diamond hell

Вслед за прячущимися от тревоги и беспокойства людьми тянутся смирение, покой и тишина. Сбежали от одних прожигающих насквозь лучей солнца к другим. Заменили временно свою родную жаркую землю на чужую, похожую климатом на африканскую. Но этот мир изнутри совершенно иной: стабильный, спокойный, защищённый и счастливый. Не как нынешняя Ботсвана. Как бы ни была сейчас Южная Африка опасна и жестока, она по-прежнему так же сильно любима Ким Тэхёном. Это его Родина — его дом. От африканского государства парень сейчас очень далеко. На многие километры от неё отдалился, за руку взял своего мужчину и покорно последовал за ним, не выразив ни одного протеста. Не смог бы долго без него — заранее знал и согласился. Ни о чём не жалеет и ярко, счастливо светится, зная, что теперь между ними всё хорошо и мирно. Поговорили, успокоились и без повышенного тона решили неприятные проблемы. У них была вся ночь для этого — воспользовались ею с пользой и опьянели своим безумием. Были наедине в своей большой спальне, не сомкнули глаз, очарованные любовью, и заполнили каждый угол смешанными ароматами, тихими разговорами и долгими признаниями. Львёнок улыбался. Улыбался очень много и выплескивал чудный смех в изгиб чужой шеи, пока длинные грубые пальцы мужчины кружили по его спине и изредка переходили к волосам. Он с ним делился многими вещами, умудрялся даже ругаться на своего альфу и бить маленькими кулачками в грудь, а тот не поддавался. Рено лежал на спине, подложив под голову согнутую руку, и с мычанием слушал, терпел и рассматривал личико игривого львёнка, понимая, что за две недели ему этого кошмарно не хватало. Одиннадцать часов полёта оказались почти неощутимыми лишь по двум причинам: долго спали на своих местах, поскольку ночью не успели этого сделать; летели на частном самолёте, где не было посторонних людей и раздражающего шума. А рядом были только пилоты, Квон Хан и Ким Намджун. Тэхёну приходилось лишь несколько раз просыпаться из-за негромких разговоров рядом с собой. А стоило раскрыть веки, так он сразу видел трёх беседующих между собой мужчин, и позже со спокойной душой отворачивался и продолжал свой сон. Он находился в полной безопасности, а Чонгук, который часто подходил и касался то его мягких прядей, то тёплых щёк, усиливал барьер от внешнего зла и отгонял тревоги. Приземлились не так давно, но омега продолжает лениво топать и тащить белый чемодан, хлопая сонно глазами и зевая каждые пять минут. Спать все ещё хочется, однако нужно потерпеть и доехать до отеля. Он трет закрытые веки и чмокает губами, двигаясь к выходу из небольшого аэропорта вместе с Ханом, катящим за собой свой чемодан и ещё один маленький, принадлежащий Тэхёну. В глаза сильно бьёт солнечный свет, заполняющий помещение, и Ким от него скулит, ускоряя шаг и быстрее идя к высоким прозрачным дверям, ведущим на улицу. Чонгук и Намджун отошли от них полчаса назад, а самому младшему в их компании уже не терпится встретиться с Чон-Рено. Боится находиться в чужой стране не под боком у своего альфы: постоянно ловит взгляды иностранцев и здешних, отчего краснеет и смущается. Но радует, что Квон ни на шаг от него не отходит и следит буквально за каждым действием, точно личный телохранитель. Тэхён и Хан выходят из крупного аэропорта Абу-Даби на свежий тёплый воздух, охвативший два тела в первые же секунды. Воздух несильно раскаляет тротуар, здесь немного прохладнее, нежели в Ботсване, из-за сегодняшнего лёгкого ветра, развевающего пепельные пряди. Омега с тихим вздохом останавливается на одном месте и несильно тянет уголки губ выше, осматриваясь и анализируя яркие места. Мимо проходит множество людей разных рас и национальностей. Он большими хлопающими глазами смотрит по сторонам, держит яркий взгляд на ком только можно, с дивным любопытством озирая здешний народ, и не желает останавливаться. Слышит различные языки, но в основном это арабский, красиво звучащий и ласкающий слух. Рядом с ними чувствует себя каким-то потерянным, не своим, но стоит взглянуть на стоящего поблизости и говорящего по телефону Хана, вновь расслабляется и продолжает изучать каждую точку с лучезарной улыбкой на лице. Его интересует всё. Угомониться не выходит. Однако ничем другим он пока заняться не может. Тэхён не знает, куда нужно идти, и поэтому лишь ждёт. Но вскоре альфа что-то роняет в трубку и отключается, пряча смартфон в карман штанов и подходя к Тэхёну, который тут же это замечает. — Пойдём, — мягко говорит Квон и кивает в сторону, едва коснувшись его локтя. — Они на автомобильной остановке. Тэхён быстро кивает и послушно идёт за мужчиной. Не может зарыть в себе желание всё и всех изучить и с большим удовольствием осматривается, восхищаясь и медленно влюбляясь в столицу Арабских Эмиратов. Хан сразу улавливает его забавное поведение и вздёргивает бровь, улыбнувшись. — Здешние люди выглядят так… — не заканчивает предложение Тэхён и завороженно вздыхает. — Так богато? — усмехается Хан. Богато. Очень богато, по сравнению с африканским населением и даже корейским. Изумительны и необычны. Киму нравится на них смотреть, хотя только выбрался на заполненные улицы. От них веет роскошью, хорошей жизнью. — Они очень красивы. — Весь Абу-Даби усыпан алмазами из Южной Африки, — спокойно извещает его Хан, а когда ловит немного удивлённый взгляд Кима, то уточняет: — Алмазами твоего Рено. Его Рено… Аж щеки и кончики ушей обливаются краской от дикого смущения. Мужчина принадлежит только ему — омега четко дал это понять ночью. Столько раз услышал из его уст признание в любви, что никогда не подлетят к нему глупые сомнения в преданности. Больше не боится говорить о том, кому отдал себя и чьё сердце на хранение на всю жизнь забрал. С поднятой головой принимает это чувственное сплетение со сложным и непредсказуемым человеком, как Чон-Рено. Уверен, не постесняется вслух произнести о своих отношениях и на ботсванских улицах, где каждый житель от знаменитого имени в лице меняется. Он не принимает его методы расплаты над людьми. Тэхён принимает Чонгука самого. — Действительно? — удивляется Ким масштабам бизнеса Чон-Рено. — Да, — кивает, коротко глянув на парня. — Я ведь уже говорил, что именно они делают его таким богатым. — Я никогда не интересовался у него… — задумывается Тэ и вытягивает губы в трубочку. — Но знать хочется. Чонгук… — делает небольшую паузу. — Он очень богат?.. — смотрит на старшего с искорками в глазах, стесняясь собственного вопроса. — Его состояние превышает состояние трёх шейхов, — с лёгкостью произносит и тянет добрую улыбку. — Вместе взятых, я имею в виду, — ехидно дёргает бровями. От ответа по коже рассыпаются мурашки и каждый волос на теле встаёт дыбом. Очевидно, у Рено большое состояние имеется, но парень от предположительной суммы чуть подбородок на землю не роняет. Радует такая сказочная сумма тем, что часть её ежемесячно уходит на благотворительность. Чонгук всё чаще и чаще меняется в глазах Тэхёна, приобретает больше добрых человеческих качеств, о которых люди, распускающие слухи о львином Боге, не подозревают. За несколько минут они добираются до нужного места, и Тэ тут же замедляет свой шаг, видя у двух дорогих автомобилей Намджуна, Чонгука и троих альф, вероятнее всего, являющихся местными жителями. Их смуглый оттенок кожи, белая длинная одежда и головные уборы об этом сообщают. Мужчины обыкновенно разговаривают, спокойно обсуждают некую тему, и порой с их стороны слышится смех. Хан вскоре подключается к ним, тем временем как Тэхён просто любуется самым желанным видом с закушенной губой. Его внимание всегда направлено на одного. Так и продолжает выискивать в крепком теле изъяны — их нет, не будет, видимо, и в старости лет. Мужественный, пленительный, соблазнительный. Разжигает под кожей искровые разряды. Кислорода становится крайне мало. Ким под солнцем и энергией Рено весь загорается, пылает. Полчаса назад видел этот образ, а от него в любом случае не получается увести глаза, вобравшие в себе густой туман и дурман: чёрные брюки с ремнём на поясе облегают крупные бёдра и подчёркивают мышцы; того же цвета майка-безрукавка заправлена и открывает весь обзор на длинные руки, которые альфа засовывает в карманы; на ногах классическая аккуратная обувь; русые волосы заведены назад, и лишь маленькие две пряди спадают на серьезное сосредоточенное лицо во время разговора. В Африке — жестокий лидер алмазной долины. В Арабских Эмиратах — африканский миллиардер. Анализ завершается тем, что Рено замечает парня и поворачивает к нему голову. Ни одной эмоции не проскальзывает в его глазах. Обыкновенно смотрит на своего, взглядом приманивает ближе к себе. А Тэхён стесняется посторонних, но всё же топает и катит за собой чемодан. Чем ближе к нему, тем чаще ритмы пылающего огнём сердца. Волнение с ним не испаряется — растёт, обретает больше мощи. Тот же трепет, тот же страх, как в первую их встречу. Тэхён подходит к альфам, ставит чемодан и вплотную прилипает к Чонгуку, мягко врезаясь в его грудь и втихую поглядывая на троих мужчин восточной внешности. Они на него лишь короткий взгляд бросают, на арабском улыбчиво приветствуют и затем продолжают разговаривать с Намджуном уже на английском. А Чон-Рено, скептически поглядывая на пепельную голову, прижимающуюся к нему, вытаскивает одну руку из кармана брюк и укладывает ладонь на затылок, пропуская между пальцев мягкие пряди. Он опускается к его макушке, упирается носом и дышит блаженным ароматом, роняя ломкий поцелуй и окутывая нерушимыми прочными чувствами. Сразу догадывается, что Тэ смутился: к нему так близко находится, чтобы спрятаться от чужих глаз. Рено утешает, гладит по волосам, целует и параллельно слушает разговор альф. — Тут красиво, как ты и говорил, — тон Тэхёна очень тихий, а руки смело ложатся на грудь Рено. — Ты ещё не видел настоящую здешнюю красоту, — на ухо хрипит ему альфа и теребит двумя пальцами мочку. Тэхён поднимает глаза-пуговки, где плавает вопрос. Чонгук добавляет: — Пустыню Руб-эль-Хали. Энтузиазм у Тэхёна растёт. Теперь-то ему хочется каждый угол Абу-Даби увидеть за всё время, пока они будут находиться здесь. Не затихнет, обязательно скажет Чонгуку о своих желаниях и не даст себе отказать. — Она так же волшебна, как наша африканская — Калахари? — не может не упомянуть свои родные земли, приподняв уголки губ и вздёрнув подбородок. Чон-Рено слабо усмехается, большим пальцем водя по линии челюсти омеги. — Нет ничего волшебнее нашей Африки. У них любовь к Родине одинаковая. Своё ни на какое богатое государство не променяют. В Ботсване они на всю жизнь. — И альфы в Африке привлекательнее, — внезапно кидает фразу Тэхён и упирается носом в ключицы мужчины. Чонгук задумывается и скрывает в себе улыбку. — Ты флиртуешь, львёнок? — скептически выгибает бровь Рено, пытаясь посмотреть на омегу, а тот не показывается и вжимается в него сильнее. Тэхён недовольно мычит и мотает быстро головой, опустив одну руку на бедро старшего и несильно сдерживая его. — Нет, — не поддаётся и отрезает тихим тявканьем. — Просто хочу спать… — По тебе не скажешь. — Поехали в отель… — просит Тэхён, ткнув указательным пальцем ему в плечо. Рено ничего не отвечает, чуть отстраняется и берёт обеими ладонями лицо парня, протяжно целуя в лоб, после чего отходит. Тэхён от поцелуя весь ёжится, думая, что его видели буквально все люди, которые проходят мимо них, и теперь осуждают их. Ведь это не Африка, здесь совершенно иные традиции, обычаи и правила. Чонгук, взяв чемоданы Тэхёна, подходит к чёрному автомобилю и открывает багажник, укладывая вещи младшего в него и закрывая. Арабы с Намджуном и Ханом отвлекаются от разговора и поворачивают голову к Чон-Рено, который, смотря на них, вытаскивает из кармана ключи и подкидывает Намджуну. Тот их ловко ловит и вскидывает брови. — Белая ваша на эти недели, — говорит Чонгук и кивает на стоящую в нескольких метрах дорогую снятую на определённое время машину. Намджун плывёт в улыбке, рассматривая авто, а Хан усмехается и качает головой. — Ничего поскромнее найти не удалось? — спрашивает у друга Хан. — В Ботсване на бугатти не поездишь, Хан, — отвечает Чонгук. — Довольствуйся нахождением в Эмиратах. Чон-Рено подходит к мужчинам, пока Тэхён приближается к чёрному бугатти, куда положил Чонгук его чемоданы, и открывает дверь с пассажирской стороны. Он собирается