Сильнее африканского солнца
21 января 2021 г. в 21:00
Сердце тает от сильного прилива чувств.
Взмах крыльями, и он очарован. Красота, вселяющая искры радости в сердце каждого, кто видит это перед собой. Громкое пение и непонятный набор слов смешат в трудный день.
Выпустил на волю птицу и довольствуется его счастьем среди остальных видов пернатых в Южной Африке. Боа остановить свой разговор не может. Один он на высоте произносит человеческие слова и мечется из стороны в сторону, далеко от своего хозяина не отлетая. Кружится над головой Сокджина, знает, что отдаляться ему не разрешают, но резвится, чаще двигая длинными синими крыльями. Ему нравится бывать рядом с огромной, заполненной животными, Саванной. Добирается до тоненьких деревьев, привлекает внимание гепардов, львов и леопардов, но ловко, по-мастерски, издавая громкие звуки, улетает, словно насмехается над ними. Ким сначала смотрит с тревогой на игры пташки над большими хищниками, а вскоре издаёт искренний смех, поражаясь смелостью гиацинтового ары. Нет в нём ни страха, ни чувства самосохранения. Получив свободу на дикой природе, он рискует жизнью, однако умудряется её сохранить.
Боа — самая сумасшедшая птица, которая когда-либо встречалась у Джина на пути. Без него жизнь теряет краски. Он единственный, кто сейчас может поднять ему настроение и привести в чувства.
Омега улыбчиво сводит с ары свой влюблённый взгляд. Теперь смотрит на нечто более негативное и неприятное. За высокими решетчатыми воротами в это время дня рабочие первой стороны ядовитой долины усердно трудятся. Наблюдение за ними такое же жестокое и сильное. Джин не любит здесь бывать после случившегося с Тэхёном и Линь Вэем. В этот раз ему пришлось сюда приехать. Парень вздыхает, и улыбка его медленно пропадает с пухлых губ, которые несильно поджимаются. Самое главное — он замечает джипы Чонгука, Намджуна и Хана. Именно из-за них прибыл сюда вместе с Боа. Глядит вперёд и замечает, как охранники для него открывают двери, догадываясь о его будущих действиях. Приходится делать медленные, но уверенные шаги, напоследок посмотрев на синюю птицу, которая направляется мигом за ним. Не проходит и минуты, а Боа устраивается на плече своего человека, издав обыкновенный звук.
И вот снова… Они здесь, окруженные шумом и испугом в сердцах людей. Здесь странная и очень сильная аура, ни на какую другую не похожая.
Алмазный ад ни на что не похож.
Это место похуже тюрем по всему миру. Такого обращения к живым людям нигде не наблюдалось. На территории пытают, издеваются, смеются и самое главное — всё от других лиц скрывают. Остальные страны, вероятнее всего, ничего не слышали о ядовитой долине, и Чонгук никогда не позволит этому поменяться. Слухи будут разлетаться только по Ботсване — не выйдут за границы.
Старший Рено держит всё в своих руках.
Сокджин давно не ходил в джунгли, и сейчас смотрит в их сторону с сожалением, медленно шагая по первой стороне долины. Он с болью переводит взгляд на алмазные копи, старается разыскать среди смотрителей нужных ему альф. Ни Намджуна, ни Хана и даже Чонгука нигде не видно. Джину долго не приходится думать и узнавать, где находится нерушимая троица. Если их нет у копей, значит они в большом шатре Рено, к которому сразу и идёт омега с попугаем на плече.
Волнение с каждым шагом растёт. Ему необходимо поговорить с ними, хотя желания на это нет никакого, но другой выход отсутствует. Скрывать важные факты он не в силах.
Тяжело выдохнув и поморгав, Сокджин осторожно отодвигает ткани высокого шатра и проходит внутрь.
Две пары глаз сразу на нём, отчего мышцы в животе сжимаются с максимальной силой. Ком в горле застревает. Намджун расположен в деревянном кресле с сигаретой во рту, что очень удивительно в присутствии владельца этой земли. Хан сидит на столе и держит в пальцах бутылку неизвестной жидкости. Чонгук, одетый в серую камуфляжную одежду, стоит спиной, упираясь ладонями в стол, на котором разбросано большое количество разных размеров алмазов. Чонгук даже не смотрит на Сокджина. Лишь слегка дёрнув подбородком, убеждается, что вошёл не посторонний, и продолжает перебирать драгоценные камни. Альфы сосредоточенные, занятые, и это может значить только одно.
— Вы разбираете алмазы? — хмурится Джин, проходя дальше.
— Да, и сразу будем перевозить, — хмыкает Намджун и затягивается. — Лучше этого ничего не может быть.
Чон-Рено, напрягая скулы, переводит тяжелый взгляд на блондина и сталкивается с его глазами. Квон в стороне, наблюдая за ними, вздыхает и мотает головой, попивая свой напиток.
— Без обработки? — искренне не понимает омега и рассматривает мужчин с подозрением. — Это разве безопасно?
— Небезопасно, но нашему львиному Богу не терпится поскорее слетать в Эмираты, — щурится Намджун, не отрывая взора от Чонгука, как и тот от него.
И смотрят друг на друга, испепеляют и готовы вот-вот рычать или устроить сильный бой, однако каждый находящийся здесь понимает, что этому уж точно не бывать. Смогут сдержаться. Рено ужасно напряжён, видимо, сегодня не в настроении и любую новость воспримет в штыки. Это немного настораживает Джина, ведь именно с ним ему нужно срочно поговорить, и откладывать это ни в коем случае нельзя. Намджун же будто бы пытается вывести друга из себя, не одобряя идею перевозки алмазов прямо в страну, где чаще всего продают камни. Да и сам Сокджин этого не понимает, но возражать отказывается, — в шатре и без него нагнетающее и колющее напряжение. Кажется, до прихода омеги между Чонгуком и Намджуном были споры, а Хану терпеть их становится всё сложнее и сложнее.
Они часто ругаются, любят выяснять различные вещи и решать, кто прав. Только они слишком быстро приходят в себя и восстанавливают прежний строй в их дружеских отношениях. Раньше в их компании был Хосок и Линь Вэй. Теперь же многое поменялось.
— Джин, — вздыхает Хан и привлекает его внимание, потирая переносицу. — Пожалуйста, не продолжай эту тему, я уже не выношу, — сквозь зубы говорит, недовольно окинув альф.
Парень дёргает бровями, вытягивая губы в трубочку и коротко кивая. Рено вновь смотрит на алмазы, а Намджун просто закатывает глаза, потушив сигарету в пепельнице.
— Хорошо, — соглашается и делает ещё пару шагов, вонзая взгляд в спину самого старшего здесь. — Я всё равно пришёл поговорить с тобой кое о чём другом, Чонгук.
Чон-Рено поворачивает голову и бесцветно глядит на омегу.
— Это важно?
— Ты живёшь с Тэхёном в одном доме, — внезапно произносит Джин, но у альфы выражение лица не меняется. — Я понимаю, что у вас всё серьёзно, поэтому — да. Это важно, и очень… — в конце голос затихает.
Чонгук проводит языком по нижней губе и, напоследок окинув взором алмазы, корпусом поворачивается и облокачивается на стол, складывая руки на груди. Готов слушать.
— В чём дело, Сокджин? — серьёзным тоном уточняет Рено.
Он собирается духом, а Боа с его плеча улетает к Намджуну, садясь на его руку.
— Ты скорее всего в курсе того, что у Тэхёна есть старший брат, — начинает, а в ответ Чонгук внятно кивает, прищурившись. — Ким Джухёк, он местный.
— Но откуда знаешь его ты? — встревает Намджун, хмуря брови и пялясь на омегу.
— Я познакомился с ним в городе… — отвечает ему и сглатывает. — Мы ещё ходили на встречу и хорошо сблизились.
— У тебя было свидание? — не угомонится Намджун, удивляясь.
Омега теряется. Затем злобно рассматривает блондинистого альфу и выделяет скулы. Щёки его слабо краснеют, но не хочется даже скрывать, что чувства к Джухёку у него рождаются и это не контролируется.
Ему нравится брат Тэхёна. Очень сильно. И сейчас больше всего на свете хочется его уберечь от плохого, что свалилось на него, хоть тот и не просит о помощи, в которой явно нуждается.
— Да, свидание, — раздраженно признаётся. Намджун выгибает бровь. — Но на тот момент я и представления не имел, что Джухёк как-то связан с Тэхёном, хотя он говорил о младшем брате. Ещё тогда я видел его боль, — снова переключается на Чонгука и смотрит ему прямо в серые глаза, приближаясь. — Он мучился в отсутствие своей кровинки, если даже пытался скрыть это от меня.
— К чему ты клонишь? — сквозь зубы проговаривает Чон-Рено.
— Джухёк самый прекрасный человек, встретившийся мне на пути, — поджимает губы, чуть вскинув подбородок. — И он не должен страдать.
— И ты говоришь это мне, чтобы я отправил Тэхёна домой? — Рено начинает раздражаться, и это видят все трое.
Джин на некоторое время замолкает, внимательно разглядывая мужчину и сглатывая.
— Я говорю это тебе, потому что Джухёк самостоятельно влился в ряды рабочих долины на второй стороне, чтобы вернуть себе брата, Чонгук, — без колебаний и дрожи в голосе признаётся, наконец-то, Сокджин и избавляется от камня на сердце. В следующую секунду сразу заметно, как сильно напрягаются скулы Чон-Рено. Его эта новость выводит из себя. — Настолько отчаялся и потерял надежду на приход Тэхёна, что пробрался сюда и проходит через ужасные пытки твоих безжалостных людей, — каждое слово сквозит болью. Болью за Джухёка.
Рено не отвечает, а просто молчит, ни на секунду не отвлекаясь от омеги. Хан и Намджун от услышанного удивляются, расширяя веки и вскидывая брови.
— Брат Тэхёна здесь, в ядовитой долине? — Хан спрыгивает со стола и откладывает свой напиток, делая несколько шагов к младшему.
В ответ ему кивают.
— Ваши глаза обманули, а вы даже этого не поняли.
— Чёрт, Джин, — тяжело вздыхает Намджун и потирает переносицу. — Ты хоть врубаешься, что за это ему крупно достанется?
У Сокджина в горле ком застревает, но он на вид крепко держится, стиснув зубы. Смотрит на мужчин без сомнений и страха. Он абсолютно уверен в себе.
— Вы ему навредите из-за вашей же ошибки? — насмешливо вздёргивает бровь и образует с Чонгуком неприятный зрительный контакт.
Они все сейчас злы. Похожи на цепных псов.
— Он прекрасно знал, в какое место направляется, — выпаливает Чон-Рено, одной интонацией сильнее портя атмосферу.
— Знал, но его ничего не остановило, — сжимает кулаки до побеления костяшек. — После случая с Линь Вэем, — Чонгук мрачнеет на глазах, — ты разнёс долину и был готов всех перебить, а родной брат не имеет право на его поиски?
— Это другое, — не разжимая зубы, грубо бросает старший.
Сокджин в бреду усмехается и качает головой, оглядывая мужчин и поражаясь их глупой логике в этой ситуации. Даже Хан не доволен тем, что на алмазную территорию пробрались, обманув их всех. Подделали документы и влились туда, где хранится слишком много тайн. Это большой риск. А омега думает только о состоянии своего друга на второй стороне, а не о возможном раскрытии знаменитой на всю Ботсвану ядовитой долины старшего сына Саеда Рено.
— Другое… — хмыкает Джин и заводит пальцы в свои волосы, сжимая в кулаке. — Посмотрим, как Тэхён отнесётся к тому, что ты собираешься наказывать Джухёка.
— Угомонись, — спокойно произносит Намджун и поднимается с кресла.
— Он его брат и официальный опекун, а ты не имеешь никаких прав на него, — продолжает и сильнее злится. — Пока Тэхён несовершеннолетний, он в руках Джухёка — не в твоих. И даже ты это понимаешь, Чонгук, — кивает парень.
Чонгук слушает и не комментирует. Весь его образ говорит о ярости, скопившейся в нём за считанные секунды. А чего он жаждет в данный момент — страшно представить.
— Такими заявлениями ты ничего не добьёшься, Джин, — Хан подходит к нему и аккуратно берёт за локоть, разглядывая рассерженное лицо. — Пойдём отсюда.
Парень растерянно смотрит на Квон Хана и прикусывает щеку изнутри, задумываясь на некоторое время. Успокаивается. Он ссорами и правда не получит желаемого.
— Тэхён никогда тебя не простит, если пострадает Джухёк, — напоследок обращается к Рено омега и избавляется от чужой хватки, самостоятельно покидая шатёр.
Хан, окинув быстрым взглядом друзей, быстро идёт за Джином, а за ним сразу же Намджун, оставляя Чонгука абсолютно одного.
Одного с единственной мыслью в голове: даже когда солнце сядет и никогда больше не появится на горизонте, Чон-Рено не упустит Тэхёна. Этому никогда не бывать.
Рано или поздно только у него будут права на львёнка.
***
От скуки всех птиц на деревьях пересчитал. Легче не становится. Недостаток воздуха. Минуты тянутся так медленно, что с ума готов сойти. Он уже из-за отсутствия главной причины своего счастья и несчастья теряет разум. Потерял…
Пять часов вечера, а Тэхён думает только о мужчине, засевшем, видимо, навсегда в его сердце. О его грусти каждый находящийся в особняке Рено уже наслышан. Каждый видел расстроенное личико и надутые персиковые губы. А вопросов не задают — не сложно самостоятельно догадаться. Даже Диего не в состоянии поднять ему настроение.
Парень разбит. Ему так не хватает внимания от нужного человека. Глаза по нему соскучились до ужаса. До горьких слёз.
