лучше, если иностранные журналисты пораньше узнают о том, что на самом деле происходит в ядовитой долине, и не подумают лезть туда, где их появлению не особо будут рады. Им самим там абсолютно не понравится, и последствия будут крайне жестокими и неприятными. Это место создано не для любопытных личностей, сующих свои носы в чужие дела. Они прилетали в Ботсвану три года назад, но запечатлели только жизнь мирных жителей из ближнего поселения, и больше никуда они не вмешивались, держали дистанцию с местными бизнесменами, но лишь по той причине, что они понятия не имели ничего об алмазах. На тот момент не ходило столько слухов, как на сегодняшний день. Сейчас об этом может говорить попросту каждый ботсванец. — Рабочие долины — это преступники, — говорит Хан то, что старший мужчина прекрасно знает. Его этот факт нисколько не напрягает. — Нелегальность превышается в два раза. Даже если нелегальность увеличится ещё в несколько сотен раз, Чонгук не оставит землю, что досталась ему от отца. В нём не течёт ни его кровь, ни африканского человека, но Чонгук — ботсванец и старший сын Саеда Рено. Это не поменяется никогда. Сам считает ядовитую долину адом, на котором алмазы ему добывают люди с криминальным прошлым и со статусом преступника. Половина рабочих имеет судимость, они должны были попасть в тюрьму на несколько лет, но известные и богатые личности, в основном, политики, которым они насолили, поменяли их судьбу и избавили от камер и решёток. Однако те бедолаги радовались, понимая, что в тюрьме им не судьба сидеть, а это уже отличная новость для них. Только прибыв на саму территорию с протекающим под землёй ядом, они наконец-то поняли, насколько это место хуже любой холодной камеры. Там бы им не угрожали смертью, не прикладывали кинжалы и топоры к глоткам, никто бы не осмелился отрубать руку за какую-нибудь оплошность или мелкую кражу. На земле Чон-Рено подобные выходки не терпят. Здесь весьма серьёзно относятся к телесным наказаниям. Львиный Бог везде с жестокостью ходит. — Пусть платят за свои грехи, — высказывает Чонгук, поглядывая через лобовое стекло на дорогу и небольшую пыль. — Один человек платит за свой грех, увеличивая грех другого, — не думая, говорит Хан и смотрит на Чон-Рено, в чьих серых глазах огоньки не потухают. Чонгук сразу понимает, что эта фраза была сказана о нём. Не зол, не обижен, не расстроен. Принимает, что становится с каждым днём всё опаснее, притаив грехи в себе. — Не стоит переживать, что информация о добыче алмазов выйдет за границы Ботсваны, Хан, — ловко переводит тему Рено, так как говорить о собственных погрешностях смысла нет. — Ни один журналист с доказательствами не покинет живым это государство. Люди продолжат слышать, что вновь кто-то лишился руки, потому что Чон-Рено о прощении ничего не знает. *** Чем дальше он идёт, тем громче слышен звук водопада, находящийся где-то в начале высоких зарослей — в джунглях. Его шум доносится отчетливо, ласкает слух, дарит приятные ощущения, призывая к себе. Но к нему никто не подходит, не пытается найти путь — боится не вернуться обратно. В алмазных копях на второй стороне ядовитой долины вновь люди работают. Солнце уже не сильно печёт, так как время близится к вечеру, и лёгкий ветер помогает не задохнуться на этих границах. Альфы и омеги разговаривают между собой, но продолжают держать в руках небольшие корзины с грунтом. Тщательно ищут маленькие прозрачные алмазы, и сложнее этой работы ничего не может быть на свете. Им часто попадаются обыкновенные цветные камни, среди которых сложно обнаружить нужную вещь. Но этим людям никто не обещал, что добыча алмазов окажется легким занятием. В этом было их наказание, работа ни в коем случае не должна быть легкой. Под жаркими африканскими лучами и правда почувствуешь себя в аду. Ким Намджун входит через ворота на вторую сторону долины. Он улыбчиво здоровается с охранниками, идёт дальше, параллельно наблюдая за рабочими