Без греха наказанный
29 мая 2021 г. в 21:00
Из тьмы ужаса выплывают частицы солнца: палят и обжигают кожу. От них укрыться так же сложно, как и избавиться от Африки, протекающей в венах пострадавших и погибших изнутри. А воспоминания о событиях, прожитых в ней, раздают дрожь в телах самых напуганных людей.
Где иные краски Ботсваны?
Страх будущего не даёт покоя.
Такого раньше не было.
Когда-то никто не называл обычного жителя львиным Богом и ботсванским кошмаром.
И продолжаться неприятное планирует долго.
Терпеть дни приходится в напряжении и с опасением. Один остался позади: к счастью, без происшествий и крови. Сутки протекают в тишине и спокойствии — странное явление. Ещё более удивительным стало послушание со стороны Чон-Рено. Не сопротивлялся и прислушивался к элементарным просьбам Тэхёна, поэтому вчера не выходил из дома и был рядом. Важные дела решал по телефону и поручал всё близким друзьям — Хану и Намджуну.
В тёплую погоду львёнок не выпускал своего льва из крепких объятий. Долгие часы с ним спасался от плохой ауры Земли в полном одиночестве и без лишней одежды под одеялом. Рычания Чонгука не было слышно: лежал, гладил медовую кожу, мычал, тихо беседовал и отвечал на повторяющиеся вопросы. А Ким не угомонялся и часто спрашивал, волнуясь: «Как себя чувствуешь?» Мужчина старался не врать и говорил правду, какой бы гадкой она ни была для него самого: душа разорвана на части и просит о помощи. Не был готов появляться перед своими людьми в состоянии умирающего человека с пустотой в глазах. Он выбрал Тэхёна. С ним решил лечить себя, чтобы скорее вернуться в строй. А тот только ликовал: много болтал, крутился, приносил в кровать еду для них обоих и убирался в комнате после ночного погрома. Самое важное — вызывал улыбку и смех у лежащего альфы своим ревнивым поведением. Ким много и сладко злился и ни в коем случае не разрешал прислуге входить на личную интимную территорию для уборки, оправдываясь тем, что он сам разберётся.
До полуночи не отрывались друг от друга и погрузились в сон. И сегодняшним утром Тэхёну удалось увидеть бодрость Чонгука: в нём было больше энергии, но боль продолжала плавать в металлических зеницах и в сердце. Самостоятельно тянулся к спящему Тэхёну, не утаивал ласку и застилал тело поцелуями перед уходом. Его по-прежнему отпускать не хотели и не собирались: сонным и растрепанным поднялись и потопали вслед, схватив за футболку и потянув обратно в спальню.
Один долгий, мокрый, глубокий, кружащий голову поцелуй — и добился своего, покинув особняк.
Тэхён не слишком расстроен его отсутствием, ведь на каждый глупый звонок Чон-Рено в этот раз отвечает и успокаивает своим голосом, докладывая, что с ним всё в порядке и слабость его не тревожит.
Без него выбрался из дома вместе с Ханом и Чимином. Теперь они окружены не тёплыми тонами, а раздражающим белым цветом. Все больницы одинаковы. Шаг омег далеко не медленный: ходят быстро, желая ворваться в нужное помещение. Хан идёт позади них, не успевая, и ухмыляется их дикому настрою. Они поднимаются по лестницам и движутся в нужном направлении, точно не впервые находятся здесь. Шустро добираются до сороковой палаты и застывают у неё, смотря на ручку двери. Пак торопливо и взволнованно облизывает полные губы и хлопает густыми ресницами, посмотрев на улыбнувшегося Тэхёна и почувствовав тепло ладони, которую младший прикладывает к его щеке. Ямайцу плохо. Его душа по сию секунду в голос рыдает, потому что тёмные глаза никак не могут найти лицо любимого. Но парень радуется новостям и тянет уголок губ.
Больше не стоят на месте и входят в заполненную солнцем и двумя улыбками палату. Глаза Чимина и Тэхёна загораются так же ярко. Рено Нео, сидящий на мягком кресле рядом с койкой, отворачивается от лица своего сына и глядит на омег, тихо посмеиваясь над их выражениями лиц. Те сначала смотрят на него, а позже переводят взгляд на сидящего с раскрытыми веками молодого парня.
Цел.
Дышит и улыбается.
Сами даже в бинтах и ссадинах выглядит весёлым, будто гордится тем, что выбрался из тяжелого долгого сна спустя два дня.
Первым подрывается Чимин и приближается, садится на конец койки и нависает над альфой, взяв в ладони его лицо и приступив пускать слёзы без остановки. Не сдерживается и в голос тихо плачет, разглядывая пораненные плечи и оглаживая пальцами тёмную кожу. Ждал этого момента. Теперь ждёт только встречи с Юнги. Рено заводит правую руку на поясницу растамана и осторожно притягивает к себе, давая ему уткнуться носом в свою шею, дабы добиться его спокойствия. Пак боится его обнимать, думая, что способен причинить физическую боль, однако отстраняться не думает и поскуливает маленьким щенком, не веря собственному счастью. А Тэхён так и остаётся в проёме, наслаждается сценой и медленно проходит внутрь, закрывая за собой и ловя добрый взгляд папы Сами и Чонгука, которому успел полюбиться. Старший подманивает его к себе и достигает желаемого, замечая очередной румянец на щеках.
— Ты жив… — звучит бормотанье плачущего и жмурившегося Чимина. — Ты жив, Сами, — для себя повторяет.
Случившееся вспоминать тяжело. Голова раскалывается от кровавых картин, нарисованных сумасшедшими. У него забрали Юнги, но не вырвали из сердца. Его близкого друга чуть жизни не лишили, пустив две пули в тело. От накопившегося грудная клетка раскалывается. Но альфа рядом: успокаивает, гладит по спине и понимает, что хорошее ждёт в будущем. И Пак в это отчаянно верит. Скоро и его вечно недовольный омега вернётся к нему и обязательно согреется в объятиях.
Не разрешает себе думать о плохом, но волнение некуда спрятать. Оно его медленно и результативно пожирает.
— А не должен был? — усмехается Рено. — Повторяю: я крепкий орешек, — дёргает бровями и криво улыбается. Пак отстраняется и скептически смотрит на него. — Крепкий орешек, Чимин, — более пафосно, принимая сидячее положение и зачем-то касаясь своего перебинтованного плеча. Словно войну прошёл. — Такого каменного мужчину и упавший метеорит не сломает, — ведёт кончиком языка по нижней губе. — Всем нужно говорить не о старшем Рено, а о младшем.
Пропадает ощущение, что он лежал в коме ещё утром. Тот же Сами. Точно такой, как и до ситуации два дня назад: самовлюбленный, позитивный и бесящий собственного родителя.
— Ты очнулся два часа назад, но уже много болтаешь, — не разжимая зубы, говорит Нео и бьёт сына по ноге.
— Пап…
— Какой же ты дурак, — смеётся Чимин и садится рядом на койке.
Рено цокает языком.
Тэхён в стороне улыбается и молча наблюдает, пока на него не падает внимание Сами. Уголки губ мигом поднимаются выше. Приятно видеть вновь глаза раскрытыми. Ким неторопливо подходит ближе, и его пальцы мягко подхватывают, трепетно целуя тыльную сторону ладони и вызывая смешок.
— Добро пожаловать обратно, — скромно произносит Тэ.
— Добро пожаловать в Африку, — отвечает Сами. — Тебя-то я давно не видел, и безумно рад вашему возвращению, — делится неподдельными эмоциями и разглядывает сияющее личико. — Точнее твоему, — быстро исправляет и избавляется от улыбки, добавляя и быстро хлопая ресницами: — Этого психа — не особо.
А никто вокруг не станет верить его словам. Уже каждый знает об искренних чувствах братьев. Они жить без друг друга не могут, даже если много спорят и Сами часто достаётся от Чон-Рено.
— Чонгук скоро приедет, — извещает его Ким и присаживается на ручку кресла, в котором сидит Нео.
— Чёрт, — закатывает глаза темнокожий парень. — Он что, уже узнал?
И скрывает сильное желание увидеть его, задумываясь и тайно улыбаясь.
Ещё когда был во Франции, он тянулся обратно в Ботсвану только ради брата, что так груб, но так заботлив.
— Он ждал, когда ты очнёшься, — говорит Нео и снова бьёт Сами по колену.
Их папа всегда был на стороне Чонгука.
— Вы не знаете его так же хорошо, как знаю я, — прикладывает ладонь к груди и кивает, поджав большие губы. — Войдёт в палату, ударит по голове, назовёт меня засранцем и только потом спросит о моём состоянии, — быстро тараторит.
Мужчина никогда не обращался с ним ласково и спокойно, а Сами никогда не умел не бесить его своим поведением, словно специально стремится вывести его из себя и получить очередной мощный подзатыльник.
— Не думаю, что он сейчас в таком настрое… — в голосе Нео присутствуют дольки грусти.
Сами вмиг меняется в лице и не понимает, зачем это было сказано и в каком именно смысле. Хмурится и оглядывает каждого, а они больше не молвят. Родитель обыкновенно поднимается с кресла и поправляет одеяло сына, не смотря на него, а у Тэхёна вновь в мыслях только один.
— Что случилось? — всё же интересуется Рено, начиная переживать.
Ответа услышать пока что не может. Ким на долю секунды переглядывается со старшим темнокожим омегой. Трудно говорить истину.
Поиздевались и смеются.
— Позавчера… — Ким сглатывает и кусает щеку изнутри, — трёх львов убили, — у самого щемит в груди. — В том числе Аида…
С вожаком прайда Тэхён виделся всего раз, а боль настолько сильная, что кажется вместе с Чонгуком растил его с маленького возраста.
Ситуация с Сами и дикими животными сломала Чон-Рено. Вчера сложно было его узнать. Он не скрывал от омеги правду и показывался настоящим — убитым. Это было нечто новым и неизведанным. Но перед другими альфа снова включает серьёзность и суровость, не демонстрируя обиду в глазах. А Ким язык прикусывает и обещает не делиться сокровенным. Тайну о состоянии, в котором находился и находится Чонгук, будет держать в сердце. Рено жаждет казаться несломленным — пусть так оно и останется.
Сами не верит услышанному и таращится на Кима, немного приподнимаясь, но рядом сидящий Чимин возвращает его и водит ладонью по темным волосам.
— Аид мёртв?.. — ошарашено переспрашивает.
Знает о любви брата к своему первому воспитанному льву…
Тэхён тянет, но в итоге невнятно кивает и шепчет:
— Да…
— Как он?.. — встревоженно выговаривает Сами, бегая глазами по младшему. — Тэ, как Чонгук?
А Пак не отлипает от альфы и ластится, прикосновениями успокаивая.
— У тебя сильный брат, Сами.
Тэхён не имеет желания волновать пострадавшего ещё сильнее. Парень ещё совсем слаб. Кажется веселым, но сердце обливается кровью от неожиданной новости.
— Как это случилось? — продолжает интересоваться. — Кто мог поступить так с животными? — не улавливает и глотает слюну. — Они ни в чём не виноваты…
Не любит проводить время со зверями, просто ужасно больно за Чон-Рено.
— А ты? — Нео поднимает взор на сына и вновь присаживается. — Ты разве был замешан в этом ужасе?
— Хосок голову потерял, — тяжело вздыхает. — Он всегда хорошо относился ко мне и защищал от Чонгука, а сейчас… — вырывается нервный смешок, и неприятные ощущения растекаются в области ран. Сейчас хотел убить. — Я представить не мог, что ненависть к моему брату опустит его до такого.
— Всё позади, — Чимин касается его щеки и вынуждает взглянуть на себя.
Они смотрят друг на друга, и Сами видит в его глазах тревогу по понятной причине. Ещё до прихода Чимина и Тэхёна альфа разговаривал с родителем и обо всём узнал.
— Позади ли? — подхватывает чужую руку и несильно сжимает, оглаживая большим пальцем кожу. — Папа сказал мне про Юнги.
— Чон-Рено ищет Хосока, значит найдётся и Юнги, — натянуто улыбается ямаец и таит обиду. — Я верю в это, просто верю…
Другого выхода нет.
— Всё будет в порядке, малыш, — мягкий голос Нео вручает ещё одну надежду.
У Пака не имеется столько возможностей, чтобы искать близкого человека в одиночку. Он не знает Ботсвану и не знает, где искать следы, ведущие к Мину. Вокруг ядовитая долина, огромная Саванна, столица с мирными жителями и всё. Тэхён вместе с Нео утешают подбадривающими словами: вобьют в голову Чонгука, что Юнги нужно вытащить из грязных рук гиен. По их мнению, мужчина не откажет любимым и близким, не проигнорирует их просьбы и выполнит сказанное, не раня чувства. Остаётся ждать и надеяться на его милосердие в их сторону, поскольку он может наплевать и сделать так, как посчитает нужным. Чимин и Юнги ему никто: сбежавшие с алмазного ада и укравшие его драгоценные камни. Однако разрешает Паку находиться в собственном доме и не пробовал его прогонять.
А ведь его просто львёнок контролирует и не позволяет рычать на нового друга.
Разговор продлить не успевают: дверь палаты раскрывается, и внимание каждого переводится на пришедшего человека, которого ждал не только Сами. Тэхён с утра до вечера ждёт его.
В нём нет демонов. С собой в больницу он не принёс плохие эмоции. В этот период потерянный и молчаливый. Забыв закрыть дверь, даже не смотрит на своего мальчика и внедряет безмятежный взгляд в брата, образовав с ним зрительный контакт. Нео с лёгкой улыбкой наблюдает за сыновьями и переводит взор на рядом сидящего Тэхёна, глядевшего на своего мужчину. Он так по-детски и в то же время по-взрослому в него влюблён. Для него будто бы никто больше не существует. Чонгук проходит дальше, анализирует с расстояния младшего Рено и не может излучать чувства, сидящие глубоко внутри. Не для этого создан, но рад. Искренне рад видеть его очнувшимся.
Первым поднимается Ким и собирается наружу, этим шагом дав Чон-Рено спокойно поговорить с Сами, но перед этим ловит на себе короткий взгляд Чонгука и смущённо улыбается. А за ним сразу уходит Чимин, который стесняется и одновременно боится Чонгука. Последним к дверям идёт Нео, подошедший к старшему сыну и поприветствовавший его поцелуем в щёку, после чего оставляет альф одних. В повиснувшей ненапрягающей тишине мужчина приближается к койке и садится рядом с парнем, рассматривая его плечи, обмотанные бинтами. Возвращается к лицу, выглядевшему не лучше, и напрягает скулы, стараясь не показывать ненависть, имеющуюся к Хосоку — виновнику содеянного. Она его заполняет, но Чонгук не хочет ею делиться с братом. Сами пронзительно смотрит ему в глаза и впервые ведёт себя подобным образом с ним: не начинает разговор и обыкновенно разглядывает.
— Наконец-то, показал, кем являешься, — подаёт голос Чон-Рено.
А у него не только счастье имеется. Гордость за Сами появляется, хоть не особо любит об этом сообщать.
— А ты что, сомневался во мне? — вскидывает бровь.
Не имеет смысла скрывать. Чонгуку долго думать не надо.
— Да, — без посторонних эмоций говорит, и сталь привычно сверкает.