Он как будто в тюрьме без него.
Телефон у него есть, а голоса на другом конце так и не слышно. Это медленно его убивает. Тревожно. Всё внутри переворачивается, сжимается и кровью обливается. Ужасно плохо сидеть и ничего не знать.
Скучает и ненавидит одновременно. Но уверен, что растает, как ледышка на солнце, увидев серые глаза перед собой.
Солнце светит ярко над головой, задевает все открытые участки уже загорелой кожи и палит сильнее. А Тэхён не собирается входить в большой дом, где нет Чон-Рено. Это сложно и больно. Сидит на каменистой земле, прижав колени к груди и положив на них подбородок. По несколько раз за пять минут тяжело вздыхает и с опущенными уголками бровей глядит на высокие ворота, за которыми виднелись охранники и огромная Саванна с животными. Темнокожие мужчины в формах толком внимание на него не обращают, лишь следят за тем, чтобы молодой омега не вышел за территорию, как им и было приказано. Ким держит в пальцах палку и перебирает камни, опуская на них глаза и поджимая несильно губы. Так грустно ему уже давно не было. Диего, ходящий по двору из стороны в сторону, ничем помочь ему не может и изредка кидает в него добрые взгляды. Проснувшись, он встретил только бенгальского тигра, рядом лежащего в постели. Чонгук к тому времени уже покинул особняк. Всю неделю постоянно занят своими делами, и Тэхён не смеет ни на что жаловаться. Но обидно от того, что прошлой ночью он тоже уснул в одиночестве, не сумев дождаться возвращения мужчины. Было около одиннадцати, и омега не сдержался и лёг спать. Помнит только поцелуи на щеках, шее и плечах, полученных рано утром от альфы. Он желал ему доброго утра, а Тэ в ответ сонно стонал и тянул к нему пальцы, после чего снова провалился в сон и до десяти не вырывался из него.
И хорошо только от того, что тело помнит его прикосновения. Ким тоже помнит, какими голодными и неугомонными они были на протяжении всей недели. Вместе сходили с ума и до поздней ночи не могли отлипнуть друг от друга. Поясница и ноги до сих пор приятно ноют, возобновляют картинки их каждого секса, заставляя смущаться средь бела дня. Киму до сих пор не верится, что всё это происходило между ним и Чон-Рено. Когда вспоминает, как умело мужчина доставляет ему удовольствие, кончики ушей вспыхивают и предательски краснеют. Чонгук думает о Тэхёне и только потом о себе.
Он долго целует, успокаивая и нашёптывая на ухо разные вещи. Он долго лижет, вынуждая задержать дыхание. Он долго занимается сексом, растягивая удовольствие и вместе с ним слетая с катушек.
С этими мыслями Ким прикусывает нижнюю губу и застывает. Не двигается и таращится на камни, роняя палку. Слышит знакомый звук автомобиля и быстро поднимает глаза.
Рено вылезает из своего хаммера, разговаривая по телефону и другой рукой придерживаясь за открытую дверцу. Он не видит Тэхёна, который уже поднимается на ноги и вонзает в него свой влюблённый взгляд. Мужчина как всегда очень сосредоточенный, в какой-то степени даже агрессивный. Это мало волнует сейчас омегу.
Он больше не стоит на месте и движется к воротам, стряхивая пыль со своих бежевых шорт, оголяющих его коленки. Дёргает уголком губ и хлопает густыми ресницами, надеясь, что альфа наконец-то заметит его. Но это не случается даже тогда, когда охранники раскрывают парню дверь. Чонгук грозно с кем-то разговаривает и с рычанием громко захлопывает дверцу машины, из-за чего Тэхён замирает на месте и пялится на него. Не может больше сделать ни один шаг. Боится попасть под горячую руку. Не хочется портить отношения. Рено отворачивается в сторону Саванны и, кидая последние слова в трубку, отключается, и отправляет телефон в карман камуфляжных брюк-карго. Обыкновенно стоит, вздыхая, и смотрит на Саванну, где недалеко виднеется львиный прайд.
— Чего застыл? — со спины рушит с треском тишину Рено. Тэ от этого голоса весь мурашками покрывается. Его энергетика всегда пугает. — Ты разве не ко мне шёл?
К нему. Конечно же, к нему.
А выронить в ответ ничего не может. Сжимает пальцы и чуть напрягает скулы, не отцепляя своего взгляда от горы крепких мышц, скрывающихся за облегающей чёрной тканью футболки.
Молчит. А такое молчание Рено презирает. Ким об этом знает.
— Я с тобой разговариваю, Тэхён, — в этот раз грубее говорит и поворачивает голову в сторону.
— Страшно подходить, когда тебя уже кто-то успел вывести из себя.
Чонгук дёргает бровью и возвращает глаза обратно на Саванну. Тэ глотает ком в горле и ведёт взором по ногам альфы, замечая на правом бедре кобуру с пистолетом.
— Ты сейчас единственный, кто меня не злит, — серьёзно и спокойно признаётся. — Пусть всё так и останется, — хмыкает и делает короткие шаги к пыльной дороге, засовывая руки в карманы. — А теперь пойдём со мной.
Тэхён вопросительно ломает брови и неуверенно шагает за ним.
— В Саванну? — негромко уточняет.
В тропической степи одни хищники. Там львы. Затея Чонгука рождает в нём сомнения.
— А ты куда-то далеко собрался? — Чон-Рено, наконец-то, оборачивается к нему и холодно озирает удивлённое личико.
— Нет… — запаниковав от леденящего кровь взора, выпученными губами отвечает.
— Не отходи от меня. В прошлый раз ты меня не послушался. Больше не повторяй этого, — предупреждает взглядом и тоном.
Если бы тогда Рено не прижал его к себе, тело Тэхёна почувствовало во второй раз свежие царапины от львов.
— И не думал, — приближается к нему, зацепившись пальцами за конец его футболки. — Ни на шаг не отойду.
Чонгук смотрит на него в течение нескольких секунд. Их зрительный контакт Тэхёна даже не напрягает и не пугает.
— Радуешь, — бесцветно бросает и прижимается губами к его лбу, оставляя ломкий поцелуй.
То, что нужно. Ким тает, расслабляется и избавляется от лишнего напряжения в мышцах, вбирая в себя гранатовый аромат.
— Там твой прайд? — смотрит в глаза, задавая вопрос.
— Мой, — подтверждает и поворачивает голову. — Познакомишься с ними.
Рено движется к дороге. Тэхён крепко держится за конец чужой одежды и прижимается своим телом к его. Не желает отстраняться.
Он же так сильно скучал.
Ему нужен Чонгук даже в плохом настроении.
Они, переходя пыльную дорогу, наступают на желтоватую траву и смотрят вперёд. Мимо них мчится зебра, пытающаяся успеть за своим стадом, уходящим подальше от местных хищников. Рено с Кимом наоборот идут именно к ним. Чонгук периодически оглядывается по сторонам, убеждается, что других опасных животных в этой области нет, и идёт дальше. Чувствует тепло хрупкого любимого тела и сам успокаивается. Мышцы уже ненапряженные — Тэ это сразу замечает и поднимает стеклянные глаза, смотря на острый подбородок мужчины. Он такой низкий рядом с ним. Еле дотягивает до шеи с татуировкой морды льва, в которую любит утыкаться носом. Быстро хлопает веками и взглядом умоляет о поцелуе, но сейчас Рено не сосредоточен на нём.
Тэ снова глядит на прайд. Они к нему уже подошли. Так близко, что начинает переживать. Ким останавливается и отпускает футболку альфы, вылупившись на вставшего на ноги белого льва. Чонгук выгибает бровь и поворачивает голову к омеге, у кого в глазах мелькает испуг.
— Борей… — в страхе произносит Тэхён. — Это же Борей, — встречается с серыми глазами и сглатывает.
Дежавю. Неожиданно вспоминает их первую встречу. Если не этот лев, наверное, они бы никогда не пересеклись на одной дороге с Чонгуком.
И не знает, нужно ли его обвинять за всё или благодарить.
— Как же легко он тебя запугивает, — спокойно говорит и переводит взгляд на белого хищника. — Как сделал это в первый раз, так делает и во второй.
Борей проходит мимо своего хозяина и уверенным медленным шагом идёт к зажавшемуся парню.
— Чонгук… — тревожно шепчет, а в глазах ощущает влагу. Боится лишний раз сдвинуться и спровоцировать льва. — Подойди ко мне…
Рено восхищённо рассматривает своего большого мальчика.
— Успокойся.
— Что?.. — не верит и широко раскрывает веки. Страх бьётся вторым сердцем где-то в груди, и уши быстро закладывает. — Но ты сам сказал не отходить от тебя…
— Он без моей команды ни за что не тронет тебя, — и на всякий случай, чтобы угомонить запаниковавшего омегу, подходит к нему. — И твой аромат…
— Мой аромат? — хмурится.
Чонгук притягивает Тэхёна за талию к себе и вдыхает яркие нотки, исходящие от него.
— Ты пахнешь мной, — ровно цедит.
И его слова увеличивают сердцебиение в несколько раз. Нечего сказать. Возражать тут невозможно. Нельзя отрицать чистую правду. То, что уже сделали, нельзя исправить.
Ким крепко держится за альфу и проницательно всматривается ему в глаза, позабыв совершенно о своём страхе перед хищным животным. И приводит его в чувства сам Чонгук, который опускает взгляд на Борея. Тэ повторяет за ним и внимательно следит за зверем. Он действительно не собирается ему вредить, лишь разглядывает его со всех сторон, наворачивая круги, утыкается носом ему в бедро, исследуя запах. Ким немного дёргается, издав скулеж и сжав в кулаках ткань футболки Рено в области груди. Старший поглаживает его талию и чувствует, как он расслабляется, когда белый лев обращает внимание уже на Чонгука, забывая об омеге. Ему теперь важен только свой человек, который воспитал его и проводит с ним много времени в Саванне. Он скользит языком по брюкам альфы и издаёт мягкий рык, крутясь рядом с ним и показывая, как он рад его визиту.
— Тогда… — шепчет Тэхён и прикусывает губу, потянув правую руку к белой мягкой шкуре льва.
Чон-Рено не позволяет: быстро хватает за запястье и впечатывает в свою грудь.
— Нет, не стоит этого делать, — в этот раз без грубости ему объясняет. Тэ быстро кивает, стыдясь. — Борей хитёр, и отгрызть один твой пальчик без моего разрешения всё же решится, — усмехается мужчина, а Кима снова замешательство душит.
— Правда?..
— Так воспитан. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к тебе, — вздыхает Рено и глядит на Борея, отошедшего от него. — Он довольно грубый и агрессивный.
— Кое-кого ужасно сильно напоминает, — издаёт смешок Тэхён, улыбнувшись. — Чон-Рено в обличии льва, — ловит тяжёлый взгляд Чонгука и быстро избавляется от улыбки, словно её и вовсе не было на губах.
— Пойдём лучше к вожаку, — щурится, разглядывая уже напуганное лицо. — Он должен одобрить постороннего маленького львёнка рядом со своим прайдом, — и слабо толкает вперёд, шлёпая один раз по ягодице и шагая за его спиной.
— Ты шутишь? — теряется моментально, ловя взглядом лежащего большого африканского льва в окружении львиц.
— Нисколько, — твёрдо отвечает и, придерживая за мягкую талию обеими ладонями, идёт к нужному хищнику с омегой.
Тэхён в страхе пальцы сжимает и с сомнениями в голове делает шаги. Рено очень близко — это хоть немного успокаивает.
Они подходят к зверю, чья грива густая и наполовину с чёрным оттенком. Чонгук заставляет парня опуститься вместе с ним на землю. Ким не сопротивляется и садится на траву, встревоженным, в какой-то степени восхищенным взором бегая по морде льва и скрещивая ноги. Альфа устраивается сзади него, тесно прижавшись грудью к аккуратной спине и прикладывая свою щеку к его — горячей и нежной.
Тэхён о мужчине забывает. Судорожно ловит ртом воздух и смотрит в большие глаза. Они спокойнее и добрее, в них больше мудрости. У Борея другие: его взгляд гипнотизирует, всасывает дух. Белый лев похож на Чонгука, а африканский — на его ум и опыт в жизни.
Хищник лежит с поднятой головой и внимательно изучает новое лицо здесь. Разглядывают друг друга, пытаются понять мотивы. Он не старается даже зарычать на чужака, учитывает, что его крепко держит свой человек. Чон-Рено немного приподнимает уголок губ, наблюдая за ними и ещё раз подмечает, что его львы никогда не нападут на того, кого он обнимает и от кого исходит аромат граната и крови. Его аромат…
— Он огромный, — заворожённый Тэхён боится взгляд свести с дикого животного. Шёпотом добавляет: — И очень пушистый.
Чонгук усмехается.
— Ты ему льстишь.
— Как его зовут? — мягко спрашивает Ким и чуть склоняет голову к плечу.
— Аид, — произносит достойное имя. — Самый первый воспитанный мною лев.
Ким поворачивает к нему голову и встречается с ним взглядом.
— Я помню, когда следил за тобой с дерева, ты игрался и нежился с ним, — чуть покраснев, делится сокровенным он. И Рено это помнит очень хорошо. — Тогда я очень завидовал…
— Мне? — щурится.
Тэхён снова отворачивается к льву и совсем негромко проговаривает:
— Ему…
Чонгук в молчании смотрит на него и напрягает скулы, не желая больше говорить об этом.
