***
Атена очнулась, когда уже рассветало. Она схватилась за голову, почувствовав ушиб на затылке, а затем открыла глаза. Её внимание тут же начало разбегаться по сторонам, от одной стены к другой, в попытках понять, где она находится. Волна страха наплыла на нее, когда девочка поняла, что никогда раньше не была в этом месте, а боль как рукой сняло. Армянка видела перед собой какой-то небольшой старый дом, пол в котором уже начинал гнить, а стены зарастали мхом. Манукян вскрикнула от ужаса, когда увидела проползающего мимо своей ноги жука, она ведь до жути их боится. Девочка заметила, что прямо перед ней было окно, точнее дырка в стене. Она склонила голову и заметила, что ночь уже уходит, сменяясь утром. Атена медленно встала на ноги, под жуткий скрип старых досок, ей страшно было даже просто идти по ним, а трогать стены не было никакого желания. Армянка медленно подошла к тому самому «окну» и аккуратно выглянула из него, краем глаза заметив дым, доносящийся из-за боковой стены дома. Она закрыла глаза и попыталась дышать, как можно спокойнее, чтобы услышать какие-то разговоры или, возможно, шаги. Манукян услышала голоса Рокси, Эден и какой-то третий… Он редко проявлялся, но различить его среди девичьих было легко. Девочка на свой страх и риск решила выглянуть из окна, но, к большому удивлению, никого не увидела, однако, почувствовала легкий запах карамели, расплывающийся там же, где недавно проходил дым. — Потеряла кого-то? — сзади раздался до боли знакомый голос. Атена медленно обернулась и увидела перед собой девочек, которые удивленно смотрели на нее. — Девочки, где мы?.. — решила спросить их темноволосая, наблюдая то, что они ведут себя более, чем нормально. — В каком-то ужасном месте, видимо. — усмехнулась Эден, смотря на армянку. — Видимо… — прошептала Манукян, смотря по сторонам. — Чувствуй себя, как дома. — улыбнулись девочки, подходя ближе к третьей подруге. — Вы шутите? — Атена подняла на них испуганный взгляд. — Не думаю, что это именно то, что поможет мне успокоиться. — она почувствовала какую-то покалывающую боль на шее, поэтому протянула к тому месту ладонь, а затем ужаснулась. Девчонка медленно оттянула ладонь от шеи, смотря на нее и не веря своим глазам. На пальцах отпечатались кровавые следы от точно такой же пентаграммы, как и у соседок. Она начало обрывисто дышать, трогая то лицо, то горло. Подружки подошли к ней и обняли ее, на что Манукян попыталась отстраниться от них, но те были настойчивыми и крепко держали её спину. — Мы же сказали, будь как дома… — прошептала Роксана, прикладывая голову подруги на свое плечо. Армянка поддалась и позволила румынке гладить себя по волосам. А затем Джурджу поцеловала ее в щеку, но сделала это по-дружески, хотя Атена всё равно удивилась глубоко внутри.***
Они вернулись в лагерь по тому же пути, как сюда попали Роксана и Эден. Одна армянка глядела вокруг себя и пыталась понять, что вообще здесь происходит. Перед выходом из леса румынка и израильтянка замерли на месте, закрывая проход для Манукян, которая упорно пыталась пройти. На них подул ошеломляющий ветер, Атена схватилась за голову, которая начала неимоверно болеть, словно раскалываясь пополам. Вслед за ветром, улетучилась и память всех девочек об этой ночи. Темноволосая протерла лицо ладонями и осуждающе взглянула на подруг, а затем растолкала их по разным сторонам и гордо прошла вперед. Роксана и Эден усмехнулись и побрели за ней. Их комната полностью была поглощена этой тьмой, которая царила за лесом. Все девочки получили одинаковые метки и сменили свои характеры на ужаснейшие, присущие лишь настоящим сучкам. Этим троим теперь было о чем поговорить, секретов друг от друга больше не было. Непонятно почему, но только в окружении таких же «зараженных» они могли быть настоящими, искренними и понимающими, а не холодными и бесчувственными, как на глазах других.***
