***
Сигаретный дым вырвался изо рта Забини. Запахло противным табаком, который вонзился в ноздри, словно шипы. Драко никогда не понимал, зачем он это делал, а друг рассказывать не торопился, по предположению он научился этому от одного из своих отчимов. Впрочем, если Блейз сам не изложил это, значит его это не касалось. И поделом. — В конечном итоге она сказала нет, — в глазах мелькнуло разочарование, в пухлых губах снова была сжата сигарета, глубокий и недолгий вдох, грусть из глаз пропала. Он не хотел казаться слабым, хоть он и ни капли не был таким. — Ты не подумал, что слишком рано звать девушек на Рождественский бал? Даже ещё этот идиотский Хэллоуин не наступил, — Драко опёрся на раковину, ожидая, когда же закончится весь этот затянутый разговор об очередной пуффендуйской юбке. У Забини было много их в запасе. Иногда он даже не запоминал имён девушек, а здесь он уже около трёх дней болтал о том, что она его отшила. Вся эта ситуация даже немного забавляла Малфоя. Блейз приподнял брови и его рот сложился в кривой улыбке: — Как у тебя там дела? — он отошёл от стены, на которую опирался, приблизился к мусорному ведру. Перед тем как выкинуть окурок, завернул в бумагу, слишком боялся того, что его обнаружат на этой «шалости». А слизеринец тем временем надеялся не отвечать на этот вопрос. Что ему сказать? Что он целыми днями патрулирует школу и ловит противных младшекурсников? А может об исчезательном шкафу, который не поддаётся Драко. Сколько бы он не пытался, бил ногой и раздраженно доставал очередное яблоко для того, чтобы узнать сработало ли, но ни черта не сработало! Он не хотел об этом рассказывать, не потому что терпит неудачи, просто не хотел впутывать во всё это своего единственного друга. Малфой знает — он предложит свою помощь, будет настаивать, и тот не сможет не согласиться, так было всегда, так будет и на этот раз. Поэтому солгал. Твою мать. — Всё отлично. Думаю прогулять это бесполезное маггловедение, на которое ты заставил меня записаться. Я тебе этого никогда не прощу, — и на самом деле, этот отвратительный и ненужный предмет в его расписании, он должен выделять время для этих кусков дерьма. Блейз расплылся в улыбке. — Это не шутка. — Слушай, думаю ты должен сходить хотя бы на пару уроков. — Не хочу, это излишне, — он повернулся к зеркалу и взглянул себе в глаза. Да, до сих пор чертовски хорош. — У тебя уже нет выбора, занятие начинается через несколько минут, — он направился к выходу с язвительно-довольной собой улыбкой. — Блядь, — он вскинул голову и закрыл глаза, вспоминая об исчезательном шкафу, задании Темного Лорда и… Грейнджер? Последние несколько дней он думал исключительно о ней, перебирал сотни разных вариантов оскорблений у себя в голове, чтобы перестать думать об этой суке. Но не получалось. Как близко она была. Как мучительно въелись в его голову её мерзкиемерзкиемерзкиемерзкие. Волосы. Они лезли Драко в лицо, как это выбешивало в тот момент, а сейчас вспоминал и мысленно снова оказывался там, в букете её волос. Это неправильно, как же это неправильно. Она грязная и ужасная. Выскочка. В ней нет ничего привлекательного. Немного угловатая и совершенно неженственная. Не такая, как Пэнси. У неё были красивые, прямые локоны, которые не окутывали его лицо, пока не задохнётся от недостатка кислорода в лёгких. Она привлекательно покачивала перед ним бёдрами и соблазнительно шепталась. В конце концов, она отсасывает так, что теряешь связь с внешним миром. Да нет же, ему нужны эти проклятые кудрявые волосы! Может и не нужны вовсе. Он надеялся разбить себе голову о камень за мысли об этих волосах, и разбил бы. Но разбить голову всё-таки хотелось ей.***