— В принципе встретить такой ответ было вероятнее всего, — хрипло и негромко смеётся Сами.
Мужчина не отвечает, слабо тянет уголок губ и ухмыляется, взирая в глаза. Темнокожий альфа тоже притихает, и его улыбка медленно тает, вызывает вопросы. Задумчиво вглядывается в брата и напрягается, облизывая губы и выделяя скулы. Царит странная тишина, и Чон-Рено подобное не нравится.
— Почему ты так смотришь на меня? — интересуется Чонгук. — Неужели скучал?
Скучал, и очень сильно.
Но в этот раз мысли Сами в другом месте: неприятном и заполненном холодом и шипами.
— Я узнал, — признаётся и сглатывает. И старшему становится всё ясно. — Про львов…
Реакции и слов нет, а Сами это и не нужно. Он без них понимает, что этот разговор не разговор вовсе для Чон-Рено. Это ножи: крупные и острые. Они вонзаются в сердце сильного человека и пробуждают спящую со времён смерти Саеда Рено боль. Чонгук потерю отца переживал ужасно, а членов прайда — ни капли не лучше.
— Мне жаль, — ничего не услышав, продолжает чистокровный африканец. — Правда жаль. Ты живешь своими животными, и я не представляю твоих чувств, — более тихо. — А Аид…
— За тобой хорошо смотрят? — не даёт шанса завершить и перебивает, сменяя мучительную тему и выпрямляясь. — Не скрывай ничего.
— Чонгук, — вздыхает.
— Если тебе не нравится здесь, говори сразу, — уже грубее настаивает, слабо нахмурив брови.
Его отказываются слушать. Сами сказанное не интересует: отстраняется от спинки койки, подаётся вперёд и немедля заключает брата в объятия. Неожиданное действие — к нему редко приближаются оба. Сейчас другой случай. Сейчас и первому, и второму это нужно — младшему точно. А Чонгук замирает в одном положении и глядит перед собой, не шевелится и ощущает силу и тепло, исходящие от родного тела. Удивлённо и сильнее раскрывает веки, но его не хотят отпускать. Чон-Рено поднимает руку и в ответ обнимает, похлопывая по спине, а другую ладонь укладывает на затылок парня, прижимая к себе. Обычно Сами издевается и действует на нервы, выводя близкого из себя. В этот раз мягок, эмоционален и действительно расстроен потерей старшего. Раны на плечах ноют, а он игнорирует эти пульсирующие ощущения и едва улыбается.
У Чонгука медленно бьётся сердце, и вопли в нём затихают.
С братом всё в порядке.
— Собираешься быть послушным братом? — язвит Чон-Рено.
— Даже не надейся, — отстраняется и бьёт кулаком в его плечо, хмыкая. — Ты этого не достоин.
Мужчина пускает брату подзатыльник, не сдержав порыв.
— Засранец, — рычит.
Сами шипит и трёт место удара, опираясь обратно на спинку койки и злобно поглядывая на него.
Он оказался правым: Чонгук всё-таки дал по голове.
— Засранец, но заботливый, — обращает внимание на чужую правую забинтованную ладонь. — Что с рукой?
— Пытался заглушить агрессию.
— Заглушил? — поднимает вопросительный взгляд на металлические глаза.
— Не я, — напрягает скулы Чон-Рено.
У него самостоятельно справиться с самим собой не получилось.
— Тэхён, — легко догадывается Сами.
— Больше никто на такое не способен, — почти шёпотом сознается в элементарном.
Поднявшись, Чонгук пересаживается в мягкое кресло и удобно располагается в нём, запрокидывая голову и прикрывая веки.
— Этот парень самое лучшее, что ты когда-либо привозил домой.
— Тебе Тэхён больше в радость, нежели Диего, — голос низкий и хриплый.
Парень берёт с тумбы банан и приступает его чистить с ухмылкой.
— Он хотя бы не кусается.
— Тебя просто не кусает, — без промедления вылетает неожиданный двусмысленный ответ.
Львёнок любит щёлкать зубами, точно они у него чешутся с каждым днём всё сильнее и сильнее, и часто сжимает между ними загорелую кожу своего альфы, оставляя заметные следы. Чонгук недовольства не высказывает — такое поведение ему лишь в удовольствие. Терпит и даёт волю своему маленькому мальчику вести себя игриво.
А Сами так и остаётся с фруктом в раскрытом рту и удивлённо пялится на Чон-Рено, который из-за образовавшегося молчания открывает глаза и стреляет ими в родственника. Темнокожему становится тошно. Ощущение, что проглотил таракана. Он бы сейчас сплюнул, но больше ему хочется есть, поэтому парень медленно и задумчиво жуёт, морщась и ломая брови. Чонгук скептически на него смотрит, а тот не успокаивается и театрально демонстрирует рвотные позывы, прикладывая ладонь к шее и быстро хлопая ресницами.
— Давай без подробностей интимной жизни молодых женихов, я прошу тебя.
К такому никогда не будет готов.
— Вижу, все новости узнал.
Остался Ким Джухёк. Все остальные осведомлены о предстоящей свадьбе.
— Самое важное — как только проснулся.
— Ты доволен? — ему правда нужно узнать мнение брата. Оно ни на что не повлияет, но интерес бьется в груди. — Нашим с Тэхёном будущим браком?
— Доволен, но сразу предупреждаю, — делает паузу и создаёт интригу, проглатывая кусок банана. — Если твой омега тебе футбольную команду родит, вдобавок ещё и запасных, не оставив вам места для занятия сексом, — Чонгук от его слов вскидывает брови, — то это не значит, что я, чёрт возьми, перееду, — неторопливо и четко проговаривает.
Сами из особняка не вывести и ураганом. Он собирается в его углах бывать все оставшиеся годы. На плечах у Чон-Рено, свесив ноги. Жить и есть за чужой счёт.
— Как влетел в мой дом, так и вылетишь, — цедит Чон-Рено и щурится, понемногу вскипая.
Ни пули, ни кома не изменили чересчур трепливого малого.
— Читай по губам, раз оглох, — отодвигается от спинки койки и произносит, широко раскрывая рот: — Нет.
Очередной цирк.
— Сейчас получишь по этим губам.
А никакими угрозами больше не напугать.
— Я буду жить с тобой, не пытайся меня переубедить, — доедая фрукт, парень откладывает кожуру и скрещивает руки на широкой груди. — Не добьёшься своего, — звучит убедительно.
— Сами, — и убийственный взгляд не помогает.
— Твои слова меня не интересуют, — вскидывает подбородок.
— Допрыгаешься, и во вторую кому в твоей жизни тебя отправлю уже я.
— Какой же ты всё-таки псих, — цокает несколько раз языком, осуждающе и с прищуром разглядывая его.
— Язык тебе отрежу, если не планируешь заканчивать трепать им, — очередной рык.
— Тебе лишь бы что-то отрезать, — хмыкает.
Есть дикая жажда дальше спорить, разорвать чужое самообладание и посмеяться, но не успевает выронить ещё одну раздражающую фразу, как из дверей вылезает пепельноволосая пушистая голова и огромные медовые глаза. При виде Тэхёна Сами ярко улыбается ему и видит, как тот морщит нос.
И в очередной раз не смог спокойно сидеть без Чонгука. На безвредное любопытство злиться невозможно. Для полного набора сегодняшнего дня альфе не хватает аромата цветов и нежности. Сам подзывает омегу к себе и озирает каждый миллиметр его тела, давя в себе пыл. Ким оставляет двери открытыми и ступает к мужчине, поглядывая на темнокожего парня, что усмешкой за ними наблюдает. Стесняться нечего и некого: он садится на колени Чон-Рено и в следующую секунду получает крепкую хватку на своей талии, покраснев и заёрзав. Перебинтованная ладонь ложится уже на бедро и разгоняет новые острые ощущения, присутствие которых ни за что нельзя сдавать. Приходится в секрете держать желание растечься рекой. Тэхён румяное лицо прячет в изгибе горячей шеи и укладывает одну руку на напряжённый торс, проводит ногтями по нему через чёрную ткань футболки и носом тянет запах граната, опаляя участок кожи Чонгука прерывистым дыханием.
В палату вскоре входят все остальные: Нео, Чимин, Хан и прибавляется также Намджун. Последний, встретившись с Сами взором, широко улыбается и мигом приближается к нему, несильно приобняв и о чём-то негромко начав с ним беседовать, когда другие находят для себя место. Квон, видевшийся с главным человеком, собравшим эту компанию вместе, находит для себя стул, папа Рено садится в кресло рядом с тем, где Чонгук с Тэхёном, Пак располагается на койке со своим близким другом, Джун вскоре прыгает на подоконник.
— Да к черту вы все приперлись? — в шутку повышает тон Сами и на всех присутствующих кидает взгляд. — Возможно, я отдохнуть хочу.
Ким отстраняется от шеи Чон-Рено, перед этим поцеловав её, и кладет голову уже на плечо, наблюдая за всеми и находясь в уютной приятной атмосфере. Альфа поглаживает талию и ноги омеги, держа глаза на его профиле, а не на других людях в помещении.
Львёнок забрал себе всё внимание.
— Заткнись и отдыхай с нами, — выпаливает Хан.
— По тебе я совершенно не соскучился, — своим неправдивым заявлением не вызывает обиду, а лишь усмешку. — А по тебе, — поворачивается к Намджуну, — немного.
— Слышали? — усмехается Ким.
— Успокойся, по Тэхёну больше всех, — Сами перекидывает взор на сидящего на коленях брата парня.
На удивление, смущение не мешает омеге улыбчиво во второй раз дать им услышать то же слово:
— Слышали?
Возникает слияние нескольких негромких смешков, но у одного Чон-Рено каменное выражение лица. Не смеётся и не улыбается. Не готов врываться в круг, заполненный счастьем и весельем. Пока они все разговаривают между собой, его интерес вогнан в мальчишку, что переключается на него и сталкивается с теми же потерянными глазами, которые впервые увидел ещё позавчера.
— Игривый какой, — голос с хрипотцой звучит тихо и чарующе. Из-за него не слышен посторонний шум.
Омега на мгновение виснет, прислушиваясь к личному дурману и вкушая безбурный вид.
Погром в комнате в вечер смерти львов был последней на данный момент вспышкой гнева. Рено тогда же и убил виновников, не став ждать, а сейчас выделяет время для горя и сожаления, которое даёт видеть только Тэхёну.
— И раз игривый, то говорю сразу: я не планирую тебя сегодня куда-то ещё отпускать, — пользуется моментом и делится решением, принятым самостоятельно. Это удивительно и для Чонгука. — Одного дня тебе хватило, — шепчет, чтобы никто не услышал, и прикладывает ладонь к его щеке. — Я вижу тебя насквозь.
— Мы не успели заключить брак, так ты уже начал командовать, — подмечает мужчина, выгибая бровь.
Палец Тэхёна утыкается в его мощную грудь, и глаза бегают в разные стороны.
— Ты всегда командуешь, я же не жалуюсь, — бубнит.
Чон-Рено безмолвно изучает лицо и берёт в пальцы подбородок, откидывая голову на спинку кресла. Бездонные глаза, что направлены на него, невероятно им любимы.
Когда сам задыхается от тяжести в груди, может ли отказать ангелу своей жизни?
— И чем мы будем заняты весь день, раз работать мне не даешь?
Согласие становится причиной широкой квадратной улыбки, которой любуются, как во время гипноза.
— Есть один вариант, — делится тайной и гладит широкие плечи. — Тебе понравится, — роняет едва слышно.
И умолкает, отворачивая голову к остальным, что громко разговаривают и изредка смеются между собой. Он удобнее ложится на Чонгука, и тот его обнимает в ответ, поцеловав в лоб.
Маленький старается изо всех сил вытащить Чон-Рено из места, куда его бросили враги смертями.
И всё у него получается хорошо.
***
Сбиваются и теряют время и смысл проживания.
Всё угасло.
Ничто не разгорается в сердце. Оно так громко плачет и так сильно истекает кровью.
Дни становятся короче, а ночи ещё длиннее. От этого страшно. Страшно быть в тишине и во мраке: в одиночестве и без опоры поблизости. Раненую душу знобит и ничего не греет. На закате её разбивают, и на рассвете Юнги сам с кристальными каплями в глазах собирает её обратно. Болит каждая живая клетка. Ноет всё подряд и пульсирует с такой болью, точно по одной горячей пуле в час получает. А алой жидкости нескончаемое количество, и она превращается в водопад. Всё настолько плохо, что контуры лиц расплываются.
Невозможно больше лицезреть физиономию мучителя. Тошнит от одного его упоминания и представления. Поэтому в голове часто пытаются изобразить образ совершенно другого человека, который ничем не похож на здешних кошмарных людей.
Чимин от природы ни на кого не похож…
И час не проходит без мыслей об энергичном и жизнерадостном парне с острова Ямайка. Чтобы стало лучше, Мин в мечтах находится рядом с ним где-то на Мадагаскаре. К счастью, во снах Чимин тоже приходит и успокаивает, предвещая счастливое будущее с марихуаной и песнями в стиле регги. Юнги ему верит и, только когда спит, улыбается.
Жизнь над ним много раз издевалась и повторяет, не давая отдохнуть омеге.
У него никогда не было денег. У него никогда не было тёплого дома. У него никогда не было семьи. Он бродил и воровал. Его кинули в ядовитую долину Южной Африки — за это благодарен. Там обрёл единственную ценность, но ему опять всё испортили и не позволили, наконец-то, попробовать долгожданный вкус счастья, о котором посторонние постоянно болтают.
Часов в комнате нет. Он их не ищет. Узнаёт время суток, глядя в окно, показывающее огромный двор с людьми и автомобилями. Гиены вечно заняты собственными делами: то перебирают оружие; то стреляют на спор; то приводят африканских омег; то просто пьют. Но в основном они прячутся, никуда не выбираются и чего-то ждут. Тронув младшего Рено, они разозлили старшего и не выходят навстречу к нему. Юнги от их жалкого поведения смешно и противно. Второй день молит о смерти здешних американцев не людского Бога, а львиного. Он один умел в пытках. Мин ничего другого этим людям не желает. Смотрит и кривит в омерзении бледные сухие губы, взглядом прожигая всех мужчин через стекло. Ненавидит и лично хочет наблюдать за их смертями. Рычит под нос, отходит от окна и закрывает ладонями лицо, давя в себе панику и агрессию. Грудь ходуном ходит, и сердце колотится, как больное.
Резко повернувшись в сторону выхода, омега замирает, расширяет веки и смотрит, как дверь ключом открывают. Страх в горле застревает.
Только бы не Хосок.
Это чудовище потеряло человечность: аморален и жесток. Брал насильно, и не один раз.
В комнату заглядывает мужчина лет сорока пяти. Альфа мгновенно встречается глазами с Юнги и вынуждает его облегченно выдохнуть. Безвреден и очень спокоен. Он повар из штатов, работающий в этом особняке на Дуайта Болтона.
— Третий час, а ты ничего не ел, — начинает мужчина, с сочувствием смотря на парня. — Так не трудно заболеть.
— Я не хочу есть здесь, в этом гнилом помещении, — негромко отвечает Мин, прикусывая дрожащую губу, — где стоит вонь.
…аромат Хосока.
По всем четырем углам летают нотки ненавистного запаха, перемешанного с малиновым, что принадлежит Юнги.
