barnacle boi — dont dwell
Чонгук прикрывает глаза и провокационно двигается в такт, ведя дорожки к шее, вниз по груди. На его бледном лице играют синие блики, отражаются на тенях. Внутри разгорается пожар, сжигая стеснение к чертям. Он глубоко вдыхает, когда сзади ощущает запах, не сравнимый ни с чем, тяжелое дыхание, обжигающее затылок, горячие пальцы, пускающие по коже мурашки. Тэхён палящими касаниями поднимается от запястий к ключицам и шее, выдыхая у розовых щек: — Блядски-красивый. Чонгук облизывает губы и нежно кладет ладони поверх его рук, двигаясь под музыку, становится ближе к демону, трется об него своим телом. — Провоцируешь. — полурыком произнес Хантер, слабо сжимая его шею, что помещается в ладони, другой рукой залезая под блузку. Кожа покрывается мурашками и горит в тех местах, где ее касаются пальцы демона, все ниже, по ребрам к впалому животу. Чонгук откинул голову на его плечо, вдыхая токсичный воздух. Губы Хантера проходятся по его шее, венкам, по линии челюсти и скулам. Время умирает, вселенная исчезает, они остаются одни в месиве собственного желания. Чонгук чувствует, как обжигающая ладонь оставляет тело и переплетается с его, но шею все еще нежно сжимают. Он кусает губы и слегка выгибается в спине, чтобы потереться о пах Тэхёна. Он усмехается, когда сзади слышится рык, а хватка становится сильнее. Обиды забыты, ревность засела в груди, голод и пороки вышли на охоту. — «Прими меня в свои объятия, в них — глубина, прими меня в глубину, не хочешь сейчас — пусть позже. — голос Чонгука томный и тихий, но Хантер слышит и давится очередной цитатой Кафки, зная, что будет дальше. Он ведет носом по его щеке, оставляя горячее дыхание на бледной коже, освещенной красными софитами. — Возьми меня, возьми меня — сплетение глупости и боли». Хантер грубо разворачивает его к себе и целует, до дна и чувственно, удерживая за талию, ведет сквозь толпу к вип-комнатам. Чонгук стонет во влажный поцелуй, оттягивает его волосы и вдыхает, когда его бросают на просторную кровать и нависают сверху. Ему безумно хорошо без амфетаминов — руки демона заменяют каждый их сорт. Чонгук сдается в жгучий плен его губ, внутри пекло, сжигающее органы. Он оглаживает контуры тату Тэхёна, расстегивая пуговицы рубашки, раскрывая рот навстречу его языку. Преданно, безумно, жарко. Хантер выпрямляется, между его разведенных коленей — робкое чонгуково тело, дрожащее от каждого касания. Ему чертовски нравится. Изгибы, цвет, хрупкость его кожи похожи на мрамор, который демон трогает с особым наслаждением. Это все — его, и ничье больше. Чонгук касается руками кубиков пресса, тянется к пряжке ремня, но Тэхён не дает, стаскивая с него джинсы и кидая на бордовые простыни пакетик с белым порошком. Во взгляде его бесы танцуют на языках пламени. Чонгук на дне его видит себя, обнаженного и сумасшедшего. — Что это? — выдохнул он, боязливо сведя голые ноги, но Хантер погладил его колени и развел их в стороны. — Кокаин. — низко пробасил он, успокаивающе поцеловав в губы и прошептав: — Доверься мне, я не заставлю тебя употреблять. Хочу попробовать кое-что. Чонгук кивает и жмурится, тихо простонав, когда горячие пальцы коснулись метки на бедре, обрисовав контуры. — Реквием муз. — усмехнулся демон, поцеловав и высыпав на нее несколько миллиграмм чистого порошка. Чонгук до крови прикусил губу от того, что Хантер снюхал кокаин с его кожи, затем вновь ворвался в рот мокрым поцелуем. — Разве.. — он не мог собрать слова воедино, губы демона плавили