— Здравствуйте, дорогие ученики, я Чарити Бербидж, Профессор по магловедению. На этом уроке мы, как ни странно, будем изучать маглов. Маглы — это люди, не обладающие магическими способностями. Отсюда и вытекает следующее определение: магловедение — это наука, которая изучает маглов, их историю и жизнь, их особенности с точки зрения волшебников. На уроках мы с вами будем рассматривать магглов как культурную расу, у которой есть свои отличительные особенности, история и культура. Маглы едят, пьют, веселятся, общаются, имеют собственные увлечения… Как бы вы не относились к чистоте крови и самим маглам, прошу на этом уроке соблюдать рамки приличия и не высказываться грубо на этот счёт, в противном случае вам следует покинуть аудиторию, — она продолжала нести эту чушь, как же до невозможности скучно. Он сидел на последней парте, а впереди это отвратительное гнездо из волос и грязи. Он почти не сводил глаз с неё, иногда осматривался по классу, чтобы это не казалось странным. Что со мной происходит? Это всё та же омерзительная грязнокровка. И я ненавижу её. И на самом деле ненавидел. Но до жути хотелось, чтобы она взглянула. Увидеть её глаза. Уродские глаза. Так противоречиво. Лучше бы не подходил, не смотрел, не вдыхал, не знал, не чувствовал, не существовал. Лучше смерть, чем мысли о ней. Теперь он сам себе казался гадким. Рядом сидел Поттер, постоянно пододвигаясь к ней ближе и что-то шепча, а она посмеивалась слишком тихо, чтобы услышать, но слизеринец уловил этот тонкий звук. — Может, мистер Малфой поможет ответить нам на этот вопрос? — протянула Профессор Бербидж. Он преспокойно повернул голову в сторону учителя. Что она сказала? Что-то вроде: «Что означает магия в мире магглов?». Чёрт их знает, ничего не значит, они все являются идиотами и этим всё сказано. Грейнджер уже высоко подняла руку, немного повернулась боком, чтобы посмотреть на Малфоя, который, очевидно, не знает ничего про мир и восприятие магглов, и ей это на руку. Всезнайка. Как она бесит. Их глаза встретились. Всего на секунду. Но у обоих в груди защемило. Посмотри. Ну же. Давай, блядь. Я же такой прекрасный, ты хочешь посмотреть. Больше не посмотрела, слишком гордая (или слишком трусливая). — Очень жаль, мистер Малфой. Может, Мисс Грейнджер сможет ответить на наш вопрос? Она улыбнулась, рада что её спросили. Дрогнули уголки рта. Так смешно, что она радуется тому, что настолько прекрасно знает весь материал. Воображала. — Для магглов магия — самый обычный термин. Но они воспринимают волшебную палочку, как ключ к заветным желаниям. Например, вечной жизни, любви и деньгам. «Совершенно правильно». — На сегодня наш урок окончен. Домашнее задание: приготовить эссе на тему «Один день среди магглов». Наконец-то закончилось.***
Голова кружилась. Сотни голосов раскалывались в мыслях о несуществующие скалы. В Большом зале всегда было так шумно, но сегодня они умножались в три раза. Пэнси сидела рядом и спокойно потягивала апельсиновый сок из стакана, Забини залип в одну точку, Крэбб с Гойлом опять спорили о чём-то тупом, а Теодор пытался шутить. Хотелось скормить их драконам и наблюдать, как мелкие куски их плоти разлетаются в разные стороны. Нет, не его так называемых друзей и однокурсников, конечно, они иногда выводили Драко из себя, но не настолько, чтобы представлять, что их кожу перемалывают вместе с остатками белоснежных зубов. Всех этих глупых гриффиндорцев, пусть горят в Аду. На этом факультете сплошной сброд, да и только, чего только стоят грязнокровные и предатели крови Уизли. В дрожь берёт. Он взял со стола идеально-зелёное