***
Если бы невероятную злость и растерянность можно было бы представить, то чем бы они были? Чтобы это было для тебя? Горький привкус корицы на языке или кислый вкус лайма. Что это? Может влажный запах дождя после тяжёлого дня, когда твои мышцы ноют от боли, и ты лежишь на полу, пытаясь понять, кто ты и смысл своего существования. И ты понимаешь кто. Лишь маленькая песчинка в этом океане людей, которые запутались, как и ты, но скрывают, утопая в домашнем задании, сигаретах и глазах, которые нельзя забыть в ночном омуте пошлых и недоступных мыслей. А может это… треск ветки, сломавшейся от порыва ветра? Слабая, тонкая и сухая ветка качается на дереве, в ней нет ни капли сомнений о будущих планах: скоро почки на ней зацветут и станут великолепными цветами с тонкими, изящными, белыми лепестками, а может листья на её листочках пожелтеют или станут огненно-оранжевыми. Но сегодня люди, проходящие мимо сказали о сильном урагане, надвигающемся на Хогвартс. Несправедливость? Однозначно. Она полна сомнений, злости и грусти. Неужели ей никогда не суждено стать красивой? Не суждено, к сожалению. А что если бы вчера сказала Гарри о Малфое? Как бы переменилось его лицо? Сначала замерло в удивлении, преодолевая порог презрения и невероятной злости. А если бы сказала всё? О поцелуях, бесконечных мыслях и мечтах. О том, как расстёгивает каждую пуговку, оголяя его белоснежную ровную грудь, затем живот, на котором располагаются несколько слабо выраженных кубиков, и откуда Гермиона знает о них? Почему-то уверена. Чёрт возьми, Гермиона Джин Малфой… хах. Я правда это сделала? Примеряла фамилию? Какая же дура. Горький вкус его губ. Горький, потому что не вспомнить их вкус. Каков он был? Сейчас не должно быть важно. Если не найти Бруно сегодня же, кто знает, что будет завтра? Сейчас Гермиона живёт одним днём, слепо веря, что всё хорошо. Так, к слову, жил весь Хогвартс, включая учителей. Абсолютно никто не мог контролировать события в этом месте, учитывая то, что вчера ночью старосту Пуффендуя нашли полуживую в коридорах школы. Ничего не известно: кто её довёл до такого состояния, или она сама это сделала, но атмосфера стала ещё мрачнее и ужаснее. Утром Джинни рассказала, что девушка якобы поссорилась с парнем, и тот чуть ли не задушил её. Верить слухам не очень «по-Грейнджеровски», верно? Большой зал встретил Гермиону довольно тускло, свечей горело на несколько дюжин меньше, чем обычно, а Дамблдор отсутствовал на раннем завтраке, хотя обычно всегда сидел за столом и с довольным лицом уплетал лимонные дольки. Гарри тоже не было на месте. От мыслей, что у него вновь опасная тренировка, передёрнуло и защекотало где-то под кожей. Гермиона отошла от большой двери, чтобы осмотреть зал. Скрестив руки на груди и поёжившись, то ли от холода, то ли от усталости гриффиндорка закрыла ладонью веснушчатый нос и тихо чихнула. Практически все когтевранцы были на месте, гриффиндорцы сидели отдельными «стаями», пуффендуйцев было от силы пять человек, наверное, все остальные в лазарете, а слизеринцы… Она увидела лишь одиноко сидевшего Драко Малфоя в его прекрасной мантии, как он грустно смотрел в свою полупустую тарелку и думал о чём-то. Быстро перенаправив взгляд на стол когтевранцев, Грейнджер зажмурила глаза, и под кожей будто пробежался электрический ток, давая девушке невероятную энергию для предстоящего разговора. Сделав первый шаг, от чего негромко хрустнула коленка, она направилась к столу Когтеврана, высматривая кудрявую густую шевелюру. Наконец завидев Элио, она легонько хлопнула его по голове и улыбнулась, ожидая когда он повернётся. Сначала его голова повернулась на девяносто градусов, затем в глазах появилась лёгкая волна презрения и удивления, а потом его рот сложился в радостной улыбке, которая таковой совсем не выглядела. — Гермиона, рад видеть тебя живой. Слышала про Ханну? Ужасно жаль её, говорят это сделал кто-то из слизеринцев, — тараторил когтевранец, будто