рассудок. — Разве это не опасно для тебя? — беспокоился Чонгук, сжимая его скулы и бешено целуя. — От этой дозы я всего лишь впаду в эйфорию, — выдохнул Тэхён, ощущая бóльший прилив возбуждения. — Пробую третий раз — привыкания не будет. — объяснял он, выцеловывая его шею и ключицы. — Моя зависимость от тебя похлеще любого наркотика. Его голос будоражил каждую жилу Чонгука, заставлял сердце разрывать грудную клетку к чертям. — Мне не нужен кокаин, чтобы впасть в эйфорию. — помотал головой Чонгук, отчаянно целуя демона в губы. Он — его личный сорт безумия, дикое фламенко и последний ренессанс. Хантер ухмыльнулся и скинул их одежду на пол, как зверь набрасываясь на худое, красивое тело, покрывая его метками. Чонгук царапает его спину ноготками, терпит боль от проникновения и окольцовывает его торс ногами. Кровать сдвинулась с места от грубых, быстрых толчков, его глаза закатывались от блаженства, тело билось в лихорадке. Темно-красную комнату заполняли его высокие, сладкие стоны, рыки Тэхёна после оргазма. Его вкусовые рецепторы обострились, он губами пробовал кожу Чонгука, как самый искусный дегустатор, его зрачки расширились, зеленая бездна поглощала свою жертву. Хантер прорычал ему в шею и излился внутрь, тяжело дыша и валясь рядом. Чонгук еле держал глаза открытыми, положив голову на его грудь. Запах секса с его сладкими духами вперемешку с терпким древесным запахом демона создавал безумную смесь. Чонгук прикрыл глаза, дыша все тише и реже, против воли засыпая под бешеное биение чужого сердца. Хантер перебирал его пряди, вдыхая детский запах и чувствуя себя монстром. Монстром, спятившим от сплетения невинности и порока. В Чонгуке две грани несовместимого, демон от игры сущностей в бешенство впадает. Ему чертовски мало: он хочет снова и снова, глубже, жарче, больше. Но будить его не решится, не позволит чертям. Он невесомо целует любимую кожу, сплетает родинки в созвездия своими губами. Он смотрит на его мягкое лицо, дрожащие ресницы и губы, понимая, что никогда и ни к кому не сможет отпустить его. Тэхён будет причинять ему боль и сам же залечивать раны, стирать его слезы и дарить поцелуи — утешение, покой, неизбежность. Он — его аномалия, первая революция и вечное искание.™™™
После рассвета пятна голубого света освещают комнату, в которой слабо горит камин. Длинные окна в пол с темными распахнутыми шторами впускают в нее новый день. Теплая воздушная постель обволакивает, ее не хочется покидать никогда. Чонгук приоткрывает глаза, сонно моргая. Он ощущает жар чужой кожи, мерное биение сердца, дыхание на своих волосах. Он смотрит на дракона на рельефной груди и улыбается. Чонгук прикусывает губу и поднимает голову, рассматривая спокойное лицо демона. Он опирается на локоть и, краснея из-за вчерашней ночи, вспоминает, что они в поместье, в комнате Тэхёна. Лежать с ним на его кровати в белой постели — все и больше, о чем он мог мечтать. Чонгук молится просыпаться так каждое утро. Он очерчивает контуры тату, с удовольствием замечая, как дыхание его тяжелеет, а тело напрягается. — Не начинай то, что не закончишь. — хриплым ото сна голосом сказал Хантер, перехватив его руки и подмяв под себя. Чонгук сладко улыбается, целуя его лениво, нежно. Тэхён сжимает его бока под одеялом, соприкосновение обнаженных тел возбуждает. Чонгук отрывается, оглаживая его скулы пальцами. Легкая щетина демона колется, но он без ума от нее. Взгляд Хантера затяжной и чувственный, смотрит в самую душу. — Как ты? После.. После