яблоко. И положил обратно. Кусок в рот не лезет после этого маггловедения. После взгляда грязнокровки Грейнджер. Он не смог понять, что именно это было. Презрение, восхищение, страх? Что? Ничего особенного, ненависть. Чистая и без прикрас. Взаимная, как и должно быть. Малфой поднял глаза на стол Гриффиндора. И там сидит она. Её непослушные волосы собраны в пучок и несколько прядей выпали из него, прикасаясь к нежной коже шеи, она держит в руках учебник по трансфигурации, книга немного потрёпанная и мятая. На ней, как всегда, прекрасно застёгнутая рубашка, затянутый красно-желтый галстук и сверху бордовый, ей явно не по размеру свитер. К ней подсел Уизли, подняла свои никчемные глазёнки и улыбается ему во все тридцать два зуба. Он выпал из реальности из-за этой улыбки. Она была светлой и такой настоящей, нефальшивой. Не такой, какие он видел в аристократическом обществе — натянутые и сухие. Ему нужно идти, бежать, спрятаться, бить себя по рукам и ногам за такие мысли. Но до сих пор не мог отвести свой взгляд от худощавых до невозможности рук. Посмотрела в его сторону. Не вздрогнула, не удивилась, не начала отвратительно кривить свои губы. Не смотри. Хватит. Ты же можешь повернуть голову в другую сторону. Почему ты этого не делаешь? Зачем она смотрела на него в ответ, без капли презрения и беспокойства? Просто смотрела в пучину двух серо-голубых озёр. Бурление. Закипание. Смирение. Осознание. Она закрыла книгу и порывистым движением вышла из-за стола, почти бежала от него и его глаз. Рядом с ней прошёл пуффендуец, одёрнул, что-то спросил и улыбнулся. А она в ответ. Снова эта вырвиглазная улыбка. Бегство. Ему тоже нужно бежать. Быстрее в Хогсмид.***
С утра Гермиона чувствовала некую усталость и заложенность носа, она то и дело шмыгала и проводила по нему двумя пальцами. Волосы мешали, а галстук душил, но ослабить, к сожалению, его нельзя ни при каких обстоятельствах, гриффиндорка же не хочет выглядеть неопрятно или что ещё хуже вызывающе. Насморк. Как же простуда раздражала Грейнджер, потому что это именно тот момент, когда она совсем не контролировала ситуацию, когда не знает расписание чихов и кашля. Во время очередной болезни девушка всегда вспоминала свою маму. Детство, когда она лежала в своей тёплой и большой кровати, её ножки немного подрагивали из-за того, что окно было открыто, а мама терпеливо сидела и читала ей сказки, куда маленькая волшебница проникала без остатка. Там, где была магия, добро, где всегда светило не слишком назойливое солнце, озаряя маленькую поляну с цветами. На этой поляне росли ромашки. Запах ромашек. Он надолго отложился в подкорку её мозга и был связан с самым родным и непорочным. То, к чему нельзя прикасаться. А потом она просыпалась. Сон забывался. Тучи закрывали ярко-голубое небо и не давали Гермионе ни одной попытки с радостью встать с кровати. Ещё и этот насморк. Действительность такова, что люди лгут, а животные кусают нежные руки. Многое не происходит, насколько сильно ты бы этого не хотел. Ты покупаешь то, о чём давно мечтал, а завтра рвёшь это в клочья. Мечты не сбываются. Цели не достигаются. Зато в мире есть солнечные лучи и звёзды. Пение птиц и весна. Объятия и поцелуи, нежность и правда. И сейчас она любит свой настоящий мир больше, чем детский вымышленный. И это прекрасно. Снова спит с открытыми глазами. Уизли подтолкнул её локоть, пока она тупо пялилась в книгу, очевидно, не читая. — Так что ты об этом думаешь? — Гарри искал её взгляд, надеясь, что сейчас она вернётся из мира грёз и начнёт действовать. Она убрала прядь волос за ухо, прежде чем обдумать всё то, что сказал Поттер. Её