в алмазных копях. В глаза сразу бросаются белые большие шатры чуть дальше тех самых ям с драгоценными камнями, и альфа идёт прямиком к ним. Пока он движется к нужному месту, голова его повёрнута в сторону зелёных красивых джунглей, откуда вылетают различные звуки жизни: шум водопада, шипение змей, разговоры различных зверей, а особенно громко слышно пение птиц. Летающие существа ему напоминают моментально о собственном младшем брате. Он без птиц существует, но точно не живёт. Эти живые создания делают его, наверное, самым счастливым человеком на Земле. Намджун легко догадывается, что сейчас брат снова среди них. Скоро стемнеет, но молодой омега даже не думает выбираться из этих зелёных красот. Альфа приближается к белому шатру, отодвигает его ткани и проходит внутрь. За деревянным столом сидит курящий, наверное, десятую сигарету за сегодня Хосок и его друг и вечный напарник — Линь Вэй. Они между собой играют в карты, переговариваются о чём-то, и когда видят перед собой Намджуна, тянут уголки губ чуть выше. Ким проходит дальше, оглядывает шатёр изнутри и вздыхает, засовывая руки в карманы своих бежевых карго штанов. Брат точно пробрался вновь в джунгли, раз в шатре его нет. — Да, Джун, он был здесь, — усмехается Хосок, придерживая двумя пальцами фильтр и выдыхая сизоватый дым. Ким поворачивает к нему голову и потирает ладонью шею. — Ушёл где-то два часа назад, и никого с собой не забрал, как обычно, — поясняет он, а Намджун присаживается рядом с ними на стул, откидываясь на спинку. — Ты лучше нас знаешь его, и он непробиваем, поэтому останавливать мы его не стали, — издаёт смешок Чон, подкидывая карты на стол. Знает этого омегу, как пять своих пальцев. У брата слишком своеобразный характер. Он, если захочет, взрослых альф на место поставит за две-три минуты, не вкладывая в это особые усилия. И Хосока с Вэем определённо слушать бы не стал и пошёл бы по своим собственным немного опасным делам. — Он не понимает, что там может быть опасно, — говорит Ким и вздыхает, прикрывая на несколько секунд глаза. — Непослушный, такой упрямый. — Прекращай, — татуированный альфа закидывает окурок в пепельницу и поглядывает на свои карты. — Ты сам привёз его в Ботсвану, разве это не так? — из-под лба смотрит на него Хо, а Джун только неуверенно кивает. Другой пожимает плечами и вновь переводит глаза на игру. — Два года назад ты вернулся в Сеул и забрал своего брата сюда, уверяя, что он сможет тогда проводить свои исследования и поиски в этих самых прекрасных джунглях, — рассказывает, точно какую-то сказку, вынуждая Намджуна закатить глаза, а Вэя засмеяться. — Я в курсе этого, Хосок, — отвечает блондин, взглянув на друга. — Нет-нет, ты не в курсе, — мотает головой Чон, не отрывая взгляда от карт. — А если бы был, то не поднимал тему опасности в джунглях каждый раз, как твой брат пролезает в эти заросли, — кивает Чон и поджимает губы, думая, какую карту кинуть. — Только там он может заниматься своей профессией, без которой жить не в состоянии. Ты должен его понимать и прекращать заботиться о нём, как о пятилетнем ребёнке, — Джун усмехается. Это он точно не обещает. — Ему уже двадцать три. В любом случае омега младше своего брата, и Намджун всю жизнь будет беречь его, отстранять от всего плохого, даже если тот в этом не нуждается. Омега является биологом, а точнее, орнитологом, который специализируется на изучении различных видов птиц. Он тонет в своей любимой профессии, считает её своим образом жизни и что он был рождён для того, чтобы изучать редкие виды птиц до последнего своего вздоха. Два года назад Джун правда предложил парню полететь с ним жить в Ботсвану, дабы омега был рядом, и он вполне себе может позволить находить новых для себя птиц и исследовать их на африканской территории. От этого отказаться биолог не мог, желание было огромным, и он быстро согласился, начав моментально собирать чемоданы. Ему хотелось как можно быстрее оказаться