ему есть до всего этого дело, хотя в глазах читался интерес лишь к девушке, которую он перед собой видел. Грейнджер нахмурилась, а затем жестом показала подняться и последовать за ней, что он и сделал. Когда они немного отошли от его друзей, гриффиндорка тихо произнесла: — Я думала, главные сплетники в замке — это слизеринцы, оказывается я ошибалась. Знаешь, думаю нам не стоит обсуждать это и порождать новые слухи, Ханне и так несладко приходится. — Понял. Может скажешь, куда мы идём? — Никуда, можем остановиться, — сказала Гермиона, когда они оказались около колонны, куда едва доходил свет, все ученики и вправду считают, что если два человека стоят в полумраке — значит у них серьёзный разговор, ну или им просто нравится быть загадочными, неважно. Немного прокашлявшись, гриффиндорка полезла в карман мантии, куда ранее переложила клочок с рецептом. И протянула его Бруно с подозрительным лицом, пытаясь вызвать у него какие-то эмоции. Тот лишь бесстрастно посмотрел на листок, но в его гримасе промелькнуло что-то неуловимое, непонятное. Он будто разозлился и расстроился одновременно. — Кое-кто мне сказал, что это твоей подруги Ребекки, надеюсь, ты понимаешь, почему я не спросила у неё напрямую? Мы же друзья, — вдруг парень резко поднял взгляд и поёжился, — поэтому я полагаюсь на твою помощь и конфиденциальность этого разговора, — девушка гордо приподняла голову, до сих пор всматриваясь в лицо Бруно. — Боюсь, не могу тебе чего-то сказать или посоветовать, я впервые вижу его. И даже если бы это была вещь Ребекки, вряд ли запомнил, — парень спокойно вернул вещь Гермионы и попрощался с ней, ссылаясь на свой завтрак и подготовку к уроку. Вот только урок начинается через полчаса.***
Чуть оторвавшись от суровой реальности, Гермиона вновь должна была вернуться в медленный поток учёбы и закрыть все долги. Джинни удивлённо прокашлялась, а затем нервно усмехнулась: «Долги? У Гермионы Грейнджер? Фред и Джордж ни за что в жизни не поверили бы.» С Джинни было весело, пока она не начинала разговаривать о своих братьях, о парнях, которые хотят выбиться ей в «друзья» и намереваются выпить с ней сливочного пива. Разговоры о парнях выбешивали, и неважно её ли это братья или очередной ухажёр, которому она разобьёт сердце. Обсуждать мальчиков означало одно, что Уизли-младшая хочет выбить признание о тайном незнакомце. Так она его называла. — Ну скажи хоть отличительную черту? Или я сочту, что ты бегаешь за Малфоем, у него любая черта отличительная от остальных, — она хитро улыбнулась, пытаясь удержать учебники в руках. Герм поперхнулась слюной и остановилась посреди людного коридора, откашливаясь. — Даже не думай, это бред. — К слову о бреде, я не позволю пойти на предрождественскую вечеринку слизней в твоих «модных-рваных-маггловских-джинсах-из-маминого-шкафа». У меня есть одно улётное платье, которое подчеркнёт твою фигуру и хрупкие плечи, — она покрутилась, изображая балерину. — «Улётное»? Джинни, ты что читала учебник по Маггловедению? — посмеялась Грейнджер. — Совсем нет, увидела в газете в гараже у папы. Они продолжали идти и обсуждать одежду, которую хотят надеть на предстоящую вечеринку, на которую Слизнорт пригласил всех участников клуба Слизней. Он хотел пригласить и Кэти Белл, но как оказалось она прибудет в Хогвартс за несколько дней до Рождества, что очень странно, так как она могла остаться дома и вернуться после праздника. Если по-честному, Гермиона совсем не хотела присутствовать на этом мероприятии, так как должна была идти с Кормаком, что приносит ей одни головные боли. Вскоре Джинни убежала на урок Трансфигурации, а Грейнджер продолжала идти по коридору, думать о своём и медленно отдаляться от больших толп учеников. А думала она о поведении Элио. Как её друг несколько раз косо посмотрел на Гермиону, делая вид, что всё в порядке. Да и начал разговор он сразу о Ханне, сразу о «горячих новостях», на него это совсем не похоже. Это не тот