***
Солнце яростно светит с неба, крепко обнимает, и человек, игнорирующий жаркие лучи, не первый день погасшим ходит и изо всех сил пытается прожить собственные непростые мучения. Хочет вернуть себе смысл жизни, а больше — на время выкинуть из головы. Повторяет: всё наладится, и разожглось в груди радостное пламя, с которым легче живётся в нынешней Африке. Считает дни без него — это угнетает. Льёт слёзы — это успокаивает. Тэхён две недели в ужасно-холодных отношениях с Чонгуком — это смерть. Существует в его огромном особняке и не получает любимой нужной ласки. Каждый взгляд мужчины пытке подобен. Тэхён никуда не уходит и ни разу об этом не подумал: не желает бежать, зная, что между ним и Рено неприятная и колющая до крови связь. Остаётся рядом с ним, но также они сейчас далеки друг от друга как никогда. Тэхён все эти ночи спит один, и лишь Диего ложится под боком, отвлекая мальчишку от терзающих мыслей. Чонгук перебрался в комнату для гостей, и заходит в свою для того, чтобы забрать одежду, даже не переодевается там. Не разговаривают, не целуются, не обнимаются, не занимаются сексом, толком не переглядываются. Омегу пугают их отношения. Он много плачет, не веря, что на долгий период потерял Рено и его драгоценное внимание к себе. Смотрит на него со стороны, грызёт до глубоких ранок губы и нервно теребит пальцы. Чонгук старается не появляться в доме и всё время куда-то уезжает, ничего не говоря и возвращаясь поздно вечером. Тэхён каждый раз ждёт его в зале, пересекается с ним взглядом и глазами умоляет завершить их молчание, а в ответ ничего не получает. Сутки протекают, и ничего не меняется. Парень единственно знает, что Рено не легче, чем ему. Они одинаково страдают, но мужчина не поддаётся и терпит, показывает свою гордость и суровость. Ким его понимает и не осуждает. Не в состоянии изменить характер и личность львиного Бога. И сам Чонгук не может так быстро поменяться ради него. Чон-Рено признался в любви — пересилил себя и потерялся в этой паутине. Ему нужно время, а Тэхёну — терпение. У них не всё хорошо, но Чонгук дал понять одну вещь — поездка в Арабские Эмираты не отменена. Документы каким-то образом готовы, у Тэхёна не было желания спрашивать, откуда они взяли его паспорт. Ему не удаётся сосредоточиться на этом. Сегодня утром узнал, что едет в столицу для покупки одежды, и сопротивляться не стал. Сил ни на что нет, но в машину всё же залез без лишних слов и возражений. Тэхён усаживается на сиденье с пассажирской стороны, положив голову на сложенные на спущенном окне руки. Настроения никакого и эмоций на лице ноль. Они небыстро едут по не слишком широкой трассе по центру города обратно к Саванне, сделав все дела, а парень смотрит на африканский народ. Уделяет больше времени детям и подросткам, слабо приподнимая уголки губ, когда они ему машут или выкрикивают различные фразы. Тэхён любит свою Родину и счастлив видеть тот слой населения, который не находится на территории Чон-Рено. Эти люди намного счастливее и улыбчивее, точно как на другой стороне Саванны, там, где находится его родной дом и старший брат с друзьями. Смотря на них, он скучает ещё сильнее, желая пустить по щеке слезу в этот раз уже не по Чонгуку. Ему нужен Джухёк и его объятия. Он сейчас единственный, кто мог бы улучшить его душевное состояние, но, вспоминая ненависть брата к Рено, Тэхёну становится только хуже и неприятнее. Вздыхает и напрягает скулы, ненадолго закрывая веки и отдыхая от ярких красок. От одной мысли, что Джухёку когда-нибудь придётся узнать о любви между своим младшим братом и Чон-Рено, в него страх вонзается стрелой в сердце. Боится представить его реакцию, ведь она не будет адекватной и положительной. Поэтому Тэхён не спешит возвращаться домой и винит себя в переживаниях Джухёка. Не хочет думать — слишком больно и сложно. — Тэхён, — голос альфы за рулём, к счастью, вытягивает Кима из личных кошмаров. Он открывает глаза и безэмоционально пялится в одну точку перед собой. — Ты в порядке? Невыносимо тебя таким видеть. Омега задумывается и отстраняется от окна, откидываясь на спинку мягкого сиденья и медленно поворачивая голову к Квон Хану, глядевшего на него с тревогой. Он с первого дня, как познакомился с Тэхёном, постоянно переживает за него и пытается сделать его жизнь лучше. Тэхён рад их дружбе и тому, что именно с ним поехал в столицу за одеждой. — В порядке, — мягко отвечает. — В конце концов, твой друг ведь не навсегда забыл обо мне, — грустно улыбается и опускает взгляд на свои пальцы. — Чонгук о тебе и не забывал, — внезапно говорит Хан, смотря на дорогу и поджимая губы. Тэхён хлопает ресницами и кидает на него короткий взгляд, сглатывая. — Он постоянно спрашивает о твоём состоянии, — сердце Тэхёна начинает биться в несколько раз быстрее, а альфа продолжает: — Поел ли ты, спал, много ли плакал, грустил, что делал или о чём разговаривал, — усмехается, посмотрев на своего пассажира. — Его интересует буквально каждая мелочь, ведь нечеловеческая натура львиного Бога не позволяет спросить тебя лично об этом, — видно, что злится на Чонгука. И Рено приходит за этими вопросами к Хану, потому что именно он и Сами целыми днями бывают рядом с Тэхёном по приказу старшего Рено. Только им и Намджуну с Сокджином доверяет львёнка. Тэхён глядит на Хана большими искрящимися глазами. — Ты же не врёшь мне, пытаясь успокоить?.. — голос очень нежный и тихий, с нотками страха. Хан коротко смеётся и вновь следит за дорогой, держась за руль. — Он скучает по тебе, как ненормальный, и слишком боится это признать. И Тэхён скучает по нему. Рад услышать эту информацию от Хана. Тэхёну действительно казалось, что Чонгук даже не думает о нём и не заботится так, как делал это раньше. А омега привык к новому образу жизни с мужчиной и не готов пока что-либо менять. Ему нравится жить с Рено, только не тогда, когда тот игнорирует его и всячески избегает, словно кто-то смеётся над ним и осуждает за признание в любви. А Тэхён просто ждёт, ждёт и ждёт… — Спасибо, что сказал об этом. Мне немного легче, — улыбается ему совсем незаметно и слабо смущается. — Если не сегодня, то обязательно в Абу-Даби помиритесь, не волнуйся, — продолжает подбадривать Хан. — Вам в одном номере жить длительное время, — произносит слова, из-за которых Тэхён немного сжимается и краснеет. Всё ещё сложно верится, что скоро ему нужно будет лететь в совершенно другое государство, славящееся жаркой погодой, как Родина, и богатством, чего нет у Африки. Не знает, радоваться или волноваться. — Мы вылетаем завтра? — задаёт интересующий вопрос омега. — Да, рано утром, — подтверждает и кивает. — Тебе там понравится. Очень красивый и яркий город, — тянет один уголок губ. — Именно Эмираты сделали семью Рено богатой. И не только их. Тэхён не понимает и вопросительно хмурится, смотря на Хана. — В каком смысле? — А ты не знаешь? — выгибает бровь альфа и недолго смотрит на Тэхёна. — Не знаю что? — переспрашивает, правда не имея понятия, что имеет в виду Квон Хан. Интерес парня увеличивается в несколько раз. — Чонгук много жертвует, Тэхён, — спокойно сообщает Хан и следит за реакцией младшего, расширившего веки и не ожидавшего услышать подобное. — В основном в странах Африки: семьям, детским садам, школам и больницам. В Ботсване уж тем более, — рассказывает и пожимает плечами. — Почти каждый месяц он анонимно перечисляет деньги, не желая раскрывать имя, которого боятся здешние. — Он правда делает это? — Тэхён звучит шокировано. — Он хорошо живет, но щедро делится с жителями земли, которая даёт ему алмазы, — хмыкает и гордится другом хоть немного. — Не эгоист. Делает то, что когда-то делал его отец. Тэхён и представления не имел, что такое происходит в этой стране. Никто ему не говорил, и теперь болит сердце за Рено, ведь ботсванцы не в курсе, от кого получают помощь. — А они его боятся… — грустно говорит Тэхён и отворачивается к окну, осматривая улицы с людьми. — Потому что Рено сам этого захотел. Будто бы ему так легче живётся… Чонгуку приятнее держать всё государство в страхе, нежели получать от них тёплые чувства. Его боятся и продолжат это делать. По словам Рено, никто не поверит о существовании его светлой стороны. Все видят одну жестокость. Он и правда жесток. Львиный Бог меняться не станет. Тэхён больше ничего не говорит Хану и оглядывает каждый переулок, мимо которого проезжают. Ему даже удаётся увидеть нескольких темнокожих альф в камуфляжной одежде, сразу догадываясь, на кого они работают и где именно. Это смотрители ядовитой долины. При виде них Тэхён сжимается и чуть пугается, но продолжает внимательно оглядывать мужчин. Они разгуливают, как шакалы, ищут непонятно что или кого, вызывая у омеги больше любопытства. Хмурится и пододвигается к окну, но вскоре они отъезжают от них далеко, а Тэхен просто смотрит назад и задумчиво хлопает глазами. Пролетает ещё около трёх минут. Город почти остаётся позади и скоро начнёт видеться любимая и масштабная Саванна. Тэхён всматривается в улицы и щурится, замечая подозрительных двух парней, стоящих у небольшого дерева. Один из них облокачивается на другого, словно готов упасть на землю. Тэхён неожиданно выпрямляется в спине и расширяет снова веки, тяжело сглатывая и рассматривая их лучше. Видит кровь на ноге и пугается. Сразу понимает, что человек ранен и не в состоянии передвигаться. — Останови машину, — резко, чуть повысив тон, просит Тэхён у друга и не сводит взгляд с них. Хан ломает брови и смотрит то на дорогу, то на Тэхёна, не улавливая суть услышанной просьбы. — Зачем? — потерянно переспрашивает. — Пожалуйста, Хан, — повернувшись к нему лицом, произносит с мольбой. Альфа ещё в течение нескольких секунд глядит в блестящие глаза напротив, а затем поджимает губы, переводит взор на лобовое стекло и крутит руль, плавно подъезжая к одному из неизвестных домов для парковки. Как только машина останавливается, Квон Хан желает услышать объяснения, но Тэхён без лишних слов открывает дверцу со своей стороны и выбегает на улицу. Хан, поражаясь выходке Кима, быстро вытаскивает ключи и вылезает из автомобиля, мгновенно мчась следом за сбежавшим парнем. Тот не оглядывается на альфу и движется очень быстро к нужной точке, к высокому дереву, стоящему в одиночестве среди африканских старых домов. Когда становится к ним ближе, он чуть замедляет