— Тебе разрешено выйти, — говорит внезапное и желанное, чуть улыбнувшись.
— Что?.. — не может поверить.
Держат взаперти и запрещают выбираться наружу даже на минуту. Улица и коридор — запретная зона. Приходят, принесут еду с водой и уходят. Пустым сюда пробирается лишь Чон за личной утехой: разговоры и секс без согласия. Не отпускает свою игрушку и наслаждается её присутствием.
— Только сегодня, потому что повсюду люди, — предупреждает его альфа с долькой грусти. — Тебе не дадут убежать, на это нет никакого шанса…
Не глупый — понимает, что выбиться будет нелегкой задачей. Везде виднеются морды падальщиков. От их глаз не ускользнуть.
— Всё равно, — резко бросает, напрягаясь и выпрямляясь. — Я просто хочу выйти. Больше не могу быть тут…
Мужчина по-доброму улыбается. От него не исходит враждебная аура. Не похож на остальных.
— Пойдём на кухню, я приготовил мясо.
Юнги не сопротивляется и соглашается на предложение.
Нет никакого плана. Он просто устал.
Альфа первым покидает помещение, и кореец сразу же направляется за ним небыстрым шагом и с любопытством в кулаке. Свободу не обретает, но становится легче дышать. Стены не давят. Из комнаты переходят в большой длинный коридор — они на втором этаже. Есть ещё и третий — это омега понимает благодаря лестницам, ведущим наверх, но им надо вниз. Оказавшись на первом этаже, до слуха начинают долетать посторонние звуки и разговоры. И по пути на кухню встречается то один американец, то второй. Они везде: улыбчивые, раздражающие и мерзкие. Оценивающе смотрят на Юнги, кривят губы в улыбке и проходят мимо, оборачиваясь. Был бы у Мина нож, он бы давно их глаза выколол и запихнул им в рот. Сдерживая порыв наорать, стискивает до скрежета зубы и движется за мужчиной, который входит в столовую и вытаскивает тарелку для омеги.
На кухне витает приятный аромат готовки, и посторонние не портят атмосферу, не заходят и не вызывают рвоту. Осматриваясь, Юнги присаживается за стол и следит за действиями повара, стоящего к нему спиной.
— Зачем вы работаете на этих людей? — не терпит Юнги и задаёт интересующий его вопрос, видя, что человек неплохой. — Они ведь ужасны…
— Я готовлю, — спокойно произносит альфа и разворачивается к Юнги, направляясь к нему. — В этом вся моя задача.
— Но вы можете уйти…
Перед ним ложится белая тарелка с приличным куском стейка и небольшой порцией салата вместе со столовыми приборами. Выглядит очень сочно и аппетитно, а аромат сильнее кружит голову. Живот предательски урчит, и блондин, засмущавшись и услышав тихий мягкий смешок, берёт в пальцы нож и вилку, приступая резать мясо.
— Мне платят хорошую сумму денег, такую, какую ни один ресторан не предложит мне, — отвечает старший и присаживается на рядом стоящий стул, складывает руки на стол.
Юнги задумывается, кладёт себе в рот дольку стейка и поднимает глаза на мужчину.
— У вас есть семья?
— Поэтому я здесь. Они живут в Вашингтоне, а я отсюда шлю им деньги, — качает головой и поджимает губы. — Странно, не правда ли? — мягко усмехнувшись и взяв прозрачный стакан, наполняет его натуральным соком и ставит около Мина. — Когда-нибудь человек уезжал из богатой страны в Африку ради заработка?
— Попав в ядовитую долину, я убедился, что настоящая Африка лишь частично похожа на ту, что показывают в интернете.
Она совершенно другая: более дикая и опасная. О Ботсванских правилах и устоях никто за рубежом не пишет и вряд ли напишет. Это другой мир, и в нём не только животные кровожадные и хищные, но и люди такие же.
— Ядовитая долина? — щурится в непонимании американец. — Ты с земли Чон-Рено?
Многое пережил на алмазной территории. Не скучает, но осадок остаётся, ведь именно там встретил прекрасного задорного растамана, обожающего покурить ганджу с Родины. Искренне благодарен ублюдку из Сеула, который заточил его в аду. Без него бы не понял всю суть любви. Благодарен смотрителям, что отвели рабочих к озеру в жаркий день. Первая встреча Чимина и Юнги не испаряется из воспоминаний второго. В любой момент воспроизводит её перед глазами и молча улыбается от образа на миллион: косички, салатовые шорты, цветная футболка, жёлтые кроссовки и татуировка на руке — «смеётся тот, кто накурился травки». Он был странным и забавным. Поначалу Юнги собирался избегать подозрительно счастливого человека и не попадаться ему на пути, однако позже сам тянулся то ли за самокруткой, то ли за порцией ласки и поцелуев.
Ради него терпит издевательства.
Выживает и регулярно напоминает себе, что встреча с ямайцем обязательно наступит и ужас когда-нибудь завершится.
— Был, но сбежал оттуда, — не скрывает Юнги. — Мы с моим… — в груди начинает болеть, — молодым человеком прятались в городе, а потом попали в особняк Рено.
— Странно, что вы всё ещё живы, — заметно удивляется услышанному.
Это действительно за гранью реального.
— Его омега не позволил нам навредить, только благодаря ему он нас не тронул.
До сих пор продолжает говорить «спасибо» этому маленькому и ангельскому мальчику за проявленную заботу и смелость.
— А что вас связывает с Чон Хосоком? — не зная истину нахождения Юнги здесь, спрашивает альфа, растерянно разглядывая его.
После вопроса омега прекращает есть и цепенеет. Слёзы застилают глаза, и нижняя губа мелко дрожит, но блондин её быстро прикусывает и сжимает в ладонях вилку. Мужчина, следя за ним, жалеет о своих словах и напрягает скулы.
— Извини… — от чистого сердца.
— Пожалуйста, не думайте, что нас что-то связывает… — тихим тоном просит его Юнги, глядя на свою тарелку. — Он был надзирателем в ядовитой долине, а я рабочим, — это всё. Между ними ничего. Пустота и мрак. — Этот ублюдок предал своего друга и пошёл против него.
— Да, я слышал. Теперь он один из них, — негромко, почти шёпотом намекает на людей американского бизнесмена.
— Надеюсь, скоро Чон-Рено убьёт Хосока, — насаживает на вилку ещё один кусок мяса. — Или это сделаю я, — кладёт себе в рот и пережёвывает.
Долго без гиен не обходится: они на каждом шагу. Они — противная зараза, присасывающаяся к обычным жителям. Не поднимает голову, но видит, как впереди, в проеме появляется высокая статная фигура мужчины, одетого в классические чёрные брюки и белую рубашку, чьи рукава были закатаны до локтей и две пуговицы на вырезе расстёгнуты.
Не Хосок — это Дуайт Болтон.
Мужчина, держа руки в карманах, неторопливо проходит вглубь кухни и ловит взгляд повара, кивая ему и молча давая понять, чтобы он оставил их наедине. Старший альфа поднимается и озирает застывшего Мина, после чего без комментариев покидает помещение. Юнги не проявляет никакого интереса, игнорирует и глотает с трудом еду, не отцепляет взгляд от тарелки и ест, словно не замечает чужое присутствие. Американец приближается и отодвигает один стул рядом с корейцем, присаживаясь на него и кидая одну руку на стол, а другую себе на колено. Страх таится в груди у младшего: от него нелегко избавиться. Руки потеют от непонимания и причины прихода этого человека. Он пугает даже своим безмолвием и спокойствием.
Сейчас Юнги пугает всё подряд.
— Так, ты ещё знаком с омегой Чон-Рено, — приступает к беседе Дуайт.
Парень не собирается разговаривать с ним о Тэхёне или о ком-либо ещё. Он не идеален, но не предатель.
— Неблизко.
— Неблизко, — качает головой и улыбается. — Понятно, но имя, вероятнее всего, ты слышал.
Болтон никакую информацию не услышит от него. Не дождётся желаемого.
— Не слышал, — цедит и берёт стакан, делая несколько глотков напитка.
Юнги не перестанет есть. Ему нужна еда, чтобы быть живым в этом доме. Они не добьются его слабости. Даже тот же Хосок, старающийся изнасилованием уничтожить, не приблизится к цели.
Сбежит, когда будет удобный для этого момент.
— Тэхён, — звучит низкий голос, что Юнги проклинает. — Его зовут Ким Тэхён.
Юнги и не думает переводить взгляд на Хосока. Татуированный альфа стоит у входа, облокотившись плечом о косяк, и разглядывает с расстояния парня, как в первый раз.
— Прекрасное имя, — оценивает и мычит Болтон, точно представляет вид мальчишки. — А лицо его ещё прекраснее, не думаешь, Юнги? — зачем говорит — непонятно.
— Не разговаривайте со мной, я ем, — избегает вопроса и доедает уже половину куска.
Дуайт тихо смеётся.
— Некрасиво затыкать рот хозяевам дома, — учит мужчина и склоняет голову к плечу. — Как-никак, ты гость.
Последняя фраза приводит омегу в ужас и замешательство. Он бесится и сильно поджимает губы, резко посмотрев в глаза старшему.
— Гость? — злобно хмурит брови и скрипит зубами. — Да вы все настоящие психи, — ставит диагноз. Его оспорить нельзя. — Я здесь пленник…
Признаётся: в ядовитой долине ему было не настолько плохо, как здесь. Там спасал Чимин.
— Нет, это не так, — отрицает, цокая языком. — Хосок лишь хотел поставить тебя на правильный путь, — произносит вполне серьёзно, добиваясь явного шока от Юнги. — Нечего тебе делать на земле человека, который пользовался твоим физическим трудом и не выплачивал ни одного ботсванского пула.
— Чем вы лучше?..
— За твои старания я вознагражу тебя, в отличие от Чон-Рено, — улыбка у Дуайта становится шире.
Ни на какие уловки не попадётся: Юнги вскакивает со стула, бросает столовые приборы и жаждет прожечь взором лоб.
— Катитесь в Ад, — выплёвывает яд и сжимает кулаки. — Мне не нужны ваши деньги и ценности.
Юнги быстрым шагом движется к выходу, где стоит Хосок. Альфа, прислоняясь плечом к косяку, наблюдает за омегой с ухмылкой на губах.
— Речь идёт не о деньгах, — доносится голос американца за спиной.
Услышав это, Юнги замедляется и в итоге останавливается на одном месте, потупив взгляд и сглотнув.
— Заинтересовался, — усмехается Хосок, но так и не сталкивается с ним глазами за весь день.
— Этот мальчишка… Ким Тэхён, — улыбается уголком губ Болтон, задумываясь, — нашёл редчайший камень в алмазных копях и вручил его в руки своему мужчине. Это был розовый алмаз, — делится неизвестной для Юнги информацией, и тот дергает подбородком, прислушиваясь. — Будь он у меня с самого начала, не было бы нынешних бед, но Чон-Рено заполнен гордыней и алчностью, и теперь платится за это, — из ненависти сжимает челюсти и держит демонов на цепях. — Один за другим умирает.
Не без намеков было рассказано это. Болтон не говорит прямо, но понимает, что сумел донести до Мина смысл.
— Хотите, чтобы я выкрал его для вас…
— Ты ведь профессиональный вор, забыл? — Хосок проводит кончиком языка по нижней губе.
Проигнорировав Хосока, Юнги поворачивается к Дуайту лицом и проговаривает последний вопрос:
— Взамен?
Удовлетворенность сверкает яркими лучами в карих глазах Дуайта.
— Жизнь твоя и твоего омеги. Я вытащу вас из Африки, и вы отправитесь туда, куда хотите, — вручает ответ, что так же является вознаграждением. — Ты должен узнать, где сейчас находится алмаз.
Могильная тишина. Нет ни отказа, ни согласия, но американец выбирает для себя понравившийся вариант.
Договор между ними заключается.
***
От звуков какаду сердце замирает в предвкушении. Ары на ветвях демонстрируют красоту своих перьев. Капуцины, цепляющиеся за длинные крепкие лианы, не прячут своё любопытство и хотят подобраться ближе. Ядовитые змеи где-то в высоких травах теряются и не выползают на протоптанную тропинку.
Страшно и трепетно бродить там, куда никто иной не заглядывает.
Чон-Рено и будущий Чон-Рено это зелёное место себе присвоили.
Матери-природы для них и животных его создали.
Ближе к вечеру сорвались и сбежали, как умелые преступники сбегают из тюрем. Близких и посторонних не предупредили, в глаза друг другу посмотрели и решились во второй раз пойти по той же дороге, ведущей к нереальной красоте — к Ла Алегрии.
Её прекрасное пение образуется за высокими скалами. Она тёплыми словами призывает к себе. Соскучилась, плачет и мечтает о скором воссоединении.
Лучи пролезают сквозь деревья, падают на траву и освещают путь к волшебному. Страх ходить в джунглях медленно улетучивается — молодого парня сторожит нечто более опасное и хищное, нежели змеи и пауки, которые обитают здесь. Тэхён шагает уверенно за Чонгуком, вглядывается в живых существ и восхищается, но почти из-за каждого шороха подбегает к крепкому телу, бывает рядом с ним две-три минуты и снова отходит, не управляя своим интересом. Рено почти всю дорогу молчит, особо ничего не комментирует и просто следит за Тэхёном, чтобы тот случайно не потерялся и не упал куда-нибудь. За ним нужен вечный присмотр. И с годами любопытство не исчезнет. Мужчина часто оборачивается к нему, стоит и ждёт, когда младший его догонит, злобным предупреждающим взглядом прожигая и потом продолжая идти.
В этот раз договорились побыть в джунглях не больше трёх часов и вернуться обратно домой. С собой толком ничего не забрали, только Чонгук заставил Тэхёна надеть штаны, а не идти в шортах в такие заросли. Тэхён сначала не хотел поддаваться, но увидев в серых глазах гнев из-за непослушания, быстро вернулся в комнату и сделал так, как ему и сказали.
Звуки воды уже отчетливее слышатся — высокий и шумный водопад кроется в двух десятках метрах от них. Шаг ускоряется. Есть безумная жажда ощутить прохладные капли на коже.
Тэхён быстро избавляется от радости, замечая впереди Чон-Рено отдыхающую крупную толстую змею, которая не уползает. От неожиданности и испуга голова вмиг начинает кружиться и перед глазами всё плывёт. Тэхён застывает, не делает больше ни шага, а Чонгук, не видя ничего опасного, перешагивает через змею и идёт дальше. Однако через несколько секунд останавливается и шумно вздыхает, не слыша за собой больше звуков детёныша. Без спешки поворачивается, снова перешагивает через спокойное длинное существо и подходит к омеге, подхватывает его за талию и поднимает, давая ему вцепиться в своё тело ногами и руками. Уже вместе с ним мужчина возобновляет путь к водопаду. Тэхён крепко обнимает за плечи и успокаивается, чувствуя себя в полной безопасности.
А змеи боятся Чон-Рено — не укусят и не причинят вред.
Тэхён забрал себе лучшего защитника и доволен им. С гордостью готов представлять его своим.
Человек, загнавший всю Ботсвану в страх своим существованием, принадлежит единственно маленькому львёнку.
Его, его и его.
— Боишься змей, но всё равно тянешься сюда, — басистый голос немного возмущённый. — Неугомонный.