в этой среде, прочувствовать до конца запах жизни в тропическом лесу Ботсваны. Это завораживало, опутывало чарами, а когда уже прибыл на красивую территорию, то просто не мог найти слов. Даже если рядом находится настоящий ад, где добывают алмазы, больше младший Ким не находит в себе жажды вернуться обратно в Южную Корею. Он появляется в долине только для того, чтобы увидеться с братом или же пробраться в зелёные небольшие джунгли для собственных целей. Парень находится в хороших отношениях буквально с каждым другом Намджуна, но их бизнес он не одобряет никаким образом. Уважает Чон-Рено только из-за его любви к животным. Мужчина ведь настоящий защитник природы, и это факт, чтобы иметь почтение со стороны младшего брата Джуна. — Он мог хотя бы взять кого-нибудь из людей Рено с собой, так я был бы спокоен, — говорит Намджун, смотря в одну точку на ткани шатра. — Ты ведь понимаешь, что он никогда бы не согласился, — усмехается уже Линь Вэй, взглянув на блондина. — Его завораживает одна мысль, что в тропическом лесу он совсем один, — от этих слов Джун только напрягается. — Хотел бы я тоже там прогуляться, но боюсь, потом я не выберусь оттуда. Хосок скидывает последние карты, убивает чужие и победно улыбается своему другу напротив, кто фыркает и откидывается на спинку своего стула. — Не смей слушать Вэя, он не твой брат, чтобы знать путь обратно, — говорит Чон Намджуну и складывает руки на столе, держа глаза на старшем. — Прекращай переживать за человека, который лучше тебя знает, что ему делать, — хлопает по плечу его Хосок и поднимается со своего места. — Я дождусь его здесь, потом мы вернёмся на другую сторону долины, — удобнее садится на стул Джун, прикрывая глаза, а Чон только пожимает плечами. — Можешь даже поспать, Рено ведь рядом нет, — усмехается Хосок и выходит из шатра, оставляя их двоих внутри. Хосок делает несколько шагов вперёд, переводя заинтересованный взгляд на алмазные копи, где работают люди, переговариваясь. За ними наблюдают другие люди Чон-Рено: ходят в разные стороны, держат свои глаза на каждом рабочем, следят, чтобы ни один алмаз не был украден. А если обнаружат, что всё же камень был спрятан от их глаз — узнает владелец этих земель, и он схватится вновь за топор с ещё не засохшими каплями крови. Хосока не было на этой стороне несколько дней из-за отлёта Намджуна в другую страну. Темноволосому намного сильнее нравится быть именно здесь, нежели рядом с Квон Ханом, с которым он, на удивление, не поругался и даже не разговаривал. Всё прошло довольно мирно и тихо, что не может не радовать. Но всё равно лучше без него, дабы исключить риск жестокой драки между ними. Чон идёт дальше, делает медленные шаги, пряча руки в карманы штанов и бегая неторопливо глазами по местности. Он приближается к одной из ям, смотрит на рабочих и ловит взгляды некоторых, но те быстро опускают глаза и продолжают работать, будто с Хосоком опасно пересекаться взглядом. В любом случае, он не старший Рено, не настолько опасен и беспощаден. У него нет того сурового и смертельного взгляда. Чон хочет, чтобы об этом они все знали и не сжимались телом при его обыкновенном присутствии. Он просто наблюдает внимательно, щурит глаза и слово не проронит, полностью сосредоточившись на том, как промывают грунт, и после чужие руки касаются камней на дне, стараясь найти прозрачный камень. Занятие и правда не из лёгких. Это крайне сложно, так как алмазы попадаются не так часто. Стоит повернуть голову в другую сторону, как Хосок абсолютно отвлекается и приковывает свой взгляд на присевшем на землю молодом светловолосом омеге. Тот вздыхает, что-то грозно себе под нос бубнит и швыряет небольшой камень в воду, из-за чего нечистые брызги попадают на одного из испугавшихся рабочих. Он пинает грубо ногой специальную корзину и бьёт маленькими кулачками по грязной земле, пачкая свою светлую кожу ещё сильнее. Грязнуля. Мужчина выгибает бровь и идёт к этому