шаг и вскидывает брови, привлекая внимание двух запаниковавших омег. Блондин злобно хмурится и отходит, потянув за собой парня с заплетенными тонкими косичками на голове. Раненый весь бледный и бессильный, плохо стоит на ногах и неясным взглядом анализирует Тэхёна, удивленно глядевшего на них. Хан догоняет Кима, равняется с ним и недовольно смотрит сначала на него, а вскоре медленно переводит глаза на тех, к кому именно бежал младший. Теперь и он удивлён. Правая нога парня с косичками обильно истекает, а бинт, которым она перевязана, ничем не помогает. У Тэхёна сердце замирает, страшится заговорить с незнакомцами и ближе к ним подойти, но помощь предоставить должен. Один из них точно нуждается в этом как можно скорее. Но тот, кто крепко держит его за талию, выглядит напугано и агрессивно. Не доверяет и не обязан этого делать. — Ему нужен врач… — мягко говорит Тэхён и делает короткий шаг вперёд. Блондин напрягает скулы и скользит по мальчишке взглядом. — Вам-то что с этого? — недоброжелательно рычит сквозь зубы он. — Я просто хочу помочь, — одна искренность от Тэхёна и ничего другого. — Мы можем вызвать врача, нам несложно, — коротко смотрит на Квон Хана, задумчиво оглядывающего двух корейцев. — Не надо, — резко отрезает омега и ведёт за собой раненого, желая обойти Тэхёна с Ханом. — У нас нет на это времени. Хан чуть вскидывает подбородок и облизывает губы, сводя с парней взгляд на задний фон: обычный ботсванский народ, создающий шум и гул на пустом месте. Но больше всего его интересуют люди в камуфляжной одежде, он с ними лично знаком, ведь они все с одной земли — с земли Чон-Рено. Они их не видят, находятся около своих автомобилей и лениво оглядываются в разные стороны, держа в руках автоматы. Хан возвращает взгляд на брюнета и блондина, внимательно всматривается в их лица и догадывается обо всём сразу же. — Здесь люди из ядовитой долины, — хриплым низким голосом извещает их Хан. Парни мгновенно останавливаются и медленно поворачивают к нему голову. Их лица мрачнеют. Возникает неприятное молчание, пока что нерушимое никем. Тэхён в неясности хлопает густыми ресницами и снизу вверх смотрит на Хана, не понимая, зачем он об этом сейчас сказал, но тот пронзительно изучает реакцию незнакомцев и поджимает полные сухие губы. Всё встаёт на свои места. — Я тоже видел смотрителей, и что с того? — высоко поднимает брови Тэхён. Хан кивает на омег и негромко проговаривает: — Они ищут их. Тэхён замирает, прокручивает в голове полученную информацию и отказывается в это верить. Стоит взглянуть на замолкших парней, так слова Хана моментально для него подтверждаются. Теперь уж без сомнений: надзиратели с территории Рено действительно кого-то искали, когда Тэхён заметил их машины. — Вы сдадите нас им? — распахнув бледные губы, подаёт свой голос парень с косичками. Потом сухо усмехается и устало закрывает веки, положив голову на плечо рядом стоящего парня и тяжело дыша. — Славно… Тэхён никогда не был в хороших отношениях с представителями ядовитой долины, помимо близких друзей Чонгука. И не пойдет навстречу тем, кого и сам боится до ломки костей. Они ненавидели его, издевались над ним, кричали, ругали и унижали. Надзиратели с алмазной территории пытались раз подставить его, обвинив в краже драгоценного камня, тем самым добивались гнусной цели — направить против него Чон-Рено. — Нет, — уверенно выпаливает Тэхён. — Ничего подобного. Я вас спрячу от них, — выдвигает своё решение без колебаний и страха. Знает, что это глупо, но отступать не собирается. — Они никогда не найдут вас. Набирается смелости, становится немного резким, как просил его Рено. — С чего это? — выгибает бровь блондин. — Я жертва их издевательств, — каждое слово пропитано болью и воспоминаниями. — Прошу, поверьте мне… — сглатывает ком в горле. — Я защищу вас. Глаза в глаза молчаливо смотрят. Незнакомец ничего не отвечает, однако и не отказывается. Обыкновенно раздумывает и прижимает плотнее к себе раненого, не реагирующего на их фразы. — Тэхён, — Хан осторожно берёт Кима за локоть и заставляет посмотреть на себя. — Это рабочие, сбежавшие две недели назад из второй стороны долины. Что ты делаешь? — ошеломленно шепчет и бегает взглядом по лицу парня. — Вызови врача в особняк, чтобы, когда мы доехали, он уже был там, — игнорирует вопрос и просит ещё об одной просьбе. — Ему это не понравится, — чётко и тихо, чтобы посторонние его не услышали, говорит старший. — Плохая идея сейчас злить его. Знает. Невероятно опасно приглашать их в логово львиного Бога. — Мне плевать. И страшно… — Мы согласны, — резко даёт знать блондин. Хан и Тэхён быстро переводят на него взор, и второй незаметно улыбается, в то время как первый напрягает скулы. — Если ты обманываешь нас, — делает паузу и поджимает губы, — мне ничего не стоит убить вас двоих. Хан дёргает бровями, корпусом разворачивается и идёт к автомобилю, отказываясь спорить с Тэхёном и беседовать с другими. — Хорошо… — соглашается Тэхён. — Пойдёмте к машине, пока смотрители не увидели нас, — и оглядывается вокруг. Подходит к ним ближе и берёт руку раненого, закидывая на своё плечо и помогая другому вести его вперёд. Никто не возникает, а брюнет слабо раскрывает веки и глядит на профиль человека, желающего им помочь без корыстных целей. — Спасибо, — хрипит он и ловит светлый взгляд медовых глаз. Тэхён шире улыбается. — Меня зовут Чимин, — представляется и дёргает уголком полных губ. — А этот, вечно недовольный, — вяло кивает на омегу рядом, — носит имя Юнги. Тэхён негромко смеётся и снова сталкивается взором с усмехнувшимся блондином. — Я Тэхён. И он ни за что не скажет новым знакомым в чей дом собирается их отвести. И ни за что не даст Чонгуку навредить им.***
Сгибается под тяжестью. Жаждет груз с плеч сбросить, вновь окунуться в чувства с одним человеком. Хочет видеть его. Хочет слышать его. Хочет свободно касаться рук его. Ненавидит себя. Не хватает нежной, красивой и открытой души ребёнка. Испытание на выдержку оказалось сложным. Сложнее пыток, устроенных им самим для врагов. И уж точно представления не имел, что придётся тайно в глубокую ночь, окутанную мраком, забираться в собственную комнату, когда один он ко сну ни на шаг не подошёл ради единственного момента — спящего безмятежного Тэхёна. Лишь в позднее время позволяет себе к нему приблизиться за последние две прожитые с трудом недели и ненадолго побыть рядом, дотронуться до шелковистых пепельных волос, прижаться губами ко лбу и услышать сонное мычание из-за коротких поцелуев на медовых плечах. Рено днём избегает, игнорирует взгляды, где морем заполнилась мольба, и не разрешает друг к другу подойти, дабы оборвать возникшее напряжение. Его вина — признаёт. Признаёт и то, что жизнь окрас теряет, превращается в чёрно-белое кино в отсутствии под боком у себя львёнка. Спасает себя минутами в ночи. Не даёт узнать о своём присутствии и молча залечивает раны на теле. И вновь очередные сутки без обмена слов и тепла. Очередное погружение в мысли, превратившиеся в липкую бесконечную паутину. Взгляд мутный, в нём демоны застыли, выжидающие своего часа, и направлен он в одну точку бежевой ткани шатра. Смотрит, дыру образовать стремится. Нет в нём ничего хорошего и спокойного. Покой потерял мужчина уже давно. Теперь одни сутки хуже предыдущих. В Африке тяжелее живётся, всё давит, и уже Саванна не становится свежим глотком воздуха. Отсюда уехать нужно на некоторое время, и свершится, к большой радости, это событие совсем скоро — завтра. Утром Чонгук, Тэхён, Хан и Намджун вылетают на частном самолёте Чон-Рено в такое же жаркое государство — Арабские Эмираты. Покинут Южную Африку из-за алмазного бизнеса. Абу-Даби всегда был городом Чонгука, именно его преданные жители с большим энтузиазмом смотрят на камни из Ботсваны и желают их приобрести. Рено увезёт Тэхёна в эту страну, дабы спрятать и показать мальчику красоты и традиции неизвестного ему народа. У него сейчас с ним не лучшее время, отношения холодные и неприятные, но даже с этим фактом альфа не оставит Тэхёна в Ботсване. Чон-Рено выдыхает сквозь сжатые зубы и хлопает веками, вырвавшись из раздумий. Он стоит у дубового стола спиной к выходу из шатра, держит руки в карманах серых камуфляжных джоггеров и выделяет острые скулы, опуская взгляд на сложенные на полу матрас с подушкой, где в последний раз спал Тэхён, когда Чонгук ещё не пришёл к правильному решению. Не желая больше терзаться воспоминаниями об омеге, мужчина заставляет себя сосредоточиться на предстоящей встрече, которая имеет вес в его жизни. Долго ждать не приходится. Слышит, как раздвигаются ткани шатров позади и поднимает глаза, выпрямляясь в спине и немного дёргая в сторону подбородок, но корпусом не разворачивается к вошедшему человеку, который становится за ним. Рено не спешит приступать к разговору, контролируя себя и оставляя демонов в этот раз за крепкой решеткой. Не тот случай. Сегодня Чонгук обязан держать себя в руках. Не имеет права физически вредить. — Не каждый сейчас проявляет такую смелость, — начинает Рено. — Не стоял на месте, не ждал чужой помощи и сам пошёл решать проблему, — дёргает бровью и ведёт кончиком языка по контуру сухих губ. — Ловко обманул нас и влился в ряды рабочих так, что мы до последнего ничего странного не замечали, — пожимает плечами, разглядывая без всякого интереса своё холодное и огнестрельное оружие на столе. — Я даже не зол. Мужчина за его спиной не торопится говорить с ним, словно крутит ответ в голове — так и есть. Лишь спустя пару секунд слышится его низкий негромкий голос: — Это должно меня радовать? Чонгук сухо ухмыляется, шире растягивая оскал и немного запрокидывая голову. Должно. Он большой везунчик в ядовитой долине, и по крайней мере обязан понимать это. — Думаю, да, — один раз кивает. — Последний человек, кто тайно вторгся на мою землю, был растерзан львом. Впервые тогда приблизился к ненормальному действию и осуществил его, потеряв контроль над собой. В данный момент жизни ни о чём не жалеет. Борей был обучен и готов. — Меня ждёт то же самое? — проговаривает равнодушным тоном. Чонгук медленно поворачивается к нему и в первую секунду сталкивается с глазами, напоминающими другие: медовые, полюбившиеся львиному Богу. — Твой статус не позволит мне этого сделать, — уверенно отвечает на очередной вопрос