Он берёт его руку в свою ладонь и осторожно подносит к Аиду. Тэ задерживает дыхание и следит за действиями, и проходит пару секунд, а он уже ощущает мягкую шкуру. Необычно. Взрослых львов ему ещё не удавалось трогать. Ему очень нравится. Облегченно выдыхает и немного растягивает губы в улыбке, пока Рено гладит его ладонью густую гриву. Вскоре Чонгук отпускает его руку и отстраняет собственную, позволяя Тэхёну самостоятельно водить ладонью по Аиду. И тот больше не боится, входит во вкус и тихо хихикает, ближе придвигаясь ко льву и аккуратно трогая его. Хищник абсолютно спокоен. Он кладёт голову на свои большие лапы и держит глаза на Чонгуке, после чего тихо рычит и закрывает веки — согласен побыть котиком для мальчишки своего человека.
— А сколько ему лет? — хочет знать Ким, удобнее усаживаясь между ног альфы.
— Десять, — дарит ответ, проводя по щеке кончиком носа. — Мне было восемнадцать, когда я встретился с ним. Точнее, мы с отцом нашли его рядом с ядовитой долиной.
Тэ снова смотрит на него, избавляясь от улыбки. Ему становится любопытно.
— А твой отец… — закончить не может, встречаясь с ледяными глазами.
— Он умер пять лет назад, — без колебаний открывается, даже если эта тема для него болезненная. — Рак головного мозга.
Ким застывает, поджав губы.
— Прости… Мне очень жаль, — мягко шепчет и касается ладонью его щеки, пальцами проводя по скуле. — Подозреваю, вы были очень близки.
— Он не был моим биологическим родителем, но лучше отношений отца с сыном и быть не могло, — негромко говорит, взяв в пальцы серебряное украшение на своей шее. — Этот крест принадлежал ему, — кидает короткий взгляд на него и быстро возвращается к омеге глазами. — Пришло моё время, не снимая, носить его.
Тэхён накрывает ладонью руку мужчины и оставляет поцелуй на подбородке.
— Ты скучаешь по нему…
Мягко сказано.
— А ты скучаешь по брату, — хрипит ему в губы, целуя в уголок. — Это нормально.
— Очень скучаю, — пищит, подавив в себе слёзы.
— Он узнает, что ты в порядке. Не поверит, но чёрт с ним, — сообщает о своём решении. А глаза напротив заполняются блеском и радостью. — А ты дай мне время. Я прошу от тебя только этого. Сейчас я никуда не могу тебя отпустить, — грозно и уверенно.
— Почему ты так говоришь? — непонимающе пялится.
— Потому что нам нужно на некоторое время покинуть Ботсвану, — Тэхён от этой новости веки расширяет. Не это он собирался в ответ услышать. — Ты ведь никогда не был в странах Арабского мира, — подхватывает пальцем подбородок и трогает подушечкой большого нижнюю губу.
— Не был… — произносит с подозрением.
— Ты полетишь со мной в Арабские Эмираты, — обыкновенно сообщает и выделяет скулы. — В Абу-Даби. Тебе там понравится, — заводит за ухо его пепельную прядь. — Возражений слышать не хочу. Они не будут учитываться в этом случае.
— Но…
— А ты разве протянешь здесь, зная, что я в совершенно другом государстве? — серьёзно спрашивает, оглаживая пальцами кожу на лице омеги.
— Ты ведь знаешь ответ.
Чонгук опускается к его сладким губам и низко хрипит:
— Ни за что тебя здесь одного не оставлю, — и мягко целует, прикрывая глаза.
Тэхён, вжимаясь в него, ловко отвечает на поцелуй и приоткрывает рот, позволяя их языкам соприкоснуться. Его пальцы прорываются в русые отросшие волосы, слабо их сжимают. А ладонь альфы опускается на его талию и притягивает плотнее к своему телу.
Неожиданно вонзившийся в тишину громкий львиный рык заставляет их отвлечься друг от друга. Но Тэхён ни на сантиметр не отстраняется от мужчины, крепко вцепившись в его плечи и замерев в таком положении. Чонгук вопросительно ломает брови и смотрит на вставшего на ноги Аида и других львов в прайде. Борей и вовсе куда-то отбегает. Они все рычат и глядят в одну сторону. Альфа быстро раскрывает кобуру на правом бедре, берёт в руки пистолет и поворачивает голову, грозно смотря на уже не пустую дорогу около его особняка. Тэ в страхе смотрит на Рено, который аккуратно избавляется от хватки парня, снимает оружие с предохранителя и тоже поднимается с земли.
По дороге едет крупный тёмно-зелёный джип, распространяя неприятный шум, смех, музыку и пару ложных выстрелов из автомата. Из авто выглядывают несколько белых мужчин, развлекаются под вечер и останавливаются около территории дома Чон-Рено. Но водитель, заметив в Саванне хозяина этой земли, окружённого большим прайдом, с таким же паршивым смехом давит на газ и делает ещё один выстрел в небо. Чонгук шагает в сторону, закрывает собой сидящего напуганного Тэхёна и стискивает зубы, тяжело дыша. От этих звуков хищники становятся более агрессивными, ходят из стороны в сторону и громко рычат, и в основном окружают Тэхёна с Чонгуком. Борей становится рядом с альфой и чуть опускается к земле, обнажая длинные клыки.
Чужая машина оказывается уже далеко, но Рено не расслабляется и не отпускает пистолет. Аид, услышав ещё один выстрел, идёт вперёд и садится напротив Кима, повторяет за хозяином — закрывает мальчишку.
— Это твои люди? — удивленно спрашивает омега и смотрит на него снизу вверх.
— Мои люди знают, что за выстрелы рядом с животными им грозит ужасная смерть.
Они были не южноамериканцами. В долине только азиаты и темнокожие.
— Кто-то помимо вас есть на этой стороне?
— Ненадолго.
У каждой игры есть конец. Рено сам решит, каким ему быть. Осточертело терпеть. Больше не станет.
Чонгук поворачивается к Киму и протягивает ему руку, но младший отказывается. Вместо того, чтобы подняться, он подаётся вперёд и без страха обнимает Аида за то, что животное закрыло его собой, услышав выстрелы. В свою очередь лев даже не двигается: ровно сидит и смотрит в сторону дороги, принимая нежность от львёнка.
Рено качает головой и прячет пистолет в кобуру, не став спорить. Он в очередной раз переводит нещадный взгляд на машину, которую почти уже не видно, и без слов пророчит им смерть.
Все иностранные ублюдки сгинут, а если откажутся, то возродится пламя вокруг них.
***
Искры от костра взметываются вверх и испаряются. Пламя яркое в густой тьме. Взгляды на него дают больше сил и уверенности. Исходящее тепло греет два тела в африканское вечернее время. Но тревожность никак не покидает — это в данный момент нечто невозможное.
«Всё будет хорошо», — часто слышится от Юнги.
Всё будет хорошо…
Ямаец докуривает последнюю на сегодняшний день самокрутку и бросает окурок в костёр, разожжённый напротив. Сидит на деревянной скамье, сцепляет вместе пальцы и тяжело вздыхает, закрывая глаза и опуская голову. Ему тяжело. Волнительно до сумасшествия. Голова кружится, и не только у него. Юнги с напряженными скулами находится рядом с ним и загипнотизировано смотрит на играющие оранжевые язычки. У обоих омег волосы туго собраны в пучок, одеты они в чёрные штаны и футболки, а на ногах новые берцы, которые были подарены их хорошим другом. Чимин прикусывает нижнюю губу и через силу распахивает веки, поворачивая голову к Мину и замечая, что не только он один убивается от тревоги. Парень кладёт ему ладонь на колено, гладит через ткань и быстро привлекает внимание Юнги к себе, слабо улыбнувшись. Блондин бегло разглядывает его лицо и в ответ дёргает уголками губ, просто кивнув головой.
На часах около девяти. Алмазные копи пусты: рабочие ядовитой долины закончили добывать алмазы сегодня. Многие из них не ушли в дом, а остались рядом с надзирателями для развлечения. Они смеются, разговаривают, пьют алкоголь, целуются и трахаются где попало.
Юнги сводит взор с Чимина и оглядывается вокруг. Рядом с ними практически никого нет. У костра они совершенно одни и не слишком далеко от ворот. Некоторые люди Рено разбежались по разным местам, но большая часть в любом случае находится здесь. Альфы отдыхают в отсутствие своего босса, который не видит этот развратный беспредел.
Потратив на анализ ещё несколько секунд, Мин наконец-то замечает Рено Сами. Темнокожий парень выходит из шатра и держит руки в карманах, двигаясь к двум сидящим омегам. У Юнги взгляд начинает блестеть, он выпрямляет спину и быстро разглядывает альфу, чья походка вальяжная и неторопливая.
— Сами идёт, — слова Мина звучат твёрдо.
Чимин высоко поднимает брови и тяжело сглатывает ком в горле, перекидывая своё внимание на младшего улыбающегося Рено.
Вот и всё.
Страх выпускает свои кровавые руки и сжимает пальцами шею парня. Дышать становится сложнее.
Нельзя сдавать назад. Ни в коем случае нельзя. Не к этому они шли.
— Юнги… — взгляд до ужаса напуганный.
Мин заглядывает ему в глаза и касается ладонью мягкой щеки, приближаясь к его лицу.
— Пока мы вместе, нечего переживать, — подбадривает мягким тоном и оглаживает большим пальцем гладкую кожу.
— Я люблю тебя, — с легкостью признаётся не в первый раз и сталкивается с Юнги носами.
— И я тебя люблю, — улыбается старший и опускается к пухлым розовым губам. Хочет почувствовать их сладость. — Мы со всем справимся, мой мальчик, — шёпотом произносит.
Им ничего не остаётся, как встать на ноги. Они коротко целуются, а, отстранившись, улыбаются и смотрят друг на друга.
— Надерём им задницы, — уже с азартом хрипит Чимин и отшагивает в сторону.
— Они не с теми парнями связались, — дёргает бровью Юнги и усмехается.
Переводят взгляд на Сами, который оказывается в двух метрах от них.
Последний выдох и приступают.
Мин и Пак синхронно трогают концы своих футболок и слабо их поднимают, быстрым шагом двигаясь вперёд. Магнумы, спрятанные под одеждой, зажимаются в ладонях омег и выставляются напоказ, демонстрируя свою мощь. Чимин первым подбегает к Сами, грубо берётся за его локоть и поднимает свой пистолет, приставив дуло к виску темнокожего застывшего и удивлённого парня. У самого кровь в жилах стынет. Юнги привлекает внимание надзирателей долины неожиданным выстрелом в небо. Рабочие криком, пропитанным ужасом, разбегаются в разные стороны и прячутся то за машины, то за горы грунта. Они перепуганы и наводят шум на территории. Блондин, криво улыбнувшись, становится рядом с Рено и держит прицел прямо на нём. Взгляд хищный, опасный и полный уверенности. Пак, понявший весь кайф происходящего, коротко смеётся и бегает глазами по людям, проводя кончиком языка по контуру губ.
Люди Чон-Рено подскакивают со своих мест, матерясь и проклиная всё вокруг, и хватаются за свои автоматы, сразу перезаряжая и направляя на омег. А те не дергаются. Они уверены в себе, в своих действиях. Долго ждали этого бесценного момента, чтобы отступать и страшиться уродов. Довольствуются представлением, ловко взяв на мушку брата владельца этой земли.
Сами задерживает дыхание и смотрит вперёд, не рискуя переводить взгляд на своих друзей, которые угрожают ему смертью. Он нервно поджимает губы и пытается дышать через нос, смотря на альф, осторожно приближающихся к ним. Чимин сильнее вдавливает в висок дуло и глядит на профиль лица парня, чуть склонив голову и проглотив ком в горле.
— Опустите оружие, немедленно! — кричит один из надзирателей, выглядевший лет на тридцать, и делает короткие шаги вперёд. — Блять, что вы себе позволяете, суки?!
Пак обращает на него внимание и сжимает челюсти.
— Я прострелю ему голову, если ещё на метр приблизитесь к нам, — рычит ямаец и сухо усмехается, разглядывая злобные лица. — Уберите свои автоматы, никому не нужна кровь Рено, — омега снимает магнум с предохранителя, приподнимая одну бровь и ожидая реакции.
Вновь возникает шум, шёпот и противная ругань между ними. Кто-то освобождает руки от огнестрельного и холодного оружия, но кто-то по-прежнему целится в парней. Им нужно высвободить парня — по-другому никак.
— Что вы творите? — повысив тон, наконец-то, говорит сквозь зубы и с обидой Сами, однако не смотрит на омег.
— Мы использовали тебя, глупый, — с гордостью отвечает Юнги и улыбается одним уголком губ. — А ты даже этого не понял, что очень жалко. Мы хорошо дружили.
— Блять… — нервно выговаривает он и качает головой.
Альфы спереди шипят и пытаются надвинуться на них — Мин это видит. Он резко стреляет в сторону копей, заставляя африканцев остановиться на одном месте, и возвращает прицел на Сами.
— Не стоит этого делать, почему вы такие непослушные, чёрт бы вас драл? — хмурится Чимин. — Вы так жаждете смерти этого парня? — сужает глаза. — Нам не сложно потратить на него пули, даже зная, что после этого вы сразу нас грохнете.
— Мы уже в аду, мы без свободы, — выпаливает Мин. — Нам уже нечего терять.
Те переглядываются.
— Сделайте, что они просят, — закрыв ненадолго веки, произносит Рено и собирается с мыслями.
— Но…
— Если они убьют меня, мой брат настоящую резню тут устроит! — резко и грубо орёт Сами и агрессивно таращится на них, глубоко дыша. — И кому, как не вам, об этом знать? — вскидывает брови. — Чонгук вас накажет в случае моей смерти, и убежать от него у вас никогда не получится.
Никто не спрячется от гнева ботсванского кошмара.