парню, окидывая его обыкновенным взглядом. Блондин, конечно же, боковым зрением видит, что к нему приближаются, только у него дела до этого нет. Ему в буквальном смысле всё равно на присутствующих. Только плюётся, рычит, проклинает всех вокруг, точно так и просит о пуле у себя во лбу. Поднимает взгляд на двигающегося к нему Хосока и презрительно кривит губы, а затем снова бьет ногой корзину, но намного мощнее. Он хмурит брови и тяжело дышит, смотря на воду в копях. Чон останавливается в двух метрах, смотрит сверху вниз на омегу, раскинувшего худые ноги в разные стороны. Руки валяются на коленях, спина согнута, и голова устало висит, грудь вздымается и опускается. Он испачкался в грязи, но ему даже на это плевать. Парень в буквальном смысле сплёвывает и вытирает от пота лицо тыльной стороной ладони, снова шумно вздыхая и всё ещё не поворачивая голову к мужчине, что спокойно за ним наблюдает эти секунды. Глядит, как другие работают и хмурит брови сильнее, поджимая губы. Омега не хочет смотреть на Чона, на это сил категорически нет и, конечно же, желания. Корзины с грунтом, видимо, слишком тяжелые для его худых рук. Он об этом весь день кричал и ругался, но Хосок внимание не обращал, продолжал сидеть в шатре, периодически выходя наружу и следя за порядком. С Мин Юнги этот порядок немного нарушился. Тишины здесь вряд ли с ним дождёшься. — Чего расселся, бедолага? — грубо спрашивает Хосок. — Чего приперся, ублюдок? — с ничем не отличающейся грубостью высказывает Мин, не смотря на него. Чон правда еле держится, чтобы не выкинуть Юнги за ворота. Пусть погуляет по африканским улицам и попадётся на глаза какому-нибудь хищнику, чтобы сожрал блондина целиком. — Я пришёл, потому что вижу, что ты без дела тут сидишь, — хрипит альфа, а омега только поджимает губы. — Это не по правилам. — Да срал я на ваши здешние правила, они мне нигде не сдались, — фыркает Юнги и в третий раз уже за эти минуты пинает свою корзинку. — Не могу дождаться момента, когда смогу украсть ваш один чёртов алмаз и свалить из этого Богом забытого места. Он даже не скрывает, что хочет украсть драгоценный камень. Это должно было разозлить Чона, но он только закатывает глаза и потирает переносицу пальцами, присаживаясь на корточки перед ним. — Тут за алмазы руки рубят, — говорит ему уже спокойно элементарную вещь Хосок и смотрит на профиль омеги. — Лучше бы тебя зарубили. А ведь Юнги на самом деле уже мечтает об этом, просит у высших сил избавить его от людей, гуляющих по этой территории, точно гиены. Смотрят на них всех, как на своих жертв, и ждут, когда нападут и сгрызут вместе с костями. Это уже невыносимо. Мин здесь только неделю, а уже готов взяться за чей-нибудь пистолет и пустить каждому пули в их жалкие тела. Первая пуля обязательно досталась бы Чон Хосоку. Он больше всех ему на нервы действует, поэтому станет первооткрывателем. Просто у Юнги больше сил нет на эти алмазные копи, руки болят держать корзины, он в скором времени ослепнет, ведь напрягает глаза до ужаса, чтобы увидеть малюсенькие прозрачные алмазы среди других камней. Он за неделю четырнадцать раз, точнее, по два раза в день отказывался работать и шёл в сторону ворот, дабы покинуть этот ад, но его в следующую минуту возвращали на место и слушали его очередные крики и угрозы. Дикий. — Ты и правда в скором времени лишишься руки из-за подобного поведения. — Я и одной рукой буду посылать тебя в задницу, — наконец-то поворачивает Юнги к нему голову и хмурится. — Иди в задницу и не попадайся мне на глаза, — снова отворачивается. — Пропади. Хосок выгибает бровь и осматривает парня, чья одежда испачкалась. Он сейчас похож на бездомного ребёнка, ему осталось только попросить у прохожих мелочи на еду. Только Мин бы украл, нежели попросил. Такова натура. Является воришкой, и Чон правда не может понять, что этот омега забыл здесь. Не знает, что конкретно он натворил или что именно украл, знает только то, что