Чон-Рено. — Рука не повернётся причинить такую боль твоему брату, — альфа напротив напрягается от произнесённых слов. — Проклинай, калечь, стреляй в меня — я сдержусь. Джухёк смотрит прямо в вырывающие душу серые глубины и молчит, стоя напротив него в никчёмном метре. На удивление, спокоен и не грозится вырвать сердце своему ненавистнику собственными руками. Чонгук от него ничем не отличается, он в точности уравновешен и адекватен, что в такие моменты является для него редкостью. Догадывается о неприязни к себе и молча удивляется поведению старшего Кима. Он его брата влюбил в себя, нагло забрал, спрятал от всех за спиной и не планирует в скором времени выводить в свет. Если бы отняли у Рено маленького львёнка, он в следующий день войну бы объявил всему миру, постепенно начиная лишать жизней. Чонгук восхищён альфой, не спеша проводит по нему взглядом, не носящим эмоции, и анализирует, подмечая сильную схожесть с человеком, который сейчас в его доме находится. Тэхён похож на Джухёка: черты лица не одинаковые, но, резко взглянув, нельзя засомневаться в их кровном родстве. — Зачем мне это? — выгибает бровь Хёк. — Я хочу сначала обыкновенно сказать тебе завязать со своими играми, в которые ты втянул его, Чонгук. Он несовершеннолетний, — подмечает самое важное, выговаривая каждую букву чётко. — Я знаю, — резко и грубо. Между Рено и Кимом возникает не только лишь тишина, но и странная враждебная аура, увеличивающаяся, точно адское пламя. Оба борются за одного. Младший сдаваться не думает, а старший — подавно. Не будет дня, чтобы люди услышали об отказе львиного Бога от омеги. Не свершится такая глупость. Какие бы проблемы у них ни образовались, их расставание выдумкой останется. И возраст парня никакую роль не играет. Чонгук живёт с ним и многому учит. — Тогда должен и понимать, что Тэхён будет делать то, что говорю я, пока ему не исполнится двадцать один. Чон-Рено коварно улыбается, словно в бреду. Словно заранее приготовил решение этой проблемы. — Я из уважения к нему согласился без ссор поговорить с тобой, поскольку он боится твоих поспешных действий и слов, — он спокоен, но на долю секунды слышится раздражение в сиплом голосе. Джухёк же от услышанного немного теряется. — А я позвал тебя, чтобы ты выслушал и узнал, что без меня ему будет плохо. И как его брат, ты должен желать лучшего Тэхёну. Львёнок слишком сильно привязался к Чонгуку. Его нельзя от него отстранять и уводить надолго. Альфа абсолютно уверен, что во время их ссоры младший Ким не живёт без огромных слёз. Он слышит его плач, видит дрожь тела и желание поскорее вернуться к своему мужчине. Тэхён не вытерпит отсутствие Чон-Рено в жизни, как и Чон-Рено отсутствие Тэхёна. Без друг друга и на другой свет, в параллельный мир. Это похоже на плен влечения. Раздор нашли и отпустить не в их силах. Чонгук груб, но ни к кому прежде не проявлял настолько искренние и любовные чувства. Джухёк этого не понимает, видимо, и отказывается принимать дикий неординарный союз двух совершенно разных людей. Альфе разрешено бояться за собственного брата, за это его сам Рено не осуждает. К нему правда не нужно было подпускать такого ласкового и чувственного парня. Он для него погибель. — Лучшего рядом с тобой? — возмущённо недоумевает Джухёк и приближается на несколько шагов. — Эта земля пахнет кровью из-за твоей политики после того, как ты занял место своего отца, — в глаза Рено вторгается нечто противное, недоброе и разрушительное. — Когда Саед был жив, ничего подобного в Ботсване не происходило и никто даже не догадывался о добыче алмазов. И ты хочешь убедить меня, что Тэхёну будет хорошо с таким человеком, как ты? А ни с кем другим Чон-Рено не позволит мальчику быть. Ни один альфа к нему не подойдёт, не коснётся. Никто больше не почувствует вкус персиковых губ и жар медового тела. Тэхён исключительно для Чонгука. — Я с ним познакомился не в ядовитой долине, — тише сквозь зубы выговаривает Рено и сам подходит к Джухёку, вытащив руки из карманов. — Наша встреча случилась раньше, до того, как он сглупил и перешёл на эту сторону Саванны, — Ким сжимает челюсти и смотрит прямо в глаза. — Я до последнего ограждал твоего брата от себя. Он слишком нежный и светлый для меня, — грудь заполняется злостью. Сравнивает себя со зверем, ведь так оно и есть. — Видел его невинность и доброту, показывал ему своё настоящее лицо, чтобы он сам отказался от того, к чему так сильно тянулся. — Заткнись, — с ненавистью выплёвывает Джухёк и не имеет желания слышать эту историю. — Тэхён знал, на что идёт, и не было и дня, чтобы он жалел о своём выборе, — добивает всё сильнее и сильнее, а через пару секунд хрипит шёпотом: — О связи с ним жалею я один. — Раз жалеешь, отпусти, — повысив тон, цедит Джухёк, в гневе рассматривая лицо и сжимая кулаки, которыми хочет разбить чужие кости. — Пусть живет лучшей жизнью без тебя. Глупости. Сказки. — Поздно, — ядовито усмехается Рено. — Ушло время, когда можно было что-либо исправить. Теперь это смерти подобно для них обоих. Джухёк сильно поджимает губы и безмолвно глядит на Чонгука, как и тот на него. Младший думает о его словах, крутит их в голове по несколько раз и тяжело сглатывает ком в горле, после чего с трудом давшийся вопрос задаёт: — Тэхён влюблён в тебя? Чон-Рено неожиданно меняется в лице, за чем наблюдает Джухёк. Ждёт ответа. И получает его без слов. Один слабый кивок, и Джухёк отводит взгляд в сторону и прерывисто выдыхает. Львёнок любит Чонгука: болезненно и сильно. Любит ненормально и безотказно. Много страдал от этой любви и страдает до сих пор. Гонялся за Рено, мчался за чувствами, спотыкался, получал травмы и заново поднимался, чтобы снова попробовать приблизиться. Альфа его обижал, а через несколько часов видел перед собой заплаканного и просящего ласки. — Вашему союзу не быть, — спустя недолгую паузу всё же продолжает Джухёк. — Я буду стоять в стороне, но мой брат сам откажется от тебя, — и возвращает внимание на Чонгука, наблюдая за реакцией. — Он не сможет. — Узнав, что наши родители были убиты по приказу твоих людей у ворот долины, Тэхён больше не взглянет на тебя. Рено цепенеет, расширяя глаза и сводя брови у переносицы. Рассматривает в жутком бешенстве альфу и тяжело дышит, отчего вены на шее заметно набухают. — И не думай пудрить ему мозги ложью, — предупреждает он, чуть опустив подбородок и из-под век глядя на него. — Это не ложь, Чонгук, — пытается его убедить Хёк, сделав ещё один шаг к нему и становясь в опасной близости с мужчиной, чей гнев растёт с дикой скоростью. — Они погибли не от твоих рук, но на твоей земле, — шёпотом говорит. Чон-Рено хочется заткнуть его, засунуть в рот кляп и не слышать полнейший бред. Но уверенность, звучавшая в чужом голосе, против воли заставляет задуматься, вспомнить все смерти на алмазной территории, а их десятки и больше. — Ваши родители были рабочими? — ему нужны подробности. — Их близкий друг добывал алмазы на копях, а они просто хотели договориться и вернуть его, за что смотрители их расстреляли, — с болью в сердце произносит. Чонгук знает один факт — отец и папа Тэхёна были членами Красного Креста и умерли четыре года назад. И ничего об убийстве таких важных людей для Ботсваны у ворот ядовитой долины мужчина никогда в жизни не слышал. Тут два варианта существуют: либо Джухёк придумал причину разлучить брата с ним, либо люди Рено вольничали и скрыли важную вещь от него. Второй вариант злит гораздо сильнее первого. Чонгук не первый раз наблюдает за подобным поведением надзирателей. Они преданы ему, но жестокость и жажда поиграться с людьми у них течет в крови с того момента, как ступили на землю. Альфа этого никогда не одобрял, много раз предупреждал и перерезал глотки собственным псам, когда слова в одно ухо влетали и из другого вылетали. И не так давно Линь Вэй — товарищ и давний друг — поплатился за чувство власти на чужой территории. — Я убью виновных. — Это что-то поменяет? — скептически спрашивает Джухёк. — Это справедливость, — рычит Рено. Тот хмыкает и качает головой, прикрывая ненадолго глаза и потирая веки пальцами. — Верни мне брата, Рено, и продолжай жить в своём аду, — ещё раз сообщает о своём желании. Чонгук молча его оглядывает и обходит, двигаясь к шатру и отодвигая его ткани. Он одними пальцами зовёт недалеко стоящего Намджуна, на что мужчина быстро реагирует и входит. — Сначала вернись в поселение вместе со своим товарищем. Я закрываю глаза на ваш поступок только из-за Тэхёна, — говорит Джухёку и оборачивается снова на него. — Вас отвезет мой человек, — Джун в стороне вытаскивает ключи от машины из кармана и разглядывает Хёка. — Потом и увидишь его. — Я не стану тебе верить. — Придётся, — равнодушно бросает Рено. — По-другому ты не встретишься с ним. Поэтому мысли разумно, Джухёк. У меня больше возможностей в этом случае. — Я ведь просто могу пристрелить тебя, — и кивает на стол, на котором лежит пистолет. — Нет тебя — Ботсвана свободна. Чонгук и бровью не ведет, не пугается, не двигается, не смотрит на свой магнум с полным магазином. — Давай, возьми этот чёртов пистолет в руки и пусти в меня пулю, Хёк, — без страха выпаливает. — Мои люди выпотрошат тебя в следующую минуту, а Тэхён потеряет сразу нас двоих, оставшись совершенно один в этом гнилом мире, — от этой мысли Рено становится жутко и больно. — Думай пока о нём и только потом о себе, — с рыком заканчивает, всматриваясь в глаза. — Я всю жизнь думаю только о нём, Чонгук. Джухёк сводит с него взгляд и трогается с места, проходя мимо Рено и выходя из большого шатра. Намджун, посмотрев на друга, кивает ему и идёт за Джухёком. Чонгук стоит несколько секунд, задумываясь, и позже быстро выбирается на улицу, окрашенную янтарно-оранжевым светом вечернего солнца. — Возможно, ты ненавидишь меня и имеешь на это причины, — громко бросает вслед русоволосый. Джухёк останавливается и не поворачивается к нему лицом. — Но мне легче навредить себе, нежели твоему брату. Не поделился бы этой информацией, если бы не знал он, как важно это для Тэхёна. Джухёк, выслушав, направляется к воротам вместе с Намджуном, отказавшись биться с тем, кто крепко держит в кровавых руках родного человека, словно поверил его словам о безопасности младшего Кима.***