дозы? — волнуется Чонгук, смущаясь от проникновенного взгляда. — Привыкание обычно происходит после пятого принятия, но я больше не собираюсь. Это дерьмово, на самом деле. — ответил Тэхён. — Но я хотел, чтобы и этот первый раз у тебя был со мной. — соблазнительно прошептал в ключицы. Чонгук прикрыл глаза и принял его терпкий поцелуй, прижимая к себе. — Прости за ту пощечину.. — начал он, но демон прижал палец к его припухлым губам. — Я заслужил это, Чонгук. Слишком маленькая расплата за все, что я заставил тебя пережить. — признался Хантер, и на душе у Чонгука приятно затрепетало. Он вечность смотрел в бесконечный зеленый океан, такой нежный и откровенный сейчас. — «Я устал, ничего не знаю и хотел бы лишь уткнуться лицом в твои колени, чувствовать на волосах твою руку и остаться так навеки», — с самого утра процитировал Кафку Тэхён, опустив голову на его дрожащую грудь. Чонгук мягко улыбнулся и вправду стал перебирать его волосы, прося небеса о бесконечности этого момента, дарящего счастье обоим. Рука Тэхёна прошлась по его животу, опуская одеяло. Чонгук задрожал, но прикрыться ему не позволили. Демон буравил взглядом полоски на его тазовых косточках, обводя их пальцами. — Карелу. — по слогам произнес он, исподлобья посмотрев на Чонгука. — Так называются полоски на коже от тесного белья. Чонгук прикусил губу, смущенно улыбнувшись: — Я надел его для тебя, но ты был под дозой и не заметил. — он покраснел сам же от того, что выдал. Тэхён рассмеялся ему в ключицы: — Я хочу увидеть тебя только в этом. Чонгук отвел взгляд, чтобы не сгореть дотла под проницательными зелеными глазами. За окном мелко накрапывал дождь, камин отоплял комнату, но грела их близость друг друга. Тревога за друзей вдруг накрыла его. — Интересно, где Чимин и Уён. — тихо сказал Чонгук, гладя пряди демона. Он почувствовал его ухмылку, а затем услышал хриплый голос: — Чимин с Юнги. Другой, как я знаю, остался прикрывать ваши задницы в наших постелях. Чонгук покраснел до ушей и ударил его по спине, по-детски смеясь. Смех его был оазисом, источником и гаванью демона. Хантер отпрянул от него и пошло улыбнулся, смотря, как от осознания всего лицо Чонгука мрачнеет. — Черт, Тэхён, твои родители, мой папа.. — все вдруг навалилось лавиной, и он забрыкался: — Мне скорее надо домой. Хантер тяжело вздохнул и свалился на подушки, смотря на то, как Чонгук кутается в простыни и ищет свою одежду. — Аппетитная попка. — усмехнулся он, сев у изголовья кровати и прожигая бледную кожу Чонгука темным взглядом. Чонгук снова покраснел и кинул в него подушку. Тэхён басовито рассмеялся и поднялся следом, собираясь по его просьбе отвезти домой, сначала до отвала накормив в «Еpiphany». Но желание демона оставить его здесь навсегда почти пересилило рассудок. Хантер обещает себе, что в один день Чонгук от него больше никогда не уйдет.™™™
На полуденный Чикаго опустились прозрачные тучи, крупный дождь лил на тротуар, стучал по зонту. Маленький, но уютный домик с двориком маячил на горизонте. Чонгук закутался в пальто и ускорил шаг, скорее звоня в дверь и уже под крыльцом убирая синий зонт. Он едва убедил Мэя, что с ним все хорошо и он был у Уёна. Тэхён подвез и сразу уехал, успокоив, что они встретятся вечером за ужином, на который они пригласили его и папу. Мэй готовился с самого утра, поверив ему и отпустив к Чимину, который позвонил весь в слезах. Чонгук нетерпеливо, беспокойно позвонил снова, сразу обняв друга, когда он открыл дверь. — Что с тобой? — спросил Чонгук, зайдя