из-за Юнги все его нервные клетки помрут за короткий срок. Лучше бы сидел у себя в Сеуле и не переходил на границу Ботсваны. — Чёрт, — шумно выдыхает Хосок, вынуждая блондина взглянуть на него. — Попытайся уже вбить в свою снежную голову, что отсюда ты не выберешься, — он тыкает указательным пальцем ему в висок, а тот злобно на него смотрит. — Привыкай к местной среде, к Африке и жаркому солнцу, — объясняет сквозь зубы Чон, — к моему лицу, тебе придётся часто его видеть. Юнги морщится и осматривает его. — Фу, — выплевывает он. Хосок жалеет, что подошёл к нему. Надо было игнорировать, как делал это сегодня целый день. Один другого ненавидит, хотя разговаривали за всю неделю два раза. Не терпят. Так бы и плюнули друг другу в лицо. Юнги сделает это, просто пока ждёт подходящего момента. Его тошнит от этого человека. Его бесят эти тёмные блестящие глаза, прямой нос, алые гладкие губы, каштановые пушистые пряди. С удовольствием вырвал бы ему все волосы. Раздражают длинные руки, покрытые татуировками, а разукрашенные пальцы бы точно сломал или отрезал. Строит из себя самого главного здесь, может быть это так и есть на самом деле, но он ни за что не поднимется в глазах Юнги. Омега постоянно будет его проклинать, как старый дед. — Вставай, — приказывает Хосок, поднимаясь обратно на ноги. — Иди в жопу, я тебе говорю, — снова ругается Мин, держа агрессивные бусинки-глаза на высоком мужчине и продолжая сидеть на земле. Чон бесцеремонно хватает его за локоть и заставляет подняться, а другой кряхтит и бьёт кулаками по крепкой руке. Хосок отпускает его и поворачивает голову к одному из людей Рено. — Если откажется работать — прострелите ему колено, — и на этих словах Чон просто разворачивается и уходит. Юнги от накатившего шока раскрывает рот и смотрит ему вслед, медленно переводя взгляд на темнокожего альфу, который вытаскивает пистолет из кобуры и им же указывает на корзинку с грунтом. *** На Землю опустилась тишина в девять часов вечера, небо уже полностью окрасилось в янтарный цвет, звуки природы стали намного громче. Весь этот африканский дух начинал чувствоваться насквозь. Сложно отвести глаза от этого изящества, почти невозможно. Если бы Тэхён умел рисовать красками, давно бы показал волшебство Ботсваны на бумаге. Он идёт по неровной дороге вперед, полностью расслабленный и с хорошим настроением, его ничего в данные минуты не тревожит, ему поистине хорошо. Шагает неторопливо, оглядывается по сторонам иногда, но по большей части смотрит на оранжевое небо над головой. Он даже фотоаппарат с собой не взял, дабы пофотографировать это всё, у него и так на флэшке уже сохранены около сотни снимков африканских закатов и рассветов. Пёсик идёт рядом с Тэхёном, как обычно. Они вдвоём вновь двигаются в сторону Саванны, откуда доносятся прекрасные звуки диких животных. Это должно пугать, но Тэхён, точно под гипнозом, идёт дальше и улыбается уголком губ. Сегодня после того, как был на реке вместе с братом и Джелани, Тэхён по странной причине пошёл к своему дереву в Саванне, чтобы посидеть на красной земле и смотреть вдаль. Это было глупо и необдуманно, но некому его судить. Он пожелал прийти — пришёл. Пока Пёсик всё нюхал вокруг, омега прижимал колени к своей груди и глядел на высокую траву, будто оттуда снова кто-то выберется. Видимо, этого он и ждал, раз часто поднимался на ноги и пытался глазами разыскать поблизости кого-то, но поиски оказались в конечном итоге неудачными, и Ким никого не встретил, как было это неделю назад. Находился там около часа и, когда проголодался, вернулся обратно домой. Провёл на улице вместе с остальными жителями несколько часов, а сейчас опять возвращается в Саванну, хотя на циферблате уже девять часов. Парень проходит через тропическую степь, смотрит прямо на высокое старое дерево и двигается к нему, хотя Пёсик уже несколько секунд назад обогнал его и уже находится там. Тэхён, переступая на красную землю, вздыхает и