отличной способностью было ничего не слушать, но понять суть дела. Тут же она кашлянула и тихо, чтобы никто не услышал, заговорила: — Думаю, для того чтобы узнать хоть немного о сектумсемпре, нужно покопаться в библиотеке. Правда, вчера я уже попыталась найти хоть что-то, но безрезультатно, — она нахмурилась и подпёрла подбородок рукой. Гермиона совершенно не понимала, зачем ему знать об этом заклинании. Не собирается ведь Гарри использовать его на человеке? Сколько бы она не пыталась заполучить так называемый «дневник Принца Полукровки», не получалось. Поттер в буквальном смысле спал с ним, потому что она видела, как край оборванной страницы выглядывал из-под подушки. Она знала — красть нехорошо, но любопытство всегда брало верх. Рон обречённо вздохнул, провёл пальцами по краю стакана и замер. — Что если… — он сделал паузу, осматривая наши лица, чтобы убедиться что мы его слушаем, —…мы проберемся в запретную секцию? — А если там ничего нет? Есть ли смысл? — Гарри подался вперёд, об этом нельзя говорить нигде, а они в открытую беседовали о том, как хотят прокрасться туда, куда нельзя заходить просто поглазеть на книги. — Или хочешь сказать, что у тебя есть особое задание по Защите от Тёмных Искусств? А может быть ты… — он широко раскрыл глаза и кивнул сам себе. Точно. — Мы с Роном являемся старостами в этом году, так что пройти нам туда не составит никакого труда. Вопрос лишь в том, что именно нам искать, — Гермиона устало потёрла глаз и снова взглянула на ребят. — так что? — Мы попробуем найти хоть малейшую деталь. Только вот, Гарри, я совсем не понимаю, зачем тебе знать, кто такой Принц Полукровка. Это же так круто — быть лучшим по зельеварению. Скажи и на том спасибо, — Рон вдалеке разглядел Лаванду и тут же подскочил, чтобы побежать к ней. — встретимся на патрулировании, Гермиона. И он растворился. Словно и не сидел рядом. Она взглянула на то, как Лаванда повисла на нём, прикоснулась своими губами к его. И в груди неприятно закололо. Превратить её в курицу и отправить гулять в хлеву, вот чего Грейнджер желала больше всего. Чёрт с ними. Жить дальше. Тебя не касается. Не твоё дело. Не твоё. Гермиона повернула голову, в которой пусто, как и в сердце. Нет, не пусто. Там совсем не пусто. Подняла свои глаза на стол Слизерина. Взрыв. Драко Малфой в наглую пялился на неё, так изучающе и странно, в его глазах ни капли презрения или ненависти. Он просто любуется. Так противно наблюдает за ней и совершенно не скрывает. Гермиона не придала бы этому значения, если бы не было того дня, когда они непривычно близко стояли и смотрели друг другу в глаза. Стереть из памяти, удалить. Его волосы были растрёпанны, а он сам, как камень, холодный и невозмутимый. Малфою скорее всего плевать на всё это, он же просто кусок несгибаемой стали. Ему забавно. Он просто смеётся над ней вместе со своими друзьями. Нет, совершенно не смеётся, просто смотрит. Гермиона несознательно облизнула губы, пару раз моргнула. Это не может больше продолжаться. Захлопнула книгу и встала, попрощавшись с Гарри, к которому только что подсела Джинни. Они так мило смотрятся вместе. Она подняла голову вверх и пошагала прямо к выходу, но её задержал староста Пуффендуя — Эрни Макмиллан. У него были светлые короткие волосы, похожие на сено и поистине добрые глаза. — Гермиона, после занятий всем старостам нужно собраться. Будут обсуждения насчёт Хэллоуина, — она хотела его прервать, но тот резко ответил, будто знал, что она спросит. — И это обязательно. Эрни улыбнулся. — Хорошо, спасибо, что сообщил. Она улыбнулась ему в ответ и направилась к выходу, день обещал не заканчиваться никогда.