В Ботсване стихают звуки. Вздыхает вечер и кровавый закат, окрасивший небо и территорию страны. Вот-вот от ярких цветов следа не останется, передав своё место ночи и луне, которая в свою очередь приятным для глаз светом обнимет здешние горячие земли. В большом высоком окне, точно картиной, виднеются ярко-оранжевые облака, гипнотизирующие и сильных личностей. Они волшебно дополняют атмосферу, образовавшуюся в особняке Чон-Рено, и успокаивают уставших от собственной судьбы людей. Присутствует в сердце небольшая тревожность за ближайшее будущее. Тэхён без разрешения Чонгука привёл в его дом посторонних омег — не жалеет, однако боится реакции. Чимин и Юнги являются сбежавшими рабочими из ядовитой долины — Чон-Рено с улыбками и объятиями их не встретит. Тэхён ничего плохого в них не смог обнаружить за несколько часов знакомства. Чимин с ним очень мил, а Юнги открылся и показал доброту лишь ближе к вечеру, когда убедился в добрых намерениях Тэхёна. После того, как Хан вызвал врача в дом, парни, не переставая, благодарили их за предоставленную помощь, а самый младший лишь улыбался и желал скорейшего выздоровления. Чимину действительно стало лучше: температура спала, и на ногу нанесли швы, из-за которых от боли пищал не только он. Квон Хан больше не возникал, не осуждал молодого друга, показывал волнение за омег, ведь в неправильном месте они находятся. До сих пор считает затею Тэхёна безумной и принятой в спешке, но выгонять гостей уже некуда, а Ким в любом случае не позволит этого сделать. Он пойдёт и против своего мужчины, дабы защитить пострадавших на жестокой алмазной территории. Восьмой час, а Рено так и не вернулся в особняк. Тэхён впервые этому радуется. Из-за каждого шума снаружи он бежит к окну и боится увидеть во дворе Чонгука, ведь ещё не решил, каким образом сообщит ему необычную новость. А их нынешние холодные отношения ещё сильнее ухудшают ситуацию. Тэхён выбирается из мыслей и шумно вздыхает, укладывая на железный поднос два стеклянных стакана с апельсиновым соком и бутерброды с соевыми кусочками мяса и тонко нарезанным сыром. Он разглядывает лично приготовленную для гостей еду и выходит из кухни с подносом. Врач ушёл уже давно, и пришло время предложить что-нибудь поесть гостям. Тэхён сделал маленький перекус, чтобы чуть позже приготовить полноценный ужин, от которого, надеется, не откажется и Чон-Рено. Тэхён заходит в большой зал с камином и первым делом смотрит на Хана, стоящего лицом к окну. Не один омега сейчас волнуется из-за Чонгука. Квон медленно поворачивает к нему голову, опускает взор на содержимое в его руках и мягко усмехается. Они сталкиваются глазами и едва улыбаются друг другу, вспоминая, как Хан приносил Тэ манго и этим стремился добиться его хорошего настроения. Ким никак не комментирует, разворачивается и движется к двум омегам, сидящим на диване в центре большого помещения. Юнги сидит в ногах у Чимина, но последний, увидев Тэхёна, поправляет на коленях мягкий плед и садится, а его губы тут же растягиваются в дружелюбной улыбке. Он всё ещё слаб, но выглядит намного лучше, нежели час назад с сильным жаром и плохим дыханием. Тэхён смущается, подглядывает на них и кладёт на стол поднос, после чего располагается в небольшом кресле и сминает пальцами конец своей белоснежной футболки, принадлежавшей Чонгуку. — Ты кошмарно милый, — Чимин не может тянуть с комплиментом, чем заставляет парня окончательно покрыться краской. — А про доброту я могу сутки говорить, если ты, конечно же, не против, — хмыкает и берёт бутерброд с тарелки, откусывая и пережёвывая. — Или мы можем поговорить о чём-нибудь другом, — пожимает плечами. — Станем друзьями и будем болтать часами напролёт. Тэхён заметно удивляется и выпрямляется в спине, быстро похлопав густыми длинными ресницами и всматриваясь в лицо парня с косичками. — Друзьями?.. — переспрашивает Тэхён, облизывая пересохшие в волнении губы, и тон его отчасти неверящий. — Чимин, — цокает языком Юнги, несильно хлопнув ладонью по его колену. — Ты его достаточно смутил, теперь горит уже Тэхён, — переводит взгляд на младшего и мягко улыбается ему. — А ты против дружбы с нами? — расширяет веки Чимин. — Да, мы немного странные, но не плохие, — кивает несколько раз и дует розовые губы. — Честное слово. Он не против. Он поражен слышать, что с ним действительно хотят дружить люди, не подосланные Чон-Рено. Не из-за альфы просят дружбы у него. В груди томится маленькое искреннее счастье, желание стать ближе с новыми знакомыми. Не торопится, но и отказ в руках не держит. Ему нужны друзья-омеги, с которыми легче делиться личными проблемами и в ответ выслушивать их переживания. — Нет-нет, — Тэхён теребит нервно пальцы и смотрит на них двоих. — Я буду рад называть вас друзьями, — тихо признаётся и не держит в себе рвущуюся улыбку из-за этой ситуации. Хан, стоящий в стороне, оборачивается к ним и удерживает взгляд на Тэхёне. Парню правда необходимы друзья — Хан не может этого отрицать. Чимин получает желаемое. Он широко улыбается и продолжает есть свой бутерброд, запивая соком и имея прекрасное расположение духа. — Мы правда благодарны вам двоим за то, что приютили в вашем особняке, — произносит Юнги, смотря сначала на Тэхёна, а через пару секунд переключается на высокого альфу. Тэхён вскидывает брови и приоткрывает рот, издавая смешок и быстро мотая головой. — Вы неправильно поняли, — усмехается Хан. — Я здесь не живу, — спокойно поясняет и наблюдает за удивленной реакцией. У Чимина и Юнги огромные блестящие глаза, ведь они были абсолютно уверены, что Тэхён и Хан состоят в отношениях, но Ким быстро начинает это отрицать: — Хан близкий друг и правая рука… — делает паузу, смущаясь, — моего альфы, — впервые вслух называет Чонгука такими словами. Волнительно и прекрасно. — В этом доме я живу с другим мужчиной, — со своим мужчиной. — И он сейчас занят важными делами, вероятно, — тихо говорит и прячет потерянный взгляд, отводя его в сторону. — Я точно не знаю… — почти неслышно. Омеги вмиг меняются, и огоньки в ярких глазах тускнеют при виде расстроенного парня. Они словно чувствуют его грусть, живущую в груди на протяжении долгих четырнадцати дней. Им становится не по себе. Чимин полностью озирает замолкшего и погрузившегося в мысли Кима и отстраняет ото рта бутерброд, проглатывая откушенный кусок и поджимая губы. Тэ ничего не произносит, забывает, что в зале находится не один. Его уносит куда-то далеко. Хан, наблюдающий за ними, тоже не роняет слов и возвращает внимание к окну, бесцветно в него глядя и вздыхая. Юнги, коротко глянув на Пака, ближе пододвигается к креслу, в котором сидит Тэхён, и тянет к нему руку, коснувшись его колена и проводя слабо по нему ладонью, пробудив Кима и словив его стеклянный взор. Пепельноволосый парень натянуто улыбается, понимая, что о его беспокойстве уже догадались. Сам себя сдаёт. Не получается укрыть от чужих глаз собственные проблемы: не научился этого делать. Каждый день для него новое испытание. Сложно справиться в одиночку со всем. — Что-то не так? — интересуется Юнги, почувствовав тревожность за малого. Всё не так. Как сменил Корею на Африку, как влюбился в кошмар многих мирных жителей, так всё стало ненормальным. Но к прежней жизни возвращаться не станет… Его место рядом с человеком, запугавшим это государство. Его место рядом с Чон-Рено. — Мы с ним в ссоре, — открыто признаётся Тэхён и сминает пальцами шею. — Не разговариваем друг с другом, поэтому мне приходится гадать, куда он уезжает, когда вернётся и чем занимается. Взгляд Чимина становится щенячьим. Он грустит вместе с ним и тихо шепчет: — Котёнок… — Всё в порядке, — негромко смеётся Тэхён. — Со мной бывает Хан, — кивает в сторону альфы, — а теперь и вы здесь, чему я очень рад. — А твой альфа не будет против нашего присутствия? — задаёт интересующий вопрос Юнги. Будет… — У него сложный характер, но я с ним справлюсь, — и делает вид, что абсолютно уверен в этом. — Не думайте и не переживайте об этом, — Тэхён накрывает своей теплой ладонью руку Юнги, которая лежит на его колене. Чонгук ужасно непредсказуем — в этом заключается вся беда. — Ты уверен?.. — уточняет Юнги. Тэхён собирается уже подтвердить, но Хан перебивает хриплым голосом: — Приехал. Тишина. Не слышно ни единого голоса. Все переглядываются и выглядят спокойно, за исключением Тэхёна, чьё сердце бьётся на уровне глотки. Его глаза волчком бегают, паникуют, а сам омега не двигается и не поднимается с места. Ждёт точно своей смерти и в спешке обдумывает всё, что нужно сказать любви, чтобы защитить сбежавших с его земли людей. Он тяжело сглатывает и медленно поворачивает голову к Хану, моментально встречаясь с ним взглядом. Хан ничем ему в этот раз помочь не сможет, поскольку сам влез в эту игру, и теперь отчитываться придётся им двоим. Чон-Рено в последние дни вспыльчив из-за всех накопившихся проблем в алмазном бизнесе. На него давят американцы, а тот, кто способен одним лишь прикосновением погасить в нём порывы перестрелять весь мир, сейчас физически не находится под боком. Тэхён помнит день, когда странные люди остановились у особняка Рено и пускали пули в небо, напугав львиный прайд в Саванне. Тогда и стало понятно, что происходит нечто страшное, чем не особо желает делиться Чонгук. Но он сообщил лишь об одном — ему приходится скрывать Тэхёна в своём доме и представлять вместо него совершенно другого омегу перед врагами. Не сказал, что именно грозит парню, но Тэхён сам догадывается о своей небезопасности в Ботсване. Поэтому молчит и не грозится вернуться в поселение к родному старшему брату. Чонгук имеет большую власть и силу, которой накроет, словно морской волной. Три минуты капают длительно и мучительно. Тэхён нервно дергает ногами, что замечает вопросительно выгнувший бровь Юнги. Тэхён не смотрит в сторону входа до тех пор, пока не слышит шаги. Происходящее сжимает лёгкие, перекрывает дыхание. Он испытывает страх и волнение перед предстоящим. Человек к залу всё ближе, и виднеется уже его тень на пороге. Рено входит в помещение, прикрепив внимание присутствующих к себе намертво. — Сами? — громкий удивлённый тон Чимина разносится по каждому углу. Темнокожий альфа, смотревший на Хана, выпрямляется в спине и шокировано раскрывает веки, думая, что голос звучит только у него в голове. Парень распахивает губы и крайне медленно поворачивается к дивану, видя троих омег, с каждым из которых он находится в дружеских