приближается к дереву, имея совершенно ненормальные мысли. Тэхён конкретно с ума сошёл. Под наблюдением маленькой дворняжки, Ким подпрыгивает на месте и обеими руками хватается за толстую ветку, поднимаясь на неё и помогая себе ногами. Хорошо, что надел удобные спортивные шорты, в них двигаться легко. Он прикусывает нижнюю губу и морщится, но у него всё же получается сесть на эту большую ветку, крепко держась руками за неё. На губах моментально играет светлая квадратная улыбка, и изо рта вылетает сладкое детское хихиканье. Омега удобнее устраивается на ветке, крутится в разные стороны и крепко держится, чтобы не упасть с приличной высоты. Раньше он постоянно забирался на это дерево, удавалось даже уснуть пару раз. Тэхён опускает голову вниз и глядит на Пёсика, смотревшего на него взаимно огромными глазами. Он скулит, и понять не может, как получилось у парня туда залезть. — Не волнуйся, Пёсик, я здесь ненадолго, — объясняет домашнему питомцу Тэхён и улыбается, опять поднимая голову. — Я просто… …очень любопытный. Совсем ещё ребёнок. Не повзрослел. Недавно только исполнилось восемнадцать лет, поэтому сам не считает себя взрослым человеком. Он сжимает зубами нижнюю губу и приступает осматривать Саванну с высоты. Он щурит глаза и чуть тянется вперёд, чтобы чётче было видно всю эту картину. Но он быстро выпрямляется в спине, так как замечает далеко от себя большого и здорового африканского льва. Он лежит на траве и зевает, раскрывая широко свою большую пасть и лениво осматривая территорию перед собой. Зверь до безумия красивый, несмотря на то, что Тэхён всем телом сжимается и быстро хлопает веками, отгоняя легкий страх. Хищник всё равно далеко от них с собакой, и даже не видит их, поэтому нападать не станет. Ким рядом со львом не замечает других его представителей, что кажется для него немного странным. Поблизости совершенно нет животных, и только тогда понимает, что этот зверь, скорее всего, просто далеко отошёл от своего прайда. Тэхён смотрит уже в другую точку, в этот момент и сбивается у него дыхание, заставляя округлить медовые глаза. Видит, что поближе к дереву, где-то в двадцати метрах, сидит мужчина на корточках к нему спиной. Лица не видит, но не сложно понять, что это он. Тэхён чему-то улыбается и снова тянется вперёд, наблюдая за альфой с татуировкой льва, точно является каким-то маньяком. Альфа ничего не делает, просто сидит так и держит голову повернутой в сторону большого хищника. Но омеге, не взирая ни на что, нравится тайно держать на нём свой чистый взгляд, ведь мужчина неделю из его головы не вылезает. Засел там и мучает мальчишку. Засел потому, что весь его вид необыкновенный, удивительный, таинственный. Его так и хочется разгадать, услышать из аккуратных уст хотя бы одно слово, так как Ким даже понятия не имеет, каков голос у него. Пёсик неожиданно громко лает на Тэхёна, сидящего на дереве. Омега паникует, кидает короткий взгляд на собаку, прикладывая указательный палец к губам, а потом опять смотрит на мужчину в Саванне, который дёргает подбородком в сторону. Услышал. Кровь в венах мгновенно стынет, стоит альфе обернуться и столкнуться с напуганными глазками парня, наблюдающего за ним с высокого дерева. Это страшно и волнительно. Они молча смотрят друг на друга с не слишком большого расстояния. Этот зрительный контакт окончательно добивает Тэхёна: теряется, забывает дышать и мыслить, впивается короткими ногтями в шершавую ветку. Уже действительно становится плохо от того, как невообразимо на него смотрит мужчина. Омега не двигается, проглатывает резко вставший ком в горле и прикусывает щёки изнутри. И сам альфа также не отводит своего взора от молодого парня, как будто специально делает это, смущая и заставляя краснеть омегу. Тэхён даже пока не хочет провалиться под землю, ведь ему так нравится чувствовать его необыкновенные глаза на себе. Может и отсюда увидеть светло-серый цвет… Мужчина, не отводя взгляда