уже занять своё место, но вмиг замирает столбом и резко выпрямляется в спине, потупив взгляд в одной точке перед собой. Веки расширяются от услышанного из уст Чонгука: красиво, необычно, неожиданно. До слуха долетают арабские слова, выговоренные с лёгким акцентом и знакомым хрипловатым голосом, тем, который много неприятного и приятного сказал Тэхёну. Придерживаясь за дверцу, омега поворачивает голову в сторону и смотрит на четверых мужчин, трое из которых арабы, а другой Чон-Рено. Они свободно переговариваются на арабском, что всё больше удивляет младшего. Чонгук без каких-либо проблем говорит на чужом языке и хлопает по спине улыбающегося альфу. Всё, что вылетает из уст, остаётся тайной. Тэхён ничего не понимает, слушает непонятные и сложные фразы, в большей степени уделяя внимание Рено и его способности бегло разговаривать на восточном языке. Виснет, выпадает из вселенной, прикусывая губы. Это сводит его с ума. В пылу наслаждения не может налюбоваться и наслушаться. Для Тэхёна арабский голосом Чонгука становится в несколько раз прекраснее. Он его сейчас согревает и чарует сильнее, чем когда слышал от других людей. Эта картина заглатывает целиком. На неё жаждет часами смотреть… Мужчины расходятся со смехом, и Рено обходит свой автомобиль и занимает сиденье водителя. Местные кивают Тэхёну и молча с ним прощаются, а младший просто дёргает смущённо уголком губ и садится в машину, закрывая за собой. — Ты говоришь на арабском, — не терпит и без какого-либо вопроса начинает Тэхён. Рено ведёт кончиком языка по контуру губ и заводит двигатель, медленно выезжая с парковки. — Говорю, — спустя паузу буднично подтверждает, выруливая на дорогу и следя за движением других машин. Тэхён откидывается на спинку сиденья и немного запрокидывает голову, не отрывая глаз от мужчины и озирая крепкие руки, сдерживающие руль и рычаг коробки передач. Чонгук смотрит в зеркало заднего вида, замечая за собой белую бугатти, и вновь переключается к лобовому, держа курс к отелю. — Это немного… — сглатывает и отводит взгляд, пропитываясь возбуждением и жаждой, — сексуально, — шепчет, рассчитывая, что останется неуслышанным. В очередной раз Чон-Рено приходится подавить улыбку и сосредоточиться на дороге. Ему искренне становится смешно от поведения Тэхёна. Либо омеге правда хочется спать, либо чего-то приятнее. Остаётся жутко игривым после долгой совместной ночи. — И тебя научу. Его уроки обо всём затянутся на долгие годы. Тэхён не против них. Никогда не будет. Рено переводит руку на колено парня и гладит, сжимая и поднимаясь выше. У Тэхёна сердце в глотке застревает, чувствуя, как от ладони бегут горячие волны, а по его жилам — жар вулкана. Дышит с каждым разом все тяжелее и глядит на профиль мужчины. — Кажется, ты всю жизнь будешь учить меня всему, — тихо и спокойно говорит Тэхён. — Ты не доволен учителем? А другого Тэхёну не видать — Чон-Рено не позволит. — Малость груб, — облизывает губы. — Опасен, — пылает и ёрзает немного на сиденье, накрывая ладонью руку Чонгука. — Не знаешь, чего от него ожидать. Салон авто погружается в тишину. Чонгук поворачивает к нему голову и пристально смотрит глубоко в медовые глаза, будто в транс пытается погрузить. — И правда не знаешь, — твёрдо выговаривает Чон-Рено перед тем, как вернуться взглядом к дороге и нажать на газ, увеличив скорость. Его фраза вызывает странное подозрение, отчасти непонимание. Тэхёну нечего ответить. Приходится лишь глядеть на него в течение нескольких секунд. Позже отворачивается к окну и рассматривает новый для себя город, гладя руку на своём колене и вздыхая. Ужасно непредсказуем. Настолько, что иногда становится страшно. *** С трудностями и кровавыми испытаниями добрались до дня, когда, проснувшись, не приходится переживать о собственной безопасности и безопасности любимого человека. Утро в этот раз встретили не со страхом в глазах, не с быстро бьющимся в страхе сердцем, не с криками собак Чон-Рено. Утро встретили под одной крышей с самим Чон-Рено. И ни Чимин, ни Юнги предположить не могли: безопаснее находиться рядом с врагом, нежели прятаться от него. Но за такое событие они могут благодарить только двух человек: Тэхёна и Сами. Им будут преданы до самой смерти за рисковые поступки. Без них не получилось бы у омег в одиночку избавиться от тяжелого груза с плеч. Так бы и бегали либо в ядовитой долине, разыскивая алмазы, либо в столице, в разных её точках, точно мыши, прячась. Не имели бы настоящую свободу, такую, какую сейчас крепко в руках держат, боясь потерять. Теперь всё хорошо. Теперь у них тишина. Преследуют их мысли только о желанном тёплом континенте, поскольку омеги не знают, что им нужно делать в этой ситуации. С Чонгуком они больше не говорили, лишь видели рано утром и всячески избегали зрительного контакта, но и мужчина не рвался ронять слова в их сторону. К счастью успели застать Тэхёна перед отлётом в Эмираты. Светлый мальчишка много улыбался, не хотел расставаться с парнями так быстро после знакомства и с диким смущением признавался, что яро будет ждать возвращения обратно в Африку ради них. Видя его желание общаться, омеги не смогли сказать о Мадагаскаре. Им без корысти нравится Ким. Их удивляет его мягкость и нежность, с которой он умудряется жить рядом со старшим Рено. У него невероятные силы и мощная выдержка, раз держит в своих детских руках такого сильного человека. Стоило парню раскрыть рот и перекрыть мужчине путь, так тот сразу клыки свои львиные спрятал, затих, рычать перестал и ушёл с поля боя. Чонгук не спорил со своим омегой и быстро принял в доме совершенно посторонних людей по его желанию. Время почти шесть часов вечера, а Пак с Мином всё так же находятся в особняке Рено, не покинув его. Решаются остаться пока здесь. Успели за этот день много поговорить с Сами и познакомиться ещё с одной интересной личностью, сыгравшей важную роль уж точно в двух жизнях. Становится всё больше неожиданных знакомств. На кухню влетает свежий воздух и приятный солнечный свет из открытых окон, охватывая все углы. Атмосфера тёплая, без негатива и опасности, к которой парни привыкли. Сидят за столешницей мирно, в тишине и приятной компании. Перед ними стоят тарелки с овощным салатом и соевыми большими кусками мяса, и они с огромным удовольствием употребляют ужин, приготовленный старшим доброжелательным омегой. Чимин и Юнги почти всё время молчат, смущённо улыбаются и едят действительно вкусное блюдо. Темнокожий мужчина, стоящий у плиты, готовит уже сладкое — панкейки. Он изредка переговаривается с младшими, имея к ним интерес, но каждый раз издаёт сладкий смех, видя их смущение перед собой. Откармливает их, уже услышав всю необычную историю, случившуюся с ними. Сильно удивился, а осуждать ни в коем случае не стал, вызвав о себе хорошее впечатление. — Сами похож на Вас, — тишину первым обрывает самый позитивный и разговорчивый — Чимин. Его губы трогает мягкая улыбка. — И внешностью, и добротой. Альфа красив, и сразу видно, что пошёл в своего папу. Мистер Рено очень привлекательный даже в своём возрасте, высокий и с хорошим телосложением. Выглядит молодо, но с такими взрослыми сыновьями, омеги понимают, что мужчине больше сорока. Нео им улыбается, перекладывает на тарелку панкейки и кладёт её перед парнями, а себе наливает зелёный чай в небольшую белую чашку. — Он моя копия, но глупостью не пойми в кого пошёл, — смеётся старший омега и присаживается на стул, стоящий рядом. — Иногда так и хочется его придушить, понимаете? — всерьёз спрашивает, глядя на них. — Понимаем, — мгновенно подтверждает Юнги и кивает, пережёвывая еду. — Мы ведь дружим с ним. Рено негромко смеётся от его ответа. Сами прекрасный и верный друг, который может встретиться в жизни человека очень редко или же никогда. Чимину и Юнги с этим альфой безумно повезло: он понимающий, весёлый, болтливый, без склонностей к насилию, в отличие от своего брата. — А старший унаследовал больше качеств от отца, — продолжает Нео, попивая свой тёплый чай и глядя на омег, которые заинтересовываются в его словах. — Когда Саед был жив, — мужчина тянет улыбку и опускает взгляд на свой напиток, задумываясь, — Чонгук никогда от него не отходил, вечно бывал рядом, смотрел своими огромными серыми пуговками на то, чем тот занимается, — издаёт смешок, словно вспоминает кадры из прошлого. — Он так любил его… — полушепотом проговаривает и вздыхает. — И сейчас чем старше становится, тем сильнее схож с ним. Чимин и Юнги, слушая монолог, есть перестают, сосредоточившись на нём. Когда Нео снова смотрит на них, то видит множество вопросов в их глазах. Они действительно любопытны. — Ваш муж вёл такую же политику в ядовитой долине?.. — решается спросить Мин, прикусив нижнюю губу. Ему неудобно говорить на подобные темы. Знает, что Саеда Рено несколько лет нет в живых, но вопрос сам срывается с уст. Прежде не удавалось узнавать подробности о человеке, который всю Ботсвану своим существованием запугал. Страшный, сильный и могущественный. А Нео только через несколько секунд сдаётся и мотает головой, поджав губы. Его выражение лица меняется: не злится, становится более поникшим. — Чонгук жёстче, мстительнее, — без труда отвечает старший омега. — В нём больше жажды крови и расплаты, нежели это было в его отце. Они не знали лично Саеда, но уверены, что его муж говорит абсолютную правду. Чон-Рено опасный — его собственный папа этого не отрицает и смело признаёт. — Тогда откуда он подобрал эти качества? — в глазах Чимина играют язычки пламени от будоражащего разговора. Раз Чонгук жестокость взял не от отца, то безумно интересно, где именно. В этом человеке слишком много тайн. Он похож на бесконечный лабиринт. — Саед не рос рядом с дикой природой, — сухо усмехается Нео. — А Чонгук слишком много времени проводил у прайда и других хищников, — открывает важный элемент из жизни своего старшего сына и поглаживает ладонями чашку чая. — Это было его манией, страстью и любовью. Он мог днями и ночами находиться поблизости с ними и наблюдать за их образом жизни, подмечая каждое совершенное животными действие, — и с каждым словом слушающие его напрягаются и расширяют веки, а он сам невозмутим. — Мой муж считал это обычным любопытством и желанием познать мир, но меня это порой очень пугало… — Пугало? — выгибает бровь Чимин. — В один день я застал его сидящим у Саванны, — говорит для начала обыкновенное и позже добавляет то, отчего сразу жутко становится: — Он наблюдал за тем, как взрослый лев терзает антилопу. Чимина и Юнги изнутри скрючивает от ужаса. Одновременно замирают в одном положении и таращатся в тёмные глаза напротив, не представляя, как нужно реагировать на это. Их поражает Чонгук всё сильнее. Сам Нео приобретает неприятные ощущения от больных воспоминаний. — А сколько ему было лет на тот момент? — уточняет Юнги. — Шесть, — моментально бросает Рено, образовав шок масштабнее. — И он был абсолютно спокоен, словно смотрел обыкновенные мультфильмы. Маленьким рвался к тому, что имеет сейчас. — Это правда очень страшно… — поражённый Чимин отойти не может. — Я тогда сильно перепугался и сразу же увёл его оттуда, — вздыхает мужчина. — А на вопрос «зачем он на это смотрел», Чонгук ответил несвойственными для такого возраста словами. Интрига растёт с невероятной скоростью и силой. — То есть?.. — шепчет Юнги. — Я чётко помню эту фразу: «Мне нравится власть львов над другими животными, папа». От сказанного в прошлом мурашки ползут по позвоночнику у каждого в настоящем. — Истинный львиный Бог… — заворожённо произносит Чимин. Больше сказать нечего. Никому из них. Нео натягивает улыбку и пьёт свой чай, погружаясь в мысли. Младшие омеги переглядываются и продолжают есть. Встретившись с Чонгуком в детстве, они бы так же его боялись, как в данный момент. Был рождён таким человеком. Уже ничего исправить нельзя. У Чон-Рено до конца жизни в Ботсване будет власть над другими людьми, как у львов над другими животными. Пока на кухне царит тишина, в неё входит самый яркий луч этого дома — Сами. Парень улыбчив и позитивен — есть хорошее настроение, что абсолютно неудивительно. С момента его прихода атмосфера в помещении немного меняется. Он держит телефон у уха и с мычанием выслушивает своего собеседника, но вскоре бросает трубку и прячет в кармане спортивных штанов. Подтанцовывая, темнокожий альфа подходит к столешнице и