в дом и, раздевшись, взял его заплаканное лицо в свои ладони. Чимин усадил его на диван в гостиной. Он до сих пор был одет в голубую пижаму с облаками. Он поджал под себя ноги и обреченно выдохнул: — Мы с Юнги переспали. Чонгук нахмурился и приобнял его, не понимая причину слез. — Это был мой первый раз. Я сбежал перед рассветом. К счастью, родители были у дедушки. Он даже не позвонил, не пытался связаться. Он просто использовал меня и я боюсь, что это — обман, очередное издевательство. — Чимин всхлипнул и уткнулся в его плечо, давая волю слезам. Чонгук сжал губы, ласково стирая его слезы. — Я не говорю, почему ты сбежал, но, Чимин, я верю, что он не оставит тебя после этого. — улыбнулся он, целуя его в макушку. — Только подожди немного. Чимин меньше всего на свете хотел попасть в плен сладкой лжи. После того, как он наконец успокоился, он повел Чонгука на кухню, насильно заставив немного поесть. — Я говорил с Уёном недавно, он прикрыл нас. — улыбнулся Чимин, подперев щеку ладошкой. Чонгук кивнул, осматривая кухню в пастельно-бирюзовых тонах. — Черт, я так рад за них с Верноном.. В дверь вдруг оглушительно не постучали — ударили кулаком. Они испуганно переглянулись, медленно поднимаясь с мест. — Родители? — с надеждой спросил Чонгук, выходя в коридор. — Ага, у них ключи. — закатил глаза Чимин, но подпрыгнул, когда удары повторились. Он посмотрел в глазок и, охнув, быстро открыл дверь. Юнги дышал, как бык, припечатав его к стене и вгрызаясь в губы настырным поцелуем. Чимин перевел дыхание, когда он отстранился, и слезы снова потекли по щекам. — Какого хера ты удрал? — злился Юнги, убивая и обнимая одновременно своим темным взглядом. Но, увидев слезы, он смягчился и прижал его к своей груди. Чимин нежно обнял его в ответ, встав на цыпочки. — Ты от меня больше не сбежишь. — прошептал он ему в макушку, целуя снова, пылко и собственнически. Чонгук смущенно стоял у стенки, обняв себя руками и не смотря. Он улыбался свалившемуся на голову друга счастью, молясь, чтобы слова Юнги оказались чистой правдой. Судьба проигрывает им по всем фронтам, потому что они кровью и потом сражаются за свое счастье.™™™
Вечер наступал стремительно и верно. О стекла машин били бисерные капли дождя, туман сгущался, порывы ветра колыхали ветки деревьев. В салоне такси горела печка, из магнитофона лилась песня зарубежных девяностых. Мэй сидел рядом на заднем, с улыбкой и коробкой с подарками посматривая в окно. Чонгук нервно царапал свои пальцы, скрытые рукавом розового махрового свитера. Он одет в пальто, ботинки и в светлые джинсы. Мысли смерчем крутились вокруг его демона. Он был во всем и везде: в душе, в венах, под кожей. Чонгук кусал губы, прислонившись лбом к стеклу. Его не пугала зависимость, возможность умереть без него, потерять смысл и влечение к жизни. Он в любви, существует только внутри чувств, бьется в груди демона. Хантер был его центром, маяком и исцелением. Вдалеке показались ворота поместья, у которых затормозило такси. Чонгук шел ко входу под руку с Мэем, который в восторге рассматривал двор, освещенный луной лучше, чем фонарями. Эдвард встретил их у ступеней, широко раскрыв руки для объятий. В темном классическом костюме он выглядел моложе своих лет. — Добро пожаловать. — улыбнулся он, придерживая их за спины и приглашая в дом. — Прошу прощения, Трис не смог бы выйти на люди, пришлось устроить ужин здесь. — Не нужно объяснений, я понимаю. Я очень сильно благодарен вам за все. — искреннее сказал Мэй, снимая