Сегодняшнее утро было для Бласа, наверное, лучшим. Ведь ему наконец удалось наладить отношения хотя бы с кем-то. Парень даже встал раньше времени, почувствовав какую-то радость или счастье в душе. Он уже и забыл, что собирался вчера сделать. Испанец надел свои любимые шорты, сверху натянул футболку, а на голову, впервые за все дни в лагере, нацепил желтую, словно солнце, кепку. С его лица не сходила улыбка, даже когда он смотрел на спящего соседа, который уже достал его своим храпом по ночам. Канто вышел из домика и огляделся по сторонам — никого. Он облегченно вздохнул и вытащил очередную сигарету, чтобы насладиться красотой момента. Блас неторопливо направился на ту самую речку, бывшую некогда их со Стефанией местом. Теперь светловолосый представлял там не гречанку, а норвежку, которая будет смотреть на него, как на восьмое чудо света. Честно признаться, Блас не ожидал такого от невинной Ульрикке, которая даже заговорить с соседками боится, не то, что с ним. Канто ведь любил ее, с самого первого взгляда, и даже, когда он отделывал Саманту или целовал Стефанию, испанец думал исключительно о черноволосой. Чем-то она притянула его к себе, но чем… Парню сложно было ответить на этот вопрос, ведь он любил в ней всё, начиная от цвета волос и заканчивая сердцебиением. Кто бы мог подумать, что эта неприступная стена сама сломится от одного лишь его вздоха.***
— Ульрикке, ты сегодня сама на себя не похожа. — заметила Джессика, ожидая соседок у двери. — Правда? — она неловко улыбнулась. — Я вчера с Бласом помирилась… — Вау, поздравляю, подруга. — австралийка подошла к другой с объятиями. — И что, у вас теперь всё серьезно? — Ну… — вздохнула норвежка. — Я не уверена… — Это всё продолжится, пока он снова не встретит кого-то лучше. — нервно вмешалась Стефания. — Для него важно лишь его собственное чувство, для него ничего не стоит бросить других. — гречанка злобно скрестила руки на груди. — Стеф, извини… Я не думала, что это так сильно тебя задело… — Брандсторп опустила взгляд. — Не путай сожаление с жалостью. — фыркнула Либеракакис, выскакивая из домика. — Разве это не одно и то же… — озадаченно прошептала Серро. Ульрикке развела руки в стороны, и они вместе с Джессикой вышли на воздух. На полянке их уже ждал Лука, готовый показать очередной мастер-класс по физ. упражнениям. В углу стояли Блас и Уку, активно споря о чем-то. Ребята встали в три ряда и качались на месте, чтобы не заснуть, в ожидании начала зарядки. Однако тренер никак не мог начать и лишь озадаченно смотрел по сторонам. Оказалось, что не хватало двух мальчиков из первого отряда. — Ну да и ладно, опять, наверное, ебутся в кустах, нам-то что? — возразил Сандро. — Я своими глазами видел, как они десять минут назад выходили из домика. — подтвердил Блас, уже направляясь в сторону их лачуги. — Начинай без них. — вздохнул Уку, на что Лука согласился — ему действительно было пофиг, где они. Испанец заглянул в домик мальчиков, но никого там не обнаружил. Этих двоих и след простыл. Канто сделал удивленное лицо, как будто и впрямь не знал, где сейчас находятся Гжон и Бенджамин. Однако вожатый в курсе их действий — он сам разрешил им.***
— Куда ты меня тащишь? — немец лениво плелся за Гжоном, который тащил его за руку куда-то. — Я сейчас тебе кое-что покажу. — улыбнулся швейцарец, а затем лишь ускорил шаг. Мальчики отошли за свой домик, а оттуда бегом побежали за домик девочек, где легко можно было скрыться. Они сели на холодную землю и решили сначала отдышаться. Затем один из них вытащил небольшую коробку из кармана и протянул ее другому. — Что это? — недоверчиво спросил Бенджамин, с опаской держа ее. — Открой и узнаешь. — усмехнулся кудрявый. — Нет, чувак, да ты гонишь. — нервно рассмеялся немец, медленно открывая коробочку. — Это не наркотики. — после этого предложения Долич удивленно поднял глаза на друга, но стал торопливее открывать вещицу. — Конфеты? — светловолосый уже ничего не понимал. — Да, да, конфеты, конфеты, но какие?! — хитро улыбнулся Мухарремай. — С… водкой?.. — прочитал он на обратной