от Тэхёна, поднимается на ноги. Омега чуть отодвигается и дует губы, не зная, как реагировать. Постепенно уже становится страшно и стыдно, и тогда Ким прижимается спиной к дереву. Быстро опускает голову, обрывая зрительный контакт. Собравшись с мыслями, Тэхён всё же решает спуститься на землю. Хватается быстро за эту толстую ветку и свисает вниз, упираясь ступнями о ствол дерева. Через мгновение одна рука соскальзывает, а Тэхён успевает только открыть рот и округлить глаза, после чего падает на красную землю. Он морщится и жмурится от резкой боли, шепча себе под нос различные слова. Пёсик к нему быстро подбегает, начинает нюхать его лицо и в панике шагает вперёд-назад, не зная, что опять не так с этим человеком. Тэхен тихо издаёт что-то похожее на писк и почти не двигается, думает, что рассыпается, как порошок на этом месте, или просто поломается пополам. Кряхтит и раскрывает медленно веки, опираясь ладонями о землю и немного приподнимаясь. Морда чёрной дворняжки буквально перед его лицом. Они смотрят друг другу в глаза. Тэхён садится на землю, быстро стряхивает с себя пыль и поворачивает голову, видя в полутьме серые глаза, смотрящие на него. Лицо Тэхёна каменеет. Омега дышать снова прекращает, медленно поднимаясь с земли и заодно проводя обеими ладонями по своей светлой одежде. Пыльный и растрёпанный. Незнакомый мужчина выходит из травы, ровно как и при прошлой их встрече, только тогда рядом с ним стоял белый молодой лев. Делает ещё несколько шагов вперёд и детально осматривает стоящего перед собой парня с пепельными волосами, светящимися под оранжевым светом неба. Холодный взгляд мучительно проходится по его длинным испачканным ногам и поднимается выше, останавливаясь на открытых плечах. В тот раз он также смотрел на его светлую кожу с заметными тоненькими, но длинными следами. Тэхён следит за глазами, осматривающими его участки тела, которых он так стесняется в определённые моменты. В появлении изъянов виноват только он сам. Ни одно живое существо не винит в этом. По тысячу раз придётся рассказывать историю их возникновения и по тысячу раз слышать шокированные вздохи. Тэхён смущённо хлопает ресницами и опускает взгляд на свои руки, медленно проводя правой ладонью по левому плечу. Поджав губы, он снова возвращает взгляд на повелителя львов, и тот медленно поднимает на него глаза, где не горит ни заинтересованность, ни злость и радость. В них не было ничего, кроме могущества. Мужчина сейчас подобен львам, которых он не боится. — Не спросите, откуда взялись? — всё же рискует заговорить первым Тэхён, но тут же кусает себя за кончик языка. — Обычно все спрашивают… — зачем-то сообщает омега и дергает уголком губ. Наивный. Он же ребёнок. Просто не знает, с чего начать, а услышать его голос хочется очень сильно. Альфа молчит и не отвечает на заданный вопрос, осматривая вид перед собой. Немного наклоняет голову к плечу и приближается к нему, останавливаясь в двух метрах и внимательно заглядывая уже в глаза. Омега сжимается и отводит на несколько секунд взор. Стыдится того, что заговорил с этим человеком, который не нуждается ни в одном его слове. Говорит ему какие-то глупости, и только сейчас может понять, что нужно было заткнуться сразу же и продолжить стоять ровно. Альфа не маленький мальчик, каким является сам Тэхён. Небось, он с опытом, многое встречал в жизни и проходил через десятки неудач, а омега лезет к нему со своими по-настоящему глупыми разговорами. Теперь намного страшнее заглядывать в глаза, где сверкает сталь вместе с безразличностью. Тэхёну сейчас намного жарче, чем под дневным африканским солнцем. — Я не буду задавать вопрос, ответ на который я и без помощи знаю, — отвечает. — Взрослый и с огромным опытом. А слова, что он сказал, вынуждают Тэхёна почувствовать себя ещё более неловко. Ничего не понимает, вытягивает губы вперед и задумывается, хлопая быстро-быстро веками. — Что? — ведь и правда не улавливает, к