— Он прав, — цедит тридцатилетний ботсванец и проницательно смотрит на младшего альфу. — Бросьте оружие, — приказывает и кидает собственное на землю. Другие надзиратели шокировано на него пялятся. — Они всадят в него пулю, а нам конечности отрубят, — сплёвывает на землю и отшагивает. — Наша ошибка — мы не уследили.
Мужчины в камуфляжной одежде, обдумывая свои будущие действия полминуты, поочерёдно откидывают от себя автоматы и кинжалы. Раздражены, опасны и злы, но на кону жизнь брата их босса. Рисковать нельзя.
Юнги и Чимин смотрят друг на друга, незаметно улыбаясь и кивая.
— Откройте ворота! — бросает очередное указание Мин, сводя взор с Пака на остальных. — И пусть каждый остаётся у копей, и никто не выходит за их пределы, уяснили всё хорошо? — озирает их. — Не нужно устраивать игры — вам выйдет боком.
Ядовитая долина освещена одними факелами и кострами — это позволяет увидеть в этой тьме путь к уже открывшимся железным воротам. И как долго этого ждали. Альфы отходят подальше от них, но ближе к алмазным копям, и больше ничего не комментируют, опуская руки. Чимин толкает темнокожего парня вперёд, заставляя идти рядом с ним, а Юнги становится спиной к спине с Рено и лицом к надзирателям, осторожно двигаясь и не опуская свой тяжелый магнум. Сами с опущенной головой уверенно шагает к выходу из долины и прикусывает губу, глядя на красную, окрашенную кровью людей, землю под ногами. На его лице нет эмоций. Никто ничего прочитать не может, видя этого альфу. Пак слегка отстраняет пистолет от его виска и любопытно разглядывает, хлопая густыми ресницами и немного опуская уголки бровей. Юнги вжимается в крепкое тело и старается следить за каждым верным псом Рено. Никто против слов не идёт, не пытается испортить и поиграть с жизнью Сами.
Чонгук ценит свою семью, ставит их на первое место. За брата и папу может пойти против кого угодно. Глотки перережет, долину в кладбище превратит и на этом не остановится.
Смерть одного из Рено никому на пользу не пойдёт.
Чон-Рено умеет заманивать людей на свою сторону. И доказательство сейчас показывают надзиратели, не двигающиеся и провожающие взглядом троих парней.
— Мы вас найдём, — цедит один из южноафриканцев и скалит зубы. — Недолго будете воздухом свободы дышать.
Мин усмехается и пожимает плечами, говоря:
— Нужно уметь проигрывать, засранцы.
И слышит рычание где-то в толпе. А уже плевать. Плевать на их лица и мнения. Плевать на всё, кроме Чимина и их общего счастья, которое вот-вот раскроется для них.
Они выходят за ворота, и Юнги сам осторожно закрывает высокую дверь, становясь наравне с Сами. Идут к определенному чёрному джипу, припаркованному рядом с другими автомобилями. Мин, торопливо облизываясь, поднимает заполненные блеском глаза на младшего Рено и образует с ним зрительный контакт. А взгляд альфы меняется, становится абсолютно другим, ничего не остаётся от прежнего — огорчённого и потерянного.
Секунды текут. Тишина. Пухлые тёмные губы Сами медленно растягиваются в широкую искреннюю улыбку.
— Это было невероятно круто, — негромко свистит Рено и выпрямляет спину, сверху вниз смотря на омег.
Юнги и Чимин переглядываются и тихо смеются, похлопав его по мощной груди, спрятанной за дорогой рубашкой от Гуччи.
— Прости, что вдавливал дуло в твой висок, — глядит огромными глазами Пак на альфу и чмокает в подбородок.
— Брось, — стесняется Рено, толкая язык в щеку и отводя взгляд в сторону. — Я крепкий орешек.
— Нам пора уезжать, — напоминает Юнги и, пока никто не видит, тоже оставляет поцелуй на скуле альфы, встав на носочки.
Теперь Сами уже горит, облизывая губы и что-то себе нашептывая под нос.
— Давайте, валите уже, я попридержу этих пёсиков, — толкает сначала Пака к своему джипу, а потом и Мина. — Брату я скажу то, что мы и обговорили: меня использовали и что-то в этом роде.
Чимин достаёт ключи, принадлежащие младшему Рено, из кармана и, разблокировав машину, открывает дверцу со стороны водителя.
— Спасибо за всё, — негромко произносит и сжимает губы в полоску.
Сами ему кивает и по-доброму улыбается.
— Мы любим тебя, малыш, — прямо из сердца вырывает Юнги.
— И я вас, — спокойно признаётся. — Берегите друг друга, — и как обычно подмигивает.
Мин хмыкает и быстро открывает дверцу, запрыгивая на заднее сиденье. А тем временем Чимин быстро зажигает мотор и давит на газ, на большой скорости отъезжая от ворот на пыльную дорогу. Юнги оглядывается, взволнованно смотрит в сторону ядовитой долины, видит, как у копей люди быстро хватаются обратно за свои автоматы и бегут к выходу.
Блондин широко, ярко улыбается и кричит от радости на весь салон, а Пак за рулем счастливо смеётся и прыгает на месте. Мин перебирается на пассажирское сиденье и кидает короткие взгляды на зеркало заднего вида. Люди Рено уже выбираются за ворота и мчатся к своим машинам. Мчатся и ни за что не догонят улетевших из ржавой клетки птиц.
Мин откидывается на спинку сиденья и засовывает руку в карман штанов, вытаскивая содержимое и осторожно сдерживая. С кривой улыбкой демонстрирует своему растаману.
— У нас есть деньги? — выгибает бровь Пак, коротко глянув на его руку.
Юнги прикусывает нижнюю губу, игриво дёргая бровями, и рассматривает пять алмазов разных размеров у себя на ладони.
— У нас есть деньги и свобода, Чимин.
А иметь эти две вещи одновременно — божественный кайф.
***
Запуталась луна в ветвях, скрипящих на ветру. За стеклом ночь: тусклая, противная, отличающаяся от предыдущих. Веет ужасом, будто бы мать природа заранее знает о сегодняшних событиях. Пусть нашепчет на ухо, предупредит об опасностях, что нужно стереть с лица земли.
В груди змеёй ползут гадкие переживания и сомнения. Чон-Рено это предполагал, а ничего с этим поделать уже нельзя. Слишком поздно. Долго думал и в итоге принял окончательное решение — оно не каждому покажется адекватным и правильным. Чонгуку плевать — другого выхода не видит. Встал на путь, который, по его мнению, должен укрыть самое ценное, что сейчас имеет. Он мог в одиночку всё прокрутить, бросить жёсткую угрозу псам и откинуться на диван, вливая себе в рот крепкий алкогольный напиток. Это всё слишком легко и не будет иметь должного результата. Ему нужно по-другому. Ему нужно, чтобы американские выродки охотились за бесполезным, глупо рассчитывая на его ценность для Рено.
Не так много вещей и людей играют важную роль в его жизни. Эти единицы будут спрятаны за крепкой спиной.
Врагов собирается вокруг пальца обвести. И это только начало.
Напряжен и сосредоточен. Рот не раскрывает. Ничем с посторонним человеком не делится — нет надобности. Одной рукой держится за руль, а другая высунута в открытое окно. Сидящий рядом омега, на удивление, больше пяти минут молчит, скучно уткнувшись в свой телефон. Не получил желаемого внимания. Рено до этого дела нет. Он смотрит в зеркало заднего вида: чёрный джип, принадлежащий Квон Хану, едет прямо за ним. Возвращая взгляд на дорогу, альфа осторожно сворачивает в нужную сторону, ведущую к большой освещённой территории. Парень на пассажирском сиденье поднимает голову, хлопая ресницами, и прячет смартфон в карман брюк, отстранившись от спинки и начав изучать медленно раскрывающийся для них вид на высокий особняк. Аж на губах, покрытых блеском, загорается ухмылка, и взор сверкает. Чонгук же каменный, от него ничего не исходит. Приехал сюда не чужие деньги считать и любоваться имуществом. Он обыкновенно осматривается и едет дальше, глазами разыскивая место для своего хаммера.
Болтон пригласил к себе в дом немалое количество людей — понятно по машинам, стоящим на его масштабной территории.
Рено паркуется, а Хан становится рядом с ним. Они одновременно глушат моторы. Вытащив ключи, мужчина покидает авто, и омега быстро повторяет за ним, закрывая дверцу и поправляя свою причёску.
Пока светловолосый парень европейской внешности осматривается вокруг, Чонгук идёт к машине Квона, из которой выходит и Намджун. Ким сухо усмехается, оценивая хоромы Болтона: они не больше чонгуковых, но цена у них уж точно огромная. А позже они втроём переводят взгляд на омегу, приехавшего на одной машине с Рено.
— Осуждаете меня? — негромко и ровно спрашивает Чонгук.
Мужчины трогаются с места и идут к воротам. У них стоят охранники, но, увидев мужчину с татуировкой льва на шее, который идёт между двумя такими же крупными альфами, они даже не смеют что-либо у них спрашивать — понимают, что за гости прибыли. Европеец идёт за ним, параллельно рассматривая каждый метр.
— За что осуждать? — переспрашивает Хан, выгибая бровь и глядя на старшего. — За то, что пытаешься защитить его?
— Похоже на это?
— По крайней мере, представить врагу совершенно другого человека своим возлюбленным — правильное решение, — хлопает его по спине Квон.
Чонгук кидает короткий взгляд на омегу, идущего поблизости, и стискивает зубы. В любом случае в груди неприятное чувство возникает, будто бы изменяет львёнку, хотя это далеко не так.
— Это же Болтон. Хуй знает, что у этого конченного ублюдка в голове, — добавляет Намджун. — Не просто так он хотел встречи с тобой и твоим омегой.
Его омегой. Рено кажется это чем-то безумным, но разве имеет смысл отрицать элементарные вещи? Он с ума сходит по восемнадцатилетнему парню. Без глупых раздумий жизнь за него любую отнимет и собственную в случае чего отдаст.
Они всё ближе к лестницам, ведущим к парадным дверям особняка. Пора закруглять разговоры. Чонгук пробуждает сдержанность, чтобы в первую же минуту не перерезать Дуайту глотку ножом.
— Думаешь, он собирается навредить тебе через него? — негромко задаёт вопрос Квон, смотря на Чонгука.
Никому не позволит. Хватит сил очередную адскую резню устроить.
— Кусок дерьма никогда не увидит лицо Тэхёна, значит, и пальцем не коснётся.
— А если Дуайт наслышан о его внешности или имени? — продолжает предполагать Хан, хмурясь.
— Проверим, — усмехается Чон-Рено.
Они останавливаются и синхронно переводят взгляд на большой дом. Чонгук поджимает губы и переключается на омегу, подошедшего к нему. Тот ему улыбается, глядит снизу вверх и не пытается скрыть своё восхищение. Чонгук, ничего не сказав, поднимается по ступенькам, а европеец сразу же хвостиком за ним.
— Давай возьмёмся за руки, — мурлычет паренёк и вжимается своим телом в него, не видя рамки их натянутых отношений.
— Нет, — с рыком кидает и смотрит вперёд, разжигая в зрачках огоньки, вселяющие ужас.
Он согласен держаться только за одну руку: тёплую и от волнения влажную. Ту, которая сейчас, скорее всего, гладит мягкую шкуру бенгальского тигра в доме Рено.
— Так более правдоподобно, — кусает нижнюю губу и оттягивает её. Наглядеться никак не может. Как раньше сходил с ума от внешности мужчины, так и сейчас. — Точно будем выглядеть как пара.
От одних подобных слов Чонгука тошнит.
— Но мы не пара, — а нервы постепенно сдают.
Не пара. И никогда ни с каким другим человеком, помимо Тэхёна, не будет рядом стоять, заставив крепко в себя вцепиться. До крови, до перелома всех костей, до одури сознания.
— Грубиян, — фыркает и отворачивается от него.
Добираясь до парадных дверей, Чонгук останавливается и вынуждает омегу сделать то же самое. Предупреждающе заглядывает в глаза и молча говорит, что шутки с ним ни к чему хорошему не приведут.
— Десять минут, Ноа, — уже цедит сквозь зубы, скрипя ими. — Ты сидишь там десять минут, и не больше, а потом выходишь и ждёшь меня в машине, — напоминает ему свои указания далеко не приятным и тёплым тоном. — Берёшь свои деньги, которые в этот раз заработал не за очередной отсос, и завтра утром садишься в самолёт, улетаешь из Африки и продолжаешь жизнь в стране своей мечты. Вот, что я требую. Поэтому угомонись.
Европеец снова облизывается — думает, это альфе нравится. Как же плохо его знает.
— А иначе? — хмыкает, ткнув указательным пальцем в широкую грудь напротив.
— Иначе я продолблю твоё лицо одной пулей.
Ноа аж судорожно выдыхает, не скрывая ухмылки. Ему такие слова в удовольствие.
— Какой же ты горячий… — томно проговаривает, сделав шаг. Становится к нему ближе и разглядывает широкие плечи, в которые вцеплялся ногтями когда-то. — Я даже соскучился по грубому сексу с тобой.
Чонгук же не может этого сказать. Нет взаимности. И не было никогда.
Приходил к Ноа, чтобы заглушить животные желания и получить разрядку. Ему нравилось только одно — то, как извивалось хрупкое бледное тело под ним. Признаётся — на это смотреть было приятно. Он доводил его до ужасного состояния: ладонью закрывал ему рот, отказываясь слушать паршивые высокие стоны; вдалбливался в растянутый проход; царапал щеки; давал пощёчины; тянул за волосы. Ноа терял голову от его обращения — сильнее возбуждался. На этом не мог остановиться, он обязательно должен был повилять задницей, показать, как гордится тем, что Чон-Рено выбрал его своей шлюхой. Брал его деньги и распахивал губы, выпуская язык и касаясь им головки любимого члена.