Ползучие животные пугают до жутких и холодных мурашек. Они омеге нравятся тогда, когда находятся от него за тысячу километров. Знает, что в ботсванских джунглях их достаточно много, однако не сидит ровно на месте и просится обратно к красивым картинам в зелёных тонах.
Тэхён отстраняется, держится за шею и потерянными чистыми зеницами всматривается в серьёзное лицо, тихо пробубнив:
— Не ругайся…
Идею Тэхёна альфа быстро одобрил, на удивление. Не спорил и согласился не уезжать в ядовитую долину. Сам всё хорошо понимает. Не время возвращаться к делам — сердце кровоточит.
Ему необходимы моменты с Тэхёном — так исцелиться можно.
— Не ругаюсь, — сопит Рено, глянув на младшего.
Омега заметно дуется и не отрывается от него, думая над словами несколько секунд.
— Ругаешься, — доказывает своё ангельским и тихим голосом. — Она ведь была большой, толстой и очень ядовитой, — хлопает ресницами и крепче обнимает, не желая спускаться на землю и идти самостоятельно. — Один укус убил бы меня, — энтузиазма в речи много.
— Она отдыхала и ничего не сделала бы тебе, Тэхён, — строго говорит Чонгук.
В это отказываются верить. Тэхён напротив змеи встанет, если Рено его будет держать на руках, как сейчас.
— Ты разбираешься во львах и тиграх, но не в змеях, Чон-Рено, — рискует Тэхён и следит за реакцией.
— Ещё глупым назови меня.
— Глупый, — вылетает изо рта сегодняшнего смельчака.
Некоторых зверей боится, а страх перед львиным Богом совсем потерял.
В следующий миг Чонгук останавливается, и сердце Тэхёна вместе с ним. Ледяной стальной взгляд гоняет мурашки от пят до затылка. Ещё секунда, и омегу опускают, только тот не отстраняется от альфы и в тишине снизу вверх глядит ему в глаза, нервно сглатывая и теряя дар речи и неожиданно возникшую смелость.
Ему прижатым к тёплому телу было в сотни раз лучше и комфортнее.
— Брошу тебя здесь в джунглях и будешь самостоятельно выбираться, — нагибается Чон-Рено над запуганным парнем и скептически вздергивает бровь, вынуждая замереть в ужасе. — Никакой помощи от меня не жди, — и уходит.
Тихий скулёж отчаяния выползает изо рта и смешивается с чириканьем ары над головой.
Без помощи Чонгука нельзя.
Панические эмоции ловко выполняют свою функцию и охватывают мальчишку со всей силы. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Так и не движется, глядит куда-то вдаль и непонимающе моргает, пока мужчина за его спиной шагает к водопаду. Из-за отсутствия поблизости необходимого тепла заметно холод пробегается по голым участкам. Услышав посторонний звук в траве, Тэхён дёргается и весь сжимается, разворачивается и шустро идёт следом за Чон-Рено, чуть ли не переходя на быстрый бег. Альфа не оборачивается, не ждёт, не волнуется за Кима, обходит скалу и пропадает за ней, перемещаясь в заветное место. Омега вскоре догоняет его и замедляется, стоит пленительной картине раскрыться на весь обзор.
Веет новой вселенной, далекой от другой — людской. Хрустальный брызг приковывает к себе спокойные взоры пришедших гостей. Прошло больше месяца, а Ла Алегрия снова напоминает о своих больших размерах. Она высокая, широкая и завораживающе шумная.
Чонгук, стоящий на низком выступе и глядевший вверх, на проливающуюся воду, не произносит ни слова и молча любуется покоем, который согревает его израненную душу. Не думает и обыкновенно вдыхает всей грудью чарующий аромат. В момент он берётся за свою футболку и стягивает её через голову, обнажая рельефный торс и откидывая ткань на траву. Этим действием возвращает к себе внимание Кима, находящегося позади и смотревшего на его спину. Младший стеснительно и с осторожностью подбирается, не забывая сказанное Чонгуком пару минут назад. Не торопится возобновлять беседу и с расстояния любуется загорелой кожей и отпечатками света на ней: она блестит и сверкает. Только Тэхёну разрешено касаться этих горячих участков. Он озирает изгибы и медленно возгорается огоньком посреди флоры и фауны.
— Правда бросишь? — лупится на него Тэхён, теребя пальцы.
Чон-Рено поворачивает к нему голову и спустя небольшую паузу кивает, подтверждая:
— Правда.
— Здесь? — уточняет и оглядывается.
— Именно здесь, — та же невозмутимость.
Дрожь по телу ползёт и вынуждает каждый волосок встать дыбом.
Тэхён не выживет в тропическом лесу без своего мужчины.
— В окружении змей? — страха в омеге всё больше и больше.
— Ты будущий ветеринар, — вдруг напоминает Чонгук. — Привыкай к дикой природе, львёнок.
А ему верят, несмотря ни на что.
Парню хочется услышать, что это всего лишь безобидная очередная шутка, но тяжесть в чужих глубинах говорит об обратном.
Он медленно приближается к Рено, который уже корпусом к нему встаёт и вскидывает подбородок, надменно смотря на него и не вручая признаки забавы. Тэхён судорожно выдыхает, потерянно бегает глазами по местности и страшится собственных мыслей. Джунгли превосходны и одновременно опасны.
— Я сразу пойду за тобой, когда будешь уходить, — хорошо подумав, принимает решение Тэхён и абсолютно уверен в нём.
Чонгук сокращает расстояние между ними до минимума и возвышается высокой стеной перед омегой, наблюдает, как тот вжимает голову в плечи, и наклоняется вперёд, поджав гранатовые губы. Окончательно нагнетает своей энергетикой и не собирается отступать, словно сейчас вдавит в землю.
— Нет, — беспощадно отрезает Чон-Рено. — Я займусь с тобой сексом, ты устанешь и уснёшь как обычно, и в это время я вернусь домой, — хрипит и следит за ярким блеском в зеницах, добавляя более тихо: — Без тебя.
Дар речи временно теряется у Кима. От замешательства совершенно не знает, что ему стоит делать. Обидно и безумно больно. Правда чувствует себя крошечным и как никогда слабым.
— Не надо, — мотает головой и вцепляется пальцами в талию старшего. — Не оставляй меня здесь одного…
— Почему это? — сухо хмыкает и аккуратно подхватывает чужой подбородок.
— Я буду бояться…
— Бойся, мне-то что?
— Ты всегда меня защищал… — грустно мямлит.
В его слова больше не вслушиваются, как и в свои же раздумья. Цветочные нотки окружают и пудрят ему мозги.
Впервые с самого утра выполняют общее желание, которое никто из них не оглашал и терпеливо ждал подходящего момента. У Ла Алегрии испытали первый поцелуй и именно здесь пробуют ещё один с помощью мелодии водопада, что толкает их к чудесному. Порывы овладевают душами и заставляют пару столкнуться пламенными губами. Прикосновения гладкие и сладкие. Чонгук перед нежностью и невинностью не устоял: кусает персиковую губу, посасывает её и обводит языком, положив ладони на бёдра омеги и притянув поближе. Тэхён встаёт на носочки и тянется выше со стоном вместе, без стеснения исследуя рот мужчины и обнимая за шею. Приятные волны бушуют внутри него, и он не скрывает звуки наслаждения. Своё трогает: опускается одной рукой к торсу и нащупывает напрягшиеся кубики, скользя ниже, где линия волос тянется к резинке чёрных боксёров, выглядывающих из карго-брюк.
— Шутил… — наконец-то, догадывается Ким, отстранившись.
Что бы Чон-Рено делал, зная, что детёныш бродит среди деревьев и выхода найти не может?
Свихнулся бы, попросив себя публично казнить за совершенное безрассудство.
Альфа проводит языком по губам парня, оставляя на них обильную слюну, и заглядывает в медовые глаза. Его пальцы пробираются под футболку на любимом теле и оглаживают втянувшийся живот, плавно переходя на талию и стискивая.
— Наказывал за глупого, — возникает долгожданная улыбка на лице Чонгука.
Из уст Тэхёна срывается тихий смех. Его радует отсутствие грусти. Он околдованным пялится на мужчину и снова тянется за поцелуем, получая своё и рассыпаясь от нежности. Ладонью зарывается в русые волосы, играется с ними и со звуком отлипает.
— Зато я заставил тебя улыбнуться.
Это стоит всех слёз, переживаний и огорчений.
— Потому что мне хорошо с тобой.
С ним забываются мысли о произошедшем позавчера. Уже не вредит себе, не режет кожу острыми предметами и не затмевает этим вопли в сердце.
— Ты же не думаешь о плохом рядом со мной? — взволнованно спрашивает Тэхён, и в ответ отрицательно мотают головой. — Хочу, чтобы ты был расслабленным и свободным, — гладит по голым плечам и прижимается губами к груди, поцеловав в области сердца. — Я помогу тебе избавиться от боли здесь, как помог ты мне…
Чонгук утыкается носом в пепельную макушку и роняет там слабый поцелуй, сжимая между подушечками пальцев мочку уха.
— Ты меня от смерти способен спасти, — говорит Чон-Рено и опускается к щеке. — Настолько сильное у тебя преимущество.
— Не дай этому случиться… — посмотрев на него, просит Тэхён и касается его скулы. — Иначе я сейчас заплачу…
Пусть народ скажет грому и грозе прекращать сбрасывать на них несчастья. Им нужен спокойный и чистый период в жизни.
Устали вслепую бегать за утешением.
— Заплачешь — точно пробудешь всю ночь здесь без меня, — тон становится строже. — И я уже не шучу, Тэхён.
Нежность омеги испаряется без следа. Теперь страх возвращается обратно к нему.
— Но Чонгук…
Поцеловав его в губы, мужчина не разрешает закончить и предупреждает:
— Я в воду.
Омега хотел ответить на поцелуй, углубить его, сплестись языками, но альфа разрушает желания и приступает выполнять собственные. Имея зрительный контакт с потерянным парнем, Рено опускает руки на застёжку брюк, справляется с ней и тянет змейку. В этот раз самостоятельно раздевается: избавляется от берцев, спускает штаны вместе с нижним бельём и укладывает их рядом с футболкой. Тэхён тут же виснет, вцепившись зоркими глазами в обнаженное тело. Старается сосредоточиться на лице, но не сдерживается и постепенно ползёт на плечи, грудь, пресс, таз и пах. Случайно сглатывает, и щеки разгораются, розовый оттенок приобретая. Никак не научится не краснеть каждый раз при виде голого Чонгука. Не получается оторвать взор, а Рено, наблюдающий за этим анализом и интересом, ничего не высказывает и проходит мимо своего омеги, отправляясь к водопаду.
Среди стыдливых облаков внутри Тэхёна громко стучит сердце: разламывает грудную клетку и рвётся наружу. Душа трепещет, а на местах, где были оставлены поцелуи, будто вот-вот возникнут кусочки пламени.
И в порыве игривых чувств Ким не прекращает созерцать прекрасную живопись, Ла Алегрию и мужчину, который заходит в неё и мочит длинные ноги, являясь объектом восхищения. Младший снимает с себя кеды и идёт к большому булыжнику, садится на него и стопами касается маленького уровня воды, закусывая губу и смотря лишь на одно. Сказка, что пришла этим днём, красивее написанных в книгах: Чон-Рено, окончательно отдалившись от человека позади, встаёт под одну из струй водопада и запускает пальцы в свои отросшие светлые волосы, заводя их назад, вскидывая подбородок и закрывая веки. А лучи яркого солнца разбиваются и о него, и о собственное отражение в жидкости, рисуя сверкание. Завороженный взгляд зрителя превращается в более дикий: в нём эмоции смешиваются воедино. Он лижет каждый дюйм, дабы не оставить ничего без внимания.
До безумства любит это тело в прозрачных каплях.
Хочется оказаться ближе. Раздражает расстояние и отсутствие физического и зрительного контакта.
Больше не терпит.
Парень избавляется от футболки и нижнего белья, оставляет их на камне и спускается в воду, что уже ему выше колена. Прохлада ласкает горячую от жары кожу и наносит приятные ощущения.
Тэхён всё ближе к альфе, стоящему к нему спиной. Добравшись до него, вплотную встаёт позади и укладывает ладони на его крепкие бёдра, скользя одной к животу, а другой — к груди. Чонгук от ласки выпрямляется и поворачивает голову вбок, чуть приоткрыв глаза, а младший не отходит, сильнее вжимается и трогает кубики пресса, ногтями по ним водя и шумно выдыхая.
— Голоден? — напрямую спрашивает Чон-Рено через шум воды.
Дрожь от вопроса не скрыть. Омега не спешит давать ответ и действиями показывает, что мужчина абсолютно прав: мажет мокрыми губами между лопатками и неторопливо целует, вытаскивает язык и рисует им линии на рельефных изгибах, пальцами добираясь до чужого паха и замирая от вспыхнувшего огня внизу собственного живота.
Голоден…
— Ты нет?
Старший хмыкает себе под нос и облизывается.
Ему нравится, когда Ким раскрывается перед ним и бывает раскрепощенным. Редкость безумно сладкая и чувствительная.
— Тобой — всегда, — понизившийся голос опьянеет сильнее. — В этом месте — очень сильно.
Не преувеличивает, не льстит. Хочет. Впервые за три дня есть дух иметь его, подарив незабываемые ощущения ему и себе.
— Здесь ты отнял мой первый поцелуй, — шепчет Тэхён, и его прекрасно слышат, вопреки шуму жизни — природы.
Повернувшись в руках, Чонгук взирает сверху вниз.
— Я отниму здесь твой миллионный поцелуй.
Всматриваясь в светлые глаза, он вгрызается в губы и вторгается в рот языком. Напор насыщенный, и страсть сияет ярче солнца, что палит над головой. Влага скатывается по их телам, волосам и лицам. Они плотнее тянутся и одновременно напрягаются в мгновенье экстаза, энергичнее целуются и не прекращают касаться друг друга, периодически отдаляясь, дабы громко и быстро отдышаться.
Запах дикой страсти глубже. В него погружаются и отдаляются от мира.
Снова срывают оковы.
Чон-Рено сжимает в пальцах талию омеги, оставляет алые полосы и стискивает между зубами чужую нижнюю губу, потащив Тэхёна к скале, по которой льются тонкие струи и где уровень воды меньше. Прижав младшего к ней спиной, он хватается за запястья и припечатывает их над его головой, обрывая жгучий поцелуй и раскрывая веки. Зрачки в глазах расширенные, почти заполоняют весь серый цвет, мокрые русые волосы спадают на такое же мокрое лицо, дыхание сбито, грудь колотится. Ким внимательно глядит на него, прогибаясь в пояснице, пока его мокрого детально анализируют, словно не видят ежедневно эти загорелые сантиметры. Он мужчине никогда не надоест — вечность дана на просмотр. Кончики ушей краснеют, и коленки сгибаются, но парень старается ровно стоять, ожидая дальнейших пыток.
Они медленно, но верно движутся к безумию. И крики с небес их не остановят.