и крепких отношениях. Тэхён, не понимающий абсолютно ничего, быстро хлопает глазами и пялится на них троих, видя широкие улыбки ямайца и корейца. — Чимин? — не верит младший Рено и медленно шагает к ним. — Юнги? — и вмиг вспыхивает белоснежная улыбка на лице. — Чёрт возьми, неужели мне не кажется? — хохочет и не скрывает своё счастье. Омеги подрываются со своих мест и идут навстречу к Сами, который в первую же секунду лезет к ним с тёплыми объятьями. Втроём улыбаются и смеются, не отлипая друг от друга. Тэхён тоже поднимается с кресла и скептически на них поглядывает, осторожно посмотрев на Хана, пожавшего плечами и не знающего подробностей этой картины. — Малыш, — чуть отстраняется от альфы Юнги. — Что ты тут делаешь? Чимин мычит от счастья и обнимает торс Рено, кладя голову на его грудь и прикрывая веки. Южноафриканец обнимает растамана за плечи и целует в макушку, смотря на Юнги и касаясь другой ладонью его пылающей щеки. — Этот вопрос принадлежит мне, — сквозь улыбку говорит он. — Я здесь живу, ребята, но, каким образом вы попали в этот дом? — Живёшь? — переспрашивает Юнги. — Здесь? — хмурит бровь и оглядывается вокруг. Сами выпячивает нижнюю большую губу и пожимает плечами, кивая несколько раз. — Всё правильно. Юнги переводит удивлённые глаза на замершего на одном месте Тэхёна, который боится влиться и закидать всеми интересующимися его вопросами. — Так, Сами твой альфа? — улыбается Юнги. — Чего? — усмехается Рено, смотря на Тэхёна. Тот судорожно выдыхает, закрывая веки на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. — Нет, — вновь мотает головой Тэхён. — Не он, — кусает нижнюю губу и поднимает на них взгляд. У Юнги тает улыбка. — Его старший брат, — со страхом раскрывает весь секрет и затихает. Чимин медленно отстраняется от Сами, пронзительно смотря на Тэхёна. — Но, Тэ, — дёргает бровями Чимин, — у Сами только один брат, — поясняет, будто бы Тэхён не в курсе. — И это Чон-Рено — львиный Бог и владелец ядовитой долины, из которой мы и сбежали, — хихикает ямаец и ведёт плечом. — А у него другой омега, которого зовут… — замолкает, резко поменявшись в лице. Тэхён ничего не отвечает, абсолютно теряясь и уводя взор, чем окончательно подтверждает чужие догадки. — Тэхён, — вместо Чимина завершает предложение Юнги. — Его зовут Тэхён, — одними губами проговаривает он. — Ты… — Чимин медлит, — омега Чон-Рено? Тэхёну на самом деле страшно. Он сделал серьёзный шаг и пока что не в состоянии разобраться со всем. Его пугают взгляды. Чувствует себя загнанным в угол. Но он ведь не виноват в том, что полюбил такого человека. — Мой, — раздаётся за спинами сильный, жёсткий и властный голос. — И только мой. От этой фразы передёргивается молодое тело и сжимается до предела. Он молчит, ведь сказать совершенно нечего и возражать ни в коем случае нельзя. Его. И ничей больше. Чимин и Юнги смотрят друг на друга, одновременно сглатывают и осторожно поворачиваются к человеку, на чьей земле их принуждали добывать алмазы. У Чонгука руки спрятаны в карманах камуфляжных джоггеров. Он стоит неподалёку от Квон Хана и опаляет всех четырёх напротив стоящих нечитаемым и пугающим взглядом, и в последнюю очередь останавливается на самом маленьком и крохотном мальчишке. Тэхён чуть приподнимает подбородок, выделяет скулы и смотрит немного неуверенно, трусливо, словно лев в очередной раз стремится перегрызть ему глотку. Ладони потеют, и ком застревает поперёк горла, его никак не сглотнуть. Молчание превращается в ужас, донимает младшего, изводит его и толкает в пропасть. Рено не нужно слышать слов, чтобы догадаться обо всём самостоятельно. Увидел нужные лица и построил перед глазами четкую картину случившегося в его отсутствие. Он играет со львёнком, а тот и не сдаётся, чем вызывает неожиданную гордость у мужчины. Его боятся и с ним жаждут побороться, даже зная о большой разнице в их силе. Парень вспоминает величайший урок, влетевший в голову и засевший там надолго: «Ты попросил их мягко и спокойно, и каков результат, Тэхён? Они тебя послушали? Постарайся быть немного резким». Тэхён не просит мягко и не собирается. Делает несколько уверенных шагов вперёд, тоненькой спиной хочет закрыть двух омег и не обрывает зрительный контакт с Чон-Рено, который издаёт еле слышный смешок. — Я слушаю тебя, львёнок, — подозрительно спокойно говорит мужчина и неторопливо движется вперёд. — Начинай объяснять. Звенит тишина. Львиный Бог уверен в себе, как и его спутник — нежный и аккуратный. Жадно разглядывает его, успев за день соскучиться по хрупкому домашнему виду. Стал зависим от маленького, невинного, настоящего и непохожего на всех омег. Не скрывает своего желания приблизиться, коснуться и оставить грубыми мозолистыми пальцами алые следы. Голоден до головной боли. Озирает изысканные плечи и ключицы, выглядывающие из выреза своей футболки, которую омега, скорее всего, выкрал из его гардероба. Не сдерживается и лижет взором длинные загорелые ноги, сжимая зубы и через нос шумно вбирает в лёгкие больше воздуха. На мгновение пьянеет, вспоминает, насколько приятен вкус кожи и сладкой крови. Не замечает других. Они ему к чёрту не сдались. Все и всё становится чёрно-белым, и лишь Тэхён остаётся в ярком цвете для него. — Они мои гости, — осиливает себя и твёрдо сообщает Тэхён. Чимин с Юнги напряжены, прижимаются к Сами, который в свою очередь тоже закрывает их и молча наблюдает за своим братом и его мальчиком. — Гости? — скептически спрашивает Чонгук. — Надо же, я был абсолютно уверен, что это сбежавшие рабочие. Разве не так, Хан? — сухо усмехается, ненадолго взглянув на промолчавшего Квона. Вновь возвращается к Тэхёну и всматривается ему в глаза, обжигает и шрамы оставляет своим природным ярким серым цветом. — Это ведь именно они, — но не глядит на двух омег, точно нет их в помещении. — Укравшие мои алмазы и угрожавшие моему младшему брату, который, как оказалось, находился в полной безопасности и участвовал в обыкновенном цирке. Сами не смеет подавать свой голос, ему нечего сказать по этому поводу. — Чонгук, — только имя произносит Тэхён. — Мне плевать на камни, малыш, — цедит раздраженно мужчина и продолжает к нему направляться. Становится всё ближе и ближе, что очень волнительно для Тэхёна. Для них обоих. — Но мне не нравится то, что такие люди стоят рядом с тобой. — Они не стремятся сделать мне больно. Тэхён ожидал увидеть злость на лице альфы после подобного заявления — это и происходит. Чонгук заметно бесится, сжав кулаки и остановившись напротив Тэхёна. — Я устал говорить с тобой о твоей наивности, — шипит сквозь зубы Рено. Слишком много раз повторяет одно и то же. Тэхён никак не привыкнет, и каждый раз всё та же противная боль охватывает сердце острыми шипами. — Почему ты всегда считаешь, что все хотят навредить мне? — Потому что это Африка, Тэхён, — тише отвечает Чонгук, а изнутри всё горит от растекающейся ядом злости. Омега торопливо облизывает нецелованные уже долгие дни губы и осторожно трогается с места, подходя к Рено и останавливаясь в полушаге. Ему дышать сложно из-за маленького расстояния и от каждого вздоха грудная клетка болит. Ему дурно. Голова идёт кругом от аромата граната и крови, и он судорожно вдыхает его. Чонгук и сам с трудом выдерживает свой напор перед омегой. Они так долго не разговаривали и не доставляли друг другу удовольствие, что сейчас любая маловажная близость образует густой туман перед глазами, в сознании. Взгляд Тэхёна проходится по мускулистым плечам, находясь где-то на грани своей выдержки. Кровь бурлит от того, насколько сильная, пропитанная нерушимой агрессией и желанием, аура исходит от Чон-Рено. Собственное тело то превращается в ватное, то вновь обретает накал, необходимый при беседе с ним. Как же сильно он скучает по нему. — Африка, — шепчет Тэхён и вскидывает высоко подбородок, чтобы удобнее было смотреть Чонгуку в глаза. — И я влюбился в африканца, который страшнее любого кошмара, — Рено сам несильно горбится над ним и вблизи шастает по личику безумным взглядом, остановившись на влажных губах. Призывают и расширяют зрачки в серых безднах. — Он и сам является кошмаром, если ты вдруг об этом забыл, — продолжает, не давая посторонним себя услышать. — Он тебя предупреждал с самого начала, — хрипит крайне тихо и задурманенно анализирует губы, не в состоянии от них отлипнуть. — А я не поддался и многому у него учусь. Как научился отличать плохих и хороших людей друг от друга, — в голосе звучит одна твёрдость. Играет с профессионалом, получает сахарное наслаждение. — Раз я живу с тобой в этом доме, то могу приводить своих друзей. — Тебе не хватает друзей, что прибегаешь к рабочим ядовитой долины? И Чонгука ему не хватает. Больше всего не хватает: тепла, поцелуев, объятий и секса с ним. — Я и сам работал в ядовитой долине, — вслух признавать это довольно трудно. Рено поднимает взор на глаза, где мелькает решимость впервые за всё время. — У нас с ними много общего, — проговаривает напоследок и отходит от Чонгука. Мужчина нервно сглатывает, показав, что не желал, чтобы омега от него отстранялся. Тэхён не слеп и видит, что мучается без ласки и телесных прикосновений не один. — Теперь они на твоих плечах до завтрашнего утра, — выпрямляясь в спине, Чонгук оглядывает Чимина с Юнги. — Или ты собираешься оставить их здесь, пока мы будем за границей? — вновь обращается к Тэхёну и смотрит на него из-под век. Тэхён задумывается и не знает, что ответить. Он не успел об этом подумать. Сами, заметив его переживания, отходит от своих друзей и встаёт рядом с Тэхёном. — После вашего отлёта они станут уже моими гостями, — пожимает плечами младший Рено, слабо улыбнувшись брату. Чонгук усмехается и ведёт кончиком языка по губам, вонзая всё своё внимание в сбежавших рабочих из ядовитой долины. Он приближается, неторопливо и опасно идёт к ним. — Лишнее или непонравившееся мне действие в сторону Тэхёна — никакая душа вас не укроет от вашей же участи, — крепко сжав зубы, выговаривает истину Чон-Рено и всматривается в серьёзные лица омег, которые делают несколько шагов назад. — Он жаловаться ко мне не полезет, но я без его помощи обо всём узнаю и в этом доме рук вас лишу. Их страх чувствуется до безумия. Тэхён с болью на них смотрит и вспоминает себя в ядовитой долине. Он перекрывает Чонгуку путь, прижимается к нему вплотную и укладывает вспотевшие ладони на его грудь, заставив остановиться на месте. Чувствует быстрое биение сердца, и у собственного увеличивается ритм. Сильно увеличивается. Пальцы мелко начинают дрожать от жара, что вонзается острыми иглами в его кожу. Лишь спустя некоторое время Рено умудряется опустить на него глаза, сжать мощной энергией всё тело, прижатое к себе. — Прекрати, Чонгук, — просит очень спокойно с любимыми нотками нежности. Чон-Рено отстраняется и разворачивается, идя на выход. Тэхён внимательно глядит ему вслед и с облегчением выдыхает. Пережил маленький бой — можно дышать. Хан и Сами, окинув взором омег, направляются за Чон-Рено и оставляют их одних. — Тэхён… — с осторожностью зовёт его Юнги. — Теперь-то вам не от кого прятаться, — оборачивается к ним, дёргая одним уголком губ. Но предупреждения Рено будут иметь ценность до последнего.***