Их интрига когда-нибудь должна была завершиться. Это случилось — Чонгук осознал, насколько приятен секс с чувствами.
Взгляд Чонгука пишет о желании закрыть Ноа рот. Ему не хочется слушать его и разговаривать с ним без дела. К его везению, парадные двери неожиданно раскрываются темноволосым человеком, привлёкшим к себе должное внимание троих альф и одного омеги между ними. Он тут же начинает улыбаться: лживо и противно. Чонгук видел эту улыбку раньше. Не забыл человека, приехавшего к ядовитой долине со своими верными друзьями, одному из которых Рено вогнал сюрикен в шею за длинный язык.
— Рено, — тянет уголки губ ещё шире. — Давно вас ждём. Я Джек Тёрнер, мы уже знакомы.
Чонгук слегка щурится, скучно рассматривая стоящего напротив американца.
— Да, — сухо. Поднимает взгляд на его глаза, а в его собственных полно противоречивых эмоций. — Помню.
— Проходите, — и отходит в сторону.
Рено поджимает губы и заходит в особняк со всеми остальными. За ними закрывают двери.
В помещении мгновенно слышится шум, разговоры, смех и даже споры. Здесь достаточно много людей. Уже пожалел, что пришёл сюда, но и бегать от Дуайта он не видит смысла. Чонгук прячет ладони в карманах серых камуфляжных карго, медленно наступая и двигаясь за Джеком, ведущим ко всем остальным гостям. Ноа держится рядом, восхищённо осматривая особняк изнутри. Хан и Намджун, у которых спрятаны пистолеты в кобурах, идут позади, цепляя глазами каждое движение вокруг. Они не доверяют Болтону, презирают его и готовы собственными руками убить. Чон-Рено тоже, но он почему-то уверен, что чужаку смелости не хватит сегодня выкинуть нечто кровавое, скорее, мужчина жаждет чем-то похвастаться и показаться достойным соперником в глазах африканца. Чонгук просто чуть опускает подбородок, из-за чего взор кажется более хищным, отпугивающим. Посторонние омеги смотрят на него с лёгким страхом и любопытством. С интересом анализируют и перешептываются, закусывая губы.
С незнакомыми гостями играет тот же принцип, что и с охранниками. Взгляд на татуировку на его шее — так всё становится на свои места.
Краем уха слышится их шепот: «Рено».
Рено здесь. И многие открыто пялятся, не ожидав в жизни когда-нибудь его встретить.
— И вот он, — слышится знакомый голос в толпе. — Чон-Рено Чонгук — старший сын Саеда Рено, — Дуайт широко улыбается, вальяжно шагая к нему. Такими заявлениями больше внимания к нему притягивает. — Я удивлён, — восхищённо вздыхает. — Приятно удивлён.
Чонгук напрягает скулы, игнорируя взгляды со всех сторон, и идёт к Болтону.
— Прекращай это, — низко и хрипло произносит. — Моё присутствие недолгое, — и становится напротив мужчины, заглянув ему прямо в потемневшие глаза.
— У львиного Бога круглосуточно имеются дела. Я это уважаю, — усмехается Дуайт, приподняв одну бровь. — И благодарен за твой визит в мой дом, — проводит языком по нижней губе и переводит взгляд на стоящего позади светловолосого омегу. — И ты пришёл не один… — улыбка шире, хитрее.
Ноа в стороне коротко улыбается ему в ответ и позже снова смотрит на спину Чонгука.
— Твои глаза обязаны знать, к чему ты и шаг не должен делать, — Рено становится близко к американцу, чтобы он лицезрел всю серьёзность на его лице. — Не выходи за грани, я уже раз это сказал, — шепчет. — А меня ужасно выводят нарушения правил.
— Я знаю, что ты мне не доверяешь, но расслабься хотя бы в этот вечер, — предлагает, немного склоняя голову к плечу.
На Рено с Болтоном смотрят практически все, иногда переходя на своих собеседников. Люди Болтона отвлекают их, подносят закуски и алкоголь или обыкновенно прожигают взглядами, пугая их. И это работает. Хан и Намджун тоже отходят выпить, но не прекращают быть начеку.
— Бросай свои игры, Дуайт, — тянет сухие губы в ядовитой ухмылке. Он недалёк от ярости. — Если в следующий раз увижу твоих людей на своей стороне или у своего дома, то я самостоятельно обезглавлю каждого и обязательно принесу тебе в подарок их головы, — негромко и грозно предупреждает.
Болтон замолкает. Улыбка медленно тает, оставляя лёгкую, но заметную тень. Он не напуган. Совершенно нет. Его поражает догадливость и умелость говорить ужасные вещи человеку в его же доме.
— Ты внимательный, — говорит Дуайт шёпотом.
— А ты рисковый.
Тот усмехается и отшагивает в сторону, чтобы снова посмотреть на молчаливого омегу. Охватывает взором длинные худощавые ноги, обтянутые тканью темно-синих брюк и резко поднимается к глазам.
— Познакомь меня со своим мальчиком, — переводит эту тему на более интересную для него.
Чонгук медленно оборачивается и сталкивается с парнем взглядом.
Это не его мальчик.
Своего мальчика спрятал. Своего мальчика не покажет.
— Ноа, — оторвав глаза от Чонгука, который не собирается ничего говорить о нём, мягко произносит омега и глядит на Болтона. — Ноа Шрёдер.
— Ты, вероятно, услышал от Чонгука сказки обо мне, — говорит альфа, а европеец смущённо улыбается. — Я Дуайт Болтон, будем знакомы, — кивает.
— Я рад, — сладко признаётся и отвлекается, когда к нему подходит прислуга и предлагает выпивку.
Тем временем американец в последний раз изучает паренька на внешний вид и поворачивается к не излучающему ни единую эмоцию мужчине.
— Немец? — прищурившись, спрашивает Болтон.
— У меня специфические вкусы, — отвечает Рено и движется к дивану, стоящему у стены.
— А моё уважение к тебе всё больше и больше, — усмехается он и идёт вместе с ним. — Что будешь пить? — спрашивает у африканца и останавливает молодую прислугу.
— Ром.
Его слышат, и в следующую секунду отправляются на кухню за нужным напитком. Чонгук садится одиноко на диван, а Дуайт присаживается в кресло и тянется к стоящему напротив стеклянному столу за бокалом вина, оставленным им самим.
— Не выношу ром, — делает глоток бордовой жидкости и внимательно следит за гостем.
— Ты слаб для него, — хрипит Чон-Рено, откинувшись на спинку дивана, и взглядом, что заполнен туманом, смотрит на присутствующих в большом зале.
Болтон негромко смеётся.
— Подняв с тобой любую тему, я услышу ненависть к себе.
— Нельзя избавиться от неё одним приглашением в гости, Дуайт, — скучно проговаривает и даже не смотрит на него.
Чонгук несильно сводит брови, уставившись на Ноа, который пьёт алкоголь и ходит из одного угла в другой. Он не может ему полностью доверять, даже если предложил большую сумму денег и шанс покинуть Африку за одно одолжение — притвориться его омегой и много не разговаривать в этой компании. Возникают мысли, что благодаря ему всё пойдёт наперекосяк. Поэтому Рено смотрит на Намджуна и быстро образует с ним зрительный контакт, взглядом показывая своё желание и незаметно кивая. После этого Ким откладывает свой стакан, отходит от Хана и с негромкими разговорами с Ноа идёт на выход из зала для приёма гостей.
Отвлекает от этих раздумий прислуга, протягивающий мужчине стакан с ромом. Рено берёт в пальцы напиток и отпивает, взглянув, наконец-то, на Дуайта.
— Ненавидишь, но всё равно пришёл.
— А зачем звал?
— Образумить тебя, — пожимает плечами.
— Блять, Дуайт, — Чонгук издаёт смешок, облизывая губы. — Разговаривая со мной, лучше следи за языком, чтобы в случае чего не лишиться его.
— Наверное, Ноа с таким человеком, как ты, достаточно трудно, — добавляет абсолютно неуместную в их разговоре фразу и пьёт вино.
А в его словах течёт правда. Лишь в имени произошла большая ошибка. Тэхёну трудно, но полюбил и продолжает любить, принимая Рено со всеми его чертями в голове. Совсем маленький, всего лишь восемнадцать лет, а страх перед ним прячет за горой самых сильных чувств и умудряется крепко держаться за него. Он не хочет уходить, детально изучив его ужасный характер. Сплетает свои пальцы с грубыми и улыбается, словно в сказке живёт со своим принцем и стоит на одной дороге с ним, забывая о всех ценностях, что были в прошлом, до Чон-Рено.
— Я пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать свои отношения с ним, — холодно и чётко выговаривает каждую букву, горящими агрессией глазами всматриваясь в альфу, и ставит стакан на стол.
Дуайт, поджав губы, кивает и задумывается на некоторое время.
— Ты пришёл, чтобы дать ответ на предложение сотрудничества со мной? — с мычанием задаёт вопрос и крутит бокал, концентрируя взгляд на жидкости в ёмкости. — Отказываешься, — догадывается.
С самого начала решил не подписываться на эту чушь. Не видел нужды раньше об этом говорить.
— Нам никогда не быть партнерами.
Ни в этой, ни в следующей жизни.
— Что ж, мне предстоит быть дальше соперником крупного бизнесмена Южной Африки, — качает головой и откладывает бокал. — Знаешь, а это повышает самооценку, — кидает короткий взгляд на Чонгука, а затем поворачивает голову к беседующим гостям. — Эти люди смотрят на нас, рассчитывая, что мы заключаем сделку, но происходят совершенно иные вещи.
— Именно, совершенно иные вещи, — сухо подтверждает и опирается локтями на свои колени. — В этот раз я хочу сделать тебе заманчивое предложение.
Болтон застывает, хмурится и медленно возвращается глазами обратно к Чон-Рено.
— Предложение? — не понимает.
— Предложение покинуть Ботсвану, Дуайт, — прямо, не растягивая раздражающие диалоги с ним.
Шок на лице увидеть мужчина ожидал, и в данный момент наблюдает за этим. Американец меняется. Кажется, что ему послышалось, но Чонгук абсолютно серьёзен. Ему надоело терпеть выходки иностранцев в этом государстве. Рено были первыми, больше тут никто не нужен — уж лучше ему это как можно быстрее уяснить. Между ними возникает более сильное напряжение. Дуайт напрягает скулы впервые за этот вечер, удобнее к нему поворачиваясь. Возникшее молчание замечает Квон Хан, тревожно посмотревший в их сторону и неторопливо движущийся к ним. Некоторые из людей Болтона также обращают на них внимание, понимая, что во время разговора двух алмазных бизнесменов возникло нечто гадкое. Неожиданно толпа шевелится из-за псов хозяина дома. Чонгук ни на кого другого не отвлекается, сидит и в тишине довольствуется перемешанными эмоциями своего заклятого врага. Это приносит ему наслаждение. О лучшем и мечтать не мог.
— Смело, — единственное, что высказывает.
Смело — предлагать Чон-Рено стать друзьями, а это — пустяки.
— Избавьте эту землю от себя самостоятельно, или это сделаю уже я.
— Чонгук… — раздражённо усмехается Болтон. — Нельзя выгонять из Ада грешников, которых больше нигде не примут, а ты только этим и занимаешься, — чуть приблизившись, шёпотом произносит он. — Сначала своего друга, а теперь уже и врага.
— Друга? — переспрашивает, сужая глаза.
— Люблю предоставлять помощь тем, кто в этом нуждается, — зачем-то говорит и тянет один уголок губ. — А ещё больше мне доставляет удовольствие помогать людям, отвернувшимся от тебя, Рено.
У Болтона взгляд превращается в коварный, у Чон-Рено — в агрессивный. В африканце безжалостный монстр пробуждается, разорвав на себе ржавые цепи.
Когда поворачивает голову ко входу в зал, ненависть к этому месту и людям увеличивается в несколько раз. Злость созревает чересчур быстро, опасно. Тишину никто не обрывает, исподтишка поглядывая на Чонгука. Его боятся, а он презирает и голодает. Ему хочется крови — крови человека, стоящего в нескольких метрах и смотревшего на него с той же враждой в расширенных зрачках. Глаза бы вырвать и бросить псам на поедание. В груди всё горит, пылает и покрывается чёрной корочкой, там возникает знакомое чувство — предвидение чего-то отвратительного. Рено, сосредоточившись на нём, следит за вальяжным шагом, который темноволосый мужчина — иуда — делает в их сторону. Зубы сильно сжимает, смотрит исподлобья и заставляет своим видом всех замереть в страхе. Туман, поселившийся в серых глазах, никому не даёт увидеть будущее.
Людям страшно подумать, каков львиный Бог в ярости. Слухов наслышались, а в реальности не хочется этого видеть.
Квон Хан становится около дивана, на котором сидит Чонгук, и безумным, шокированным взглядом пялится на Чон Хосока, показывающего свою знаменитую язвительную улыбку.
Он один из них.
К сожалению, догадки подтвердились: обиженный товарищ зашёл слишком далеко.
— Чонгук, — Хосок становится с другой стороны журнального столика и кивает ему. — Хан, — взгляд на Квона. — Рад вас видеть, — и каждое слово веет токсичностью, ложью и гнилью.
Рядом с американцами он остаётся тем же, каким был с африканцами.
— Десять лет дружбы, — смеётся Болтон и откидывается на спинку кресла, перекидывая ногу на ногу. Готов на всё лицезреть с большим энтузиазмом. — Надо же, какой печальный конец этой эпохе, — картинно качает головой и поджимает губы.