Крупная перевязанная бинтом ладонь ложится на шею, чуть сдавливает, заставляя запрокинуть голову, и неторопливо переходит к набухшим и выпирающим соскам. Тэ скулит и дергается, стоит Чонгуку начать вылизывать и кусать их. Поглядывая на макушку и раскрывая рот в немом стоне, Ким хочет вырваться и вцепиться в широкие плечи, расцарапав их. Рено до боли и резких импульсов посасывает и играет с розовыми бусинами, вскоре приступая теребить их между подушечками пальцев и возвращаясь к лицу. В водопаде омега стремительно плавится и растирает лопатки до следов о скалу, гулко глотая слюну и едва столкнувшись губами с чужими. Его возбуждают до головокружений. Словив тяжёлый выдох мужчины, Ким мычит от желания попробовать всё сразу и прямо у Ла Алегрии. Они касаются носами, недолго целуются и снова отстраняются по инициативе Чонгука, перебравшегося к шее и находя сахарные участки для свежей порции засосов.
Стоны вылетают и вылетают, разбиваются о пение всего живого вокруг. Запястья болят от сильного натиска. Рено помечает и насладиться сладким вкусом не способен. Его мальчик слаще мёда, и он становится от него зависимым, точно от тяжелых наркотиков.
Тэхён лучше рома, чувства свободы и цветов африканского заката.
Подарив коже последний за эти минуты укус, Рено неожиданно отпускает Кима и делает шаг назад. Некормленый хищник взглядом обгладывает кости своего львёнка, еле держащегося на ногах. Жертва вся трясётся от удовольствия и молча просит довести его до пика.
— Опустись, — проговаривает приказ Чонгук.
Его без труда понимают с первого раза.
Жажда вырастает от сказанного слова.
Нечего стыдиться и стесняться. За месяц, прожитый в Абу-Даби, они попробовали многое, и Тэхён научился быть лучше в некоторых сферах интимной жизни.
Страх присутствует, но не такой явный и сильный, как это бывало в прошлые разы. Предвкушение и вожделение ударяют в голову и добиваются своей цели: Ким опускается на колени в воду и глядит снизу вверх, окончательно свергая Чон-Рено в одурение.
Невозможно красив и желанен.
Глаза чистые, и их слегка прикрывают влажные пепельные пряди. Выкидывает последние нагнетающие мысли и обхватывает пальцами возбужденный половой орган, поддаваясь вперёд и приоткрывая рот. Не растягивает момент и вытаскивает язык, ласкает им покрасневшую головку и целует, видя, как выделяются мускулы на подтянутом теле от его дерзости. Кровь вновь пробирается по венам старшего: они набухают и чётко рисуются. Новая влажная дорожка растягивается до самого основания. Чонгук чувствует покалывание в клетках, которые будто бы оживают от осторожных прикосновений Тэхёна. Рука альфы ложится на затылок младшего, несильно сжимая копну волос. Ким прикрывает веки и набирает темп, старательно облизывая член своего мужчины и параллельно надрачивая ему. Перебравшись к тяжелым яйцам, он начинает скользить по ним языком, роняя поцелуи и слыша над собой возникшее хриплое дыхание. Свободную ладонь парень поднимает на торс и завороженно мажет по нему, оглаживая мышцы. Он кончиком языка обводит все неровные толстые линии на горячей коже, оставляя капли слюны и ведя выше.
Нет неловкости, зная, что этим процессом позволяет любимому человеку сходить с ума. Он лишь быстрее двигает мокрыми пальчиками вдоль всей длины: долго и с усердием. Чон-Рено с опущенным подбородком налюбоваться не способен.
Взявшись левой рукой за бедро альфы, Тэхён обхватывает губами головку и осторожно втягивает её, посасывая и облизывая уздечку. Волной выгибается и сильнее возбуждается, стонет и разбрасывает будоражащие вибрации, беря в рот больше и начиная двигать головой. Хватка Чон-Рено превращается в более сильную, ощутимую. Он опирается на скалу и стискивает зубы, аккуратно двигая бёдрами, а его свободно принимают, расслабляя горло. Убийственно смотрит на Кима, сидящего в кристально чистой воде, ни на секунду не отрывается от него и перебирает пряди, сходя с ума от громкого чавканья. Во рту омеги щёлкает слюна и капли семени. Его движения увереннее, нежели это было в первый раз. Делает всё правильно: втягивает щеки, интенсивно сосет и поднимает стеклянные глаза. В них потребности не меньше. Глядят друг на друга, любят и гибнут в водовороте мощнейших чувств. Тэхён мычит и царапает ноги Чонгука, за которые держится, чтобы не упасть, пуская единственную слезу. Челюсть болит, но парень не прекращает и водит во рту и в горле горячий ствол, не забывает двигать по нему рукой и сдавливать, наслаждаясь звуками водопада и сбитым дыханием.
Мужчина находится на грани от чужого поведения. Гладит по волосам, толкается и с низким хрипловатым стоном на устах кончает Тэхёну в рот, резко отстраняя его от себя. Омега глотает тягучее выделение вместе со своей слюной и с трудом поднимается, но Чон-Рено ему помогает и снова толкает к скале, врезаясь в его мокрые губы с сумасшедшим поцелуем и грозным рычанием.
Полыхают и теряют разум. Вновь.
…вновь в Джунглях.
Дикая атмосфера, окружающая их, завораживает и опять предоставляет чувство, словно они единственные люди на этой планете.
— Я… — прекратив с поцелуем, шепчет Тэ, — ужасно хочу чувствовать тебя, — его руки, что лежат на чужих плечах, дрожат. — Так, как Ла Алегрия чувствует наше безумие…
Она не только это ощущала. Она всё видела и продолжает держать личное в тайне от посторонних.
Всё, что случилось на этой территории, никогда не выйдет за границы.
— Ты получишь всё, стоит тебе меня попросить, — цедит Чон-Рено.
Чонгук закидывает одну ногу Тэхёна себе на бедро, крепко удерживая под коленом, и смачивает слюной два пальца, заводя ладонь за его спину и спуская к ягодицам. Дыша в раскрытый чужой рот, альфа осторожно вводит одну фалангу в кольцо мышц и ловит тихий протяжной стон.
— Свернёшь горы?.. — Ким пытается дышать, но плохо с этим справляется, царапая кожу Рено.
— Мелко, могу и целый мир, — усмехаются в ответ.
У омеги не получается сформулировать ответ. Он вжимается в Чонгука и дрожит от того, как тот его растягивает, добавляя второй палец. Мужчина кусает персиковую губу и двигается внутри Тэхёна, осторожно давя на мокрые стеночки и в наслаждении слушая вздохи, как обычно слушают океан. В миг приятных ощущений помутнение накрывает Кима точно лавиной с гор. Не шевелится и упивается каждой крупицей сладкой боли, которая растекается маслом по изгибам.
— Иногда меня пугает то, сколько в тебе сил… — произносит Тэ и ластится. — И не только их… — коротко и слабо целует альфу. — В тебе слишком многое, Чонгук…
— Тебя не должно это пугать, — сквозь зубы рычит Чон-Рено. — Пусть другие бьются в конвульсиях от страха, ведь именно они столкнутся с ужасным, что я храню и с собой ношу.
— Ты не успокоился… — речь об агрессии на вольность чужаков.
Омега давит в себе крик, после того, как скорость толчков пальцев становится быстрее и ощутимее.
— Я только разгорелся, — хмыкает и оставляет поцелуй на щеке Тэхёна.
Всё худшее всех ждёт впереди.
А для начала в этот день в центре джунглей львиный Бог и львёнок отдают себя друг другу.
Не проговаривают больше слов и переходят на телесную беседу. Пальцы выскальзывают из Кима, и он разворачивается спиной к Чонгуку, упираясь руками в неровную тёмную скалу. Жмурится, когда его заполняют одним плавным рывком, и пытается успокоиться, вбирая через ноздри горький аромат, исходящий от человека позади. Запах этого мужчины — лава желания. В нём незримая мощь, и он проникает в лёгкие вместо кислорода. Чонгук мягко обнимает и приступает равномерно, без спешки вбиваться в истекающую дырочку, прижавшись щекой к чужой и гладя по животу, что втягивается и где можно прикосновением почувствовать чужое присутствие. Это дурманит ещё жёстче. Звук шлепков тел почти не слышен из-за громкого голоса Ла Алегрии. Ким поворачивает голову в бок и заводит пальцы в волосы Чонгука, насильно притягивает его к себе и целует, моментально толкая язык в рот вперемешку с тихими стонами. Старший разводит гладкие ягодицы, стискивая их, и ускоряется, с каждым толчком сильнее вдавливая парня в скалу и оттягивая его нижнюю губу.
Путаются в мыслях. Отходят дальше, где прохладная вода остужала бы их разгоревшуюся кожу, и находятся среди райского мерцания солнца, сплетаясь так, что по ним могли бы скульптуры создавать. Рено мажет руками по Киму, изучает на ощупь и восхищается его реальным сходством с ангелом. Пока этот мир не рухнет, он продолжит удивляться его красотой. А Тэхён не успевает. Не успевает опомниться, усладиться одной электрической стрелой, как возникает следующая — умопомрачительная.
Его прекращают жалеть. С ним больше не нежатся. Лев теряет выдержку, и Ким собственную за ней. Темп увеличивается. Альфа хватается за бедра омеги и вколачивается в желанное тело, вгрызаясь в изгиб шеи и рисуя на нём очередное клеймо. Тэхён чувствует, что ноги начинают жутко трястись. Плачет от удовольствия и громко стонет, свои звуки разбивая о деревья и камни. Ему сложно стоять, но за него крепко держатся. Чонгук — опора. Не позволит упасть. Ким лицом разворачивается к Чон-Рено, который поднимает его и опять вторгается во влажное кольцо мышц, позволяя Тэхёну вцепиться в свои плечи и царапать их до кровавых узоров. Ким выгибается в сильных руках, самостоятельно насаживается и сгибает пальцы на ногах от интенсивных и быстрых толчков. Полностью отдается его ловким и умелым движениям. Тяжелые вздохи и рыки часто срываются с уст Рено, а огоньки в его мрачных серебристых глазах пожирают как-то странно. Красив и страшен. Смыкает до скрипа зубы и тискает в ладонях талию, толкается и выбивает дух, теряясь от жара внутри.
Берёт, берёт и берёт.
Под крупной струёй пробует Тэхёна и разрешает собой полакомиться. Они в одном пространстве — пространстве безумства. До предела мокрые и похотливые.
И с долгими минутами голод не испаряется. Никуда не девается и пребывает с ними, словно хочет пустить корни в их глубинах. Устают, но не планируют прощаться с диким сексом.
Одного раза не хватит.
Оторвавшись от водопада, они доходят до суши, сопровождая путь долгим поцелуем. Инициативу на себя берёт Тэхён, седлая бёдра Чон-Рено, лёгшего на мягкую траву. Уложив одну руку на грудь альфы, другую он заводит за спину и обхватывает твёрдый ствол, вводя его в себя и растягивая рот. Чонгук резко подмахивает бёдрами и вгоняет всю длину, выбивает будоражащий стон и запрокидывает голову, промычав и выделив скулы от узости. Ким не терпит и с жаждой двигается, почти прыгает и смотрит сверху на Чонгука, удерживаясь за его предплечья. Закусывает до багровых бусин свою губу и половинками давит на яйца, качаясь на члене и получая сильный шлепок по ягодице. В этом страстном бреду совершенно другой. Развязные стоны и имя единственного искусителя, слетающие с губ Тэхёна, только подстёгивают старшего проталкиваться мощнее и глубже в него, пока все силы не исчезнут. Липкая смазка течёт по бёдрам и капает на пах альфы.
Львёнок опускается к мужчине и лижет между крупными жилистыми грудями, перебираясь к левому соску и обводя его языком.
— Мой Чон-Рено… — волнующий шёпот щекочет кожу. Тэхён поднимается к сосредоточенному лицу и проводит кончиками пальцев по скуле. — Моё личное святилище…
В ответ хищник на него рычит.
Фоном для них птицы поют, змеи шипят в высоких травах и шум Ла Алегрии не унимается. Унесённые в богатство природы они отдаляются от людского населения и их жестоких поступков.
Здесь на них нет кандалов и цепей.
Здесь они дети дикости и любви.
***
Не существует бурного гула в янтарный вечер. Усладой утешали на протяжении долгих минут. Остался лишь яркий дым от пламенных танцев: он убивает частицы грусти в живых клетках.
День приближается к завершению — это радует. Все часы сегодня были пропитаны приятным ароматом свободы и счастья.
Тэхён преследовал одну цель — отвлечь Чонгука от негатива и гнева. Всё вышло. Всё увенчалось успехом.
Стих водопад. От него ушли и вернулись к жаркой Саванне, что под янтарными красками неба цветёт и живет вместе с животным миром.
По неровной дороге прямиком к родному. Тёплый дом с Диего ждёт их. Руль в пальцах сжат, глаза направлены на лобовое стекло, губы несильно поджаты, сердце спокойно стучит. Не смотрит в сторону степи — ему там некого искать. Свой прайд лично увёл ещё утром, спрятал от тиранов и поставил рядом с ними охранников. Чон-Рено хотел отдалить других зверей от этой стороны Саванны хотя бы на некоторое время, дабы не пострадали от людских рук, но невоспитанные им не стали бы следовать за ним и рано или поздно вернулись бы к своим местам. Поэтому решил ещё одну группу людей отправить защищать территорию с дикими животными. Его послушали: люди Рено по сменам разъезжают с одной точки в другую и не дают посторонним приблизиться.
Чонгук поедет проведать своих львов, но для начала довезет искрящего от хорошего расположения духа Тэхёна до особняка и поужинает с ним.
Звёзды в его глазах ясные и безумно яркие.
Ким сжимает банку апельсинового сока, а другую руку высовывает в открытое окно, перебирая пальцами тёплый воздух. Прикрывает веки и слабо улыбается то ли жарким воспоминаниям, то ли присутствию поблизости своего мужчины, чья раненая ладонь лежит на его колене и изредка поглаживает через ткань штанов, перебираясь к внутренней части бедра и сжимая. От прикосновений тают глубокие мысли и пробуждаются бабочки в животе. Омега раскрывает глаза, смотрит на диких зверей, мимо которых они сейчас проезжают, и поворачивает голову на профиль молчаливого альфы. Он расслаблен и не агрессивен, но не тянется к разговорам, спокойно управляя машиной. Младший трогает его предплечье и лижет губы, откидывая голову на спинку сиденья. Словив маловажный взгляд на себе, сжимается и краснеет.
Трепетно в груди от происходящих моментов у Ла Алегрии.
Четыре часа на границе джунглей доставляли удовольствие друг другу и прижимались влажными от пота и прохладной воды телами. Они на глаза ублюдкам не попадались, и чужие голоса их не тревожили. Болтали, смеялись, целовались и занимались сексом. Не могли остановить порывы и терзались до последнего, пока вовсе не иссякли и не сказали — «достаточно на сегодня». И сейчас по-прежнему участки, где были оставлены поцелуи, укусы и засосы, горят и пульсируют несильной болью.