Бродит по углам, ходит рядом с омутом, забирающим боль души и лечит самого себя. Часы даются с мучениями. Ночь никак не закончится. Сон далёк от него, не думает приближаться к мальчишке, отчаянно старающегося погрузить себя в другой мир, дабы отвлечься от переживаний. Одиноко и с полным людей домом. Одиноко в особенности в поздние часы, когда вошло в привычку в это время лежать под боком у мужчины и надоедать ему разговорами перед крепким сладким сном. Греет одно — тепло уже покинувшего его бенгальского тигра. Диего душила неприятная температура в комнате, и он выбрался во внутренний двор, где улёгся рядом с фонтаном. Там прохладнее в несколько раз. Тэхён бы и сам последовал за хищником, но боится уснуть на земле. Хочется услышать сильный чарующий шум водопада Ботсваны — Ла Алегрии. В глубинах джунглей спокойно и безлюдно, в них отсутствуют правила и проблемы. Среди высоких зарослей бы потеряться вместе с Чон-Рено, спрятаться от всех и порадовать друг друга одними словами и поцелуями. Устал от самого себя. Только страдает от мыслей. Издает детский рык львёнка и резко поднимается, садясь на кровати и смотря вперёд, во внутренний двор, откуда заходит яркий лунный свет и легкий ветер. Белая футболка задирается, обнажает загорелые бёдра, лишенные горячих отпечатков. Снова пришёл в спальню один и уже на протяжении часа пытается уснуть. Жарко, и не имеется хорошее чувство где-то внутри, в глубинах. Ким зарывается одной рукой в свои мягкие волосы, перебирает их и задумчиво кусает губы, сдирая кожицу. Вздыхает и падает на подушку, пряча в ней лицо и роняя громкий скулёж. Перекатывается на другой конец кровати, на тот, где обычно спал Чонгук, и смотрит в потолок ещё минуту. Окончательное решение принимается и выполняется — парень поднимается с постели и замирает на месте. Его взгляд концентрируется на двери, он наступает медленно к ней, окончательно не рискуя сделать задуманное. Такой слабый… Нуждающийся в обыкновенном внимании. Точно влюбленный дурак, омега хватается за ручку двери и тянет вниз, выбираясь наружу и по пути опуская конец футболки ниже. В одном белье и ненужной ткани — не стесняется. Он неторопливо идёт в сторону комнаты для гостей, которая находится недалеко. Рено не пожелал отстраняться от омеги слишком далеко и поселился в ближайшей комнате. Ким добирается до нужного места и осторожно открывает дверь, перед этим собрав в себя воздух. Заглядывая внутрь, его встречает одинокая темнота и будоражащий аромат альфы. Он вступает внутрь, слабо приподнимает брови и оглядывается вокруг, не обнаруживая высокого русоволосого человека. Кровать заправлена, рядом с ней стоит один большой и один маленький чемодан, приготовленные уже на долгожданное утро. Тэхён не сдаётся и заходит в ванную, где свет тоже выключен. Чонгука здесь точно нет. Ким кусает нижнюю губу и выбирается из комнаты, закрывая за собой дверь. Рено не мог оставить его в особняке без себя ночью — в этом абсолютно уверен. Омега продолжает поиски и идёт на кухню. Когда приближается к ней, то не видит исходящего из помещения света, но продолжает туда направляться. Стоит на пороге, в глазах блеск собирается, ярко светится и кидает лучи. Не двигается, не приближается, собирается с мыслями и готовится то ли к очередному бою, то ли к перемирию. Теряет последние крупицы своей выдержки. Смотрит на мощную голую спину мужчины, сидящего на стуле у кухонной столешницы в полной темноте и молчании. Голова опущена, рука запущена в русые влажные волосы, и лицо не показывается. Парень любуется лишь шеей с крупной татуировкой, тянущейся на ключицы и левое плечо. Чон-Рено в одних чёрных спортивных штанах, на ногах ничего нет, будто бы альфа только вышел из душа. Пару шагов вперёд — и сердце больно грохочет, волнение накрывает холодным покрывалом. Омега опускает уголки бровей, заметив рядом с Чонгуком открытую бутылку алкоголя и в сильных пальцах сжатый хрустальный стакан. Он снова пьёт. Ким никогда не переживал об этом, как делает это сейчас. Отходит немного в сторону и внимательно следит за Рено, который подносит стакан ко рту и делает небольшой глоток, вероятно, своего любимого тёмного рома. Нельзя оставить его здесь в таком состоянии. Не сможет. Тэхён прибегает к Диего, чувствуя одиночество, а Чонгук — к алкоголю. Слёзы наворачиваются. Невыносимо больно наблюдать и не действовать. — Почему ты пьёшь в такое позднее время?.. — совсем негромко, но он услышан. По тому, как Чон-Рено застывает и раскрывает прежде закрытые глаза, становится вмиг понятно, что мужчина совершенно не ожидал встречи с Тэхёном в час ночи. Он отстраняет толстое стекло от губ и не поворачивается к мальчику лицом, потупив взгляд в одной точке где-то напротив себя. — Расслабляет. Мурашки расползаются по позвоночнику от охрипшего негромкого голоса. Аж вздрагивает на месте. Самостоятельно рушит остатки сомнений и медленно идёт к нему, ведь в эту ночь ему ничего другого не нужно. Измеряет потерянным взором широкую спину, предплечья и длинные руки, и вместо слов вырывается судорожный недовздох, недошедший до легких. Расстояние между ними с каждой секундой сокращается, а волна чувств, решившая поглотить парня, увеличивается постепенно, но ощутимо. Тэхён молчит, не представляя, о чём говорить. Встаёт рядом и озирает красивый профиль мужчины, подавляя в себе желание протянуть вперёд пальцы и дотронуться до рук с вздувшимися венами. Ресницы младшего легко подрагивают, а Рено выглядит умиротворённо, спокойно, словно не прячет в себе эмоций. Этот образ Ким уже знает. — Ты должен уже спать, — вновь говорит Чонгук, наконец-то, взглянув своими уставшими глазами на стоящего вблизи Кима. — Нам через несколько часов выезжать из дома. В семь утра вылетают в Абу-Даби. Действительно нужен сон, но не только ему. А кажется, что Чон-Рено и вовсе не собирается этой ночью отдыхать. — Что с тобой? — тихо спрашивает Тэхён, рассматривая лицо мужчины и укладывая руки на столешницу. — Что со мной? — будто бы не понимает Чонгук. — Не получается у тебя скрывать от меня чувства. Рено очерчивает скулы и не даёт оборвать зрительный контакт, продолжающийся довольно долго. Он отпивает крепкий напиток и шумно ставит стакан, на который Ким кидает короткий тревожный взгляд и с трудом сглатывает слюну. — Я говорил с твоим братом, — альфа сообщает долгожданную и волнительную новость. Тэхён, не веря, хлопает веками и прикусывает нижнюю дрожащую губу, слабо улыбаясь. — Теперь Джухёк всё знает, — следит за реакцией парня, видит, какую радость ему это доставляет. — Он воспринял реальность с трудом, но очень спокойно. Ему нужно привыкнуть, а ты не должен теперь переживать об этом лишний раз. Полетишь со мной в Эмираты без тяжести на сердце, — Ким на его слова несколько раз быстро кивает, теребя пальцы. — И когда мы вернёмся, ты обязательно поговоришь с ним лично, — завершает уверенно. Сейчас действительно в сотни раз легче. Он словно вырывается из тюрьмы, где его держали переживания и громко над ним смеялись, издевались и раны на коже наносили. В Абу-Даби не хотелось отправляться по важной причине — всё дальше и дальше отходил бы от родного брата, которому не сказал абсолютно ничего. Понимает, что Хёк не одобрит отношения, но хотя бы он знает о них, и это хорошо. Остаётся только серьёзно побеседовать со старшим Кимом и попытаться убедить в истине: Чон-Рено безжалостен, свиреп и кровожаден, но любовь его бескорыстна и красива. — Ты правда сделал это? — шепчет нежно. — Правда, — без промедления подтверждает Чонгук. Тэхён тянет к нему руку и кончиками пальцев касается щеки, ведя по коже и тихо спрашивая: — И из-за разговора с ним ты такой? Такой потерянный и другой… Рено мотает головой, чем образует вопросительный взгляд у Тэхёна. — Больше не могу, — сознается, смотря глубоко в глаза. Тэхён приближается к нему, потому что тоже больше не может. — Нет сил смотреть на тебя и не прикасаться, — и сейчас не позволяет себе подушечками пальцев дотронуться до кожи, ощутить её гладкость и тепло. — Я пытаю людей лезвиями, ножами, топорами, клыками и когтями львов, а отсутствие любой близости с тобой — пытка уже для меня. Всадили без жалости друг в друга под рёбра прочное чувство, что привыкли называть любовью, и в пару задыхаются из-за собственной глупости. Им вместе надо быть, без расставаний и решений молчать длительное время. — Ты видишь меня и понимаешь, что я жду тебя… — произносит с дрожью и встаёт между ног сидящего мужчины, утыкаясь носом в его лоб и заводя обе ладони на шею. — Я не запрещал тебе приближаться ко мне. Днями и ночами сидел и верно ждал. Верил — настал час. Плакал и надрывал горло, изливая раненую душу тишине. Чонгук сдаётся перед своим воздухом. Дышит им, во мраке ночи согревает и наслаждается нотками цветочного аромата. Сильные руки касаются бёдер омеги, тщательно и небыстро скользят по ним, задевают белое нижнее белье и чувствуют мурашки, холодно расползающиеся по бесценным сантиметрам. Тэхён гладит его затылок и перебирается на плечи, судорожно оглаживая их и ощущая перекатывающиеся под кожей мышцы. — Ты не запрещал, а я себе — да, — хрипит куда-то ему в грудь Чонгук и ведёт по ней носом, закрывая веки. — Я ненавижу себя каждый раз, как делаю тебе больно, — рычит и аккуратно залезает под широкую футболку Кима, сжимая в ладонях талию и вырывая из распахнутых губ младшего рваный выдох. — Ненавижу повышать на тебя тон, хотя всегда знаю, что ты испугаешься, — вспоминает неприятную