чувственный и внимательный парень, которого она знает. В нём было что-то другое, что-то невероятно раздражительное и неприятное. В голове вместо ровной нити событий вновь появился необъяснимый клубок. Поверить, что Элио мог так себя вести? Увольте. Не мог парень, который едва знал человека, искренне желать помочь ему. Или мог для собственной выгоды? С какой целью? Ему от этого никакого прока точно нет. Разбираться со всем этим вновь придётся Гермионе Грейнджер, естественно. Всё это может и наскучить. Если уже не наскучило, но девушка совсем не ищет лёгких путей. Наверное, поэтому нашла себе проблему в роли Малфоя, которого, к слову, совсем ни в чём не подозревала. Но это, конечно, не из-за чувств к нему, а из-за грёбанного «шестого чувства», не подводившего гриффиндорку многие годы жизни. Надеюсь, она не пожалеет об этом. Через несколько минут коридор совсем опустел. Девушка свернула налево, затем направо. Цоканье маленьких каблучков на мокасинах звонко ударялось о стену, создавая трезвучие и убегая далеко назад, за спину, или вперёд, будто указывая путь. Чуть грязный пол, в некоторых местах исчерченный тёмными линиями от обуви младшекурсников (ведь именно они так любят побегать по школе, что очень раздражало Грейнджер) рябил в глазах от ромбов и различных геометрических фигур. От стен отдавало холодом, отчего не спасал даже застёгнутый шерстяной кардиган под мантией. Погода была отвратительной, учитывая то, что ближе к выходным будет буря. Буря, мать вашу. Только её здесь и не хватало. По прогнозам она должна быть несильной, но само слово наводит страх, от чего в голове всплывают не самые лучшие картины. Осень в Хогвартсе никогда не была настолько холодной, и это пугало. Где-то сзади послышался громкий скрип, гриффиндорка обернулась и увидела медленно открывающуюся деревянную дверь. Поморщившись от неприятного звука, Гермиона ломанула к этой двери, чтобы закрыть её. Зачем? Кто его знает. Когда она подошла ближе, вздрогнула от дуновения ветра, а затем от темноты, находящейся в… кладовке? Это была кладовка для метёл, рядом с дверью с правой стороны отлично вместился шкаф с несколькими полками, посчитать не удалось из-за темноты в этом помещении, да и неважно сколько их. Сердце ёкнуло, в голове всплыло воспоминание из детства. Маленькая девочка и её дедушка плыли на борту маленькой лодки, кромешная темень, которую освещает лишь фонарь со свечкой, почти догоревшей свечкой. Дед был слишком старомоден и не желал использовать что-то кроме свечей. Гермиона трясётся от холода, её футболочка совсем не подходила для холодного весеннего вечера, осматриваясь по сторонам и вздрагивая от каждой трясущейся травинки, она мечтает оказаться в доме. Подальше от воды и нескольких змей, которых она видела по дороге назад, к причалу. В голове лишь змеи. Змеи, змеи, змеи, змеи, змеи. От этого слова начинает передёргивать и мерещится самое страшное для маленькой девчушки. Свечка гаснет. Хриплый от холода визг. Возможно сейчас для неё это и не кажется страшным, но осадок остался. Вновь дёргает от темноты, в ней ещё холоднее. Там больше одиночества и страха. И она падает в неё головой. В буквальном смысле. Кто-то толкнул её, дверь резко закрылась. — Чёрт, — прошептала Гермиона, и начала задыхаться. Прильнув к двери и ощупывая ручку, она чуть ли не вырывает её, пытаясь открыть, — Кто-нибудь? Откройте! Это совсем не смешно, откройте! Откройте! Ломиться — не самый лучший вариант. Никто не услышит. Никто.***