Чонгук паркуется у ворот особняка и притягивает к себе Тэхёна, врезаясь в губы, что мокрые и сладкие от выпитого парнем сока. От этой внезапности Ким тихо смеётся и пытается ответить, игриво кусаясь и вызывая своим поведением очередную улыбку и усмешку у альфы. Рено отстраняется, целует его в щеку несколько раз и открывает дверцу, покидая хаммер. Тэхён тоже не собирается сидеть на месте без него и вылезает наружу, закрывая за собой и быстрым шагом топая за мужчиной, точно его хвост. Старший недолго разговаривает с охранниками, чем не особо интересуется омега, и для него быстро раскрывают двери, за что он искренне и тихо благодарит и проходит во двор, попивая свой апельсиновый напиток. Вскоре Чонгук догоняет его, и они встречают ходящего по газону около ступенек бенгальского тигра. При виде своих людей, он поворачивается к ним и начинает бежать от радости.
— Киса, — блаженный лепет растворяется в воздухе, и Тэхён шустро идёт навстречу к хищнику.
Рено ухмыляется, когда Диего и парень сталкиваются в крепких объятиях. Делятся лаской: один рычит, а другой говорит ему милости и то, что безумно соскучился за целый день. Ким падает пятой точкой на траву и гладит прилёгшего тигра, а Чон-Рено присаживается на корточки рядом с ними и получает внимание большой кошки, предоставляя собственную любовь. Водит ладонью по полосатой шкуре и целует животного в голову, почесав за ухом.
— Пойдём поужинаем. Тебе уже нужно поесть, — говорит Чонгук Тэхёну и поднимается, глядя в жёлтые глаза хищника и серьёзно обращаясь уже к нему: — И тебе, мальчик.
Омега фыркает на мужчину, который собирается пойти к дому.
— Опять львиный Бог командует, — хмыкает и смотрит на его спину, получив на себе тяжёлый недовольный взгляд. — Мы тебя догоним.
Рено стоит ещё некоторое время, с прищуром озирает и позже уходит, оставляя за собой тигра и львёнка.
Ким никуда не торопится и не угоняется следом за Чонгуком, исчезнувшим за парадной дверью. Проводив его взглядом, он ложится на траву вместе с Диего и выливает смех от каждого его действия. Нисколько не стесняется присутствия двенадцати охранников, половина из которых ходит по двору, а остальная — за решетчатыми воротами.
День был прекрасным, и настроение такое же. Нет напряжения и посторонних гнилых мыслей до тех пор, пока не создаётся шум за спиной, где африканская дорога и крупная Саванна.
Дежавю: гадкое и противное.
Атмосфера быстро меняется — за считанные секунды. Приходится закончить с весельем, останавливаясь и нервно глотая слюну. Мурашки сами холодно ползут по позвоночнику. Парень ничего не улавливает и принимает положение сидя, хмурясь и прислушиваясь к звукам позади. Люди, что некогда находились рядом с Тэхёном, зло хмурятся и движутся в сторону выхода, переговариваясь и хватаясь за оружие. Вскоре омега скапливает смелость и любопытство воедино и оборачивается: разглядывает для начала людей Чон-Рено и с них медленно переходит на остановившийся рядом с ними чёрный транспорт, вызывающий слёзы. Его видит не впервые. Он узнаёт его сразу же, не посмотрев даже на номера.
Этот автомобиль принадлежал его отцу.
Истина быстро добирается до сознания. Ему не нужно трудиться, чтобы понять суть картины.
Охранники встревожены и возмущены чужим присутствием на частной территории Чон-Рено. Они готовы рычать, стрелять и метать всё подряд, никого близко не подпуская после случая с Сами и прайдом. Тэхён же поднимается с места и делает первые шаги к чему-то волнующему. Его сердце колотится очень быстро и громко: оно способно нарисовать трещины на костях.
Передние и одна задняя двери машины раскрываются — наружу выходят двое альф и омега. Каждый Тэхёну очень знаком. С ними близок, и из-за них сейчас в уголках глаз образуются хрустальные бусинки. Прирастает к земле очередным деревом и цепляется пальцами за конец футболки, смотря только на одного человека — на своего старшего родного брата. Джухёк не приступает ни с кем разговаривать, первым же делом оглядывается и мгновенно находит нужный объект, стоящий рядом с живым крупным тигром. Не выглядит грустным или же злым при встрече с ним взглядом: он до ужаса растерян и шокирован. Они пялятся друг на друга на большом расстоянии и практически не дышат, наконец-то, дождавшись этого момента. Тэхён не терпит и идёт, быстро преодолевает путь и касается дверей, раскрывая их и выходя за ворота с ненормальным страхом и волнением из-за неизвестности. Преданные люди Чонгука, увидев мальчишку, закрывают его собой и оставляют за спиной, поднимая оружие на незнакомцев.
Африканцы жёсткие и могут без совести лишать жизни. Зная их качества, Тэхён подходит к одному и касается локтя, получает его внимание и мотает головой, спокойным заплаканным взором прося не проливать кровь. Темнокожий старший альфа разглядывает лицо парня и напрягает скулы, недолго думает и кивает, на африкаанс приказывая остальным охранникам опустить автоматы. Они отходят, давая разрешение пройти дальше, но продолжают следить за всеми движениями.
Джухёк, наблюдающий за ними, удивляется тому, что кровожадные и известные на всю Ботсвану смотрители так просто послушали омегу и без лишних слов выполнили им желаемое. Он снова возвращается взглядом на парня и совершает первый шаг, сглатывая ком в горле.
— Ангел…
С самого детства называет Тэхёна ангелом, как делали это их родители.
Шмыгая носом, омега поспешно стирает влажность с горячих щёк и подбегает к брату, поднимаясь на носочки и попадая в крепкие объятия. О них часто думал по ночам и жаждал скорее почувствовать. Альфа с облегчённым выдохом закрывает веки и поднимает омегу на руки, вдавливая пальцы в его спину и вбирая в лёгкие родной запах цветов, что уже совершенно другой с последней встречи. Собственному счастью не верит. Закусывает губу и давит слёзы, не позволяя им подступить к лицу и прижимая младшего к себе. Боится, что вот-вот испарится. Вновь. Ким квадратно улыбается, тихо смеётся и вцепляется в широкие плечи, пока его в воздухе держат и недолго кружат. Позже Тэхёна опускают на землю и берут в ладони его лицо, быстро разглядывая и целуя скулы, лоб, подбородок и кончик носа. И каждый поцелуй сопровождается хихиканьем парня.
— Как же я скучал, Джухёк…
Мужчина изучает его по новой, ищет отличия во внешности и во взгляде, что направлен на него. Он всё тот же невинный и светлый мальчик, что был когда-то. Не выглядит запуганным или нездоровым на территории Чон-Рено. На удивление, всё наоборот: яркий, энергичный, радостный и очень свежий. В нём одно изменение — аромат. Присутствуют не только природные нотки, но и капли чего-то другого и более дикого — крови и граната.
Пахнет Чон-Рено и свирепостью. Каждый миллиметр тела пропитан этим человеком и его окружающей средой.
Джухёк чувствует его насквозь. Это путает мысли. Моментально догадывается, что мировоззрение и сам мир внутри его брата приняли иные краски — глубокие африканские. Пару месяцев сказались на нём так, точно он был поблизости с Чонгуком долгие годы и обучался у него правилам жизни.
Он принял его природу…
— Я был готов умереть от боли при расставании с тобой, — негромким тоном вступает в разговор альфа и оглаживает чужую щеку. — Паршивый голос в голове уже говорил, что я не увижу тебя.
— Прости меня, — Тэ кладёт ненадолго голову на грудь старшего и слабо его обнимает, почувствовав прикосновение и к себе. — Пожалуйста, прости меня, что не был рядом такое длительное время…
— Нет, не проси прощения, — сжав челюсти, цедит мужчина. — Не ты виноват, — гладит по спине и целует в висок.
Намёк сразу понятен — это тревожит и заставляет застыть, расширив веки и нервно глотнув слюну. Он медленно отстраняется, но придерживается за плечи, заглядывая в глаза и смотря в них в течение нескольких секунд.
— Не вини и его, Хёк…
Не сможет стерпеть вражду между родным братом и будущим мужем. Тэхён не откажется от Джухёка, но не откажется и от Чонгука, и тот никогда на подобный шаг не пойдёт — уверенность огромная. Их расставание — выдумка. Многое пообещали, чтобы обрывать лиану, связывающую их.
Старший Ким молчит и вскидывает подбородок, из-под век глядя на младшего и выделяя скулы. Он заметно напрягается, но будто бы не хочет продолжать начатое. Действительно не хочет, раз перебрасывает взгляд на позади стоящих Джина и Джелани.
— Сокджин и час назад ещё Ези мне сказали, что ты приехал обратно, — переводит тему и задумывается, тише и с трудом добавив: — Из Эмиратов, — Тэхёну страшна предстоящая беседа, но он пытается сосредоточиться на чём-нибудь другом. — И я сразу же примчался сюда за тобой, — возвращается глазами к лицу родственника и бессильно улыбается.
Старший омега подходит к немного потерянному и шокированному парню, тепло обнимая и вздыхая.
— С возвращением, кроха, — мягкий и доброжелательный тон Джина всегда радует и дарит приятные ощущения.
— Откуда вы знакомы друг с другом? — улыбчиво интересуется Тэ, не понимая связи, и отходит на шаг, подозрительно поглядывая на них двоих.
Румянец тут же появляется на щеках темноволосого, который смущается и поворачивает голову к Джухёку, создав с ним зрительный контакт и вынудив его ухмыльнутся.
— В супермаркете познакомились… — даётся ответ от Джина, анализирующего альфу с закушенной губой.
Наблюдая за ними, у Кима не получается скрыть яркую улыбку. Не знает, что именно происходит, но приятные чувства вспыхивают в области груди. Переключаясь с них на молодого темнокожего альфу, облокачивающегося бедром о крыло автомобиля и скрещивающего руки на груди, чувствует домашнее тепло и вспоминает сцены с детства. Джелани тянет уголки губ и никак не может оторвать взор от своего давнего друга, отталкиваясь от машины и неторопливо направляясь к идущему ему навстречу парню. Без сомнений и стеснения Тэхён тянется к альфе с объятиями и расслабляется, вливаясь в них и чувствуя ладони на своей спине. Спустя полминуты они отстраняются, но ни на шаг не отходят, смотря в глаза и улыбаясь.
— Я так рад, что ты цел и здоров, — Мбиа оглаживает пальцами линию челюсти омеги. — Хоть и в этом месте…
— Меня здесь никто не обижает, не переживайте, — мягко уверяет Тэхён в чистой правде.
Ни Чонгук, ни его люди не навредят львёнку. Они его только оберегают.
— Тебе даётся десять секунд, чтобы убрать от него свои руки, — голос, ворвавшийся громом, будит панику.
Во всей Южной Африке опасно возражать только одному человеку.
Не старший брат пугает, которого долго не видел, а Чонгук, способный яростью землю поджечь.
Дыхание Тэхёна сокращается, и начинается жжение глубоко внутри. Воздух становится тяжелее в несколько раз. Окружающие люди одновременно цепенеют и злятся. Один на другого. Лишь Тэхён никому не желает ничего плохого и каменеет, закусив дрожащую губу от ледяного взгляда, вонзающегося в него и Джелани. Он медленно поворачивает голову к стоящему около своих людей Чонгуку и готов расплакаться от исходящего от него враждебного свечения. Охранники в присутствии своего босса снова поднимают автоматы, понимая, что мужчине не нравятся прибывшие гости. У Рено руки спрятаны в карманах и подбородок опущен. Страшен и грозен. Смотрит не на своего мальчика, а на альфу, который не отведёт от любимого личика пальцы. Джухёк и Сокджин, находящиеся неподалёку от африканца, молчат, но первый включает презрение.
— Львёнок, повторишь ему или же мне стоит приступить к действиям? — ощущение, что яд и агрессия от этого тона касаются кожи Тэхёна.
Жутко, что из ревности действительно пойдёт на зверство.
Не обязан делиться тем, кого ему всегда мало.
Подталкивать его к насилию — задача, которую Ким избегает. Ему не нужна кровь и страдания близких людей. Любит и ценит всех присутствующих, однако Чон-Рено, скорее всего, это совершенно не интересует. Он одурманен мыслью присвоить себе и уберечь.
— Чонгук… — так нежно, дабы угомонить своего льва и привести его в чувства. — Джелани мой друг, я знаю его с детства…
Сказанные слова никаким образом не влияют на мужчину. Пыл в нём только сильнее.
— Ты знаешь, я — нет, — крепко сжав зубы, цедит. — Отойди от него сам, раз он не думает этого делать.
— Прошу, не злись…
Джухёк никогда не одобрял отношения между братом и Чон-Рено. Ему тошно и погано от этих мыслей, что сжимается до предела, приближается к Чонгуку, который тянется к ножу в кобуре, и берёт его за локоть.
— Хватит, Рено, — с грубостью выпаливает Ким.
Прикосновение старший не терпит и недоброжелательно озирает родственника своего жениха, резко избавившись от хватки и вытащив нож, как этого и хотел. На нём не задерживается и возвращается к более интересующей его картине, шагая к ней и проживая бурю внутри себя. Джелани из-за его приближения тоже делает шаг вперёд, с целью спрятать за собой Тэхёна, и держит его за ладонь.
— Не делай глупостей и подойди ко мне, малыш, — сжимает рукоять оружия и мысленно наносит увечья неизвестному, посмотрев на сплетенные руки.
На его ценность никто не имеет право. А те, кто претендует на его присвоение, рискуют оказаться в аду. И не в том, что находится у них под ногами. Чонгук лично отправит в более страшный, ведь он под его покровительством.
— Стой на месте, — Джелани демонстрирует смелость и крепче сдавливает ладонь парня в своей, взяв пистолет, спрятанный под футболкой.
Чон-Рено из-за его слов сухо усмехается и действительно останавливается в метре от них. Охранники окружают их и держат прицелы лишь на Джухеке, Джелани и Сокджине.
— Отпусти, пожалуйста, — шепотом просит Тэхён и встречается с потерянным недовольным взглядом Мбиа. — Его угрозы могут воплотиться в реальность…
Ради львёнка Чонгук пойдёт на ужасные вещи. Будет рад вдохнуть аромат крови своих противников.
— И ты хочешь быть рядом с этим человеком? — тихо недоумевает Мбиа, нахмурив брови.
Больше не сможет жить без этого человека.
— Он моё всё, Джелани, — грустно улыбается парень. — Нанося ему вред, вы вредите и мне.
Альфа сильно смыкает губы и разжимает пальцы, выпуская на волю мальчишку, что вслепую тянется к безумному и необычному.
Рядом с ним его законное место.
Тишина беспокоящая: в ней накал витает, словно пепел. В медовых зеницах миллионами страз замирают слёзы, и взор направляется на мужчину, что преданно ожидает и с последними силами управляет своими лютыми монстрами. У него нет задачи обидеть омегу. Наоборот — вручает ему единственный шанс спасти ситуацию самостоятельно. И с гордостью глядит на Тэхёна, когда он отходит от другого альфы и неторопливо идёт к нему, судорожно кусая щёки изнутри и кидая короткий взгляд на грозного Джухёка. С появлением здесь Чонгука, эмоции в нём поменялись и в данный момент зашкаливают.
Страшно, что может из этого вытечь, однако у омеги нет возможности сопротивляться Рено. У него больше власти над ним. Он умеет им управлять, как умеет делать это Тэхён с ним.
Подходя к нему, Тэхён наблюдает за тем, как Чонгук, величаво смотревший на него сверху вниз, послушно убирает нож.
Львиный Бог быстро слушается львёнка. Львёнок львиного Бога тоже.