ссору и сильнее злится. — Ненавижу, когда из-за меня ты пускаешь слёзы. Ненавижу видеть тебя заплаканным. Ненавижу понимать, что я не тот, кого действительно ты заслуживаешь, — и хватка становится сильнее. Ненавидит так сильно и противно, что рвота в горле образуется. Но ничего не может с собой поделать. Не получается избавиться от природы и жуткого характера. Он такой, какой есть: грубый, агрессивный, суровый и заботливый. — Ты хочешь меня бросить?.. — чуть отстраняется, дабы посмотреть в глаза, чего и добивается. — Я никогда в жизни не позволю нам расстаться, — сквозь зубы извещает об их бесконечном пути в этом мире Чон-Рено. — Я сам стремлюсь быть вечность только с тобой, либо задохнусь, потеряю всё… Он его спокойствие и азарт в жизни. — Тебе бежать от меня надо, — сухо усмехается Чонгук. — Чтобы ты погнался за мной вслед? — выдавливает из себя улыбку Тэхён. — Ведь от льва убежал, а от львиного Бога не сумею, — проговаривает слова, когда-то в недалёком прошлом сказанные. Мужчина поднимается со стула, ведёт губами по лбу парня, коротко целуя, и притягивает тело плотнее к себе. — Никогда не сумеешь. — Тогда замени ром на меня, — просит негромко и облизывает губы, глядя на старшего снизу вверх. Затрагивать эту тему оказывается тяжело. Ему страшно. Молчание длится несколько секунд, альфа смотрит на него бесцветно и убирает от младшего руки, отшагивая. Тот впадает в панику, уже сожалея, что сказал подобное Чонгуку. В медовых расширенных глазах в одно мгновение собираются слёзы. Они были так близки к примирению. Чон-Рено опускает взор на столешницу, глядит на алкоголь и берётся одной рукой за бутылку, а другой — за стакан. Ким в неясности наблюдает за тем, как старший подходит к раковине, полностью выливает туда ром, ставит на поверхность пустой стакан и выкидывает бутылку в мусорную корзину. Такая мелочь, но сердце мальчишки порхает в грудной клетке счастливой свободной птицей. — Я всё и всех заменю на тебя, — и не слышатся сомнения и ложь в тоне. Тэхён ему верит. Рено возвращается к омеге и ловит пальцами одинокую слезу на его раскаленной щеке. Впервые за две недели Ким чувствует, как заветное ощущение полноценности завладевает им, когда губы сталкиваются в дивном сладком наслаждении. В их движениях ни грамма робости. Бегали сквозь дикие джунгли с испытаниями, путались в лабиринте колючих шипов и получили десятки, сотни, тысячи царапин на себе, чтобы добраться до финиша и получить поцелуй в качестве главного приза. Тэхён цепляется пальцами за резинку штанов альфы, приспускает слегка и на носочках тянется к Чонгуку, сжимающему его талию так сильно, что выбивается тоненький скулёж. Очень страшно разрушить образовавшееся между ними волшебство. Ценят и утопают вместе, одновременно, навечно. Тянет дальше, поднимает на руки Чон-Рено мальчика, который без промедления обнимает шею и сцепляет ноги на его пояснице, склоняя голову и шире раскрывая рот, дабы давать сплетаться их языкам. Мужчина направляется в свою комнату вместе с ним. Они продолжают поцелуй, доказывающий, что нужны друг другу как прежде. Тэ вжимается губами в чужие, вытаскивает язык и мажет им по ним, выдыхая горячо и бессильно улыбаясь. Ритмы дыхания ускоряются, чувства вмиг накрывают ветром, опьяняют два разума. Скучали. Ломка была, как у настоящих наркоманов. А они похуже наркоманов… Тэхён и Чонгук оказываются в большой комнате, заменяют одну темноту на другую, которая от предыдущей разбавляется лунным светом. Вместе вернулись в свою обитель. Рено восседает в крупном мягком кресле и сажает на колени Кима. Он целует его подбородок, влажной дорожкой переходит на шею и горячими ладонями водит по ногам, слыша скулёж. Зубы больно зажимают сладкую кожицу омеги, оставляют заметный след, принимающий нужный алый цвет. Младший слабо дёргается, шумно дышит и целует в скулу, дрожащими в восторге руками трогая вздымающуюся грудь мужчины, как редкий экспонат. Опускается к нему, выгибаясь в спине, и бросает на смуглые участки поцелуи и царапины. У Чонгука перед глазами темнеет, он до скрежета стискивает зубы и тянет конец футболки омеги, стаскивая её и отбрасывая в сторону. Ким выпрямляется и раскрывает рот, ощутив пальцы на своих затвердевших сосках. Его взор держится на Чон-Рено с серьезным выражением лица, а сам опирается назад, на его колени и тихо скулит, начиная медленно ерзать на нём. — Ром тебя расслаблял, — говорит понизившим голосом Тэхён и тихо пищит, когда Рено крутит между двух пальцев правый сосок. — А ты его вылил… — завершает стоном. — Верно, — Чонгук мычанием соглашается и лижет губы, жадно изучая выгибающееся тело. Ким очень чувствителен, за эти дни ничего не получал, и сейчас сходит с ума от одного слабого прикосновения. — Его нет, есть я. — Только ты, — хрипит в ответ. И больше никто не нужен. — Дай мне сделать тебе хорошо, — произносит со страхом и водит ладонью по предплечью мужчины. — Хочу попробовать… — говорит такие вещи, а в глазах ангельский свет и в тоне мягкость. Чонгук в момент меняется в лице, прекращает свои действия и сводит брови у переносицы. — Что? — хрипло переспрашивает старший. — Ты ведь у Ла Алегрии сказал, что мне тоже понравится твоё, — глубоко дышит, льнув ближе. — Время не пришло?.. — Не обязательно это делать, мы можем просто заняться сексом, — объясняет Чонгук и поглаживает его бедра. — Ты ещё совсем маленький и неопытный, поэтому удовольствие буду доставлять пока тебе я. Ким дуется. Совершенно не доволен отказом, и не стесняется это показывать. Он выпячивает нижнюю губу и трогает широкую грудь, вновь к ней припадая и вытаскивая язык, которым мажет по бронзовой коже, провоцируя. А мужчина опускает ладонь на ягодицу парня, больно шлёпнув и утробно рыкнув. — Пожалуйста… — выходит слезливо. — Львёнок, — шумно вздыхает Чонгук и откидывает голову назад, пальцами пролезая под нижнее белье Тэхёна. — Я очень хочу… — шепчет и тычет указательным пальцем в ключицы Гука. Не успокаивается и своей нежностью пытается добиться своего. — Опустись на колени, — надменно произносит Чон-Рено указание, быстро сдавшись. И молниеносно смелость Кима куда-то прячется. Услышав позволение, снова превращается в пугливого котёнка. Но он всё же неторопливо отстраняется, гулко сглатывает и заглядывает в серые гипнотизирующие глаза. Чонгук ничего ему не говорит и больше не переубеждает, кидая руки на ручки кресла и из-под век рассматривая своё ласковое чудо. Теперь-то он уже ждёт действий очень сдержанно и спокойно. Становится в несколько раз жарче, душнее. По телу тут же бегает дрожь. Тэхён чуть отодвигается и взгляд с ворохом различных эмоций опускает на чужой пах. Рено не смущён — не в его стиле — он демонстрирует своё возбуждение, скрывающееся под тканью. Ким окончательно затихает и подушечками двух пальцев без спешки скользит по напряженным крепким кубикам торса, спускаясь к резинке боксеров, выглядывающих из чёрных спортивных штанов. Чонгук не следит за неуверенным поведением, а пронзительно вглядывается в личико и наблюдает за искорками в медовых глазах. Тэхён торопливо облизывается в явном предвкушении и несильно приспускает бельё, а другой рукой касается выделяющегося бугорка, поглаживая и до безумия краснея. На ощупь твёрдый, пульсирует и гудит, и, вероятно, Рено некомфортно от этого. Не знает, где нашёл такую решительность в себе. Ким никогда ничего не просил во время интима. Стеснителен и вечно напуган. Прежде перекладывал все обязанности на плечи Чонгука, а сам рта не раскрывал и с пунцовыми щеками ждал поручений от старшего. Маленький, крохотный… Сжавшись, Тэхён покорно опускается на колени между широко расставленными ногами мужчины. Он укладывает на них руки, слабо сжав и взглянув на львиного Бога снизу вверх. Чувствует власть над собой — так оно и есть. Глаза Рено с расширенными зрачками мутные: в них смесь всех пугающих эмоций. В полутьме он выглядит опаснее. За пару секунд омега теряется, но начинает сминать пальцами накаченные каменные бедра, изредка соскальзывая на внутреннюю часть и чувствуя, как альфа напрягается и вбирает через нос в себя воздух. Смотреть на него — голову терять и стыдиться. Тэ прячет взгляд, а позже и вовсе закрывает веки, ближе пододвигается и опускается к паху. Кончик носа утыкается в выпирающее возбуждение, трётся, а влажные сочные губы мажут по нему через ткань. Мальчик сдавленно выдыхает, и Чон-Рено, опьяненный страстью и желанием, глотает слюну во рту, наблюдая за прекрасной картиной. А ведь правда картина: львёнок, стоящий перед ним на коленях, до этого выражавший желание сделать мужчине минет. Видно, что парню страшно и неловко, и очень сильно. Присутствует тот же страх, который альфа отчетливо замечал перед тем, как лишить Тэхёна девственности у ботсванского водопада. — Могу я?.. — тихо шепчет омега и большими потемневшими бусинками смотрит на альфу, цепляясь за резинку на его бёдрах. Чонгук плохо держится перед ним. Воздухом не сложно подавиться от бесценного образа. Он тянет к нему правую руку и тыльной стороной ладони утешает, проводя ею по щеке Кима и понизившимся голосом отвечая: — Можешь. По спине катится холодный пот. Рваные вдохи немного помогают омеге и жутко обжигают лёгкие. Его ладонь запускается в чужие боксеры и изучающе касается горячей плоти, обхватывая длинными дрожащими пальцами. Чонгук, внимательно на него смотревший, напрягает скулы и сжимает кулаки. То дышит, то нелепо дышится. Вспышки трещат у него в голове от одной ломающейся скованности Тэхёна. Полностью вставший член оказывается перед ошеломлённым лицом младшего. Глаза блестят, заполняются удивлением и разнообразными цветами. Изучает его, будто видит впервые. В руке он кажется ещё больше, чем обычно — это пугает. Ким негромко скулит, засомневавшись в своих способностях, и таращится на Чон-Рено, чья грудь глубоко вздымается и опускается, и взгляд его становится ощутимо тяжелым. Похож на Бога — им является. Показывает видом принадлежность Тэхёна ему. Слов от него не получает и обхватывает другой ладонью у основания, осторожно и медленно надрачивая и размазывая липкое тягучее выделение по тёплой гладкой коже. Слышит очередной вздох, и собственный рот наполняется слюной, двигая рукой быстрее и удобнее располагаясь на полу. Ким большим пальцем дотрагивается до головки и давит на уздечку, размазывает каплю жидкости и глядит