И где её носит? Совсем не похоже на Гермиону Грейнджер, о нет. Она бы никогда не стала прогуливать уроки. Ладно если бы один, но все… Хотя, возможно, она развлекается со своим лохматым, кудрявым другом. Они чем-то похожи. Только вот Грейнджер не настолько противная. Или же настолько? Да, самая противная на свете. Противней её не сыщешь на целой планете. И всё же, где она? Она бы не упустила шанс утереть нос Поттеру на Зельях, хотя у неё это всё равно не получалось, смотреть как её волосы ещё больше пушатся от злости и напряжения было забавно. Признай, что без неё твой мир кажется тусклым, просто признай, чёртов ублюдок. Блейз, сидящий напротив уже просто не мог смотреть на то, как Малфой постоянно путается и произносит очередное тихое «блять», ёрзая на стуле, перечитывая учебник и закатывая глаза, но тактично ничего не говорил. И хорошо, что не говорил. Нервы на взводе, хочется вырваться из класса, бегать по школе и проверить даже шкаф с нижним бельём каждого ученика, перевернуть всё, найти её и силой запихать в класс. А потом прижать к стене, целовать, целовать, целовать… Но нельзя. — Сука, — стукнув по столу произнёс Малфой, не поднимая взгляд на класс, потому что плевать. Слизнорт был занят Святым Поттером, поэтому не заметил, а вот класс глазел на Драко. Кстати о Поттере, тот гневно косился на Малфоя весь урок. Вмазать ему захотелось больше обычного, но он мог знать, где Грейнджер, поэтому его зубы нужны целыми. Нервничал из-за предстоящего серьёзного разговора с ним. Впервые над ним нельзя издеваться, чтобы узнать что-то о ней. Смешно даже становилось: «поговорить с Поттером на равных». Была идея назвать по имени и обескуражить его, но это уже совсем бред. Рядом присела Пэнси, которая наконец надела мантию и выглядела точь-в-точь, как Грейнджер: тёмная юбка доходящая до колен, белая рубашка, свитер и забавные мокасины с острым носиком. Пусть и формы тела совсем другие, но если не поднимать на неё глаз, где-то чувствуется запах ромашек. По коже пробежались мурашки, которые дошли и до предплечья. Малфой прямо почувствовал самодовольную ухмылку девушки, поэтому убрал руку и отвернул голову от неё. Послышался раздражённый вздох и громкое приземление учебника на стол. Глаза слизеринца вновь потянулись на стол, где обычно работало Золотое Трио. Взгляды Поттера и Малфоя встретились, напряжённый ток прошёлся по телу. Учитель закончил урок, все ученики быстро собрали вещи и ушли, кроме Малфоя, Уизли и Поттера. Уизли здесь при чём? Пусть катится к своей сисястой Браун. Через несколько секунд Поттер угрожающе нависал над столом с другой стороны и сверлил взглядом соперника, очевидно ожидая от Драко каких-то слов. Не поиграть было бы совсем неинтересно? — Какие-то проблемы, Поттер? — Ещё какие, Малфой. Говори, где она, или я прямо сейчас переломаю тебе все зубы, — бесцеремонно влез Уизли. — Как необычно, у меня были точно такие же мысли, Уизли. Я совсем не понимаю, о чём ты, — ухмыльнувшись и оперевшись на спинку стула, сказал беловолосый. — Ты всё прекрасно понимаешь! Перестань придуриваться, сейчас совсем не до твоих шуток, — Поттер ударил по столу, отчего на том появилась еле заметная вмятина. — Слушай, я не знаю, о чём вы, мне самому интересно узнать, где пропадает эта заучка, — совершенно серьёзно, без какой либо усмешки произнёс Малфой, что очень поразило его собеседников. Парень встал из-за стола и накинул мантию Слизерина, поправляя свой галстук и спокойно глядя на двойню. Он вызывал у них этим большую волну раздражительности, чем тогда, когда он язвил в ответ. — А тебе какое дело? — Знаете, задайте этот вопрос себе. Если я первый, у кого вы решили спросить, где Грейнджер, значит я не последний человек в её грёбаной жизни. Быстрым шагом парень покинул класс, решительно настроившись переворошить весь замок.***