свое пальто в просторном холле. Чонгук осмотрел зажженные повсюду свечи, закрытые шторы, картины, колонны — поместье было похоже на средневековый замок. — Добро за добро, да и в целом, просто так. Чонгук помог моему мужу, а я — вам. Для меня бесценно то, что он сделал. — Эдвард благодарно посмотрел на Чонгука, в его глазах — море великодушия. По широким ступеням к ним спускался Хантер в черной водолазке и брюках. Его терпкий взгляд сразу зацепился за Чонгука, на губах появилась короткая улыбка. Бабочки в животе сошли с ума, конечности задрожали. Чонгук застыл на месте, не сводя с него влюбленных глаз, пока он походил к ним, учтиво здороваясь с Мэем и сразу же завораживая его. — Пойдемте наверх. — улыбнулся Эдвард. Мэй пошел за ним, слушая краткий курс по устройству поместья. Дыхание сбилось к чертям, как только демон подошел вплотную и быстро, пылко поцеловал в губы. — Все это похоже на знакомство родителей. Но в том самом ключе. — усмехнулся Тэхён, и Чонгук задохнулся в представлении: он впервые подумал о том, как сильно хотел бы носить на пальце заветное кольцо, в сердце — демона, под сердцем — маленькое чудо, плод их любви. Чонгук промолчал и переплел их пальцы, сглотнув комок в горле. В глазах застыла влага, потому что умрет в тот момент, когда его коснутся ладони другого, когда сиквела к их истории не напишут, когда страницы новеллы будут сожжены, когда они небесами будут предназначены для других. Он наложит на себя руки, ядом стравит, вены разрежет поперек — но не исклеймит себя никем. Демон — его единственная обитель, судьба, вечность. Чонгук остановил его, когда они поднимались по лестнице. Хантер обернулся и привлек к себе за талию, когда он сломанным голосом шепнул: — Я никогда не буду не твоим. В черных глазах — преданность и покорность, небосвод и невинность. В груди Тэхёна отпечатываются его слова, дробя ребра к чертям. В большой гостиной ярко горят свечи, на длинном столе расставлено множество блюд, в хрустальных бокалах блестит старое вино. Сквозь окна с бордовыми шторами видно пасмурное темное небо и полный диск луны. На патефоне играет ноктюрн Моцарта, погружая комнату в волшебную атмосферу. Чонгук сидит с Трисом, сжимая его руку на столе и звонко смеясь, когда они в очередной раз шутят с Мэем о детских проказах своих детей. Напротив них — Тэхён и Мэй, временами кидающиеся парой слов. Эдвард сидит во главе стола и с улыбкой наблюдает за весельем, счастливым Трисом, улыбка которого — все и больше для его души. Хантер покачивается на стуле, не слушая предупреждений Триса, чтобы вел себя прилично. В его длинных татуированных пальцах зажата ножка бокала, взгляд зеленых глаз направлен прямо на Чонгука, проникает в него и наслаждается наготой. Чонгук смущается, не скрываясь, когда ловит понимающие ухмылки Эдварда на них. — Я надеюсь еще раз провести так с вами вечер. — улыбнулся Трис, тепло смотря на Мэя, затем на Чонгука. Чонгук кусает губы, чувства бьют через край — они сильнее его. Он не выдерживает, одинокая слеза катится по щеке, когда он обнимает Триса. Нежно, осторожно, любовно. Он всегда будет восхищаться добротой и искренностью этого человека, не сломанного судьбой, живущего ради своей семьи и принявшего в нее его. Взгляд Хантера тяжелеет: в нем осознание, насколько Чонгук непорочен, насколько велика его ангельская сущность, а белые перья всего лишь невидимые. Ангел. Он — ангел. Залеченные рубцы, второе дыхание, его покаяние — его ангел. Тьма в душе рассеивается, оставив только