припадает к панкейкам, озирая троих омег. Его папа улыбается Чимину и Юнги и подкладывает им белые чистые тарелки, дабы они поели сладкое, и доливает в их стаканы свежего фруктового сока. Ему нравится ухаживать за омегами, зная, что они близкие друзья его младшего сына. — Чего вы такие мрачные? — сужает глаза Сами и анализирует их лица, которые не так давно выглядели по-другому. До того, как Рено ушёл разговаривать по телефону, они все вчетвером громко смеялись и обсуждали маловажные темы. В основном, Пак и Мин любовались ссорами между папой и сыном и еле сдерживали смех. — Говорили о твоём брате, — буднично отвечает Чимин и пьёт холодный напиток. — Тогда всё ясно, — усмехается Сами, откусывая панкейк. — Нормальное явление, — пожимает плечами и упирается локтями в столешницу. — Но пора бы уже привыкнуть к его природе. Опасен, так опасен. Принимает своего старшего брата любым. Его не интересует то, каким образом он наводит порядок в ядовитой долине. Любит Чонгука так же, как и в детстве. — Они долетели? — интересуется Нео, посмотрев на южноафриканца. — Долетели, — кивает убедительно в ответ. — Уже поселились в отель. Чонгук был с Тэхёном, поэтому он быстро отключился. — У них серьёзные отношения?.. — тянет губы в ехидной улыбке старший омега. Сами усмехается, пережёвывая, и берёт стакан Юнги, начиная пить. Но Нео, заметив это, пускает ему подзатыльник и отбирает стакан, поставив обратно рядом с Мином, который издаёт смешок. Альфа трёт затылок ладонью и хмурит брови, отвечая: — Пап, они живут вместе. Конечно, всё серьёзно. — Так хотел, чтобы Чонгук себе, наконец-то, кого-то нашёл, — восхищённо вздыхает Рено. — Никак не могу нарадоваться этому мальчишке. — Тэхён очень нежный и добрый, — добавляет Юнги. — Он хороший парень. — И как у него только получается терпеть этого психа? — смеётся Сами, кушая. — У малого стальные нервы. Нео, поджав губы, неожиданно хватается за кухонное полотенце и бьёт им своего сына, отчего тот пугается и прикрывается. — Не говори так о своём брате. Он у тебя замечательный. Сами закатывает глаза и отбирает у папы полотенце, сдерживая в своих руках. — Этот замечательный отдыхает в Абу-Даби, а я буду отдыхать здесь без него, — довольно ухмыляется и проводит кончиком языка по нижней большой губе. — И с вами, — кивает на омег и подмигивает, подходя к ним ближе. Застаёт врасплох, вынуждает застыть и вылупить на себя глаза. Видит их удивление и улыбается на тридцать два. Чимин и вовсе давится едой, быстро запивая соком. Они не планируют оставаться здесь. У них совершенно иные планы, и им неудобно жить в доме того, у кого алмазы украли. Рено ни разу не попросил вернуть драгоценные камни, но парням жутко неприятно. — С нами?.. — не понимает Юнги, быстро хлопая ресницами. — Вы же останетесь здесь, пока они не вернутся из Эмиратов, — с мольбой в голосе говорит альфа, всматриваясь в две пары любимых глаз. — Сами… — вздыхает блондин, откладывая столовый прибор в сторону. — Это будет лучше для вас, — в глазах читаются нотки грусти. — Не факт, что Чонгук предупредил смотрителей насчёт вас. Возможно, они до сих пор продолжают поиски по столице. И это порождает у омег настоящую холоднокровную тревогу в сердце. Переглядываются в страхе и задумываются, сосредоточившись. Сами не говорит глупости: Чон-Рено действительно мог промолчать о случившемся и ничего не сказать своим верным людям о двух сбежавших рабочих из ядовитой долины. Он имел право об этом не разглашать и остаться в выигрыше, избавив своего омегу от Чимина и Юнги. Парней бы поймали, и Тэхён точно об этом бы не узнал, считая, что они обыкновенно уехали в другую страну. Мысль об этом настораживает. Их окидывает точно холодной водой с ног до головы. Нет ни малейшего желания встречаться с надзирателями и в очередной раз устраивать с ними игры на выживание — это адское мучение. Слишком много вещей пережили — им нужен отдых, а не бесконечная беготня с неизвестным концом. Мин поворачивает голову к Чимину и встречается с ним взглядом. Смотрит на него в течение нескольких секунд, словно у них телепатический разговор, но он всего лишь наблюдает за искорками в выразительных тёмных глазах. — Что скажешь? Юнги важно каждое слово, выдвинутое ямайцем. Выслушает, поймёт, и вместе примут единое решение. — Я боюсь, что смотрители снова нас поймают, если мы выйдем в город, — с горечью признаёт свои переживания Чимин. Риск в данном этапе жизни — опасная вещь. Надзиратели — это народ, который слушать не станет и утопит в издевательствах. А безопаснее всего в доме самого опасного хищника Южной Африки… *** Ботсвана всё больше погружается в яркие оранжевые краски. Янтарный вечер со всем своим волшебством и ужасом лёг на государство, растворив в себе остатки тяжелого и долгого дня, но не переживания и агрессию разочарованного в судьбе человека. Заранее проклинает землю, на которую собирается в скором времени вступить ногой. Ему надоело, сыт по горло. Устал назло обиде смеяться и терпеть выходки здешнего Бога, забравшего единственное ценное, что осталось в руках Ким Джухёка. В час, когда встретился с Чон-Рено, он всеми силами держал на крепких цепях жажду уничтожить, раскрошить и пожертвовать собой, тем самым воздать за все причинённые им беды обычному африканскому народу. Чудом вынес всё и оставался адекватным, как и сам Чонгук. В груди хранится прежняя неприязнь, но Хёк открыто признаётся: поражён увиденным спокойствием самого жестокого льва. Лично до этого не был с ним знаком и ожидал видеть агрессию в свою сторону из-за тайного проникновения в ядовитую долину, однако, мужчина ровно стоял и никаким образом не пытался навредить ни ему, ни Джелани. Отпустил альф, дал им без проблем покинуть алмазную территорию, с которой сначала Джухёк не хотел уходить без младшего брата. Увидеть Тэхёна не получилось, вместо этого Ким услышал нечто новое от Чонгука, что поставило его в безвыходное положение. Услышал о любви и союзе несовместимых людей… И Рено не первый человек, сказавший ему о серьёзных чувствах. Все мысли только об одном. Боится опуститься в глазах любимого ангела; боится увидеть ненависть к себе из-за неодобрения этих отношений; боится, что он окончательно отстранится и не подпустит к себе; до адской боли страшно потерять брата. Но также Джухёк не может верить словам Чонгука и довериться ему. Альфа не слышал версию Тэхёна. Желание узнать детально обо всем происходящем пожирает его изнутри. До последнего надеется, что младшему в доме этого человека ничего плохого не грозит. В глубине сердца хранит признание: пусть существует любовь, не причиняющая боль неопытному в этом ребёнку; пусть окажется правдой фраза Рено о том, что он никогда не навредит Тэхёну. Пусть присутствует в львином Боге человечность, о которой просто в Ботсване никто не знает… Ему нужно лично убедиться в полной безопасности брата, поэтому он здесь, на запрещённой зоне алмазного бизнесмена. Возможно, рискует многим, а сожаления нет никакого. Во взгляде Джухёка горит пламя, он направлен на роскошный вид впереди. Прежде не удавалось видеть хоромы Чон-Рено. Альфа останавливает машину недалеко от высоких решетчатых ворот и ловит взгляд сидящего рядом Джелани, немного сомневающегося в затее. Джухёк в отличие от него абсолютно уверен в своих действиях. Он глушит мотор, оставляет ключи и выходит из джипа, закрывая дверцу и вонзая своё внимание в огромный особняк, окружённый не только лишь растительностью и масштабным двором, но и большим количеством охранного персонала. Люди Рено мгновенно его замечают, переглядываются и делают несколько шагов навстречу. Ким толком пока не смотрит на них, рассматривает двор и сильно поджимает губы в надежде увидеть родного брата. А его нет. Нигде не виднеется любимое ангельское личико. Соскучился по детскому взгляду, славной манере разговора и тёплым прикосновениям. Соскучился до кошмарной боли в сердце. — С такой охраной и армия не пройдёт через ворота, — звучит в стороне Джелани, медленно приближающийся к другу и осматривающийся вокруг. — Тэхён защищён, точно редкий алмаз. Зубы Джухёка стискиваются до скрежета, но оспорить это он никак не может. Защищён очень сильно. — Пора забрать его отсюда. Ему не место в этом доме… — делает паузу и сквозь зубы продолжает: — с этим человеком. Его брат слишком нежен для такой грубости, которой обладает Чон-Рено. Младший Ким очень чувствительный: дрожит от каждого крика или непристойного взгляда. Джухёк шагает к воротам и в этот раз окидывает взором темнокожих охранников, недоверчиво на них смотревших. Они вот-вот готовы за оружие схватиться, если получат маленький повод. Джелани идёт за Кимом и чуть хмурится, замечая вдалеке на дороге машину, направляющуюся в эту сторону. — А он захочет этого? — спрашивает Джелани и поворачивает голову обратно к альфе. — Захочет, — резко отрезает и напрягается. Пришло время омеге узнать правду о смерти родителей. Это единственное, что откроет ему глаза и даст увидеть суровую реальность. — А если Рено прав? — вдруг предполагает Джелани, привлекая внимание Кима и ощущая его тяжелый взгляд на себе. — Возможно, Тэхёну действительно хорошо рядом с ним. — По крайней мере я должен услышать это от него. Тэхён обязан сказать ему это лично. Джухёк вновь трогается с места и подходит к воротам, встречаясь с возмущёнными глазами одного из охранников, одетого в камуфляжную одежду. Он хмуро разглядывает Джухёка и берёт в руки автомат Калашникова, этим действием заставив корейца застыть на месте. — Уходите с этой территории, провоцировать не стоит, — в голосе человека Рено гремит гроза. — Мне нужен владелец этой земли, — не отступает Джухёк, сильнее напрягая скулы. — Его нет здесь. — Тогда позовите другого человека, — настаивает, вздёрнув подбородок и кинув недолгий взгляд на особняк. Из нескольких окон выходит свет: внутри точно кто-то есть. — Тэхён, — с трудом проговаривает и смотрит на них. — Я хочу увидеть Ким Тэхёна. — Омега Чон-Рено также покинул особняк этим утром, — сквозь зубы роняет тот. Омега Чон-Рено… Сложно свыкнуться с тем, что родной брат теперь имеет такой статус в Южной Африке. — И где же они? — Уходите, сюда запрещено приближаться в их отсутствие, — с рыком приказывает и отходит назад, держа в пальцах огнестрельное оружие. Джухёк от злости напрягается и испепеляет их всех взглядом, собираясь с мыслями. Он не уйдёт отсюда. Не верит их словам. Он, услышав посторонний шум, поворачивает голову в сторону и видит чёрную приближающуюся машину, которая вскоре паркуется в нескольких метрах. Мышцы расслабляются. Весь он тает на месте. Быстро агрессия забывается, уходит на второй план. Яркие солнечные глаза вновь видит и успокаивается. Сокджин медленно отходит от своего автомобиля, взглядом, пропитанным непониманием и кристальным шоком, водит по крепкому телу напротив и звонко глотает ком в горле. Он хочет улыбнуться, расплыться искренним счастьем, но пока не знает деталей происходящего. Шаги его короткие и неторопливые, а Джухёк молча в оранжевых лучах заката рассматривает его, позволяя чувствам в груди раскрыться, точно цветам. Этот парень в сознании смог давно у него поселиться и не вырывается оттуда, ежедневно напоминая о своём красивом существовании. Видит его — сердце горячо бьётся. Альфа не моргает, не отвлекается, полностью сосредоточившись на нём. Джин сам прикусывает губу, уголок чей слегка приподнимается от понимания того, что теперь мужчина снова на свободе. Джухёк первым к нему подходит, вплотную вставая и глядя прямо в глаза, где тонет бесконечное количество звёзд. Джин шире улыбается, делая ещё один шаг и отправляя себя в тёплое объятие. — Джухёк… — выдыхает омега, положив голову на его грудь и закрывая веки. — Как же я рад, что вижу тебя за пределами того ада. — Я разговаривал с Рено, и он отпустил нас с Джелани. Джин немного отстраняется и держится за плечи, заглядывая в глаза. — Как ты? В порядке? — он касается ладонью чужой щеки и оглаживает большим пальцем горячую кожу. — Я ужасно за тебя переживал… — поджимает губы. — Боялся, что ты отвернёшься от меня… — шепчет, грустно разглядывая лицо напротив. — У меня нет причин отворачиваться от тебя, — спокойно отвечает альфа. С каждой встречей ему хочется всё чаще видеть Джина. — Когда вы ушли из ядовитой долины? — спрашивает и смотрит на Джелани, стоящего около машины, а позже снова возвращается к