Чон-Рено ни на секунду не отцепляет своего взора от мужчины напротив, словно желает таким образом разрезать ему лицо, чтобы больше никогда не видеть перед собой. Хан с тревожностью озирает его, но позже возвращает внимание к Чону.
— Подбирая за мной дерьмо, ты помогаешь не ему, а мне, — от ледяного голоса Чонгука сразу понятны его чувства.
Хосок сцепляет пальцы на пояснице, и склоняет голову к плечу. Контакт их глаз пугает остальных.
— Неужели? — усмехается Дуайт.
Сейчас Чонгук бросает со счетов Болтона. С ним не собирается разговаривать, ему больше интересна другая личность, его мотивы и мысли в голове.
Интересует его смерть.
— Я не шутил, когда говорил, что даю тебе фору, Хосок.
— Топор в багажнике у тебя всегда есть, — говорит правду Чон серьёзным тоном. — Отрубишь руки мне прямо здесь?
— У всех на глазах, — бросает в ответ и поднимается со своего места. — Не впервой, сам знаешь, — обходит стол, разглядывая татуированного альфу. — Я жажду услышать твой вопль. Надеюсь, не лишишь меня такой маленькой прелести сегодня.
Гости перешёптываются, создавая шум. Те, которые отказываются рисковать, быстро покидают зал, а некоторых люди Болтона самостоятельно провожают в другое помещение.
— Зачем так грубо? — снова встревает американец, смотря на них и не собираясь ничего предпринимать. — Мы собирались с тобой договориться, но ты сам отказался, при этом соврав мне, — Рено хмурит брови. Дуайт, заметив это, улыбчиво добавляет: — Я про розовый алмаз.
Другого варианта действий Линь Вэя и не было. Чонгук догадался сразу о его предательстве, а сейчас лишь услышал подтверждения своей теории.
— Вижу, Вэй до того, как потерять руки и член, побежал сплетничать, — усмехается он. Болтон удивляется, рассчитывая увидеть другую реакцию. Не сегодня. — Ты тоже, Хосок? — спрашивает и приближается к нему. — Когда определился американскую задницу лизать? До смерти своего напарника или после?
Хосок становится мрачным, напрягая скулы. Чонгук вопросительно глядит на него и ожидает ответа. Ему нужно только это. Плевать на Болтона и его угрозы. Надо знать, в какой период жизни человек, которого знает десять лет, решил всадить ему нож в спину и пойти по такому гадкому пути. Тошно от него.
— И что это тебе даст? — шипит как змея.
— Отвечай на мой вопрос, пока не слишком поздно, — дьявольским шёпотом предупреждает его.
— Пойди нахуй, Рено, — так же тихо произносит, сделав к нему ещё один шаг и скривив губы.
Чонгук мотает головой и опускает ладонь на бедро, раскрыв кобуру с ножом.
— Это неправильный ответ, — рычит африканец.
Хосок не успевает сообразить и сопротивляться. Чон-Рено грубо, быстро и смело толкает альфу к стене, отчего тот сильно ударяется спиной и начинает задыхаться. Люди Болтона шумят и достают своё оружие, Хан делает то же самое и направляет пистолет на американцев — один против пятерых. Но это не останавливает Чонгука. Он вытаскивает крупный нож и в два шага подходит к Хосоку, схватившись одной рукой за его шею, впечатывая в стену и сильно сжимая пальцы. Замахиваясь, мужчина со всей силы вгоняет толстое лезвие в правое бедро Чона. Тот не поддаётся, не даёт ему услышать громкий вопль, рвущийся наружу: сжимает рот и болезненно рычит сквозь стиснутые зубы, жмуря глаза и выворачиваясь от свежей раны. Кровь несильно выделяется и пачкает бежевые джоггеры младшего. Он пытается оттолкнуть разгневанного львиного Бога от себя, однако он всегда был гораздо слабее Чонгука.
Дуайт наблюдает за картиной довольно спокойно: встаёт и щурится, засовывая руки в карманы. Пятеро американцев снимают автоматы с предохранителей, готовы пустить пули в Чон-Рено. Африканец боковым зрением видит их, и это мало волнует. Его нож лишь глубже проникает, разрывая штаны и мышцы Хосока. Крутит холодным оружием внутри бедра — это настоящая пытка. Рана в несколько сантиметров: неровные края кровоточат сильнее, кусочки мяса виднеются из-за порванной ткани одежды. Чон не может больше терпеть: шипит, а слюна его скатывается по подбородку, и голова запрокидывается от невыносимой боли. Он бьёт кулаками по рукам Чонгука, а ничего не происходит.
— Гори в аду, Рено, — перебарывает себя и через силу выговаривает желаемые слова, не раскрывая глаза, мучаясь от боли и задыхаясь. — Ты сдохнешь, но до этого будешь смотреть, как подыхает твой мальчишка, — выбивает из груди нервный смешок.
Чонгук теряет разум.
Никто к львёнку не подойдёт, пока он жив.
Он тянет нож выше и делает порез более длинным и кривым. Хосок сжимается и негромко скулит.
— Прекращай это. Хосок абсолютно прав, Чонгук, — говорит в стороне Болтон. — Розовый алмаз, — напоминает о своём желании. — Мне нужен только розовый алмаз, и ничья кровь пролита не будет.
Губы Рено трогает оскал. Он резко вытаскивает оружие из бедра Чона и держит за его горло, не дав упасть на колени.
— Я предложу вам кое-что получше алмаза, — вытирает лезвие ножа о щёку Хосока и отпускает пса, и тот сам отталкивает его подальше от себя и зажимает дрожащими ладонями глубокий неровный порез.
Болтон, сосредоточившись на сказанном, одним жестом просит своих людей опустить оружие, что те и делают в ту же секунду.
— И что же это? — любопытно уточняет.
Чонгук идёт к выходу из помещения и, остановившись на пороге, снова поворачивается к ним, и хищно улыбается, засунув нож в кобуру и опустив подбородок. Похож на Дьявола. Они в молчании ожидают. Ответа долго ждать не приходится.
Чон-Рено опускает правую ладонь на пах и хватается через ткань одежды за свой член, сдерживая его и ведя языком по нижней губе.
— Хуй вам, — выдвигает своё предложение. — Надеюсь, вы хорошо сосёте.
Смотрящие на него альфы ничего не могут ему сказать и просто переглядываются между собой. Хан, убравший свой пистолет, направляется к другу и еле сдерживает смех, стараясь выглядеть серьёзным.
Они покидают чужаков.
Покидают с уверенностью в своей будущей победе над ними.
***
Жар в его жилах, во всём теле. Кровь кипит потоком. Голод сильный, им он перегружен.
Ещё немного, и вдохнёт полной грудью.
В душе нет спокойствия и умиротворения. Отсутствие мальчишки — терзает. Слышит жуткий звон в ушах, он гремит как гром. А он только ближе к нему. Без него медленно сходит с ума, и никому это не сыграет на руку.
Одна ярость внутри. Заполнила собой всё пространство. С ним сейчас не надо говорить. Монстр в Рено не затих, лишь мечется и пытается жертву себе найти. Взгляд становится всё темнее и опаснее — смотреть страшно, однако продолжают это делать.
Руль сильно сжат длинными пальцами. Напряжение ползёт по венам и изводит. Мысли склеились в один огромный шар, забивающий голову и не разрешающий расслабить мышцы хотя бы на мгновение.
Чонгук был прав. Прав в возможном предательстве Линь Вэя и Чон Хосока. В первом был абсолютно уверен, второй же удивил своими действиями. Всё же надеялся, что годы, прошедшие плечом к плечу, хоть немного образумят обиженную личность. Ошибся, и теперь угроза жизни близких людей Чон-Рено увеличилась в два раза. Но защитит… Не остановится, глаз не сомкнёт и укроет всех за своей спиной, принимая каждый порез на груди. Раскрошит кости всем на пути. На каждый камень, на каждый метр красной земли попадёт капля их крови.
Близость убийства ублажает.
В салоне чёрного крупного автомобиля искрится тишина, пока что не нарушающаяся ни альфой, ни омегой. Чонгука на разговоры не тянет, а Ноа просто пересчитывает полученные за необычную услугу деньги и бережно убирает в свой маленький чёрный рюкзак. Максимально доволен, ведь благодаря Чон-Рено теперь его жизнь значительно поменяется и обретёт совершенно другие краски. Он покинет Южную Африку, как давно об этом мечтал, и будет жить на Родине. Радостно и восхищённо улыбается, но на него и на пару секунд взгляд не переводят, что даже немного задевает. За пятнадцать минут в дороге Чонгук ему ничего не сказал, лишь коротко поблагодарил. Сейчас молча сидит и держит одной рукой руль, смотря на дорогу и плавая где-то в своих мыслях. Ему не до европейца. Ему нужно домой, к кому-то более нежному и ценному. Он зол на мир и его жителей. Агрессивный — к нему лучше не лезть. Ноа поворачивает к нему голову и с яркими искрами в голубых глазах смотрит на его профиль, в очередной раз подмечая, как красив этот мужчина.
Чон-Рено устал. Вымотался и утерял силы за сегодня. Сейчас стремится почувствовать только одно — запах цветов, невинности и неподдельной любви. Не может больше терпеть. В последние дни слишком мало времени проводит с тем, кто усмиряет его с легкостью и прижимается вечно к нему, впитав в себя долгожданное тепло и поделившись собственным.
Нужна своя жизнь — Тэхён его жизнь.
Ему нравится отдых рядом с активным львёнком. Когда лежит бессильно после тяжелого дня на кровати с закрытыми веками, а маленький, набрав энергии, не угомонится и ластится с ним: поцелует, похихикает, расскажет жизненную смешную историю, которую обязательно внимательно послушают. Рено век не раскроет, не прокомментирует, лишь мычанием с ним пообщается и разрешит себя трогать. Тэхён то уткнётся в шею с дивным смехом, то полежит на мощной спине, порисует на ней кончиками пальцев и поделает массаж. Много слов произнесёт и в итоге сам устанет. Устанет и ляжет рядом, крепко прижавшись, получив объятия и уснув.
Ноа рассматривает его с удовольствием и прикусывает нижнюю губу. Проходит пару секунд, а он тянет руку к бедру альфы и ладонью по крепким мышцам. Чон-Рено выделяет скулы, выбившись из мыслей, и продолжает смотреть на дорогу. А движения омеги становятся более ощутимыми, он сильнее сминает пальцами бедро и медленно перебирается на пах, накрывая бугорок.
— Ты напряжен, — мягко произносит Ноа, удобнее поворачиваясь к мужчине, не получив сопротивления.
Чонгук крепче сжимает руль. Омега через ткань трогает его половой орган, пытаясь вызвать возбуждение.
— Хватит, — сквозь зубы приказывает.
— Брось, тебе нравилось, как я делаю это, — усмехается парень и ни в коем случае не отстраняется. — Я помню твоё рычание во время минета, — довольно мычит.
— Закрой рот, — грубо выпаливает Рено.
Его не слушают и только улыбаются.
— Мне нужно его шире открыть и…
— Я занят, у меня есть омега, — резко перебивает парня и поворачивает к нему голову, сводя брови у переносицы. — Я не изменяю. Не коснусь другого, и меня, помимо него, никто этого не сделает, — Ноа меняется в лице. — Твои игры не сработают, так что убери от меня руки, пока их переломать не пришлось.
Европеец замолкает, убирает пальцы от его паха и отстраняется, отворачиваясь. Чонгук тоже возвращает взгляд на дорогу и поджимает губы.
— Неожиданно, — тихо лепечет немец.
— Что?
Ноа задумывается и даёт такой же негромкий ответ:
— Неожиданно, что ты смог кого-то полюбить.
Чон-Рено не отвечает, игнорирует и снова забывает о присутствии Ноа здесь.
Они приближаются к освещаемому особняку Чонгука. Рядом с воротами больше охранников, чем вчера. Альфа нанял ещё нескольких ради безопасности Тэхёна и брата. Они все вооружены и бдительны: ходят по большой территории, принадлежащей Рено. Чонгук видит включённый свет во всём доме и догадывается, что ещё никто спать не лёг. Не терпится вдохнуть запах львёнка и наконец-то успокоиться. Так не хватает его тепла и тихих слов, пропитанных если не страхом, то смущением.
Подъехав ближе к воротам, Чонгук паркуется у них. Ноа ничего не понимает и любопытно хлопает глазами, рассматривая особняк напротив и удивляясь этим размерам.
— Вылезай, — говорит Чон-Рено и вытаскивает ключи. — В город тебя уже отвезёт мой человек.
— Но почему? — вскидывает брови и пялится на мужчину Ноа.
— Потому, — бесцветно бросает и покидает джип.
Терпения у него больше не осталось.
Европеец ему не возражает: выходит из машины и закидывает на плечо рюкзак. Чонгук идёт к одному из охранников, дабы сказать ему о выполнении одного дела — довести омегу до столицы. Ноа на них даже не смотрит, он ходит вдоль длинных решётчатых ворот, за которыми широкий дом и особняк, больше похожий на замок принца. Он шокирован этим видом. На лице читается удивление, сливающееся с сильным восторгом. Глаза широко раскрыты, и губы распахиваются. По двору ходят несколько охранников, защищают землю знаменитого африканца и держатся за автоматы. Омега сравнивает эти хоромы с хоромами, из которых только что вернулись, и понимает, что дом Болтона совсем мал. Окна высокие, из них выливается яркий свет, падающий на двор и показывающий его аккуратность и ухоженность. Европеец идёт дальше, подходит ближе к открытым дверям и смотрит в сторону ступенек, ведущих к масштабным парадным дверям. Просыпается интерес увидеть всё изнутри.
Парень хотел уже пойти дальше, перейти границу, но перед ним возвышается Чонгук и не позволяет этого сделать.