— Мы едем домой сегодня же, — заявляет Джухёк. — Мой брат в том числе.
— Возвращайтесь в свой дом, а Тэхён останется в своём, — вонзив взгляд в альфу, проговаривает Чон-Рено и вскидывает подбородок. — Он за моей спиной, если вдруг разглядеть не успел.
Ким серьёзнее злится и постепенно к ним подходит, сжимая кулаки и выкидывая хрипло:
— Я пытался с тобой по-хорошему и пытался убедить себя, что всё не так ужасно, как кажется, но чаще убеждаюсь в одной вещи — ничего, чёрт возьми, из этого не выйдет.
Обида и страх падают на омегу тяжелыми предметами. Он смотрит то на первого, то на второго огромными слезливыми глазами, сделав небольшой шаг назад и сглотнув ком.
— Прошу вас, не ругайтесь… — шепчет Тэхён, в надежде достучаться.
Его фраза не долетает до их слуха.
Они как два разгневанных хищника, бьющихся за один кусок мяса. Оба не хотят делиться. И оба не слышат скулежа детёныша.
— Блять, Джухёк, твоя глупость и наивность в таком возрасте меня поражают, — усмехается и корпусом разворачивается к нему. — Ты слишком опоздал, чтобы совать своё мнение. Не на этой стороне, не пока я жив.
— Мне плевать, где стоит моя нога, — остановившись напротив него, надменно произносит Ким. — Я в лицо тебе говорю: я забираю Тэхёна в поселение, — не боится, но Чонгук только из-за этой самоуверенности бушует. — Прими это, пока не стало хуже.
— С недавних пор это место — его дом. Рядом со мной, — уточняет более токсично. — По-другому быть невозможно.
Сокджин поспешно хватает за руку Тэхёна, который хотел подойти к альфам, и прижимает к себе, отходя подальше от них и давая им самостоятельно разобраться со всем.
— Меня бесит твоя эгоистичность и алчность, — тише начинает говорить Джухёк, дабы больше никто их не слышал.
— Не зазнавайся, — чистое рычание выскальзывает сквозь зубы.
— Пару месяцев назад ты не знал о его существовании и сейчас бьешься отбить его у меня. Я был с ним всю жизнь — не ты, — грубо тычет указательным пальцем ему в грудь и шумно дышит через нос. — Как больно сейчас тебе, в сотни раз было больнее мне, когда он был у тебя и я не мог с ним даже поговорить.
— Не вини меня в случившемся, а себя, — кривит губы Чонгук и уже плохо контролирует порывы, приблизившись ещё сильнее к нему. — Ведь именно ты выпустил птенца из рук, а он прилетел ко мне, Джухёк, — ранит собственными словами чужое сердце и видит потерянность в глазах напротив. — Не цели своей добивайся, а попытайся свыкнуться с реальностью, которую не изменишь и пулей.
Чон-Рено отдал бы всё имущество, чтобы у него появилась возможность вернуться в прошлое за Тэхёном и ещё раньше присвоить его себе. Лишь в двадцать восьмой год жизни ему дали шанс встретиться с лучшим и восхитительным.
Его мутный взгляд переводится на тихо наблюдающего омегу, что хлопает ресницами и нервно жуёт губы почти до кровавых капель. Мужчине искренне жаль, что всё выходит именно таким образом, даже если младший не слышит их слов.
— Сильнее пуль только слова, Чонгук.
Пламя в глазах Чон-Рено становится насыщеннее. Ими он вонзается в Кима и сводит брови у переносицы, крепко сжав челюсти.
— Ты ему не скажешь, — жёстко шипит.
Львёнок не обязан слышать причину смерти своих родителей сейчас. Зная о его эмоциональности, альфа уверен, что он тут же расплачется и от отчаяния убежит подальше от всех, чтобы никто не слышал его крика. Но его брат заполнен жаждой оторвать омегу от того, кого годы ненавидит. И Чонгук ни за что не предоставит возможность сообщить ему болезненную новость. Тэхён очень мягок и нежен для этого, а мир, окружающий его, чрезвычайно жесток для него.
Он свет в ночи, и его тушить нельзя.
— Я до сих пор молчу о случае в ядовитой долине не из-за тебя. Я не тебя прикрываю, Рено, — делает тон как можно тише и вскидывает подбородок. — Это разобьёт ему сердце, поэтому я не раскрываю рта, — слушающий его человек темнеет на глазах и снова смотрит на своего омегу, проскрипев зубами и быстро вернувшись к старшему Киму. — Но если ты продолжишь этот цирк, к сожалению, мне придется пойти на крайние меры.
Быть позади — не в его сущности. На дух не принимает поражения. И сегодня он вновь оказывается в тупике: с одной стороны угрозы, а с другой — желание выполнять то, что хочет Тэхён. А тот уже давно думает встретиться со своим членом семьи.
— Ты с кем играешь? — щурится Рено.
— С тем, кто уже испугался, — легко выставляет ответ. — Ты не хочешь, чтобы правда выплыла наружу, ведь тогда Тэхён посмотрит на тебя совершенно другими глазами, не так ли?
Паршиво на душе. Ценность имеет только состояние омеги. Счастлив он — счастлив Чонгук.
— Он слишком ранимый, — хрипит. — Не делай этого, не причиняй ему боль.
…он и так многое пережил за последние сутки.
— Ты подталкиваешь меня к худшему, — без эмоций.
Чон-Рено нечего сказать: не отвечает и задумывается, сжав кулаки и глянув на Тэхёна. Ему желает лучшего. Желает, чтобы боль обходила его стороной. Из-за образовавшегося молчания, Тэхён отходит от Сокджина и теребит пальцы, смотря на родных ему людей и ожидая от них решения, однако они ничем не делятся и отдаляются друг от друга. Джухёк поворачивает голову к брату, но не сталкивается с его глазами. Они у него направлены на абсолютно другого человека. Никогда не видел, чтобы этот парень хоть когда-то на кого-либо смотрел с такими ярко выраженными чувствами. Омега сокращает между ним и Чонгуком расстояние, анализирует серьёзное выражение лица и вплотную встаёт, уткнувшись кончиком носа в вздымающую грудь и заводя ладони за крепкую спину, под тканью футболки которой остались царапины от его ногтей. Успокаивает своим теплом и чувствует магию их объятий, мягко улыбнувшись и вобрав в себя нотки дикого аромата. Чонгук запускает пальцы в его волосы и целует в макушку, плотнее к себе прижимая и вздыхая.
От него Тэхён никогда не отвернется и надолго не уйдёт. Все дороги обратно будут вести к Чон-Рено.
Джухёк и Джелани в стороне переглядываются, и первый сильнее напрягается, не стерпев и процедив:
— Садись в машину, Тэхён.
Рено кидает на Джухёка острый взгляд и скользит губами по виску Тэхёна, перебирается на шею и целует, водя языком и прикрывая веки. Злит и сам наслаждается мгновением.
— Чонгук, ты правда разрешаешь поехать домой? — омега укладывает ладонь на торс и немного отстраняется, посмотрев на него.
— Разрешает, — вместо Чон-Рено отвечает Джухёк и имеет короткий зрительный контакт с братом. — Иди к машине, ангел.
— Я не убегаю от тебя и никогда не убегу, — касается кончиками пальцев щеки Чонгука, и тот в это верит. — Ты знаешь, что слушать он станет только меня, однако если волнуешься, то поезжай вместе со мной, — получает поцелуй в щеку и тихо смеётся. — Я покажу тебе место, в котором вырос.
Чонгук усмехается и подхватывает подбородок Тэхёна.
— Отпускаю, потому что это твой родной брат, и я обещал тебе разговор с ним, но я отправлю за вами людей, — тихо с ним разговаривает альфа и целует в лоб. — Без них никуда не поедешь, — Тэхён на его слова быстро кивает. — А позже я вернусь за тобой и заберу обратно, услышал?
И очередной кивок от Тэхёна, который обнимает его за шею и в губы шепчет:
— Я заставлю его принять нас, доверься мне…
Чонгуку не важно, примет Джухёк или нет. Ему важен только один человек на этой земле.
Никого не замечают. Всё вокруг них принимает чёрно-белый оттенок. Льнут и без спешки приступают целоваться, словно в последний раз, словно назло, словно собираются сжечь чужие глаза. Тэхён знает, что брат его альфу не одобряет, но в сию секунду не боится осуждений и недовольств. Он с усердием отвечает на мокрый поцелуй и испускает еле слышный стон, сплетаясь с языком Чон-Рено и слыша горделивое рычание льва. Старшему нравится его поведение. Внутренний зверь в нём ликует, причина весомая: Тэхён ни грамма не стесняется своего партнёра. Его мозолистая ладонь пробирается под футболку парня и сдавливает огненную кожу. Собой обольщает Тэхёна и ощущает расползающиеся мурашки по его позвоночнику и трепетное касание к собственному животу. Омега насильно отрывается и тяжело дышит, посмотрев в серые глаза и глотнув скопившуюся слюну. Оба игнорируют посторонних и тянут время, стоя вблизи и вдыхая смешанный аромат.
Чонгук медленно лижет губы и переводит взор на Джухёка, коварно улыбнувшись и приблизившись к уху Тэхёна.
Будет брать то, что ему в удовольствие. В этой жизни ему в удовольствие брать человека, который молит всевышних о его смерти.
— Два часа, — на виду кончиком языка водит по ракушке омеги, слыша сдавленный стон. — Ни минуты больше, — кусает за мочку, посасывая её.
И отпускает своего львёнка, от смущения раскрасневшегося и быстро побежавшего к автомобилю, к которому так же идут все остальные. Старший Ким открывает дверцу с водительской стороны и замирает, со всем гневом напоследок глянув на Чон-Рено, у кого оскал не исчезает.
Джухёку сцена с поцелуем не понравилась, а Чонгук от неё набрался сил.
Он играет, раз пригласили в игру.
***
Костёр роднит людей в янтарный вечер. Он является эликсиром: успокаивает и защищает от плохой ауры.
Эта сторона Саванны добрее. Она создана для жизни обычных жителей насыщенной Ботсваны. Тут нет жестокости и зла, что присуща там, где зародился несколько лет назад алмазный ад.
Скучал…
Настолько сильно, что расплакался при виде родной улицы, по которой были сделаны его первые шаги.
Был рад видеть соседей: взрослых и детей. Его тепло, громко и по-домашнему приняли обратно. Никто не задавал лишних вопросов и не стремился узнать подробности случившегося, хотя все уже были наслышаны, где и в чьих именно руках находился Тэхён. Правда никого не пугала и не отталкивала. Они дали омеге шанс снова пережить мгновения с ними, как в старые времена. Он встретился с двенадцатилетним мальчишкой — Ези — и наблюдал за его счастьем, что вызвало возвращение Кима обратно в поселение. Много беседовал с остальными ребятами, но никак не мог сделать этого со старшим братом, кто не сводил с него глаз и безобидно улыбался. Ему также приходилось избегать Джелани: коротко с ним разговаривал и часто оглядывался на темнокожих мужчин, которых подослал Чон-Рено.
Смотрителей из ядовитой долины насчитывается около шести. Они бродят из стороны в сторону, далеко не отходят от Тэхёна, внимательно следят за ним и своим видом пугают сельчан. Ким на это нисколько не жалуется, поскольку знает, что Чонгук по-другому не мог. Присутствие этих людей раздражает только Джухёка, который тоже не имеет права выгонять надзирателей с участка своего дома. Омега видит недовольство альфы, но молчит и ничего не высказывает.
У них здесь одна задача — защитить будущего второго Чон-Рено до прихода первого.
Осталось больше получаса до приезда Чонгука. Он ни под каким предлогом не оставит омегу здесь дольше: либо заберёт, либо будет под носом сидеть, крепко сжав целованные им нежные руки.
А львёнок уже ждёт…
Не страдает, не плачет, не грустит, но обыкновенно скучает по басистому голосу, дарившему ему приятные волны по телу. Этот мужчина всегда в его мыслях, а при отсутствии аромата дышать становится не так легко, как прежде.
Люди отошли от большого костра и разбежались по своим хижинам, опустошая африканскую широкую улицу и оставляя в одиночестве только смотрителей и Тэхёна с маленькой чёрной собакой. Парень сидит на корточках на балконе и аккуратно гладит шкуру дворняги. Пёсик дёргает пушистым хвостом и ластится, скулит и подставляет голову под тёплую ладонь, радуясь человеку. Омега поднимается и напоследок смотрит на него, улыбается и разворачивается к дверям дома, раскрывая их и проходя внутрь. В помещении горит свет и присутствует прежний уют, сохранившийся ещё с детства. Ким действительно хотел бы показать комнаты Чонгуку, и жутко обидно, что сегодня не получилось этого сделать. Он медленно ходит по гостиной, заново изучая, вкушает спокойствие и тишину и приближается к журнальному столику, на котором всё ещё лежат рамки с его фотографиями и родителей. Взяв одну, приступает её рассматривать с трепетом в сердце до тех пор, пока не появляется Джухёк с двумя чашками чая.
Они ведут себя странно и немного потерянно друг с другом. В период последней встречи в их жизни не вертелось имя «Чон-Рено Чонгук».
Положив рамку обратно, Тэхён садится на диван и поднимает ноги, прижав колени к груди. Альфа ставит чашки на стол и располагается недалеко от младшего, вздыхая и откидываясь на мягкую спинку.
— Как вы познакомились?
Этот вопрос омега ожидал услышать, но не думал, что мужчина всё-таки на него решится, а не перейдёт сразу на попытки промывания чужого мозга. До безумия радует проявленный интерес. Тэхён хочет болтать и рассказывать ему некоторые подробности своих первых и последних любовных отношений, избегая неприятные и личные моменты.
У них с Чонгуком невероятная и многосторонняя история.
— В Саванне, — с улыбкой отвечает и закусывает губу. — У нас там было пару встреч, и одна из них случилась по моей инициативе.
Как же сильно он рвался к незнакомцу. Как же сильно добивался своего. Как же сильно просился быть к нему ближе.
Всё свершилось.
Прошлое не вернуть. Остаётся жить с мощнейшей любовью, что и в боль, и в наслаждение ему.
— По твоей? — выгибает бровь Джухёк, повернув к нему голову.
— Я первым проявил интерес, — сознаётся и алеет. — Образ покорил меня, а я даже не знал его имени, — стеснительно прячет глаза. — И, попав в ядовитую долину по своей же глупости, я узнал, что целыми днями и ночами мечтал о человеке, которого все остерегаются.
Джухёк внимательно его слушает и не перебивает, лишь выделяет скулы, давая понять, что ещё не готов свыкнуться с необычным явлением. Тэхён его не осуждает и надеется услышать одобрение если не сегодня, то в скором времени. На омегу не давят, и он не собирается, желая просто поговорить в спокойной атмосфере.
— И тебя это не оттолкнуло? — вдруг спрашивает Джухёк. — Ты позволил себе влюбиться в эту личность?
Младший явно теряется, подняв глаза на брата.
— Со мной он был другим…
Рено опаснее, чем по слухам. Намного опаснее и жёстче. Он является синонимом войны и дикости. Потеряв силы, мужчина в скором времени набирает их и увеличивает дозу. Тэхён бы никогда не подумал, что будет жить с таким человеком, как он, и не пожалеет о выбранном среди миллионов варианте. Но омега детально изучил Чонгука и узнал о многих других его факторах. Никто не говорит о его заботе о близких. От этого больно. Не найдётся житель планеты, поверивший в его доброту. Все смотрят только на одно — на жестокость по отношению к виновным.