Джухёку. — Вчера вечером, — отвечает ему и вздыхает, поворачивая голову к особняку и по новой разглядывая его. — Не было смысла уже оставаться, — выделяет скулы, сглатывая. — Я туда шёл за братом, а он оказался в совершенно другом месте. Теперь ведь он находится здесь. Живёт с тем человеком, о котором Хёк страшился ему рассказать и держал его имя в тайне долгое время. Он его огораживал от ужаса, что приелся к этим красным землям. Хотел уберечь. А всё закрутилось настолько, что кажется настоящим бредом, а не реальностью. — Я часто приходил к нему, навещал и много разговаривал, — мягко улыбается младший, гладя костяшками пальцев по щеке и надеясь донести до него истину. — Тэхён чувствует себя хорошо здесь, поблизости с альфой и его тигром. Вы все ненавидите Чон-Рено, но не он. — Мне плевать сейчас на Рено, я хочу увидеть Тэхёна, — твёрдо говорит старший и возвращается взглядом к омеге. Джин от его слов окончательно теряется, что становится заметно, и это вызывает в Хёке больше подозрений. — Чонгук и Тэхён вылетели рано утром из Ботсваны… — не тянет и признаётся. Возникает звенящая тишина, и она давит на них двоих. Альфа не торопится с вопросами, переваривает полученную информацию и меняет выражение лица, рассматривает другое, находящееся напротив. — Не понял, — сухо улыбается одним уголком губ, облизывая губы и закрывая на несколько секунд глаза. Обдумывает и пытается ровно дышать, не приближаясь к злости. — Вылетели куда? — спрашивает, раскрыв веки. Джин понимает, что услышанное Джухёку точно не понравится, но скрывать он не имеет право. — Ты разозлишься… — Говори, Сокджин. Омега кивает и негромко произносит: — Они сейчас в Абу-Даби. И всё по новой. От удивления у старшего мыслить адекватно не получается. Сжимается телом от невозможности встретиться со своей родной кровинкой. В голове демоны бормочут явно что-то недоброе ему. Как воспринимать данную новость — не знает. Знает лишь то, что поведение Чонгука его постепенно выводит из себя. Он действительно готовился хорошо и спокойно отреагировать на историю отношений Рено и Тэхёна, не ранив чувства второго, но владелец огромной алмазной территории сам пытается вырвать из Джухёка агрессию. Издевается над ним своей властью. Чон-Рено один из важных людей в Ботсване. Стал успешнее своего отца, когда тот был жив. Научился у Саеда многому и превзошёл его. В одиночку с ним воевать — наступать на собственную смерть. Как бы альфе ни хотелось его побороть, он понимает, что шансы крайне малы. Джухёк — сын обычных членов Красного Креста. Чонгук — Бог львиный и имеет огромную армию за спиной, состоящую не только лишь из людей. — Это какая-то шутка? — напрягается мужчина, отходя от Джина и внимательно на него смотря. — Я только вчера говорил с Чонгуком. Я поверил ему на слово и не стал раздувать ссору, а этот ублюдок увёз моего брата подальше от меня, — усмехается, отворачиваясь, и громко дышит, чувствуя, как его внутренности болью сводит. — Ох, Джухёк… — теребит пальцы омега. Хотел бы младший чем-нибудь помочь, однако нет сейчас сил и возможностей устроить встречу братьев Ким, которых насильно друг от друга отдаляют. — Как мне с ним ладить, когда он поступает подобным образом? — сурово сквозь крепко стиснутые зубы выплёскивает слова, промытые смертельным ядом. — Как? — сжимает кулаки. — Рено будто бы специально отдаляет моего брата от меня. Он знает, что пока Тэхён несовершеннолетний, я его рядом с ним не оставлю. — У Чонгука в Ботсване есть враги, и они знают о его слабом месте, поэтому им пришлось улететь, — ясным, мирным тоном доносит до альфы важные вещи, рассчитывая на понимание. — И при чем здесь мой брат? — Джухёк резко вгоняет в него тяжелый взор. — Потому что именно твой брат его слабое место, — даже не пошевельнувшись и не поразмыслив, веско говорит Сокджин. — Они не Рено полезут вредить, а тем, кого он любит и ценит, — движется обратно к мужчине и видит, как он цепенеет на месте. — Тэхён занимает первое место в этом списке, Хёк, — вконец добивает. Эмоции не контролируются. Джухёк пылает презрением. Не может из-за любви брата избавиться от своей ненависти к тому, кого обвиняет во всех несчастьях государства Южной Африки. — Неужели Рено способен кого-то любить? — Ты ни разу своими глазами не видел, какой он рядом с Тэхёном. А тот сомневается, хочет ли видеть это. Джин становится ближе к Джухёку и снова мягко обнимает его крепкое тело. Своим теплом расслабляет напряжённые мышцы и делится слабым ароматом, вбирая нотки, исходящие от альфы. Джухёк поднимает руки, сжимает ими плечи омеги и прижимается губами к его макушке, закрыв глаза и больше ничего не ответив. — Когда они вернутся обратно в Ботсвану, я в первый же день приведу тебя к брату. Мы не будем ждать действий Чонгука, — негромко заверяет его, впитывает чужую энергетику. — Богом клянусь. Рано или поздно мучения закончатся, и мужчина воссоединится с самым ценным в своей жизни. *** Рядом с разогретой душой льются звуки, нежностью и чудом сияя с яркими красками заката. Счастье и умиротворение через границы и края встретились, заполнив грудь гостей с другого континента собой. Каждый получает желанную негу, расползающуюся по телу, и долго смотрят на язычки огней тёплого вечера там, где вокруг с барханов сыпется песок. Ад и Рай сошлись в одном месте, живут бок о бок и тянут ближе к себе людей, точно в ловушку. Днём жаркими раскалёнными обручами сковывают тела до крупных кровавых ожогов, путают мысли тихой музыкой и ловят слабых красивыми миражами; ночью выпускают из оранжевой пыли скорпионов и ядовитых змей на охоту; вечером дают вздохнуть и вкусить свой чар. Они хранят молчание, таят в себе раны прошлого и изводят многих живых существ, со стороны наблюдая или за мучениями, или за восхищениями здешним видом. Жизнь в пустыне щадить не умеет — это вторая Африка. Но здесь пытки приходят со временем, тогда, когда человек привыкает к хорошему и волшебному, а после начинается всё самое худшее, что может вытворить Руб-эль-Хали. Сестра Калахари более беспощадна и коварна. Столица Арабских Эмиратов остаётся позади, прячется за пленяющей красотой. Она забывается на этот вечер, ночь и предстоящее утро, ведь некоторых её жителей песчаный океан тянет невидимыми нитями в личную тюрьму. С первых минут наручники надел и витает призраком поблизости, смотря, как в глазах, что прежде не видели его изяществ, разгорается любопытство. Он доволен — со звуками их сопровождает и торжество устраивает. Сразу несколько крупных внедорожников едут по гладкой, но ужасно сложной дороге. Не отъезжают друг от друга слишком далеко, вместе направляясь в пункт назначения. Водители автомобилей иногда вытягивают руки в открытые окна и пытаются жестами показать, куда нужно направляться, а некоторым приходилось и выкрикивать, слыша где-то в стороне смех остальных мужчин. В пути уже долгое время, и они каждой минутой наслаждаются, получают чистейшее удовольствие от поездки по высоким барханам. Арабы, что в своих машинах едут спереди и ведут корейцев за собой, часто смеются над Намджуном с Ханом и их неумением правильно передвигаться по пустыне. А те и не злятся, лишь изредка ругаются и пытаются вывернуть руль. Они впервые катаются по таким местам и только учатся, а Чонгук, который наблюдает за ними, подключается к местным жителям и усмехается, давя на газ и ловко направляясь в нужную точку, где уже заждались. И самое прекрасное в этот час совсем другое — рядом человек, которого будто бы годами ждал. С Тэхёном всё, что было бесполезным, обретает значение. Рено может смело признаться в своём спокойствии. Впервые за долгое время он расслабляется, почувствовав вкус счастья. Ему хорошо. Безмерно хорошо со своим омегой находиться в сердце Руб-эль-Хали. Слова от Тэхёна сложно сейчас услышать, он очень увлечён окружающим его невероятным видом. Давно припал к закрытому окну и со сказочной улыбкой рассматривает пески. Встречается глазами то с Намджуном, который проезжает мимо, то с Ханом, пытающимся успеть за своими друзьями. А Тэхён мирно сидит на сиденье с пассажирской стороны, поражаясь тем, как хорошо умеет управлять Чонгук машиной в пустыне. Услышал уже, что альфа несколько раз ездил в таком месте, и аж самому хочется научиться, чтобы пережить такие же ощущения. Поправляет на голове белую развязанную арафатку и тянет выше уголок губ, поворачиваясь к мужчине и смотря на его профиль. Тот менее напряжён, как это бывает обычно. На голове у него также имеется чёрный платок, что спасал от ярких солнечных лучей ещё днём. Вечером не так жарко, но они оставляют аксессуар на себе из-за песка, лежащего буквально везде. В отеле они пробыли только пять часов, четыре из которых Чон-Рено спал, а час уделил львёнку, дабы угомонить его порывы. Мужчина хотел отдохнуть после долгого перелёта, но младший не отходил от него и всячески прижимался, просил ласку и скулил, если не получал. Приняв душ, Чонгук лёг в постель, и Тэхён сразу за ним. Много крутился, лежал на чужой спине и не мог уснуть, так как в дороге от аэропорта до отеля окончательно пробудился. В итоге альфе пришлось отложить сон ненадолго и приступить расцеловывать каждый изгиб любимого тела, в надежде успокоить игривого зверька, но от тяжелых вздохов и тихих стонов они единогласно решили попробовать свой первый секс в Арабских Эмиратах. Удаётся ценить те мгновения, которые в жизни даются. Тэхён в первой поездке со своим альфой чувствует себя превосходно. Впереди ещё большой вечер в кругу арабских бизнесменов, ждущих встречи с африканским. Именно ради одного из них Чон-Рено потребовал скорый отлёт в Абу-Даби. Впервые поделился мелкими деталями бизнеса с Кимом, и тот хоть ничего не понимает, но зато в чём-то осведомлён. Стесняется, но готовится встретиться с местным народом на приёме на воздухе посреди пустыни. Минуты тянутся, шум машин не стихает, барханы постепенно становятся меньше, пониже, раскрывают новый вид, где множество людей и машин. Они выезжают в более равномерное место. Чонгук оглядывается и позже возвращает взгляд на едущие вперёд внедорожники, двигаясь за ними и снижая скорость. Арабы осторожно паркуются около другого транспорта, Рено становится позади них и глушит мотор, позже смотрит в зеркало заднего вида и замечает, что Намджун и Хан также останавливаются. Рено покидает салон, закрывая за собой, и вступает ногой на ровный песок, по которому легче ходить. Тэхён слабо завязывает арафатку и выходит из автомобиля, прикрыв дверцу. Вид, что открыт впереди, затягивает гостей в восточную сказку своей громкой и приятной живой музыкой. Несколько высоких бежевых шатров украшены гирляндами с тёплым светом, из-за чего местность становится яркой и праздничной. Невероятные разнообразные ковры раскинуты прямо на песке, и на них уложены деревянные столы и подушки, заменяющие стулья. В некоторых точках горят костры, вокруг которых устроились дети и играют между собой. Людей довольно много, и Тэхён правда этого не ожидал. Смотрит большими блестящими глазами и натягивает свой полупрозрачный тонкий белый кардиган на целованные плечи, ощутив лёгкий вечерний ветер. Сам одет во всё белоснежное: широкие лёгкие брюки; высокие ботинки; арафатка, прикрывающая шею и пепельные волосы. Чонгук его противоположность — в чёрном с ног до головы. Оторвав свой восхищённый взгляд от огромного участка, на фоне традиционных инструментов, звучащих у шатров, Тэхён обходит машину и подходит к Чон-Рено. Чонгук на арабском беседует с теми, кто всю дорогу направлял их по Руб-эль-Хали. Альфа, не взглянув на младшего, сразу берёт его правую ладонь, переплетает их пальцы и притягивает ближе к себе. Омега ни слова не понимает, но следит за их переговорами очень любопытно и хлопает густыми ресницами. В основном, ему обыкновенно нравится слушать речь Чонгука — она бесподобна. Ему идёт арабский. Ему подойдут все языки мира. Арабы вскоре с улыбками их покидают, направляясь к остальным людям. Рено, проводив их взглядом, переключается уже на Тэхёна, поворачиваясь к нему и возвышаясь высокой стеной. — Когда у тебя видны одни глаза, мне становится страшно, — а у омеги совершенно не получается свести собственного взора с серого цвета. Платок прикрывает почти всё лицо альфы: показываются лишь выразительные яркие глаза, где холодный блеск переливается с отражением здешнего красно-оранжевого заката. Убийственная