жалкие очертания. С каждой мягкой улыбкой, мерцающим взглядом, касанием и смехом Чонгука — его черти послушно затихают. Чонгук чувствует его взгляды на себе, словно он для него — пристань в конце тернистого пути, воздаяние за бои и кровь. Он вдруг смотрит в окно, и радость наполняет все нутро, глаза загораются ребяческим счастьем. Крупные хлопья снега падают на землю, словно кружатся в белом вальсе, снежинки застывают на стеклах окон и сразу же умирают. Чонгук завороженно смотрит на ранний снег, выпадающий обильно, сказочно. — Там снег! — подорвался с места он, широко улыбаясь. Взрослые проследили за его взглядом, пока Хантер с ухмылкой не встал следом, зовя на улицу. Чонгук быстро побежал вниз по лестнице, звонко смеясь с того, что демон не успевал за ним. Он распахнул двери и оказался на улице, холодные снежинки упали на его лицо и волосы, оставшись на ресницах. Лес покрылся волшебной жемчужной пеленой, на траву и ели снег ложился белым ковром. Воздух был влажный, где-то вдалеке запахло магией. Зимняя сказка близко. Чонгук засмеялся и, кружась, побежал за ворота, прямо в лес. Тэхён последовал за ним, оглянувшись на их улыбающихся родителей. Мэй выкатил коляску Триса, возя его по периметру. В груди просыпались детские мечты, предвкушение и ожидание подарков, чуда, счастья. Зимой хотелось верить в новую жизнь и лучшее грядущее. Большими глазами, в которых отражалась вселенная и облик демона, Чонгук смотрел на белоснежный лес, беря холодный снег в свои ладони и, подбрасывая его, подставлял лицо навстречу комкам. Тэхён подошел сзади и обнял его за талию, хрипло шепча на ухо: — Я хотел, чтобы все твои первые разы были со мной. Желание исполняется. Чонгук искренне улыбнулся, дернув плечом: губы его щекотали. Он обернулся и крепко обнял его, без причины пуская слезы. Хотя, причины были: безграничное счастье, сбывшиеся мечты и трепещущее в груди сердце, бьющееся с его именем. Чувства вернули его к жизни; глаза демона — мираж, на который Чонгук идет в бесконечной пустыне. Хантер вдруг приподнимает его над землей и кружит, слушая заливистый смех Чонгука, вцепившегося в его плечи. А вихри снега оседали на волосах и коже, температура стремительно понижалась, но они не ощущали ни холода, ни бури. Эдвард с широкой улыбкой смотрел на них, присев на корточки рядом с мужем, который прошептал ему что-то. Мэй удивленно глядел на своего сына, теряясь в догадках, но голос Эдварда рассеял все сомнения: — Оставайтесь у нас на ночь. Уже слишком поздно, путь долгий, а наша гостевая очень удобная. — предложил он, глянув на смятенного Мэя, затем кивнул на их детей: — Им это нужно. И, кроме того, мне кажется, мы скоро станем родственниками. В просторной комнате демона ярко горел камин, жар от него проникал под кожу, языки пламени играли на лице. Рядом с ним была кровать, на которую оперся спиной Тэхён, перебирая шелковые пряди Чонгука. Они лежали на теплом одеяле, накрывшись цветным пледом. Мэй спал в гостевой, а Эдвард с мужем были в своей спальне. — Расскажи мне о том, что случилось с Трисом. — попросил Чонгук, взглянув на него. Хантер провел пальцем по его щеке, отчего он прикрыл глаза, задрожав. — Все, что тебе говорили обо мне — правда, Чонгук. Но я хуже, чем ты думал. — усмехнулся он, запрокинув голову. — В моем детстве отец влез в долги, из-за чего в наш дом пришли какие-то уебки и подстрелили папе обе ноги. На моих глазах. Я помню его мольбы, слезы, крики. Им было похуй. Из-за шока у него были провалы в памяти, он едва