— Каким, Тэхён? — находится в недоумении. — Каким, чтобы забыть все прежние ценности и примкнуть к нему?
Начинает упрекать, потеряв уравновешенность в данной ситуации.
— Я видел его сильным и убитым изнутри, — взяв твёрдость, которой его учили, в кулак, говорит омега. — Я видел его широкую улыбку и адскую боль, — поджимает на несколько секунд губы, не забывая, каким образом сломали любимого. — Я слышал его смех и вздохи от слабости. Он показывал мне то, что никому другому не покажет.
Альфа вмиг замечает, что младший брат за эти месяцы стал более взрослым. Раньше парень смелости не имел со сталью во взгляде с ним беседовать на серьёзные темы.
— Неужели так сильно полюбил, что выберешь его, а не свою семью?
— Джухёк, — ласково, — он тоже моя семья, — наконец-то, произносит очевидное и наблюдает за чужим возникшим напряжением. — Ты ненавидишь его фамилию и меня ты так же возненавидишь?
— Что? — хмурится старший Ким, не одобряя сказанное. — Никогда, — цедит. — Что за идиотизм? При чём здесь ты?
Тэхён даёт себе время подумать и решить, стоит ли сообщать о важном именно сегодня. Но держать в тайне это уже нельзя.
Сейчас…
Пусть ругается и кричит. Омега хочет об этом ему сказать.
Тянет правую руку и укладывает её на диван между собой и местом, где сидит его старший брат.
Переборол себя и собирает в блестящих глазах стойкость, характерную его спутнику по жизни. Цвет совершенно иной, но эмоции похожи на те, что бывают в серых — принадлежащих львиному Богу. Взор сосредоточен на Джухёке, который в свою очередь опускает собственный на его пальцы и удивленно распахивает губы. Не выпускает ни звука и рассматривает кольцо из белого золота на безымянном пальце младшего Кима. Он хочет притронуться, даже опускает для этого руку, но замирает и сжимает кулак, прикрыв на время веки. Не понимает. Боится того, что происходит. Большие перемены случились в довольно короткий период. Тэхён выжидает в абсолютной тишине и не угнетает, положив ладонь себе на колено. Больше не показывает украшение и встречается с немного озадаченными и при этом жгучими глазами Джухёка.
Он пытается вести себя адекватно и не срываться на ангела. Но чем больше слышит и видит, тем сильнее злится.
— Я будущий Чон-Рено, — свободно вырывается фраза, толкнувшая слушающего в замешательство. — Я выхожу за Чонгука замуж.
По идее должен бояться и окунаться в страх от неизвестности, что его ожидает в течение этих минут. Но в этот раз ни за что. Устойчивость с ним: она вцепилась в него клыками и когтями.
— Что за бред ты несёшь? — выпаливает мужчина сквозь зубы и удобнее разворачивается к Тэхёну.
— Джухёк… — с придыханием.
Обидно до глубины души.
— Он тебе окончательно мозги запудрил, — нервно усмехается и проводит ладонью по лбу, зарываясь пальцами в чёлку. — Как ты этого понять не можешь? — полностью вскипает от ненависти к Чонгуку. — Ты не глупый парень, но из твоего рта я слышу только ерунду.
— Не говори так…
Спокойную реакцию встретить было невозможно — Тэхён заранее это понял, но не остановился. Рано или поздно Хёк должен смириться, если не собирается терять единственного брата из-за своей гордости.
— Я твой опекун, — строго напоминает. — Без моего согласия брак не заключить.
— Ему не нужно ничьё согласие, ты его совершенно не знаешь, — сдержанно пытается объяснить парень.
Старший Ким качает головой.
— Он ничего не сделает, когда ты покинешь страну и вернёшься обратно в Южную Корею.
Это заявление толком на него не влияет. Лишь ком в горле застревает от поведения Джухёка, непонимающего, что обыграть Чонгука у него так легко не получится. Чон-Рено отпустил омегу в родное поселение на два часа, и время скоро иссякнет. Он вернёт свой алмаз обратно себе, а о другой стране и речи быть не может.
Только с ним…
— Я люблю тебя, но ты меня никуда не отправишь, — тихо говорит Тэхён. — Раньше у меня не было никакой власти, а теперь у меня её достаточно.
— Что? — Хёк удивлён настырности омеги.
Львёнок за львиного Бога будет биться до последнего. Даже со своим родственником.
— Одно моё слово, и смотрители из ядовитой долины позвонят Чонгуку или же увезут меня сразу к нему, не дожидаясь его.
С Рено не утерял нежность и доброту, но стал в разы жестче. Тон мирный, а высказанные слова крепче железа. Не прекращает вызывать потрясение. Ему уже не знают, что сказать, каким образом ответить.
За окном вечерняя темнота. За дверями внезапно формируются гул и ругань.
То ли ветер терзает улицу, точно озлобленный бес, то ли сам бес ворвался в поселение.
Слышен противный смех паники…
Снаружи раздаются выстрелы, смешанные с громкими разговорами на африкаанс смотрителей из ядовитой долины. Растерянность и неясность душит мерзкими руками. Джухёк прекращает сидеть, хмурится и осторожно выглядывает в окно, пробубнив себе мат под нос и вызвав больше вопросов у Тэхёна. Ничего не объясняя, он подбегает к креслу и выхватывает из-под её подушки пистолет, быстро снимает с предохранителя и снова приближается к стене, посматривая на происходящее за стеклом. Звуков огнестрельного оружия и агрессивных криков становится больше, давят со всех сторон и загоняют в душераздирающее волнение. Нечего сделать. Некуда убежать. Омега давно подскочил с дивана и стоит в центре помещения с высоко поднятыми бровями, глядит прямо на входную дверь и плохо дышит, сжав кулаки и отшагнув. Часто переводит взгляд на своего брата и сталкивается с его глазами.
— Иди в свою комнату, ангел, и запрись, — шёпотом говорит альфа, стискивая зубы.
Страх постепенно перетекает в ужас.
Африка не предоставляет сутки без происшествий и лишает покоя. Ежедневно сбрасывает боевые крещения и заставляет их проходить физически к ним неготовым людям и ронять следом за собой кровавые грязные пятна.
Тэхён хотел бы поспорить и остаться рядом с близким человеком, но, получив грозный взгляд на себе, он отступает. До слуха чаще и чаще долетают выстрелы, разгоняющие по его телу ледяные мурашки. Он быстро покидает гостиную и мчится на маленькую кухню, вытаскивает самый крупный нож с подставки на столе и бежит к своей комнате, слыша, что в дом уже ворвались. Влетая в спальную, Ким закрывает за собой дверь и запирает её, медленно отшагивая и сжимая рукоять кухонного прибора. Он приближается к своему шкафу и становится рядом с ним, облокачивается спиной на стену и выжидает непонятно чего, смотря на дверь.
Хочется позвать Чонгука…
Заорать во всё горло. Только он прижмёт к себе, ни перед чем не остановится и защитит своего львёнка.
Снаружи рушат мебель, ходят по всем комнатам, выбивают всё и переговариваются, не держа в тайне свои мерзкие голоса. Возникают шаги, приближающиеся к месту, где сейчас прячется Ким. От них становится жутко холодно. Парень дрожит, проглатывая склизкий комок, и дыхание ускоряется. Ощущение, что находится в самом страшном кошмаре. Только в этот раз действительно поблизости нет Чон-Рено. Без него трудно справляться с проблемами. Ручку некто неожиданно дёргает и до предела пугает Тэхёна. На сгибающихся от дрожи ногах Ким продолжает стоять и сильно смыкает губы, вытягивая вперёд руки, сжимающие нож. С запертой дверью прекращают возиться, и наступает долгожданная тишина. Омега не торопится облегчённо выдыхать и хмурит брови, сосредоточенно смотря. Одна секунда истекает за другой — дверь выламывают, и она громко ударяется об стену, из-за чего Тэхён закрывает веки и прекращает дышать, вжимаясь в стенку.
Очень сильно боится глядеть перед собой, ведь понимает, что в комнату входят не его друзья и близкие.
И Чонгука рядом нет.
Во второй раз ему придётся самостоятельно переживать жестокие удары судьбы.
Напротив молчат. Не опуская руки, Тэхён неторопливо раскрывает глаза и вцепляется ими в четверых мужчин, стоящих в трех метрах от него. Они держат оружие, и только одного из них Ким узнаёт в лицо. Видел его раньше: во сне и в жизни три дня назад на дороге около Саванны. И имя его слышал всего раз из уст своего святилища.
Дуайт Болтон хищно улыбается и слабо склоняет голову вбок, анализируя парня с ног до головы и не оставляя без внимания ни один изгиб.
— Где мой брат?.. — обретая очередную смелость, спрашивает Тэхён и втягивает воздух через рот.
Сердце болит за Джухёка. Не знает, где сейчас он и в каком состоянии. Готов свихнуться от тревоги, которая колотится прямо в глотке.
— С ним всё в порядке, — тон спокойнее волн. Взгляд сумасшедший и далеко не адекватный. — Получил ручкой автомата по затылку и сейчас мирно спит на полу, — пожимает плечами и ступает к омеге.
Эта невозмутимость нагнетает хуже, чем настоящая лютая агрессия. Она заставляет чувствовать себя дурно, нехорошо, словно Ким вот-вот опустится на колени и потеряет сознание.
— Чонгук появится здесь с минуты на минуту, так что уходите, прошу вас… — почти не врёт.
Его мужчина дал ему два часа, и время почти заканчивается. Только американец не боится, наоборот — хрипло смеётся и продолжает приближаться, пока кончик ножа не утыкается ему в широкую грудь, скрытую под чёрной облегающей футболкой. Альфа, коротко посмотрев на блестящее в темноте лезвие, возвращается обратно к медовым глазам, где обнаруживает и испуг, и своё отражение. В них нагло и долго всматривается, неясно, что ещё пытается найти и заставляет съежиться младшего. Тэхён бегает растерянным взглядом по лицу незваного гостя и желает провалиться под землю, чтобы больше никогда с ним не встречаться. От него исходит плохая энергия. Он охвачен желчью и смертельным ядом. А улыбка, что напоминает больше звериный оскал, леденит душу. Весь этот человек полон загадок, и именно его любовь всей жизни жаждет убить, превратить в прах.
— Рено вскоре прибудет? — вздёргивает бровь Дуайт, отвлекаясь от осмотра прекрасного. — Чёрт, — издаёт смешок. — Тогда и правда нужно скорее покинуть этот дом.
Он собирается подойти ближе к Тэхёну, однако тот, тихо рыкнув, замахивается ножом и проходится им по лицу Болтона. Не стоя на месте ни секунды, бежит прямо к дверям, где стоят трое мужчин с автоматами и перегораживают ему путь к свободе. Он судорожно осматривается и не успевает сделать шаг, как его сзади хватают за руку и толкают к стене, об которую ударяется головой и болезненно стонет. Коленки сгибаются, Ким откровенно плачет, не сдержав себя, и прижимает ладонь к затылку, нащупав дрожащими пальцами тёплую кровь и подняв стеклянные глаза на Болтона, у кого образовалась от его удара глубокая длинная полоса на правой щеке. Даже сейчас Дуайт не демонстрирует признаки злости: та же безумная улыбка, но в этот раз обнажает зубы и глубоко дышит. Он снова надвигается на хнычущего парня, из чьих глаз, что прикрыты пепельной челкой, нескончаемо падают крупные слёзы.
Очень страшно.
В мыслях лишь Чонгук, Чонгук, Чонгук.
Его нет на пороге. А омеге охота орать и звать его.
Пусть заберёт и убережёт.
Загривок волос пачкается алой жидкостью, что выливается из небольшой раны и стекает по шее. Нестерпимо больно и неприятно. Морщится и закусывает сухую губу, проскулив и сжавшись. От этого мысли путаются, и голова идёт кругом. Омега шатается и укладывает руку на стену, опираясь на неё и обречённо глядя вперёд. Плохо стоит на ногах и лихорадочно собирает воздух, но снова вытягивает кухонный прибор.
— Не подходите ко мне… — тихий невесомый шёпот растворяется в воздухе мольбой.
Да пусть хоть кто-нибудь услышит.
— Папочка научил обращаться с оружием? — сухо усмехается.
Мужчина быстро и близко подходит к нему и бьёт по рукам, из которых вылетает нож и падает на пол, хватает их одной ладонью и припечатывает парню над головой, нависнув горой.
— Отпустите! — вопит Тэхён и крутится, пинается и рыдает. — Не прикасайтесь ко мне!
…не делайте это вновь.
Не свыкнется ещё с одной пыткой над собственным телом. Его вправе трогать один человек на этой планете. И этот человек обещал, что больше никогда никому не позволит к нему приближаться.
Обманул. Солгал. Не рассчитал свои способности.
Теперь снова собирать себя по кускам. Снова находить утраченные силы. Снова ходить по земле с потухшими зеницами.
— Не сопротивляйся, — предупреждает Болтон и свободной ладонью, подхватывает чужой подбородок. — Веди себя послушно — только в этом случае я тебе не наврежу, — тише и спокойнее произносит, напрягая скулы.
— П-пожалуйста… — всхлипывает и трясётся, жмурясь и мысленно прося всевышних прислать к нему Чон-Рено. — Не надо…
Не знает, каким ещё образом просить, чтобы его на прочность не испытывали.
Он так слаб…
Слаб настолько, что больше не чувствует сил и мощи.
— По-другому до Рено не докричаться.
Его хотят избавить от горьких струй на розовых щеках: протягивают руку в сторону и берут от своего преданного человека кусок мокрой ткани. Болтон прикладывает его к лицу Тэхёна и несильно прижимает, сдавливает тонкие запястья до следов и бесчувственно смотрит на то, как младший вертится, воет и зовёт Чонгука, не останавливаясь. Выжидает несколько секунд и ловко подхватывает вялое тело парня, заснувшего и прекратившего выговаривать имя африканского врага Дуайта. Он поднимает Тэхёна на руки и с нескрываемым увлечением разглядывает его, разворачивается и идёт на выход, не оглядываясь на своих людей и покидая маленький дом.
Поле боя — ботсванская улица со старыми хижинами — с их приходом пропиталась вонью и кровью. Мирные жители спрятались в своих очагах и не выглядывают наружу — боятся смотреть на разложенные трупы людей из ядовитой долины. Они были беспощадно убиты американцами, пришедшими за добычей — за маленьким львёнком, что на короткое время отдалился от своего льва.
Из-за камня. Из-за одного цветного алмаза страдает, как проклятый и предназначенный для Ада, в котором обязан пребывать за тяжёлые грехи.
Только Тэхён никаких грехов не совершал…
Один неверный шаг — влюбился в самого сильного и самого грешного человека во всей Южной Африке.
Примечания:
Коллаж: https://i.mycdn.me/i?r=AyH4iRPQ2q0otWIFepML2LxR2oZom4MUOH8vIIIsdeSXrw
Визуализация есть в группе: https://vk.com/album-185588914_270867574
Жду вас в своей группе, здесь тепло: https://vk.com/fabulousidiocy