— Я предполагал, что ты богат, но настолько?.. — тянет губы в улыбке и делает шаг в сторону, продолжая рассматривать дом и цепляясь взглядом за определённую фигуру рядом с охранниками во дворе. — Свободная комната у тебя уж точно имеется, будешь против одной моей ночи здесь? — лижет губы, сужая глаза и рассматривая неизвестного.
— Садись в машину, — говорит ему Рено, указав на авто, у которого уже стоит водитель.
Ноа не смотрит на альфу — смотрит на застывшего парня в трёх метрах от другой стороны ворот. Сталкивается с ним взглядом и шире тянет уголки губ, оценивая его внешний вид: серые спортивные шорты выше колен, такого же цвета футболка, прикрывающая бедра, и пепельные, аккуратно уложенные, волосы. В его глазах плавает то ли некий страх, то ли обыкновенная обида.
— Это он, — немец повышает тон, дабы слышал не только альфа. — Твой омега, — Рено приобретает другое выражение лица. — Сколько ему лет? — Ноа хмыкает и скептически вскидывает одну бровь. — Пятнадцать?
Чонгук поворачивает голову и первое, что видит — львёнок, растерянно смотревший на парня европейской внешности. Тэхён хлопает своими оленьими блестящими глазами и не может ничего понять. И, когда переводит взгляд на мужчину, что-то острое сдавливает сердце Чон-Рено. Сам теряется и сглатывает. Дышать становится трудно.
Ким вообще не должен был видеть Ноа. Никогда. И сегодняшнее планировалось остаться в секрете. Но сейчас наблюдает за его болью — это мучает с невероятной силой.
— Войди в дом, я сейчас приду, — Рено обращается к Тэхёну.
Ким никак не реагирует. Снова смотрит на Ноа, и тот только этому рад.
— Он же ещё маленький, — шипит немец, подобно змее, и пальцами ведет по крепкому бедру Чонгука. Альфа стискивает зубы, злобно на него взглянув. — Такого зверя, как ты, ему удаётся физически удовлетворить?
В глазах Кима собираются слёзы. Он не выдерживает, прерывисто собрав в себя воздух от обиды.
— В машину, Ноа, — тон и правда запугивает нахального парня.
Рено кивает охранникам, и те быстро реагируют: ведут захихикавшего омегу к определенному автомобилю и сажают его туда.
Чонгук провожает взглядом отъезжающую машину и медленно поворачивается корпусом к глядевшему на него Тэхёну. Давно не видел столько встревоженности в медовом цвете вокруг чёрных маленьких зрачков. Рено переступает границу, заходит во двор и неторопливо направляется к омеге, по дороге чувствуя напряженную атмосферу, вонзившуюся между ними. Он по нему жутко скучал — признаёт, и отрицать подобное уже невозможно. Малыш не двигается, лишь пальцами комкает конец футболки, которая носит аромат Чонгука, и зажимает нижнюю губу зубами в ожидании слов от него. Ему так хочется знать причину произошедшего, чтобы не подпустить неприятные мысли. Они умеют ломать его: медленно, в ужасных пытках. А возникшее молчание их двоих сводит с ума. Встав напротив младшего, Чон-Рено разглядывает его и засовывает руки в карманы брюк-карго.
Оба чувствуют, как время в трансе замирает. В них струны одновременно напрягаются.
— Кто это?.. — слабый голос немного дрожит, но Тэхён пытается вложить в него больше уверенности.
Омега очень старается не выглядеть обиженным и расстроенным, собираясь сначала услышать всё от Чонгука. А старший и бровью не ведёт, возобновляет колющую тишину. Его взгляд режет кожу: до крови, до новых свежих шрамов с совершенно иной историей.
— Знакомый, — и никаких уточнений.
Не тянется к разговорам на эту тему — ехал домой за нечто другим и более приятным. Сегодня люди царапают его, играются с опасным гневом, и Тэхён был единственным, кто мог улучшить ситуацию и спасти день.
— Он не похож на обычного знакомого, — так же тихо подмечает Ким без каких-либо упрёков.
Не ругается, не повышает тон, словно боится это сделать. Один строгий вид Чон-Рено наводит ужас. Плакать хочется ещё больше. Держится, понимая, что нет на это резких поводов.
— Но он им является, Тэхён.
Ким на мгновение прикрывает веки, отгоняя дальше от себя панику и очень болезненные вещи для сердца, которое затихает во время их трудного диалога.
Похож на побитого щенка. Ему нужно успокоение от мужчины, потому что слишком неопытен в отношениях. Представит глупости и сам же задохнётся в эту бескрайнюю ночь.
Атмосфера вгоняет в отчаянье.
— Я никогда не лгу тебе, но почему ты делаешь это? — шепчет с опасением, всматриваясь в глаза, являющиеся для него целой вселенной.
Сказанное явно не нравится Рено. Он делает один шаг вперёд, становится ближе и в растущем бешенстве разглядывает мальчика.
— В моих словах, обращённых к тебе, не бывает лжи, — а мужчина начинает конкретно злиться. — Приди в себя.
— Но вы были в одной машине. Я видел, что вы приехали сюда вместе, — чуть громче объясняет ему Ким. Нижняя губа дрожит, а кожа покрывается мурашками. — Я ещё не такой взрослый, но я умею понимать элементарные вещи.
Чон-Рено одновременно обожает и ненавидит этот взгляд, направленный на него. Перед ним он становится бессильным, чувствует себя виноватым. А ярость никуда не испаряется, что очень плохо — Тэхён может испугаться.
— Что из увиденного ты понял? — хмурит брови, поджав губы.
— Кто он, Чонгук?.. — повторяет вопрос Ким, с болью смотря. — Ответь мне честно, прошу тебя, — буквально умоляет, чувствуя больше влаги в глазах.
Рено напрягается и пронзительно глядит, не торопясь отвечать. Это молчание даёт сомнения Тэхёну. Ему холодно, он почти дрожит, растягивая футболку на себе и надеясь на лучшее.
— Омега, с которым я раньше спал, — Чонгук твёрдо даёт знать паршивыми словами, ставшими зелёным светом для боли в груди Кима. Лучше бы соврал, утаил правду. — Я платил ему за секс, — и на лице ноль эмоций.
Лёгкие парня сдавливает, словно обручем. Мгновенно дышать становится нечто самым тяжелым или даже невозможным. Ему кажется, что это настоящий бред, ведь Чонгук ценит его и всё время защищает от других. Удивлённо таращится, а слёзы сами скользят по горячим щекам, их больше и больше. Отшагивает от безысходности и шмыгает носом, не отрывая медовых глаз от серых. Чон-Рено бегло его разглядывает и самостоятельно приближается, не желая, чтобы парень от него отдалялся. А Тэхён во времени теряется. В спешке ладонями стирает слёзы и до крови кусает нижнюю губу, за чем наблюдает Чонгук и хмурится. Ким на время отводит взгляд в сторону, дабы собраться с мыслями, и через рот прерывисто собирает в себя воздух, не сдерживая рвущийся из-за обиды скулёж. Он разрывает губу и тянет конец футболки, сильнее плача, не умея правильно сдерживаться.
Рено жалеет, что не отвёз европейца в город самостоятельно. Как ненормальный торопился к Тэхёну. А сейчас смотрит на провоцирующую безумие картину.
Пылает злостью на себя, на него, на весь мир.
— Я тебя не устраиваю? — слова парню даются с трудом. Тэхён снова вонзает в Чонгука заплаканные бездонные глаза. — Я слишком плох? — второй раздирающий душу вопрос. Рено мрачнеет, сжав кулаки и зубы. — Но я стараюсь для тебя и тоже пытаюсь доставить тебе удовольствие. Я многое не умею… — всхлипывает и закрывает веки, отходя назад. — Ты мог научить меня, зная, что у меня никогда никого прежде не было, но зачем идёшь к другому?
Чонгук зол. Хочется на куски львёнка разорвать, чтобы понял, какую глупость сейчас ему говорит.
— Блять, — агрессивно, что напротив сжимаются. — Лучше заткнись, Тэхён, — а тот спрятаться мечтает, убежать далеко. Рено на голодного зверя похож. Он пугает очень сильно. — Ты выводишь меня из себя ещё сильнее. Я ехал домой, рассчитывая успокоиться рядом с тобой, а ты только меня злишь, — и каждое слово веет раздражённостью.
— Злю тебя? — ломает брови Ким, раскрывая широко глаза. — Что я сделал, Чонгук? — голос прорезается, слезам нет конца, персиковые губы мокрые и с каплями крови. — Увидел тебя с омегой, который тоже думает, что я тебя физически не способен удо…
— Угомонись, — резко и грубо его обрывает Чон-Рено, разрывая взглядом ему грудь и раня сердце. — Ты не знаешь правды, поэтому закрой рот.
Тэхён не выносит его грубость в свою сторону. Он от неё превращается в вату, не в силах нормально стоять на ногах, постепенно теряя равновесие. Плохо дышит, словно задыхается, и громче плачет.
— Я и сам постараюсь догадаться, — отчаянный шёпот и дрожь во всём теле.
Ким, не став больше смотреть на Чонгука, разворачивается и быстрым шагом, почти бегом движется к ступенькам, чтобы вернуться в особняк и укрыться от мужчины.
А Тэхён ждал. Ждал, ждал, ждал и ждал.
Рено смотрит на его спину и пытается отогнать злость. С этим он плохо справляется: шумно дышит и потирает лоб. Стоит ещё пару секунд и быстро трогается с места, направляясь за Тэхёном, который уже раскрывает двери и влетает в особняк, не оглядываясь. Вновь лев мчится за добычей. Кулаки крепко сжаты. Взгляд нещадный и влекущий за собой ужас. Не получается контролировать себя. В голове всё перемешивается. Он быстро поднимается по ступенькам и, входя в дом, видит Кима, идущего в сторону большого зала. Рено ловко его догоняет, больно хватает за запястье и притягивает к себе, зацепившись за талию и сдавливая. Тэхён сопротивляется, плачет и со всей силы бьёт по рукам альфы, стремясь вырваться. А ему всё хуже: толкается и слезами просит не трогать себя. Чонгук ненавидит это поведение. Не хочет причинять физическую боль, хоть и сам получает изнутри раны от того, что противятся ему и избегают.
Ким, прижатый к его груди, жмурится и хнычет, ладонями упирается в торс высокого и крепкого мужчины и пинается. Он перед ним очень слабый. Разница между их силами огромная. Ударяет кулаками, не успокаивается, и Чон-Рено сам отпускает, дав уйти.
Не взглянув на него, омега вбегает в большой зал с камином и высокими окнами и одновременно стирает с щёк слёзы, всхлипывая. Разгневанный Чонгук от него не отстаёт.
Альфе кажется, что он правда способен разнести Тэхёна, но до такого не дойдёт. Никогда не дойдёт.
— Это твоя любовь ко мне, львёнок? — повышает тон, напряжённо идя ближе к Тэхёну, который застывает на месте и медленно к нему поворачивается корпусом. — Делаешь выводы, не став меня даже слушать? — в глазах помутнение и ненависть. — Если твоя любовь и правда такая, то к чёрту она сдалась мне? — не слова, а острые ножи, вонзающиеся в любимое тело и пустившие море крови.
Такие раны не заживают за одну ночь…
Страх и потерянность оказываются слишком велики. Ким чувствует подступающую панику. Больно слышать и чувствовать что-либо. Ему плохо. Они оба сейчас далеки от здравых мыслей и поступков, стараются сделать друг другу больно. А у Тэ в глазах пощипывает от горьких слов. Смотрит и узнать не может своего африканца. Его шаги настораживают, и будто бы прошлое вновь вернулось к нему. Он же от него убегал — Чонгук ему сам в этом помогал. Теперь делает хуже.
— Когда ты в гневе, ты не понимаешь, что говоришь, — неслышно и испуганно произносит Тэхён, надеясь, что это на самом деле так.
Гнев львиного Бога опасен и для маленького львёнка.
— Я всё прекрасно понимаю, — грозится убедить и приближается к омеге.
Ким отходит на несколько шагов назад.
— Я не хочу, чтобы ты подходил ко мне.
— Мои руки не касались его! — Рено срывается и орёт на всё помещение. Тэхён сильно дергается и большими глазами смотрит на него, задержав дыхание. — Никого, как у меня появился ты, они не касались! — продолжает на повышенном тоне вбивать в голову и своим криком запугивает.
— Не кричи, мне страшно… — искренне просит и отходит к окну, всхлипывая и отводя взгляд.
По телу дрожью проходит страх, пугает до истерики. Он обхватывает плечи трясущимися ладонями, напряжённо ощупывая их.
— Ты выводишь меня своим детским мышлением! — не прекращает Рено и скрипит зубами, в бешенстве разглядывая парня.
— Пожалуйста, — мямлит, сильнее вжимаясь в стекло окна и жмуря глаза. — Не надо…
Себя не чувствует от этой агрессии. Не в первый раз содрогается от его безжалостного тона, доводящего его до рыданий. Его Чонгук нежен с ним, своими руками гладит и успокаивает. В данный момент нет ничего подобного. Здесь бушует один холод.
Вздыхает, и воздух, поступивший в тело, леденит и разрывает изнутри грудь. Плачет, и лишь громче, но вскоре зажимает рот ладонью и прикусывает её, заглушая свои постыдные звуки. Чон-Рено в нескольких шагах от него стоит, молчит, больше не орёт и изучает собственное искусство, то, до чего довёл своего мальчика. Тот идёт не к нему, а подальше от него. Его хочется обнять, а на подобное альфа не решается. На слёзы и дрожь мучительно смотреть. Это болезненно даже для него. Нечто переламывает ему кости, сминает ткани, рвёт кожу на обрывки. В глазах всё плывёт и размывается — заслуга жестокого раздражения, туманом засевшего в нём.