чему клонит мужчина. Альфа дергает бровями и в очередной раз смотрит на бледные предплечья, позже оказываясь глазами на глубоком вырезе белой майки-безрукавки. Тэхён хочет сделать шаг назад, но просто прилипает ступнями к земле и не в состоянии сделать ни одно движение в данный момент. Он тяжело сглатывает и хватается за возможность, чтобы вблизи проанализировать смуглое лицо напротив. Эта комбинация очень необычная и красивая: тёмная кожа, серые светлые глаза и русые вьющиеся волосы. Мужчина является корейцем, и Тэхён действительно впервые видит такую внешность. — Лев, — произносит незнакомец и заглядывает в глаза. — Он был ведь не молодым, — Тэхён хмурит слегка брови, склоняя голову к плечу. — Когти взрослого хищника. Это мог вытворить только старший, — объясняет, вкладывая в голос приятную хрипотцу. — Агрессивный. В покое долго не оставлял, потому что издевался. Младший и правда только что услышал это от него? От человека, который семь дней в голове у него сидит? «Кто же он?» — Тэхён хотел бы услышать ответ уже от самого Бога. Привык, что уже в течение своих сознательных многих лет слышит от новых знакомых только: «Как это случилось с тобой?» и «Было очень страшно?». Он не устал от этого, просто смирился и был готов быстро отвечать на вопросы, дабы перейти к нормальному общению с нормальными темами. Но на объяснения случившегося семь лет назад уходило около двадцати или тридцати минут. Вопросы налетали и налетали, не давали парню вздохнуть и набрать в лёгкие воздух. Даже собственные друзья из Сеула находили моменты, чтобы вновь заговорить об этом инциденте, их так завораживало и пугало рассказанное Кимом, а когда-то долго не могли поверить, что такое и правда произошло с ним. Тэхён касается шеи и ключиц и осторожно гладит кожу, приподняв незаметно один уголок губ. — Как вы это поняли?.. — поражён от сказанных слов. Таинственная личность завладевает им все сильнее. Так красив и так дурманен. — Понял, и это главное. — Наверное, это элементарно, — очень тихо произносит Тэхён, теребя свои пальцы и не отрывая глаз от мужчины. — Наверное, нет, раз об этом спрашивает каждый. Тэхён снова встречает больную и нелюбимую тему, но появляется ощущение, что старший ничего больше не скажет ему. Хватило и этих слов, чтобы заинтересоваться ещё сильнее. В нём кроется нечто предостерегающее, что должно было оттолкнуть. Таких не встречал. Они стоят в молчании около минуты, ничего не говорят друг другу. Одному из них хочется, а другому — несомненно нет. Незнакомцу надоедает тишина: разворачивается и уходит вновь туда, откуда и пришёл. Опять хочет испариться в этой Саванне, и глаза Тэхёна не увидят его отныне. Омега раскрывает сильнее веки и увлечённо смотрит на широкую отдаляющуюся спину, оглядывая жилистые предплечья и шею с татуировкой. Тэхён невольно грызёт губы и делает один неуверенный шаг вперед, не моргая совсем и не замечая маленького Пёсика у своих ног, взирающего то на него, то на другого мужчину. Незнакомец идёт всё дальше, а Тэхён делает ещё несколько коротких шагов за ним, раздумывая о каких-то непонятных вещах. Пальцами он хватается уже за конец футболки и сминает нервно белую ткань. Безумно нервничает. Рискует, и не собирается ограждаться от него из-за страха, громко извещая: — Меня зовут Тэхён. Мужчина останавливается. Стоит так несколько секунд, затем не спеша оборачивается и окидывает скучным взглядом. — И зачем мне твоё имя, мальчик? — так грубо, что Тэхён и правда чувствует холод, пробежавший по чувствительной коже. Молчание, повисшее в воздухе, сопровождается жуткой неловкостью младшего. — Я думал… — не в силах договорить Ким. На него давит сильная энергия. — Думал что? — очередной холод, очередное бесчувствие. Надеялся… …надеялся быть ближе. — Простите… — отшагивает, спрятав расстроенный взгляд. — Бросай свою детскую наивность. Уходит. Опять. Оставляет Тэхёна не впервые у дерева, но на этот раз дарит лёгкую боль в сердце.