стороне. — Ты шутишь? — Как видишь, нет. — Я тебя умоляю, реально, конфеты с водкой? Зачем нам конфеты, если у нас водка за углом есть. — Ну, не нравится, не ешь. Давай обратно мне. — Гжон протянул свою ладонь, чтобы забрать подарок. — Ага, конечно. Ты мне уже подарил. Подарки не забирают. — улыбнулся Бенджамин. — Тебе же не нравится. — развел руками темноволосый. — Я такого не говорил. — немец протянул другу одну из пяти конфет, а тот выхватил ее ртом прямо из пальцев собеседника. — Ты мне чуть пальцы не откусил… — возразил он, когда швейцарец с наслаждением жевал шоколад. — Я просто думал, что конфеты это… ну… романтичнее. — совершенно спокойно произнес кудрявый. — Романтик чертов… — усмехнулся Долич, вставая с земли. — Как думаешь, если мы оставим их здесь, их найдут? — Вполне возможно, что Блас бегом сюда примчится, как только увидит нас. — Да ты прав. Тогда возьму их с собой. Мальчики побежали обратно, по пути забегая в домик, чтобы убрать сюрприз. Затем они, как ни в чем не бывало, вышли из домика и побрели в столовую.***
Сегодня, как бы то ни было, все вели себя адекватно, никто не бросался едой, никого не оскорблял, да и вообще скучно как-то начинался день. Однако не для всех утро выдалось спокойным. Стефания сидела одна за столиком и даже не притронулась к еде, которая, казалось бы, так манит своими ароматами. Гречанка думала о том, как будет выкручиваться из ситуации с Бласом. Ей совсем не нравился расклад с Ульрикке, которая внезапно перестала быть серой мышкой и стала черной крысой. Либеракакис с самого первого дня показывает свою симпатию к испанцу, а тот как будто и не видит ее на фоне норвежки. Она решила, что добьется этого смазливого вожатого, чего бы ей это не стоило. Хотя, в глубине души, Стефания осознавала, что этот Канто вообще ей не нужен. Гречанка просто хотела доказать что-то кому-то, а, возможно, и самой себе. — Стеф, чего такая грустная? — к ней подсела Саманта, которая всегда сохраняла позитивный настрой. — Да так, Блас опять с Ульрикке… — она решила не скрывать ничего от вожатой, возможно та даст ей какой-нибудь совет. — Думаю, что это его личный выбор. — неуверенно произнесла блондинка, снова вспоминая то недоразумение. — Я не понимаю, сначала он выбрал ее, но Уля его отшила, потом пришел ко мне, и у нас всё было прекрасно. Но когда эта крыса извинилась, Блас, как песик, побежал за ней и теперь вообще меня избегает. — возмущалась темноволосая. — Странный у вас треугольник. — хотя в мыслях Тины был квадрат. — Не могу давать тебе советов, ведь я в этом не спец, но… попробуй его завлечь, а не приставай, как маленький ребенок. — Завлечь, значит… — задумалась Либеракакис. — Хорошо, я тебя поняла. Спасибо, Сэм, ты всё еще лучшая! — девочка обняла латышку, на что та улыбнулась и проводила ее взглядом. — Интересно, что бы ты сделала со мной, если бы узнала о той ночи… — прошептала себе под нос Саманта, держа в руках кружку кофе.***
— Нет, я не могу дать тебе снотворное. — отказывалась Тамта, решительно мотая головой. — Ну, пожалуйста! Вам что, жалко что ли? — взмолилась Стефания. — Да, жалко. — усмехнулась блондинка. — Это очень важно, Тамта, пожалуйста, я уже двое суток не могу заснуть! — Я это понимаю, но зачем тебе сейчас снотворное, сейчас же не ночь, или ты посреди дня спать собралась? — киприотка подняла на нее задумчивый взгляд. — Ну, сейчас просто все в столовой, и никто не видит, мне не хочется потом перед сном позориться из-за этого. А так я заранее всё подготовлю и потом ночью вколю, когда все уже будут спать. — гречанка пыталась уговорить медсестру. — А, так тебе еще и шприц нужен, нет, тогда я тем более не дам. — уверенно произнесла Годуадзе. — Ну-у-у, пожа-а-алуйста… — Либеракакис посмотрела на Тамту своими милыми сияющими глазами. — Нет. — отрезала киприотка, выпроваживая девочку за дверь. — Я позже подойду! — крикнула Стефания вслед закрывающейся двери. — Приходи, всё равно ничего не изменится. — усмехнулась блондинка.