красота. — Почему же? — хрипит Рено сквозь ткань, чуть склоняя голову к плечу и разглядывая обожаемые черты. Тэхён до невозможности привлекателен в абсолютно белом. На ангела похож. Его арафатка иногда слетает с шелковистых волос, но омега тут же возвращает её обратно. — Боюсь быть загипнотизированным. В первый день загипнотизировал в Саванне… Изящная ладонь омеги тянется к лицу мужчины, кончиком пальца поддевая чёрную ткань и опуская так, чтобы получить доступ к губам Чонгука. Приподнявшись на носочки и уложив свободную руку на широкое плечо, тянется к манящим устам альфы, внимательно следящим за его действиями. Рено, никак не влияя на происходящее, лишь наблюдает за львёнком, взявшим инициативу в свои руки. Подавив в себе дикое смущение, Тэхён приближается настолько, что ловит ртом тяжелое дыхание. Он останавливается на мгновение, дабы заглянуть в глаза, искрящиеся восторгом, а после, ощутив на своей талии большую ладонь, поддаётся вперёд и, наконец, утягивает Чон-Рено в аккуратный поцелуй, не имеющий грубости. Ким неуверенно сминает губы из-за возможных наблюдателей, и Чонгук, поняв, в чём дело, плотнее прижимает тело к своему и берёт главенство на себя, недолго целуя. Поняв, что участок пустыни с кучей народа не место для удовлетворения своих желаний, они одновременно мягко отстраняются и раскрывают веки. — Не разговаривай с посторонними подозрительными людьми, я не хочу, чтобы тебя у меня выкупили за этот вечер золотом или верблюдами, — предупреждает Чонгук и костяшками пальцев ведёт по скуле младшего. Удивление и страх набрасываются на Тэхёна и с сильной мощью связывают его. Ком в горле застревает. Он прекращает стоять на носочках, но крепко держится за плечи Рено, выпячивая глаза. Самое страшное, что омега действительно видит верблюдов поблизости. — Почему ты всегда издеваешься надо мной? — голос тихий, нежный, с грустным звучанием. — Я не издеваюсь, — ровно говорит ему старший, из-под век бесцветно смотря. А Тэхён не смеет сомневаться в его словах. Всегда верит и считает, что альфа наставляет на правильный путь. И глаза, смотревшие на него со всей строгостью и холодом, окутывают парня сильной тревогой. В грудной клетке щемит, что не вдохнуть. Взгляд Тэхёна быстро бегает по окружающим его людям. Теперь все для него кажутся подозрительными: счастливые, шумные, разговорчивые. Вероятно, строят планы и накидывают предположительную цену. — Меня действительно могут отобрать за несколько верблюдов? — вернув внимание на мужчину, вскидывает подбородок, чтобы смотреть прямо в серые глаза. Малыш. — Конечно, — серьёзно убеждает Чонгук, а на лице не мелькает ни одна эмоция. — И ты отдашь?.. — выпячивает Тэхён нижнюю губу, гулко глотая слюну. — Некрасиво отказывать им, львёнок. Хан и Намджун, стоящие неподалёку, слышат их разговор и усмехаются, рассматривая чересчур доверчивого Тэхёна. Чон-Рено, увидев их улыбки, давит в себе собственную и вновь глядит сверху вниз на напуганную физиономию. — Но я ведь уже твой, — мямлит Тэхён, мечтая образумить Чонгука и напомнить ему о существующей между ними крепкой любви. — Ты говорил, что не продашь меня ни за какую сумму. Он хорошо помнит, как мужчина ему в этом признался. — Не продал бы в Африке или в других государствах, но мы в Арабской стране. Тут так не работает, — выгнув бровь, без промедления отвечает и нагоняет больше ужаса на Тэхёна. — Чонгук… — скулит очень тихо омега и подаётся вперёд, уткнувшись кончиком носа в грудь мужчины и зацепившись пальцами за ткань его чёрной рубашки. — Не отходи от меня далеко, пожалуйста. Рено слабо улыбается и гладит ладонью затылок парня. И, прижавшись губами к макушке, покрытой белой тонкой тканью, он пытается успокоить лёгким поцелуем, хоть сам только что и напугал Тэхёна, который верит во все сказки из его уст. Невинность, прочно сидевшая в Тэхёне, сводит с ума. Всё чаще понимает, что больше не сможет существовать без львёнка. — Нам пора присоединяться к остальным, — поцеловав Тэхёна в лоб, вновь берёт его руку, и тот медленно отстраняется. В стороне из внедорожников определённые три человека достают корзины и различные коробки, подготовленные Чонгуком для арабских друзей. — Мы останемся здесь до завтра? — спрашивает Намджун, ближе подходя к ним. — Вероятнее всего, — кивает он. — Рашид хочет нас принять по-особенному. — У него это получилось, — Хан оглядывает весь вид впереди. — Мы в пустыне, — хмыкает и пожимает плечами. Чонгук тянет за собой смущенного и всё ещё немного запуганного Тэхёна. Направляются к живой местности с людьми и негромко играющей восточной музыкой. Маленькие дети бегают по всей территории, смотрят на корейских гостей с обыкновенным любопытством и улыбаются им. Видя их, Ким немного расслабляется, также растягивает полные губы и даже трогает указательным пальцем носик одного из маленьких омег, издав славное хихиканье. Рено замечает его внимание к местным и мягко усмехается, поднося его руку к своим губам и оставляя поцелуй на тыльной стороне ладони. Не может прекратить касаться Тэхёна. Не может прекратить получать блаженство от того, что на подобные встречи ходит уже со своим омегой. На этом континенте нечего бояться. Здесь нет врагов. Ещё со времён Саеда Рено арабские бизнесмены заключали контракты по поставке ботсванских алмазов с хорошими намерениями. И в этот раз Чонгук прилетел в Абу-Даби поговорить со своим давним другом, которому без сомнений доверяет. В компании альф, стоящих отдельно, выделяется нужный человек, улыбающийся своим коллегам. Мужчина в традиционной арабской одежде лет тридцати оглядывается в сторону и замечает долгожданных гостей, разжигая в глазах яркое пламя. Его выражение лица моментально меняется — становится в несколько раз радостнее. Улыбка тянется чуть ли не до ушей. Он отходит от мужчин и неторопливо направляется к Чонгуку, крепко державшего ладонь прижимающегося к нему омеги. Абудабиец качает головой и смеётся, счастливо разглядывая усмехнувшегося Чон-Рено. — Мой африканский брат, — смеётся темноволосый альфа и разводит руки. Тэхён сам отпускает Чонгука, и тот идёт навстречу к давнему знакомому. — Здравствуй, Амин, — негромко приветствует его. Они коротко обнимаются и хлопают друг друга по спине, привлекая внимание остальных. Омега, следя за ними со стороны, по-доброму улыбается, не ожидав, что у Чон-Рено имеются такие тёплые отношения с кем-либо. На это приятно смотреть. — Из Абу-Даби не быстро улетишь, не надейся, — отстранившись, но держа ладонь на плече Чонгука, говорит радостный мужчина. — Слишком надолго ты забыл об этом месте, ведь так нельзя, — отчитывает, цокая недовольно языком и театрально хмуря брови. Их встреча в последний раз была год назад — араб не одобряет, и часто об этом напоминал Рено по телефону. — Никогда не забывал, — спокойно ему отвечает. — Мы здесь пробудем несколько недель. — Странно, что настолько оставляешь своих львов. — Приходится, — поджимает губы Чонгук. Как бы тяжело ни было с ними расставаться, другого выхода у него не было. К счастью, за каждым животным в Саванне и в его доме следят доверенные лица. И Чон-Рено ежедневно будет звонить в Ботсвану, дабы расспросить у них о прайде и Диего. — Львы-то на месте, львиный Бог в этом плане не меняется, — загадочно произносит Амин, дёргая бровями. — Но… — ехидный взгляд вгоняется в стоящего позади Чонгука парнишку, — неужели ты прекратил бродить один и имеешь пару? Познал любовь, Чон-Рено? Во всех её красках. И Тэхён весь покрывается румянцем, расширяя веки и сглатывая. Когда его альфа оборачивается к нему с анализирующим взором, гласившим о величии и нереальной силе, он и вовсе ощущает, как противно ползут по коже мурашки и охватывают его с ног до головы. Весь Чонгук расслабленный и довольный. На долю секунды показывается ухмылка на его губах. — Моя душа и мой смысл жизни, — называет красивыми словами, и, тронув кончики пальцев младшего, тянет к себе. — Ким Тэхён, — с лёгкостью и гордостью представляет своего омегу, взяв его за талию, пока тот поражённо на него смотрит. Душа. Смысл жизни. Как будто в сказке находится, о которой мечтал с самого детства. Голова кружится, заполняется туманом и яркими вспышками, а в животе бабочки порхают, золотую пыльцу рассыпая. — Рад знакомству с Вами, — вырывает из мыслей Тэхёна доброжелательный голос араба. Омега, быстро похлопав веками, переводит на него взгляд и тянет уголки губ, придерживаясь за Рено. — Вы выглядите сказочно, — делает комплимент, но ни в коем случае не позволяет себе провести оценивающим взглядом по всему телу парня, имея уважение к нему и Рено, поэтому глядит лишь в глаза и чуть кланяется. — Меня зовут Амин Аль Рашид. У них не только язык красивый, но и имена звучат изумительно. — Я тоже очень рад познакомиться, — шепчет и вжимается щекой в плечо Чонгука. — Стеснительный, — подмечает мужчина с улыбкой, посмотрев на африканца. Чон-Рено мычанием подтверждает и кивает, анализируя покрасневшее лицо парня и крепче обнимая. — До ужаса. Кажется, омега никогда не избавится от этого главного качества. Без него он самим собой являться не будет. — Тебе здесь нечего стесняться, Тэхён. Каждый человек будет тебе, как родной. Мы умеем принимать гостей, не стоит переживать, — с полной уверенностью сообщает Амин. — Ты можешь отправиться к остальным омегам, они будут рады тебе. Ким успевает только удивиться, а Рашид уже зовёт кого-то, рукой прося подойти. — Чонгук… — не понимает омега и пялится на своего альфу, не желая от него отходить. — Всё в порядке, я ведь здесь недалеко, — успокаивает его. К ним подходит молодой омега, здоровается на родном и что-то говорит запаниковавшему Тэхёну, утягивая за руку за собой. Парень потерян: смотрит то на абудабийца большими зеницами, то на Чон-Рено, который обыкновенно целует его в щеку и отпускает, что не особо нравится младшему, с обидой на него посмотревшего. Ему страшно быть в чужой компании. Никого тут не знает, и не понимает их разговора. Вокруг только арабский, волшебно звучащий. И абсолютно ни одного человека, говорящего с ним на его языке. Ему всё же приходится идти за болтливым парнем. Чонгук, засунув руки в карманы чёрных брюк, внимательно следит за ними, дабы быть начеку во всём. Верит этому народу, но в любой стране будет осторожен. К тому же видит, что Киму пока непривычно среди посторонних. Его уводят к остальным гостям, где в основном омеги. Оттуда Тэхён взглядом разыскивает Чон-Рено, однако корейца отвлекают и сажают на ковры перед деревянным столом, сразу предлагая поесть и выпить что-нибудь безалкогольное. Чонгук спокойно наблюдает, временно не отвлекается на Амина, и тот не против, чувствуя, что альфа переживает за своего мальчика. Вокруг начинает играть музыка громче, чаруя каждого, инструменты слышны чётко и красиво, собирается больше шумного народа, за которыми львёнок с ослепительным блеском в глазах поглядывает. С ним о чём-то пытаются разговаривать сквозь восточную мелодию, поправляют на его мягких волосах полупрозрачную арафатку, а он не может ничего ответить и поэтому просто широко улыбается, морща нос, что вызывает у Рено усмешку. Постепенно Тэ расслабляется рядом с незнакомцами и чувствует себя хорошо. Пробует традиционное блюдо арабов с восторгом и больше не ищет любимого человека, забивая себе щёки и пережёвывая с вытянутыми влажными губами. Чонгуку даже не обидно, что Ким так быстро заменил его на еду. Ему в удовольствие наблюдать за любопытным детёнышем, попавшим в новую окружающую среду. Мог бы смотреть на это вечность. — Ему не дадут соскучиться, — слышится Амин, отходящий в другую сторону. — Надеюсь, — бросает напоследок и, наконец-то, отворачивается от Тэхёна. Они идут подальше от народа, туда, где стоят машины и шатры не закрывают обзор на песчаный океан и высокие барханы. — Не волнуйся, — улыбается ему и хлопает по плечу, идя неторопливо рядом с ним. — Лучше дай мне уже знать, что происходит, — интересуется он, а Рено выделяет скулы, смотря вдаль. — И почему ты поспешил с прилётом? Обычно ты обрабатываешь камни. — Лишь в этот раз так получилось, — хрипит в ответ. — А год, как мы и собираемся договориться, я буду привозить обработанные. Мужчины останавливаются около чьей-то машины, окончательно оставляя позади всех людей. Теперь они могут поговорить серьезно, ради чего и прилетел Чон-Рено. — Что случилось? — хмурится Амин. — Он розовый. Рашид