вспомнил нас. С тех пор он был прикован к коляске и улыбаться стал только после встречи с тобой. После тебя мы все обрели счастье. — в глазах демона — благодарность и верность, восхищение и защита. От его слов в груди защемило приятной болью. — Я выслеживал этих подонков не первый год, и все они получили по заслугам. Месть осуществилась. Чонгук с ужасом посмотрел на него, приподнимаясь. Тэхён глядел в ответ с вызовом, словно его не сломают ни упреки, ни обвинения. Но Чонгук, коря себя, не мог и не хотел его ни в чем винить. — Люди могут говорить про «детские травмы» сколько угодно, только бы не смотреть правде в глаза. Убийство ничто не оправдает. Каждый выбирает сам — встать на эту дорогу или кишка тонка. Чонгук не согласен, но доля истины в его словах есть. — А что дальше? — спросил он, отрешенно, беспокойно глядя на него. — Как говорят, бывших убийц нет. Но я не собираюсь браться за ружье, если моя семья не под прицелом. — ответил Хантер, осторожно поднимая его подбородок. В глазах Чонгука преданности море, любви — бесконечный океан. Чонгук обнимает его за шею, гладя затылок и утыкаясь носом в его плечо. Демон пахнет домом на окраине леса. — Тот мост станет моим путем, спасением, если я тебя потеряю. — выдохнул поломанно Чонгук, мягко поцеловав его в губы. Хантер сжал его талию, углубив поцелуй и повалив на одеяло. — Что насчет наркотиков? — нахмурился Чонгук, останавливая его и снова ложась на его колени. Тэхён пустил усмешку со словами: — Решил выведать все за вечер? — Пожалуйста, я переживаю за тебя. — влажными глазами посмотрел он на демона, руша последнюю стену между ними. — Кокаин — очень дорогой наркотик. Из-за этого многие, употребляя некачественную хрень, губятся. Но то, что пробовал я — чистый порошок. Несколько миллиграмм ничего мне не сделают, зависимость наступает обычно после четвертого-пятого раза. Тебе не о чем волноваться. Некоторые снюхивают его граммами. — объяснил он. — Как Хосок? — предположил Чонгук, сглотнув от его потемневшего взгляда. — Этот еблан едва вылечился от зависимости, но снова принимает лошадиными дозами. Один его следующий раз будет последним. — в голосе Тэхёна была едва заметная тревога. Чонгук прикусил губу, размышляя: — Поэтому ваша банда отказалась от него? — Он сам отверг всех. Наша помощь ему нахуй не сдалась. Ему нужен только ты. — выплюнул Хантер, резко нависнув над затрепетавшим Чонгуком и выдыхая в губы: — Но тебя он никогда не получит. Чонгук раскрыл рот навстречу его пьянящим поцелуям, сжимая плечи и прижимая к себе ногами. Тэхён оттянул его нижнюю губу и перешел к шее, не обращая внимания на его попытки выбраться. Чонгук поднял его лицо ладонями, переводя дыхание: — Я не могу, здесь наши родители. — умолял он. Тэхён ухмыльнулся и лег на разбросанные подушки, привлекая его к своей груди. Чонгук прикрыл глаза, слушая биение его сердца — любимая музыка. За окнами кружился снег, в камине пылал огонь, но в их душах он был похлеще. Чонгук вырисовывал на его груди узоры, рассказывая прочитанные им в детстве сказки, на которые демон хрипло смеялся. Чонгук обижался и шутливо бил его по плечам, млея сразу же, как чувственные губы накрывали его собственные. — Нарисуй мне барашка. — улыбнулся Чонгук, подперев свои щеки ладонями и по-ребячески смотря на него. — Нарисую, когда у тебя будет своя планетка, а я разобьюсь на ней летчиком. — проницательно посмотрел на него Хантер, не сдерживая улыбку. Чонгук раскрыл рот, указывая на него пальцем. — Ты читал «Маленького