на Чон-Рено, торопливо облизывая пересохшие за секунду губы. Держат зрительный волнующий контакт, в молчании пялятся и захлёбываются в энергии, которой друг друга одаряют. Хочется понимать, что Чонгуку хорошо из-за его действий. Веки прикрываются, распахиваются губы, язык прижимается к основанию ствола и скользит вверх, по впечатляющей длине. Повторяет влажное скольжение несколько раз и роняет небольшие струйки собственной слюны. Со стоном обводит каждую набухшую толстую венку, послушно следует по изгибистым линиям, расцеловывая и присасывая. Рено резко хватается за волосы парня, сжимает пепельные мягкие пряди и сквозь зубы выпаливает грозное рычание настоящего дикого животного, обжигая тяжелым пристальным наблюдением. Ранее у Тэхёна имелся страх перед предстоящим, но всё быстро меняется. Ему не противен вкус — ему он нравится. Наверное, нравится так же, как и Чонгуку его естественное выделение. Смелеет: целует в распухшую большую головку, приступает её вылизывать и собирает крупные капли обильной смазки, точно взял сочное манго и жаждет почувствовать его соки на чувствительном языке. Вкус горьковатый и немного солёный — это не отталкивает, к нему привыкает, как и к специфическому аромату. Чон-Рено откидывает голову на спинку кресла и хмурит брови, усиливая хватку на затылке младшего и сжимая губы в одну тонкую полоску. Пульс барабанит через подушечки пальцев, сердце грохочет в груди, и он ноги шире расставляет ради удобства омеги. Тэхён кончиком языка шастает по каждому миллиметру и опускается к основанию, смачно целуя у лобка с жесткими волосами, а пальцами гладит головку, ускоряясь. Левой рукой он сминает тяжелые яйца, вспоминая, что, когда делал ему так Рено, ему было приятно. Не знает, правильны ли его действия, но продолжает, тщательно облизывая член и двигая руками. — Блять, — слышится над головой до головокружения охрипший голос. — Посмотри на меня, — произносит, слабо поглаживая по волосам. От тона ужасно плохо, он посылает по позвоночнику младшего электрические импульсы. Но Тэхён всё же глядит на него и не отлипает от мокрой кожи, своим прерывистым дыханием опаляя её. — Приятно?.. — с сомнением спрашивает и оставляет ещё один поцелуй на пульсирующем кончике. Вместо слов он получает растянувшуюся ухмылку, которая уже является ответом на вопрос. — Продолжай и не своди с меня глаз. Головка втягивается в рот Кима и обводится языком. Рено срывает томное мычание из уст и обводит парня сжирающим заживо взглядом, сжимая челюсти усерднее. Тэ сам протяжно стонет, разнося вибрации по длине, и крайне осторожно опускается на член, вбирает один сантиметр за другим. Уголки бровей опускаются, глаза округляются и щёки алеют от смущения. Не берёт возбуждение даже наполовину, но замирает. Правда смотрит на Чонгука и приступает сосать, укладывая одну руку на его бедро, а другой помогая себе доставлять истинное удовольствие своему мужчине. Чон-Рено держится изо всех сил, чтобы не толкнуться бёдрами или не надавить на затылок. Киму и без его участия страшно. Поэтому старший только пальцами убирает серые мешающие пряди с чужого лба, гладит правую щёку, в которую упирается головка его плоти. Тэхён влажно причмокивает, ощущает боль в челюсти и слюну, мелко стекающую по подбородку, и губы раскрывает шире, обхватывая твердость и втягивая щёки. Ему тяжело уместить в себя широкий длинный ствол, который становится только толще. Воздух в помещении густой. Температура повышается, обжигая и так горящие тела. Омега тяжело и шумно дышит через нос, пугаясь собственного поведения. Его приглушённые мычания постепенно перерастают в стоны. Внутри всё горит, тело ломит от собственного сильного возбуждения. Ему хочется. Очень хочется чувствовать в себе своего мужчину. Прекращать не думает, сосёт и ласкает языком, насаживаясь на ствол. Одна ладонь возвращается на торс альфы и огибает подушечками пальцев кубики, словно это его успокоение, его личная игрушка. Увлечённо гладит, продолжает ритмичные движения головой и предоставляет с каждым разом больше острых ощущений. Чонгук ловит неоспоримые доказательства превосходства Тэхёна и раскрывает рот, издав тихий спертый рычащий стон и уложив вторую руку на его голову. Шипит, скалится, находясь на грани, и не позволяет себе свести с него взор. Чон-Рено сдержанный человек: умеет прятать звуки удовольствия. Только при мысли, что Киму от стонов станет легче действовать и что будет увереннее в себе, альфа ради него снова переступает через себя и показывает, насколько ему сейчас хорошо. Ему действительно чертовски хорошо. От услышанного всё изнутри трепещет. Кима трясёт точно в конвульсиях, течёт сильнее и бессовестно. Чон-Рено сам неторопливо отстраняет Тэ, чтобы парень мог отдышаться. Между членом и языком тянется тонкая ниточка слюны, из-за чего сильнее звереет старший и грубо оттягивает пряди волос, заставив запрокинуть голову. Омега шумно сглатывает слюну, перемешанную со смазкой, и облизывает испачканные онемевшие губы. Чонгук берёт свою разгоряченную плоть в ладонь, приставляет головку к этим персиковым губам и мажет по ним. Ким из-под век смотрит, оставляет ломкий поцелуй на пухлом кончике и раскрывает шире рот, выпуская язык. Им наглядеться невозможно: скуливший и по-прежнему ангельский. Выглядит потрясающе. Огибает весь откровенный образ взглядом, анализирует своего малыша, имея животное желание терзать его на протяжении всей ночи, и резко отпускает с низким одобрительным мычанием, вдоволь насладившись. Восстановив дыхание и рассмотрев Рено, Тэхён снова припадает к члену с дивным наслаждением и энтузиазмом, обхватывая головку, которая тяжело ложится на подрагивающий язык. Пропускает ствол, берёт глубже и двигается быстрее, резче, напористее. Расслабляет горло, и стоит головке упереться в глотку, глаза расширяются и заполняются слезами, после чего Тэхён быстро отстраняется, подавившись. Он падает на пол, негромко кашляя и отползая дальше. Не даёт и секунды для раздумий, начинает плакать, трясущимися пальцами стирая слюну и остатки смазки с губ. Неимоверно стыдно. Сжимается в крошечный комок. Думал, что справится, но не смог ничего сделать. — Чёрт, львёнок, — агрессивно рычит Чон-Рено и встаёт с места, тут же поднимая на руки Тэхёна и целуя его в горящую щеку. — Тише, прекрати плакать. Всё в порядке. Ким не слушается, прячет покрасневшее мокрое лицо в изгибе его шеи и крепко обнимает за плечи, в голос рыдая, словно ребёнок. Чонгук без причины злится на самого себя, сжимая в руках хрупкое тело и гладя большой ладонью по голой спине. Забывает о незавершенном и не даст ни за что завершить, когда так напуган. Тяжело дышит через стиснутые зубы и подходит к кровати, восседает на неё одним коленом и осторожно укладывает на белоснежные мятые простыни парня, который не желает отодвигаться и стесняется показываться. — Не получилось… — пищит Тэхён и лихорадочно всхлипывает, дрожа под сильным телом. Чон-Рено отстраняется и заглядывает в глаза, что служат для него чем-то волшебным в жестоком мире. — Получилось. Ты сделал всё, как нужно, — стирает горячими пальцами чужие слёзы. — В следующий раз не бери глубоко, если не можешь, только не плачь, мой крохотный. Целует столь аккуратно в уголок раскрытых губ, ловит тоненький скулёж и цокает языком, шлёпнув по бедру и утянув в упоительный недолгий поцелуй. А малыш непонятно чего боится. Рено ругаться и злиться на него не собирается. С испугом притягивает кулаки к шее и чуть приподнимает подбородок, вяло отвечая. — Извини… — роняет полушепотом, с неуверенностью на гранатовые губы. Не Тэхён должен извиняться. Не он — Чон-Рено понимает и не в первый раз себя проклинает. — Мне не за что тебя извинять, — на ухо говорит, хочет переубедить его Чонгук, вложив в тон всю нежность, которую только мог раскопать в себе. — Мне никто никогда не делал так хорошо, как сделал это ты. — Ты врешь, чтобы успокоить… — Не вру, — твёрдо отвечает. — Прикосновения от человека, которого любишь, доставляют удовольствие в несколько раз больше. Этого хватило, чтобы кардинально изменить выражение лица младшего. Слёзы заканчиваются, прекращают обжигать кожу. Он замирает словно во времени. Смотрит, нагло вглядывается в него, в огоньки серых выразительных глаз, и причина такой пристальности довольно обычная и лёгкая. Не привык. С годами не привыкнет. Сказанная фраза волной разносится по всем сантиметрам тела, обласканного и обожаемого жестоким лидером этих кровавых земель. Сердце на кусочки разлетается, и душа взметывается высоко птицей. Долго мечтал, об одном у высших сил просил — получил невозможное. Сломил мужчину и получил своё. Ему только это и нужно было… Ведь Рено его Бог — он его личное святилище. — Повтори, — звучит не просьбой. Это был чёткий приказ, и его необходимо выполнить. — Я люблю тебя, — без труда, коснувшись скулы, даёт желаемое Чон-Рено и целует в лоб. — Хочу ещё… — сейчас с дрожью вместе кидает. — Я люблю тебя, — и с каждым разом уверенности больше. Это признание похоже на сказку с хорошим концом. Похоже на что-то единственное, необыкновенное, изумительное, впервые произнесённое за двадцать восемь лет. — Мне мало, Чонгук… — приближается вновь к его губам, прикрыв веки. — На протяжении всей жизни на ухо буду шептать, как сильно я полюбил тебя. …повторять, что является ужасным человеком, но любовь, имеющаяся к нему, до блеска чиста. А сначала эту ночь посвятит их воссоединению: страстно и до слез. Забыли о сне и отдыхе перед долгим полётом на другой континент. Забыли о всех заботах и проблемах. Купались в свете луны и тепле, полученном от соприкосновения двух горячих, влажных и обнажённых тел. Отдавались друг другу, не лишались диких желаний, требовавшихся осуществиться в один миг. Не стеснялись, сжимались, утопали и делились словами, бархатными чувственными звуками. До того, как отправиться в страну, где пустыни завораживают своей красотой, они любовались той красотой, которую сами рисовали долгими поцелуями, разнообразными позами и изысканными движениями. В Африке — в опасном государстве, в безжалостном месте, вобравшем в себя все беды людей и завораживающие краски дикой природы — падает на колени могущественный ботсванский кошмар перед нежным созданием, провозгласив его своим. Будет для него одного, даже когда вымрет весь мир и останется от него лишь золотая пыль…