замолкает на некоторое время, вылупив глаза на друга и вскинув брови. Именно такой реакции и ожидал Чонгук. Похоже на то, что он себе представлял. Чон-Рено облокачивается на машину, продолжает держать руки в карманах джоггеров и поворачивает голову к мужчине, сталкиваясь с удивлённым взором, гуляющим по его лицу. — У тебя розовый алмаз для меня? — переспрашивает, не веря собственным ушам. — Ты сейчас серьезно? — Рено на его вопрос усмехается и кивает. — Надо же, — возвращает улыбку и испускает смешок, потирая ладонью шею. — Ты удивляешь меня, мой друг, очень удивляешь. Это заслуга Тэхёна, но не Чонгука. Омега нашёл редкий камень, и большая часть полученных за него денег достанется именно ему. Мужчина уже принял решение и ничего не поменяет. — Я пытался держать в тайне его нахождение, но среди своих людей обнаружились крысы, — напрягается от неутихающей даже со временем ярости. — Язык за зубами не держали и проболтались, — цедит. Одного убил — остался второй. Чон Хосока не простил. Даёт время пожить ещё немного, и скоро оборвёт его существование. — Они всё сказали Дуайту Болтону? — серьёзно уточняет собеседник. — Ты знаком с ним? — не улавливает Чонгук, всматриваясь в чужие глаза с нотками агрессии. — Нет, — отрезает Рашид, поджав губы. — Он пытался со мной связаться на протяжении двух недель. Искал способы со мной поговорить по связи, а я отнекивался, потому что хотел сначала услышать всё от тебя, — сухо хмыкает и качает головой. — Я догадался, что происходит нечто неприятное в Ботсване, ведь оттуда алмазы вывозил только ты, и тут внезапно появляется он. Американец никак не успокоится, всё чаще ищет способы разозлить своего врага. Это у него отлично выходит. Медленно, но верно рождает в Чон-Рено опасную злость. — Амин, этот человек добьётся того, что я убью его у всех на глазах, — стискивает зубы и отворачивается к пустыне, бегло и без интереса её осматривая. — Так оно и будет, когда мы вернёмся обратно. — Он просит розовый алмаз? — И грозит убить Тэхёна, если не поддамся, — произнося это вслух, мужчине становится паршиво. Рано или поздно Болтон поймёт, что Ноа не его омега. — Поэтому я и забрал его с собой. Чем дальше сейчас он от Африки, тем лучше. Амин сжимает челюсти и мрачнеет. — Дерьмо, — выпаливает. — Больше всего меня выводят из себя низкие поступки, Чонгук, — конкретно злится араб. — Этот слабак прекрасно знает, что не справится с тобой лично, вот и ищет косвенные пути. — Но он не знает, на какие грехи я способен пойти, чтобы и пальцем Тэхёна не касались. Вновь поднимет топор. — Не хочешь оставить его в Абу-Даби, пока не разберёшься со всем? — предлагает Рашид, глядя на профиль Рено. — Здесь твой омега будет в полной безопасности, рассчитывай на это. — Он ни за что не останется, — сразу выдаёт Чонгук, не сомневаясь в своих словах. — Без меня — нет, — шумно вздыхает. — Он побоялся сейчас отойти от меня на несколько метров. Не представляю, что будет делать в мое отсутствие. Привязал к себе — сам виноват. Тэхён в пустыне молчит, развлекается с другими и пока ещё не просится к нему — понимает, что Чонгук находится где-то поблизости. Он у него на глазах, значит нечего страшиться. А если оставить его и уехать далеко, то тот ровно не усядется на месте. Будет плакать и просить забрать себя. Чон-Рено сам в Африку без него не вернётся, как бы ему этого ни хотелось. Ему необходимо ежедневно наблюдать за львёнком, а иначе никак. Если с Чонгуком не останется единственный человек, умеющий затыкать его демонов одним взглядом и касанием, так он скопит в себе все отрицательные эмоции и выплеснет на мир. Не вытянет. Не продержится. Амин пытается войти в его положение и больше не спорит, не настаивает на своём. Видит отношение Чонгука к омеге и серьёзные переживания и молчит. — Я всегда готов помочь тебе, — говорит араб, привлекая внимание Рено. — Можешь обращаться ко мне в любое время. — Да, Амин, — кивает альфа, потому что верит ему, как всегда. Рашид всегда хорошо к нему относился, словно действительно является братом. Он прекрасный друг, даже если они видятся в год один раз. — Не дай навредить тому, за кого ты несёшь ответственность, — прибавляет голосу больше твёрдости, будто бы учит его он. — Тэхён твой омега, но в первую очередь он младше тебя, ребёнок, и нуждается в твоей силе, а ты обязан укрыть его. — Жизнь отдам за него, — в ту же секунду ровно выговаривает Чон-Рено. Нет ни капли сомнений. Сказал — отдаст. Тэхён уже стал для него самым важным, тем, без чего воздух превращается в нечто противное, паршивое. Его смех, лепет и смущённые улыбки заполнили мужчину без остатка, не оставили место ни для чего больше. Он сердце его. Он свет его глаз. Ради львёнка и пытки похуже собственных пройдёт. *** Зачарован и влюблён. Влюблён в пески, до горизонта разлитые. Влюблён в мужчину, что привёл его к ним. Тонет в магической тишине и восточной ауре, летающей над головой добрым призраком. От ветра, касающегося тонких тканей на теле, только лучше ощущения в груди раскрываются восхитительным цветком. Под ночным небом, забитым неимоверным количеством звёзд, улыбка горит на губах Тэхёна ярче них. Ему давно не было так спокойно и хорошо. Напротив караван окружает высокие костры. Пустынный народ также был приглашён на сегодняшний вечер к богатым людям, которые им были только рады. Они намного больше городских знают, как нужно пережить ночь в Руб-эль-Хали, и находятся рядом с неопытными в случае чего. Половина гостей уехали обратно в Абу-Даби, а те, кто захотел ощутить на себе всё здешнее великолепие, остались до утра. Долго при красном закате весело проводили время: разговаривали, смеялись, танцевали и пели. Иностранцы из Южной Африки пропитались их хорошим настроением и ощутили дух Ближнего Востока. И ближе к двенадцати часам все ушли по своим защищённым от опасностей шатрам и отдались сну. Факелы и лампы продолжают гореть, освещать большую жилую территорию в центре нескольких барханов. Верблюды лежат около разложенных ковров и не переходят грань, отдыхая на мягком песке. Молчит людской мир в пустыне. Ничего не тревожит мысли мальчишки. Слышны даф, дудук и табла, создающие негромкую музыку, которую с удовольствием слушает сидящий в одиночестве на цветных коврах Тэхён. Единственный зритель на концерте коренных жителей этой земли. Не видит лиц семерых мужчин: они скрывают их под толстым слоем тёмно-синей одежды и показывают лишь чёрные, точно смоль, глаза. Обмотаны, спрятаны от песка и непристойных взглядов, не смотрят в сторону молодого парня, не позволяют себе такую вольность. У Кима к ним возникает уважение, ведь они совершенно иные, очень отличаются от него и его знакомых. Он, сложив вокруг себя большие мягкие подушки, обнимает колени и прижимает к груди, кладя на них подбородок и смотря на большой костёр и альф, играющих для него невероятную мелодию в такое позднее время. Чон-Рено нет рядом. Мужчина покинул его около двух часов назад по неизвестной причине, но Тэхён впервые адекватно на это реагирует. Не плачет, не грустит, не звонит каждые пять минут, а обыкновенно ожидает, зная, что вот-вот приедет обратно. А без него в их общий шатёр не войдёт — ему там делать нечего одному. К тому же не особо хочется спать. Он согласен на протяжении всей ночи так сидеть посреди песков. Инструменты ласкают слух, от них отвлекаться не имеет желание, но ему приходится это сделать, поскольку нечто намного значимее их уже вернулось. Самое жестокое, что когда-либо встречалось в жизни у парня. Тело расслабленно, от него глаз Тэхёну не оторвать, не прекратить исследовать давно исследованные касанием и пламенными поцелуями сантиметры. Каждая встреча подобна первой. Чонгук идёт не один — с ним Намджун и Хан, но альфы сразу отправляются в свои шатры, кинув напоследок некие слова. А Рено, окинув их незначимым взглядом, переводит его на одинокого человека. Встречается с младшим глазами, опьяняет и себя, и того. Мужчина подобен суровому королю, наконец-то, прибывшему к своему верному спутнику. Руки спрятаны в карманах штанов, а плечи укрыты камуфляжной курткой, от которой Ким мечтает его избавить, дабы лицезреть крепкие мышцы, кружащие ему голову. Он голоден им. Уже сутки не может унять себя — хочет, и это ужасно сложно контролировать. Смотрят друг на друга в молчании на достаточно большом расстоянии. Ни один из них не знает, чего пытаются бездействием добиться. Играют, резвятся, наслаждаются мимолетным напряжением. В своей вселенной существуют, и им обоим в ней хорошо. В один момент от прежде незамеченных эмоций в глазах Чонгука становится страшно. Тэхёну непонятен новый блеск в ярко-сером цвете. Он словно пришёл уничтожить его, лично раскрошить и вдохнуть аромат любимой сладкой крови. Чон-Рено прекращает стоять на месте, а зрительного контакта не обрывает, постепенно приближаясь к месту, где располагается его крохотный львёнок. Ким уверенно ждёт секунды, когда их губы столкнутся в желанном долгом поцелуе. Альфа наступает ногой на ковры, оглядывается на людей у костра и медленно направляется к парню, поднявшего голову и отстранившего колени от груди. Он удобнее садится, упираясь ладонями в мягкий ворс. Чонгук подходит, становится в полушаге от него, глядит сверху вниз, а Тэ приходится подбородок вскинуть, всматриваясь в красивое лицо. Ким самостоятельно берёт его за пальцы и тянет вниз, заставляя сесть рядом, а тот и не сопротивляется. Тепло, исходящее от рельефного тела, приносит приятную негу. Он словно тает. Держит большую ладонь в своих обеих и облизывает губы, кидает короткий взгляд на чужие. — Такой спокойный, — Рено поднимает руку и трогает скулу тихого мальчишки, скользя до линии челюсти. — Это удивительно. Изумительно, необычно, радует глаз. Тэхён не выглядит грустным, из-за чего уже Чонгук решается назвать этот день одним из лучших. — Мне здесь хорошо, — и позволяет увидеть слабую чистейшую улыбку. Альфа глазеет на неё как не в себя и упивается ею. — С тобой, — уточняет и ещё сильнее тянет уголки губ, находясь в идеальном расположении духа. — Впервые за последнее время… — делает паузу, задумываясь, — ничего не тревожит моё сердце. Знать это — уже удовлетворение. Видеть его сморщенный от смущения нос — огонь в душе. Быть с ним — утешение африканского кошмара. Слабая хватка Чон-Рено оказывается на подбородке, вдавливает подушки пальцев в загорелую кожу и насильно притягивает Тэхёна ближе к себе, а сам остаётся на месте с прямой спиной. Ким без воли поддаётся, расширяет глаза от неожиданности и опирается на ноги мужчины, сжимая и нервничая из-за близости. И пульс вдруг у обоих барабанит, заглушая звуки традиционных инструментов. Рено собственнически величественно вглядывается в него из-под тяжелых век, охватывает личико личным холодным ветром и приоткрывает рот, горячо выдыхая. Пугает бессмертной яростной аурой. Дарит ещё несколько секунд, а затем проголодавшим хищником нападает на малыша с требовательным поцелуем. От страсти, что выплескивают, Тэхён задыхается, жмурясь и лихорадочно пытаясь успеть за его действиями. Он не против — лишь больше заводится, издавая томное протяжное мычание, разгоняющее по позвоночнику альфы табун мурашек. — Мне бы всегда тебя таким видеть, — отстранившись, с будоражащей хрипотцой произносит Чонгук. Раскрывая веки, Тэ немного отодвигается и увлечённо разглядывает блестящие от слюны губы напротив. Привлекают чересчур сильно. Их вкус невероятен. — Каким? — без энтузиазма спрашивает омега. — Счастливым. Ким переводит взор на Чонгука с таким видом, словно сейчас снова потянется за поцелуем. Но он сдерживается, шумно сглатывая и безмолвно смотря. — Даже то, что ты меня напугал несколько часов назад, не сказалось на моём настроении, — напоминает с лёгкой серьёзностью после небольшой паузы. Услышав от Чон-Рено пугающую вещь, омега долгое время без доверия смотрел на окружающих его людей на празднике. Периодически сбегал к Чонгуку, находился возле него и без интереса слушал разговоры бизнесменов. Но вскоре сдался и понял, что пока за него ни один из альф не собирался отдавать какую-либо ценность. — Никто не хотел тебя купить? — вскидывает вопросительно бровь Рено. — Нет, но мне кажется, некоторые об этом думали, Чонгук, — жалуется Тэхён своему мужчине надутыми губами и облизывает их торопливо, похлопав ресницами и расширив веки. — Я тогда немного запаниковал, — восторженно