принца», врун! — засмеялся он, пнув его в бок. Тэхён прыснул и перехватил его запястья, привлекая к себе. Чонгук склонил голову на бок и проникновенно выдохнул: — Если бы я был принцем, стал бы ты моим лисом? Глаза в глаза, дыхание сбито, в груди одинаково быстро бьются сердца. Хантер качнул головой, на дне зеленого океана поселилась боль. — Я не хотел бы быть твоим лисом. — ответил он и, опережая его обиду, продолжил: — «Мы навсегда в ответе за тех, кого приручили», Чонгук. Принц приручил его и ушел навсегда. В той сказке лис не умер, а я умру. Чонгук с открытым ртом и кровотечением внутри слушал его, понимая глубину, безумие, самоотречение их чувств. Они доведут их до истерии, шрамов и гроба. Чонгук смотрит в его полные откровения глаза, нежно касаясь скул и шепча: — Я никогда тебя не оставлю. Никогда. Хантер вдыхает его запах невинности, когда Чонгук повисает на нем с объятиями, в которых жизнь и смерть сплелись воедино. По чонгуковым щекам текут теплые слезы, они — наказание для чертей, что заткнулись и тянутся к нему, хотят утешить. Тэхён долго смотрит в потолок, перебирая пряди Чонгука, лежащего на нем. Блики огня играют на его лице, тихом и мирном, его спокойное дыхание заполняют душу демона. «Я никогда тебя не оставлю» — вертится на бесконечном репите в голове и в сердце, пока сон наконец не накрывает. Никогда.™™™
Холодный рассвет входит в комнату, гасит огонь в камине, оставляя лишь пепел. Снег крупными хлопьями лежит на деревьях и елях, сугробы устлали землю. Небо блекло-голубое, печальное и неприветливое. На одеялах и подушках запах Чонгука, вьевшийся в ткань. Хантер не ощущает дыхания на груди и разлепляет глаза, сонно осматривая постель, затем кровать, комнату. Чонгука нет. Тэхён глушит тревожных чертей и встает, натягивает водолазку и выходит из спальни, осматривая другие комнаты на втором этаже. Из гостевой выходит Мэй, растерянно глядя на него. — Тэхён, что случилось? — окликает он, но тот не слушает, осматривая все и, не найдя ничего, резво спускается вниз. Из кухни выходит заспанный Эдвард, останавливая его за плечо. — Что такое? Хантер дергает плечом, поджимая губы в диком волнении: — Чонгука не видел? Эдвард отрицательно качает головой, заметив Мэя. — Что с ним? — встрепенулся Мэй. Тэхён играет желваками и рыщет по всему первому этажу, но не находит даже запаха. — Блядь. — ругается он, собираясь на выход, игноря крики отца. Он толкает двери и жмурится от яркого-белого света из-за снега, лежащего повсюду. Тэхён цепко осматривает весь двор — ничего. — Останьтесь здесь, если он вдруг вернется, я обыщу лес. Он мог захотеть прогуляться — в его духе. — сказал он встревоженно, оглядев их. Мэй порывался с ним, но Эдвард остановил его за руку, уверяя, что Тэхён справится. Хантер вытащил телефон, быстро шагая к воротам, где резко затормозил мерс Юнги. Черти трубили в тревоге, метали и рвали его на части. Чонгук не оставил даже свое пальто, только телефон на тумбе в его спальне. Тэхён сжимал челюсть, злость и волнение застилали его глаза. В лесу на каждой ветке лежал снег, и спрятаться он не смог бы, если решил бы поиграть в прятки. Хантер распахнул ворота и глянул на встревоженного друга, затем, недоуменно, на еще более перепуганного Чимина. — Мы вместе. — отмахнулся Юнги, вплотную подходя к нему и, дыша через нос, выдал: — Хосок пропал. Внутри демона лава сожгла все органы, ярость накрывала глаза тьмой. Он посмотрел далеко за горизонт, полным гнева и паники голосом выдыхая: — Чонгук тоже.