Ощущает чересчур много эмоций. Мозг ломается на части.
Омега напротив нуждается в его тепле. Чонгук ничего ему дать не может. Всё утратил. Боится, что сделает ему только больнее, потому что в нём играют большие сомнения и гнев.
— Не надо обвинять меня во лжи и предательстве, когда такого не было, — чуть тише продолжает Рено, не отцепив взгляда от него. — Я верен тебе, Тэхён.
Ким еле-еле открывает веки и медленно ими хлопает, не спеша поднимая опустошённый взор на мужчину. Ладонь от рта отстраняет и облизывает солёные губы.
Верит ему, но страшится.
— Я своим детским мышлением представил самое ужасное, но и взрослый человек сделал бы то же самое, — в голосе Тэ слышится хрипотца. — Что я мог подумать после того, как ты сказал мне, что спал с ним раньше?.. — спокойно спрашивает, с обидой глядя на губителя своего.
— Ты должен был выслушать.
Ким качает головой и шмыгает носом.
— Я слушаю.
— Глупости, — с рыком проговаривает, отводя взор и разворачиваясь, собираясь покинуть зал.
Тэхён отстраняется от окна и неуверенным шагом идёт к нему.
— Я тоже хочу знать, что происходит, — мямлит мягко и не прекращает пускать слёзы. — Я имею на это право…
Рено останавливается спиной к нему и немного поворачивает голову в сторону.
— Серьёзно? — сухо усмехается он, вгоняя тем самым в тупик.
Изумление Кима невозможно было понять. Его выражение лица снова меняется. В сердце колется: сильно и несносно.
— Разве не имею? — глаза большие и уголки бровей опущены.
Чонгук молчит, не отвечает на заданный ему вопрос и не уходит.
Ким крепко прикусывает губу и вытягивает руки по швам, схватившись за конец футболки и сжимая в пальцах. Смотрит на широкую спину, обтянутую чёрной тканью, и ждёт от него слов, но ничего не происходит.
— Я целый день сидел и ждал тебя. Я все дни сижу и жду тебя, — тихо говорит Тэхён и сглатывает огромный ком в горле. — Только этим и занимаюсь: смотрю в окно и надеюсь, что вот-вот подъедет нужная машина, — не может контролировать слёзы, чувствуя себя крошечным. Чонгук внимательно вслушивается в слова и всхлипывания. — И делаю я это, чтобы мои чувства потом ни во что не ставили?..
Нет лжи и сказок. В особняке у Рено Ким может общаться с Сами, который только этому бывает рад, но молодой альфа тоже ездит по делам или к своим друзьям. И остаётся омега совсем один вместе с бенгальским тигром, он-то точно не уйдёт и не оставит его. А Чонгук постоянно занят и редко может найти на него время. Только вечером приезжает и полностью отдаёт себя ему. Тэхён не жалуется и не просит мужчину круглосуточно быть у него на глазах. Хватило бы одного понимания, что, видимо, ему не свойственно. Ким практически не говорит о брате и не просится к нему, зная, что Чон-Рено не лишит его единственного близкого родственника. Парень верит ему и ждёт. Совсем скоро он обязательно сведёт с Джухёком, не дав окончательно разорвать их отношения. По этой причине терпит всё происходящее в своей жизни.
Ему нельзя терять источник воздуха — ему нельзя терять Чонгука. Однако возникает плохое ощущение.
— Ни во что не ставили? — нахмурив брови, Рено оборачивается к парню. — Какой же ты ещё ребёнок, — надменность, звучавшая в его тоне, побуждает сжаться.
Омерзение от произнесённого слова охватывает Тэхёна с головой и сдавливает.
— Я не ребёнок, — предательски тихо, словно сам не верит в это.
— Ребёнок, — кивает.
Ким медленно к нему подходит и стеклянным и умоляющим взором смотрит.
— Скажи мне правду, раз с ним ты не был.
Его сердце не успокоится этой ночью, если не услышит.
— Я представил его своим омегой перед другими, — без колебаний признаётся Чонгук и следит за реакцией.
— Что?.. — не верит, думает, что это всего лишь страшный и бестолковый сон.
Чон-Рено подходит к нему, нависает горой над маленьким львёнком и заглядывает прямо в нежнейшие и детские глаза. В них бы утонуть, не выплывая больше никогда.
— Сделал так, чтобы враги считали его тем человеком, с которым я живу и которого берегу от всех, — все слова вылетают сквозь сжатые зубы. — Я укрыл тебя от них, — грубее. — Никто не должен и лица твоего знать.
Мыслить не получается. Информация вливается в голову, но не обрабатывается, чтобы уяснить всю суть. Омега путается в эмоциях и страдает от этого.
— О чём ты говоришь? — выше поднимает подбородок и пристально глядит снизу вверх на напряжённого альфу. — Я не понимаю… — шепчет, боясь сильнее разозлить его.
— Конечно, — рычит и пальцами подхватывает подбородок омеги. — Легче было посчитать меня грязным мерзавцем, не ценившим то, что уже имею, — холодно хрипит и разглядывает красивые черты лица. Ким отводит взгляд и поджимает дрожащие губы, пуская нескончаемые слёзы и стараясь убрать хватку, что плохо у него выходит. — А я понимаю твою ценность и поэтому иду на такие поступки, — он сам его отпускает и шумно дышит. — От одной мысли, что тебе навредят, я схожу с ума!
Из груди Тэхёна вырывается скулёж. Парень не отходит, но на свой страх и риск смотрит в глаза, даже зная, что в них сейчас всё самое пугающее для него собралось. Разрушающее всё на своём пути пламя и послание прямо из Ада — ненавидит это, а бежать некуда.
Обречён и предан.
— Чонгук… — одно имя львиного Бога трогает губы.
— Тот парень завтра улетит в другую страну, и никто его найти не сможет, а куда бы делся ты? — всерьёз спрашивает Чон-Рено. Ответ получить не сможет — его нет. — Ты захлебнулся бы в слезах, попроси я тебя вернуться в Корею для своей же безопасности, — Ким дрожит, молчанием лишь подтверждает догадки. — Ты бы не выдержал без меня, — чётко выдаёт приговор на всю жизнь. — А я бы крушил всё вокруг, утолял голод кровью и рвался бы забрать тебя обратно к себе.
— Я не знал… — неторопливо мотает головой Тэхён и плачет.
— В этом и дело: ты не знал и сделал такие выводы, — Чонгуку будто бы обидно от всего случившегося. — В очередной раз доказав, что ещё мал для чего-то серьезного.
— Не говори так, — хочет потянуть пальцы к его телу, чтобы зацепиться, но останавливает себя.
— Но я говорю, — строго.
Тэхён рвано выдыхает в ответ.
Устал с ним ругаться и спорить. Все силы иссякли, он их обрывки собирает в одно целое. Сильно ослаб, что от безысходности почувствовал жуткое желание ударить человека напротив.
Ему надоело хранить в себе порывы. Ему надоело быть таким маленьким и беспомощным перед ним.
— Мне больно такое слышать, потому что я люблю тебя, — Тэхён кулаком бьёт альфу в крепкую грудь и громко проговаривает очередное признание, от которого хуже. Всё внутри рвётся. — Полюбил, не зная даже имени, и сейчас парализован от чувств к тебе! — срывается, и сопровождается этот срыв плачем.
Он продолжает бить Чонгука в надежде, что это успокоит его. Рено стоит уверенно и принимает удары, смотря на него. Не видит смысла останавливать и обыкновенно слушает хныканья.
— Я готов развязать войну, если тебя коснутся, — холодно рычит Чонгук на ухо, сгорбившись над омегой. — Всем угрожаю и людей за тебя убиваю.
— Замолчи, — мотает головой и не желает это слышать.
— По-другому ты не понимаешь, — рассерженно бегает взглядом по лицу.
— Что ещё мне надо понять?.. — одними губами произносит.
— Что я люблю тебя! — тяжело давшиеся слова выбиваются прямо из сердца Чонгука громким криком. Становится легче в миллиарды раз.
Это и правда сон: долгий и многосторонний.
До осознания Тэхёна долетает долгожданная фраза. Всё произошедшее за эти минуты между ними кажется чем-то невесомым и глупым. Слёзы, что рисуют новые следы на медовой коже, пропитываются в этот раз не очередной болью, а счастьем. Впервые за долгое время выпадает в жизни награда. Он себе не позволял мечтать о таком. Никогда не верил, что этот человек решится подарить ему лекарство от всех ран, которые сам и нанёс на молодом сердце. Медленный выдох вырывается из грудной клетки, словно парень, наконец-то, освобождается от тяжелых оков на руках и ногах. Его трепет из-за признания сладкий и душевный. Он ныряет в предвкушение, смотря в насыщенные серые глаза, как в бездну, погружаясь глубже. Дрожит от волнения, обнявшего его плечи, и ни на шаг не отходит. Больше не отойдёт. Сам этого не сделает.
Улыбнуться не может. Смотрит и хлопает мокрыми длинными ресницами. Жаждет дотронуться, раствориться вместе с ним в жарком воздухе, забыв, что за ужас произошёл. Но ничего не делает и стоит столбом, когда Чонгук берёт ладонями его лицо и горбится. Тэхён и сам на носочки встаёт и хватается за предплечья альфы. Дышат рот в рот, мечтая об одном поцелуе.
— Люблю твой невинный взгляд, — хриплый шёпот Рено врезается в влажные губы Тэхёна. — Люблю твои глаза, сверкающие ярче всех алмазов Земли, — омега наглядеться им не может, молча слушая свою сказку на ночь и от неё разгораясь самой яркой звездой. — Люблю твои щёки, вечно обожженные слезами, — и осторожно оглаживает их пальцами, ощущая, насколько они горячие после долгого плача. — Люблю твой нос, которым ты утыкаешься мне в шею, когда тебе страшно, — Тэхён шмыгает. — Люблю твои губы, чей вкус не сходит с моих, — тише произносит, слабо их тронув и почувствовав мелкую дрожь. — Люблю шрамы на твоём теле. Люблю касаться и целовать их, чтобы ты никогда больше не подумал, что они некрасивы. Люблю твою нежность и непорочность, — они упираются лбами и не дышат, прикрывая веки. — Так люблю… — почти неслышно, чуть склоняя голову, а Тэхён самостоятельно приоткрывает рот. — Чёрт, как же я люблю…
Чонгук мягко начинает сминать солёные губы, понимая, как сильно за целый день успел по ним соскучиться. Тэхён всё тянется выше, стараясь углубить поцелуй, и мычит от контраста чувств и эмоций по всему организму. В просторном зале, освещённом лишь лунным светом из больших окон, их тела плотно прижаты друг к другу после громкой ругани, злости, раздражения и тонут в собственной бездне, пропадая и отдаляясь от вселенной. Ким тянет правую руку к затылку альфы, пролезая пальцами в мягкие русые волосы, и слегка обнимает, отдавая себя ему одному. Слёз много и чувств не меньше. Переплетаются влажными языками, тщательно, без спешки доставляя удовольствие. Рено утробно рычит ему в рот, кусает нижнюю губу и оттягивает, опуская ладонь на талию и вдавливая подушечки пальцев в нежную кожу через ткань. Ему мало. Всегда мало этого тела. Ласкает и сожалеет о грубости. Доказывает поцелуем, что нужен ему Тэхён, как глоток свежего воздуха.
Принимает: Тэхён для него целый мир, смысл дальше жить.
Тэхён первым медленно отстраняется и коротко целует в уголок губ, восстанавливая дыхание и перебирая русые пряди трясущимися пальцами. Пытается осмыслить всё в голове за несколько секунд.
Это больно и прекрасно.
— Ты любишь меня… — не может поверить и повторяет Тэхён, заглянув в глаза.
— Я люблю тебя сильнее, чем солнце любит Африку, львёнок, — и это то для Тэхёна, что засядет у него прочно в голове.
И львёнок его любит — Чонгук знает.
Чон-Рено отводит взгляд, что леденит кожу в жилах. Он отходит от парня и осторожно, без грубости и резкости избавляет себя от его тёплых прикосновений. Тэхён не понимает и сглатывает, раскрывая шире глаза. А альфа без лишних слов движется на выход из зала и покидает его. Оставляет совершенно одного. Ким начинает тяжело дышать, смотря туда, куда ушёл мужчина. И через минуту слышит, как закрываются парадные двери. Сердце замолкает, и слёзы возникают.
Ушёл. Снова. И Тэхён поступил бы так же на его месте.
Он медленно подходит к высокому окну и бесцветно выглядывает в него: Чонгук выходит за ворота, садится за руль своего автомобиля и уезжает.
Ещё раз — на зло себе — каждой живой клеткой тела чувствует его отсутствие и скользит по стене на пол. Усаживается на него и сильно прижимает колени к груди, больно жмуря глаза и кусая губы, чтобы не слышать собственный рёв.
Тэхён ошибся и просит прощения на расстоянии вперемешку со слезами.
Он не избежал приготовленного для него испытания, того, что было написано во времени и в пространстве.
Ему эту ночь остаётся лишь подтверждать слова Рено: их любовь сильнее любви солнца к этому континенту.
Примечания:
Вы — моё главное вдохновение.
Люблю вас сильнее, чем солнце любит Африку.
Коллаж: https://i.mycdn.me/i?r=AyH4iRPQ2q0otWIFepML2LxR6OwvhR-X7Y7RU7VYoqYP5w
Визуализация есть в группе: https://vk.com/album-185588914_270867574
Жду вас в своей группе, здесь тепло: https://vk.com/fabulousidiocy