ему сообщает. Осталось лишь руками жестикулировать, точно необычными историями делится. — Смотрели? — хмурится он. — Иногда, — моментально отвечает. — Я ведь отличаюсь от них, видимо, им было интересно, — хихикает коротко. Злости на лице Рено нет, на нём сосредоточенность и некое возмущение. Ему никогда не понравится то, что омегой кто-то интересуется, даже если Ким немного преувеличивает, поскольку нервничает в новой для себя стране. Его взгляд мигом меняется, заполняется ненормальным туманом и привычным для всех холодом. Тэхён изменения в глазах замечает и застывает в одном положении, уже пожалев о собственных словах и избавившись от улыбки. В панике разглядывает напрягшегося альфу и начинает теребить пальцы, пугаясь возникшего молчания. И музыка, играющая бедуинами, его не спасает. Чонгук упирается ладонями назад, на ковёр, и переключается на шатры, неторопливо и враждебно их рассматривая, словно кого-то в них жаждет найти. А ткани плотные, сквозь них ничего не виднеется. Его брови сводятся у переносицы, скулы выделяются, губы поджимаются, дыхание становится тяжелым. Тэхён ждёт несколько секунд и повторяет за ним: поворачивает голову к жилым местам для людей, но быстро возвращается на старшего. Это ревность: страшная и, вероятно, несущая за собой неприятные последствия. Она подобна чёрной стреле, вонзающейся в спокойные отношения. Меньше всего на свете хочется вывести Чон-Рено из адекватного состояния. Он опасен, даже если любит. Он опасен, потому что любит… — Утром покажешь мне их, и я сам разберусь, — выдвигает своё решение Чонгук, вгоняя в ступор. Ким инстинктивно вжимает голову в плечи. Лучше бы молчал и ничем не делился. Теперь очень сожалеет и себя винит. — Чонгук, — недовольно выдыхает Тэхён. — Прекрати… — просит и ложится на ковёр, положив голову на колени Рено и слабо их приобняв. Думает, что прикосновения утихомирят монстров. А сам смотрит вперёд, на высокий костёр и окружающих его семерых бедуинов. Они на них не обращают внимание, не интересуются и находятся далеко, чтобы услышать иностранную речь между двумя. — Я не дам никому тобой любоваться, — ядовито выговаривает и глядит на профиль парня, коснувшись огненной щеки и склонив голову к плечу. В безмерную ночь в огромной пустыне Рено остаётся тем же человеком, каким бывает в Южной Африке. Опаснее своих львов. Похуже белого хищника. Тэхён выучил характер Чонгука, но он не представлял, что бессмысленные фразы о других мужчинах могут разжечь в нём злобу. — Не нужно их убивать или пытать, как ты это любишь делать, Чон-Рено, — мямлит совсем негромко Ким и водит указательным пальцем по правому колену старшего. — Можно и без насилия обойтись… — Нельзя, — рычит зловещий Бог львов. — Можно, — неожиданно грубо настаивает львёнок. За резкий ответ Чонгук бьёт омегу по ягодице, выбивая из его груди тихий писк. Тот пока жмурится и трёт место удара, а позже поворачивается так, чтобы смотреть хмурым взглядом на лицо сверху. Чон-Рено показывает, кто здесь главный. Но Тэхён сам в ответ маленьким кулаком въезжает ему в стальной торс и через пару секунд прижимает руку к своей шее, хлопая невинно веками и ожидая реакции. От смелого действия Рено не холодно, не жарко и совершенно не больно. Парень слабый перед ним, хоть и вложил все силы в удар. Между ними возникает звенящая тишина. Чонгук вглядывается, а Тэхён ужасается. Крупная ладонь альфы крепко и быстро хватается за одно запястье удивлённого Кима. Альфа больше не медлит: тянет доводящее его до головокружений тело, подскакивает с места, подминает Кима под себя и нависает грозным нещадным облаком. Набрасывается на любимый ужин и стискивает крепко зубы, уложив одну руку рядом с головой омеги, а другой удержав ногу под коленом. От неожиданности у Тэхёна глаза огромные, словно две яркие блестящие планеты. У него дыхание сбивается. Его переполняют эмоции, готовые выбраться наружу фейерверками. Смотрит в глаза цвета чистой стали и прикусывает нижнюю губу, не двигаясь и не издавая ни единого постороннего звука. Чувствует себя беспомощной букашкой под такой горой мышц, силы, власти. Маленький и обожаемый. Рено в шаге от рычания, он ведь с вольностями своего омеги не свыкся, хоть и в глубине души рад их встречать. Тэхён с течением времени меняется: раскрывается и смелым становится. Демонстрирует свою игривость, но быстро приходит в себя. Сначала действует, а только потом думает. — Не всегда проблемы решаются одними словами, Тэхён, — грубые интонации, звучащие в голосе, заставляют Кима содрогнуться. — Бывают случаи, что приходится прибегать к жестокости, — шёпот влетает в ухо и разгоняет мощные импульсы по всем сантиметрам омеги, зажимая будто бы тяжелыми цепями. — Этому ты тоже будешь меня учить?.. — осторожно уточняет, а взгляд его чистый, разумный и успокоившийся. Второй такой же человек Африке больше не нужен. — Нет, — не подумав, отрезает Рено. — Всему, но не насилию, — не позволяет засомневаться в сказанном. Тэхён вновь замолкает и смягчается, анализируя черты лица и временно проглатывая язык. Чонгук прижимается губами к его лбу и нежно целует, отогнав от него все плохие мысли. Не быть львёнку вторым ботсванским кошмаром. — Почему?.. — а знать причину жутко интересно. — Я тебя не менять думаю, а делать сильнее. Пусть твоя доброта, ласка и нежность останутся с тобой, — со строгостью говорит и заводит Киму за ухо прядь волос. — Для меня, — чётко выговаривает два слова. И не позволит никогда быть по-другому. Для Чон-Рено… Хочет поглотить его, себе присвоить. Уже присвоил и отдавать кому-либо не планирует. — Какой ты собственник, львиный Бог, — метко схватывает истину в свои руки Тэхён, слабо приобняв широкие плечи. — Ни с кем делиться не хочешь, — в голосе и на лице нет эмоций. — Я не обязан делиться тем, кого мне всегда мало, — большой палец Чонгука касается пухлой нижней губы парня, оттягивая вниз. Его движения горячие, разносящие по медовой коже колющие ощущения. — Ты мне одному принадлежишь, — Ким гулко сглатывает, не шевелясь и раскрывая слегка рот, дабы вобрать в лёгкие воздух. — И лучше тебе самому это вложить себе в голову. По понятной причине младшему волнительно, и это волнение увеличивается и становится сильнее с каждой секундой. Искры, которые вырываются из ледяных глаз, впиваются в него, в его тело. — А иначе?.. — рискует Тэ. — Давай будем обходиться без «иначе». С ним спорить не имеет смысла. Лишь кончиками пальцев проходится по выделяющейся скуле и не отводит ни на секунду взгляд, специально вдавливает ногти в смуглую кожу и ловит ртом ровное дыхание старшего. Он будто бы в кипятке купается, окунается в него с головой и сжигает кости. В пепел в его руках превращается и против ничего не имеет. Чонгук сжимает его ногу и отводит в сторону, из-за чего Тэхён дёргается и прерывисто дышит, выгибая спину. — С тобой страшно играть, — зачарованно выдаёт Ким. И уж лучше не надо. — И ты об этом только сейчас узнал? — вскидывает бровь Рено. — Нет, — мягко и тихо отрицает. — В вечер, когда ты разозлился, увидев на мне бриллиантовый браслет, — напоминает встречу, которая не покинет сознание. Тогда Тэхён впервые прикоснулся к мужчине, к его большой татуировке на шее, сразу же ощутив электрические стрелы, вонзающиеся в него. Прошло мало времени, а поменялось слишком много вещей, но трепет всё тот же. Чонгук лишь спустя некоторое время немного отстраняется и берёт правое запястье омеги, на котором когда-то дорогое украшение блистало. Он аккуратно подносит его к своим губам, закрывает веки и целует горячую кожу, растягивая момент настолько, насколько это возможно. Ким не отвлекается и с нотками удивления глазеет, понять толком ничего не может. Однако ему приятно до вспышек в голове. Теряется окончательно. — Не носи больше подобные вещи. …на них слишком много крови, мой маленький львёнок. И томный взгляд возвращается на затихшего Тэхёна. — Не буду, — шёпотом соглашается. Сам не желает этого. Познал, каким трудом и ужасом алмазы добывают и людей за них убивают. Потерял интерес к таким покупкам. К бриллиантам он больше никогда не приблизится. Чонгук тянет его на себя и садится на ковёр, а Ким устраивается на его коленях и держится за плечи, имея зрительный контакт с Чон-Рено. — Ты сводишь с ума, когда бываешь послушным, — признаётся мужчина и в ладонях сжимает изысканную талию, скрывающуюся за тонкой белой тканью. — Наверное, эта восточная музыка на меня так влияет, — незаметно улыбается Тэ и переводит взгляд на мужчин, играющих приятную мелодию. — Тебе нравится? — спокойно спрашивает Рено. — Она призывает, — задумываясь, отвечает и вздыхает. — Тянет к себе. Чонгук рассматривает безмолвно его и спустя время предлагает: — Так пойди ей навстречу. Ким замирает. Видно, как широко распахиваются его глаза. Он медленно поворачивает к нему голову и вскидывает брови. — Ты этого хочешь?.. Это им обоим нужно в позднюю ночь посреди Руб-эль-Хали. — Я буду только рад, — голос альфы становится ниже. — Но тут караван… — тихо произносит и стесняется Тэ. — Они не посмотрят на тебя, — уверяет Чонгук. — Единственный зритель здесь я. А желание растёт быстро, заполняет Кима до краёв и жаждет осуществиться. Тэхёну хочется показаться Чон-Рено, заставить впарить свои глаза в себя. — Правда можно?.. — теребит сомнительно пальцы. — Да, — коротко и ясно, без улыбок и агрессии. Мужчина подбадривает его хлопком по бедру и говорит что-то на арабском на повышенном тоне бедуинам, после чего они сменяют мелодию на более живую и атмосферную. Тэхён краснеет максимально сильно и вжимает голову в плечи, никак не отлипнув от сильного тела. Ещё ни разу не собирался ничем подобным заниматься на глазах у Рено. Это неимоверно будоражаще. Боится всё испортить и выглядеть не так хорошо, как этого бы ему хотелось. Но серые насыщенные огни, режущие ему кожу, вынуждают собрать песчинки смелости в один комок. Мотив, играющий позади, дурманит и вызывает на бой. Ким улыбку тянет, лучи от неё разбрасывает по тёмным метрам и закусывает нижнюю губу, внимательно смотря на Чонгука. Сердце дрожит в предвкушении. Тэхён мечтает прикрыться, спрятаться, убежать в крайнюю точку этого горячего места, подальше от всех. А он только касается своей белоснежной арафатки на голове и одним движением стягивает, прислушиваясь к музыке и приближаясь к лицу старшего. Роняет короткий поцелуй на мягких губах Чон-Рено, после чего тот языком водит по ним, и медленно поднимается. Мужчина сгибает одну ногу в колене и кладёт на неё руку, вскидывая подбородок и следя за сверкающим в ночи мальчишкой. Во взгляде львёнка жар пустыни и вожделение. Его полупрозрачный кардиган спадает с плеч, оголяя тёплые участки, и омега не закрывает их снова. Вырывается из скованности и кончиками пальцев скользит по щеке Чонгука, забавляясь с ним. Альфа терпит, крепче стискивает челюсти и напрягает все мышцы, сдерживая себя. Читается по глазам: влюбляется сильнее. Тэхён не отходит — желает быть близко. Поднимает белую ткань перед Чон-Рено, даёт ему соприкоснуться с ним, а сам расплывается и отдаётся страсти, что рождается в груди. Мужчина через платок мрачно снизу вверх глядит, не решаясь отдаляться или уклоняться. Небеса рухнут, но он от него не отвлечется. Если весь мир против него пойдёт и в эту секунду объявит войну, Рено продолжит восхищаться своим. Ким всё расслабляется, правильно чувствует мелодию и с яркой улыбкой двигает красивыми руками и крайне неторопливо бедрами. Не развязен и очень аккуратен. Забывает о посторонних людях и принимает в счёт только одного человека, для него под восточную музыку телом рисунки создаёт. Его верхняя одежда соскальзывает на локти, и Ким отстраняет от лица альфы свою арафатку и поднимает вверх, издавая блаженный смех, звучащий так же чудесно, как и инструменты. Каждое движение — волна. Он мягкий, плавный и медленный, идеально подходящий этим звукам. Так красив, потому что ему самому нравится. Парень краснеет от жадного, голодного и проглатывающего все его действия взора, а останавливаться не думает. Парень делает два шага назад и становится энергичнее, словно с малых лет на арабских улицах рос и всему обучался. Улыбка тает на губах, которые поджимаются от сосредоточенности и духоты, сжавшей руками его шею. Пепельные волосы падают на потемневшие глаза, виски понемногу намокают, пульс ускоряется. Тэхён играет с белой вуалью: то лицо прикрывает, показывая лишь обворожительный взгляд; то смахивает в сторону, в воздухе развеивая. Чонгук грубо стягивает с себя куртку, откидывает непонятно куда, и скрипит зубами. Киму дышать сложно — не от танца, а от с жаждой смотревшего на него Чон-Рено. Пленят друг друга. Серые глаза заполняются широкими зрачками. Им двоим дурно. Краски соблазнов здесь царят — нет больше безмятежности. Ритм заставляет двигаться тело само по себе. Ощущения, что каждый шаг заранее продуман. Но Тэхён обыкновенно блаженствует и околдовывающий танец демонстрирует, пробуждая в чужой груди острые ощущения и влечение. Младший трогает свои бёдра, плавно и маняще крутит ими и откидывает голову, специально коснувшись двумя пальцами шеи и медленно перебравшись к волосам. Разливается в нём азарт, заполняет точно сосуд. Он берёт от момента всё и отбирает чужую выдержку, прогибаясь и с тканью танцуя на фоне ярких факелов, костров и высоких бесконечных барханов. Его тело превращается в особый язык. Душу забирают небеса. Есть и чувства, и эмоции. Изящные длинные ноги, спрятанные под белыми брюками, шагают по приятному ворсу, а жесты рук, плеч и пальцев мягче морских волн. Сам пропадает и своего дикого зверя за собой тянет. Рено неожиданно подается вперёд и резко хватает омегу за кисть, притягивает обратно к себе и слышит вырвавшийся стон. Не могут удержаться. Тэ раскрывает рот и ладонь, что держит арафатку, кладёт на затылок Чонгука, закрыв веки от нахлынувшего наслаждения и мелко задрожав. Горячие тяжелые руки ложатся на тонкую талию Кима, сдавливают и проявляют нечеловеческую силу, пока сухие гранатовые губы прижимаются к тонкой рубашке на животе и мажут по нему. Он приподнимает одежду и в первую же секунду кусает яркий шрам, водя по нему языком и присасывая определённые участки. Тепло внизу накапливается, заставляет с трудом стоять на ногах, но Тэ держится и негромко скулит, жмуря глаза до цветных мерцаний. Не получает помощи от слабого ветра и расплавляется от плотоядных прикосновений на своём голом животе. — Ох, Чонгук… …моё родное святилище. В ночь, подаренную пустыней, они дышат безумством и чадной любовью. Рено рычит, не подавляет в себе порывы и изображает алые чертежи на приторной коже. Пальцы зажимают бусины сосков через ненужную вещь и чуть оттягивают. Тэхён прижимает ладонь ко рту и в неё изливает стон. Хочет упасть, но Чонгук крепко держит, специально не даёт опуститься и сам встаёт на колени. — Ты то, что я не хочу никогда потерять, — охрипшим и опьяненным голосом кидает в грудь парня Чон-Рено и ведёт по ней носом, вкушая личный самый тяжелый наркотик — цветочный аромат. Ким зарывается в русые волосы мужчины, сжимая в кулаке, и вдавливает в макушку губы, распахивая веки и глядя куда-то вперёд, где гладкий песок, рассыпанный до горизонта, тайны в себе хранит и унесёт их собственные. Взгляд у него густой, возбужденный и не похожий на тот, когда только начал под дудук танцевать. Солнца нет, а львёнок горит в арабской большой пустыне. Благодарен Руб-эль-Хали… — Не говори так, — произносит вполголоса Тэхён. — Кажется, что прощаешься. — Жизнь с Землей попрощается, но не я с тобой. Обыкновенные слова сердце в тепле запирают и глаза закрывают влажной пеленой. С ним смерти больше нет. Чонгук, взяв свою куртку и ладонь Кима, поднимается и без предупреждений куда-то уводит. Даже не направляется к шатрам, а собирается уйти от них. Тэхён не успевает ничего осмыслить и быстро плетётся за мужчиной, шокировано смотря на него. — Куда мы? — всё-таки интересуется парень. Они с каждым метром отходят от бедуинов, которые вскоре прекращают играть на инструментах. — Подальше от людей. Там, где будет ещё лучше. Тэхён больше слов не роняет и несильно хмурится, оглядываясь и видя, что освещённое место и караван остаются где-то позади. Не скоро вернутся обратно. Сопротивления не предоставляет и послушно наступает на песок, пытается успевать за мчавшимся к бархану Чонгуком и крепко держится за него и свой платок, развевающийся на ветру, в точности как пепельные пряди. На тёмном небе рисуются звёздные пейзажи и вместе с полной луной освещают дорогу к высоте, а на ней ни следа живого, ни следа мёртвого. В пустыне сплошной песок, пустота и чувства в сердцах двух обезумевших влюблённых. Не найдётся дом и вид на богатый город. Окружены вершинами и по одной из них взбираются, убегают, прячутся от любопытных глаз и ушей. Шатры теперь находятся слишком далеко, отчего Тэхён чувствует некий страх. Плотнее становится к Чонгуку и глядит вдаль, и в ней ничего не видя. Альфе доверяет и лишь поэтому не отступает. Они осторожно поднимаются по одному из невысоких барханов, стремятся в никуда. Здесь словно не существует Бога. Здесь словно не существует никого, помимо них. Пришли к покою и свободе, оставив за собой отпечатки шагов. Ни одна душа их не осудит. Одиноки и окутаны редким счастьем. Добравшись до самой верхней точки, Чон-Рено откидывает свою вещь в сторону, поворачивается и вонзает взгляд в личико напротив, сразу же беря его в обе ладони. Ким роняет арафатку на куртку мужчины и поднимается на носочки, зацепившись за плечи и сталкиваясь с Чонгуком в поцелуе. Нежно двигаются, не торопятся, прижимаются друг к другу всем телом и пробуждают полноценно в себе желания. Руки Тэхёна оказываются на предплечьях, еле их касаясь, и аккуратно перебираются на торс. Каждая мышца невероятно напряжена и четко выделяется. Тонкие пальцы проходятся по кубикам пресса под чёрной футболкой и слабо задирают ткань, тронув тазовую кость. Тэхён горячо выдыхает в приоткрытый рот и запрокидывает голову, раскрыв шею, к которой припадают и без спешки расцеловывают. Рено крайне осторожно прикусывает сахарные сантиметры и за ухом ласкает, притягивает за талию и пробирается под рубашку, гладя позвоночник. Сердце пропускает удар, и в ушах звенеть начинает, заставляя подкоситься ногам. Забывают предельность границ. Они для них стёрты. Слышат шёпот пустыни и в её центре лишаются рассудка. Падают в совершенстве… Их языки снова переплетаются. Поцелуй теперь глубже и настырнее, а движения по-прежнему неторопливые и масляные, ломкие и сентиментальные. Чонгук отлипает от губ и оставляет вдоль изгиба шеи влажные полосы, опуская одну ладонь на ягодицу и с рычанием сжимая. У Тэхёна всё изнутри цветёт, трепещет, поёт. Желает чувствовать тепло объятий как можно дольше — всю жизнь. Его кардиган без грубости стаскивают и отправляют рядом с другими тканями, вскоре избавляя и от рубашки. Тэхён больше не имеет власти таить в себе страсти и дрожащими руками берётся за конец футболки альфы, потянув вверх, и Рено помогает ему и снимает с себя одну из вещей. Под жгучим наблюдением, Чонгук разрешает свою горячую голую грудь омеге языком изучать, осыпая тихими стонами из-за пальцев, оглаживающих разнообразные шрамы, которые, наконец-то, стали только им любимы. Кажется, что пески всасывают, втягивают в бездонные глубины. А Тэхён крепче приникает к телу — он его спасательный круг. Мужчина тот, чьё имя Тэхён произнесёт самым последним. Парень, прекратив терпеть, трогает бёдра Чон-Рено и перелезает на застёжку, приступая её расстёгивать. Но в лихорадке дёргается, когда Чонгук его останавливает, перехватив запястья. Тэхён чуть напугано смотрит в раскрывшиеся неясные глаза и практически не дышит, не понимая. — Что такое?.. — шепчет Тэхён, боясь, что сделал что-то не так. Альфа не спешит выговаривать ответ — это создаёт подозрения. Рено в тишине разглядывает его и отпускает, убрав хватку с талии. Тэхён сглатывает и поджимает губы, отдавая себя смятенью на растерзание. — У меня есть кое-что для тебя, — а тон хранит в себе больше секретов. Любопытство и волнение растут одновременно и с утроенной скоростью. Чонгук запускает ладонь в карман брюк и медленно вытаскивает оттуда небольшую белую бархатную коробочку, самостоятельно в лунном свете её разглядывая. Тэхён большими стеклянными глазами смотрит на содержимое в его руке и слов подобрать не может. Мурашки расползаются от догадок. Пульс сильно бьёт, стучит прямо в висок и захлестывает омегу тревогой. А удар сердца грому подобен. Сжигается изнутри без огня. Маленькую крышку приподнимают и показывают аккуратное не слишком толстое кольцо из белого золота. Ни одного камня. Ни одного признака жестокости. Оно изысканное и захватывающее дух. Без ненужной роскоши, как и любят. — Чонгук… — голос у Тэхёна низменно дрожит. — Это просто подарок?.. — отрывает взгляд от украшения и внедряет его глубоко в серые глаза, словно они ему ответят. — Не просто, — твёрдо и ровно отрицает Рено. Страшит, пугает неизвестность. — А что тогда?.. Мужчина берёт кольцо в пальцы и прячет коробочку. Удерживает золото и уверенно смотрит, так же уверенно признавшись: — Предложение стать моим мужем. И зацветает всё под ногами… Последняя капля. Тэхён плачет без звука и зажимает зубами до боли трясущуюся губу. Перед ним красивая сказка не заканчивается и становится более волшебной. Слёзы опускает на бесконечный песок, дарит ему долгожданную влажность и от кома в горле избавиться не может. Хочется разрыдаться в голос, кричать, вопить и позволить одинокой местности услышать его внутренние эмоции, океаном в нём пролившиеся. Ему это кажется сном. Но из-за выражения лица, с которым Чон-Рено анализирует реакцию, Тэхёну понятна вся реальность происходящего. Ему необходимы крепкие объятия, подтверждающие сказанные слова. А младший не спешит и дышит через раз, стирает с щёк следы и прикрывает тыльной стороной ладони рот, тихий скулеж выражая и всхлипывая. Сил не ощущает, весь ослаб и готов раствориться в воздухе так же, как тает лёд на этой земле. Не звёзды развевают мглу, а фраза, произнесённая любовью всей жизни. Искреннее счастье бродило прежде где-то рядом, среди лжи и обид, и, наконец-то, спустя время протянуло руки к ждавшему его парню. — Я… — слова связать не может. — Просто ответь мне коротко, — Чонгук касается носом лба парня, подхватывая его правую руку. — Что ты делаешь со мной, львиный Бог? — задаёт искренний вопрос, стоя вплотную. Забирает себе на все оставшиеся годы. Тэхён закрывает веки и выдыхает, слепо и самостоятельно потянув нужный палец к кольцу и дав Чон-Рено его надеть на себя. Одно действие определило их будущее. Немедля от насыщенных цветов они приникают к телесным соприкосновениям. Сдирают оставшуюся одежду и опускаются голыми телами на неё. Чонгук садится на раскинутые в одном месте ткани, влажно целуясь с негромко стонущей драгоценностью на его коленях. Тэхён голову теряет от двух двигающихся пальцев внутри себя. Всего кроет и распирает. Его растягивают бережно и со вкусом, не приносят острую боль и зарывают в сгусток удовольствия. Царапает напряженные плечи и насаживается на фаланги, вторгаясь языком в рот и ведя им по нёбу. Смазка вытекает, скользит по бёдрам и разносит яркий густой цветочный аромат. Чонгук, схватившись за его ягодицы, разводит в стороны и вводит возбужденный член в пульсирующее колечко мышц, ловя стон. Тэхён дрожит, обнимает альфу и зарывается в его отросшие пряди, уткнувшись носом в изгиб вспотевшей шеи и опаляя дыханием кожу. Они ложатся на свою же одежду, украшенную множеством песчинок и естественным светом с неба. Рено пачкает волосы, но подобная мелочь сейчас его не беспокоит. Поглаживает выгибающуюся спину и ровную талию, неторопливо подмахивая бёдрами. Тэхён тянет руку к песку, сжимает его в кулаке, а другой упирается в грудь, сминая губы своими и двигаясь. — Что будет, когда я стану твоим мужем?.. — еле слышно произносит Тэхён, оборвав поцелуй и промычав от блаженства. К какому сумасшествию они идут?.. Сладок и неупоителен. — В Африке появится ещё один Чон-Рено. Более ласковый и миролюбивый, ничем не похожий на первого. — Африка с ума сойдет от этой новости… — Она будет в нашей с тобой власти, львёнок, — горделиво и величественно оглашает предсказание. Ботсвану союзом удивят и построят империю, что понесёт смесь двух фамилий и на весь мир прославит. А сначала сбежавшие вместе изучат Ближний Восток, как арабские вершины изучают их души и тела. На бархане совершенно одни и обнажены. Не видят ничего вокруг. И они для всех народов невидимы, ведь унесло в безлюдье, названное пустыней. Забрало их место, сквозь которое вдвоём пройдут без воды, еды и сомнений, и вера друг в друга осветит им путь к выходу. …к бесконечности.