От этой девчонки сплошные проблемы. Сначала она появляется в начале года перед глазами и мельтешит, как назойливая муха, затем влюбляет в себя и заставляет утопать в ней, потом пропадает чёрт знает куда, снова мельтешит и вновь пропадает. Он мог не искать её и забить хер, пусть пропадает, целуется, трахается, танцует, улыбается, смеётся с кем угодно, плевать. Нет, не плевать же. Хочется быть рядом, чтобы никто не смел трогать или смеяться с ней, чтобы никто не посмел влюбиться в её россыпь веснушек, кроме него. Эти веснушки кажутся галактикой звёзд, только и ждущей, чтобы её исследовали и полюбили. Но не кто-то из когтевранцев, гриффиндорцев, пуффендуйцев или слизеринцев, да даже никто из учителей, нет! Только Малфой. Коридоры были заполнены учениками, но пусты. Пусты без неё. Кто её видел? Бруно. Утром она разговаривала с этим придурком. Он обязан быть у фонтана. Если его там нет, то ему конец. И не было. Нигде не было. Наверное, опять забился в угол и шныряет в темноте, словно облезлая крыса. Да и хуй с ним. Только время потеряю. Кожа головы зудела от нервов, без неё неспокойно. В толпе Малфой заметил огненно-рыжие волосы, принадлежавшие только одной представительнице рода Уизли — Джинни. Какая она подруга, если не знает, где ходит эта дрянь? Он вновь назвал её так? Только не это. — Эй, Уизли! — подозвал её, на что она сразу подвернула голову и тихонько грациозно подбежала к нему, задирая голову наверх. Уизли-младшая не очень то выделялась ростом среди своих родственников, этот рост подходил под её миловидность, но характер у девчонки довольно вспыльчивый и скверный. Неудивительно, что именно она стала подругой Грейнджер. Похоже, у неё чуйка на таких людей. — Ты видела Герм… кхм… Грейнджер? — А тебе что, Малфой? — она опустила верхние веки изображая холодность, но у самой дрожали пальцы, которыми она удерживала учебники. — Нужно обсудить кое-что. — Что? — Какая разница-то?! Это дела старост, Уизли, не вынуждай меня снимать очки. — Я не нарушала никаких правил, так что снимать с меня очки очень несправедливо. — Перестань заговаривать мне зубы, — схмурившись, парень почувствовал, что оказывает на девушку давление. Она сложила брови домиком и посмотрела в пол, но потом снова уверенно посмотрела слизеринцу в глаза. — Я её не видела последние несколько часов, мы расстались на этом месте, я завернула за этот угол и ушла, она вроде пошла вперёд по коридору, ищи где-то там. — Ага. Малфой отодвинул от себя девушку силой и быстрым шагом направился вперёд по коридору, в след Уизли закричала что-то вроде: «Всегда пожалуйста!». Да не важно, что сказала. Важно лишь найти Грейнджер. Толпы учеников мешали пройти, хотелось закричать, чтобы они все расступились и поняли, какие они песчинки рядом с ней — с целой вселенной. Чтобы они поняли, что их запах не важен. Что этот букет ароматов, состоящий из моря, свежеиспечённых блинов, роз, лесных ягод, апельсина, всё это не то. Нет запаха ромашек. Нет, не запаха ромашек. Нет её запаха ромашек среди этих всех. Её тёплые руки на щеках. Это стало единственным чувством, которое хочется чувствовать. Больше ничего не нужно, чтобы почувствовать ту эйфорию, хватит лишь её рук. Скоро он не сможет держать её руки. Несколько месяцев это совсем скоро. Она не простит ему соучастие в планах Волан-де-Морта, никогда не простит. Поэтому нужно ей сказать. Как-только найдёт её сразу скажет. Сразу. Что если… тот самый замаскированный Пожиратель прямо сейчас пытает её? Если так, то ему не поздоровиться. Драко представлял, как поднимает палочку и тыкает в грудь этому уроду, а потом использует Непростительное Заклинание, сладко упиваясь последним вздохом этого мерзавца, что посмел посягнуть на неё. Уже собирался достать палочку, но её нигде не было, как мог забыть её? И представить не мог, что её больше нет. Она не даст себя в обиду, нет. Она не может умереть. Метка снова загудела и начала прожигать руку. Малфой вскрикнул в пустом коридоре и остановился, эхо разнеслось по всему коридору. Он услышал тихие глухие всхлипы. Сердце затрещало. — Гермиона? — воскликнул слизеринец, прислушиваясь. Стук. Ещё. Начался град из постукиваний и крик. — Помогите! Это была она. Слава Мерлину. Дверь впереди чуть ли не сходила с петель от стука, которые создавала Грейнджер, даже смешно стало, она сама себя закрыла? Малфой подошёл и дёрнул за ручку, но она не поддалась, значит кто-то запер дверь либо ключом, либо заклинанием. Вера в ключ сразу отпала, зачем какую-то коморку в целом замке запирать на ключ? И что делать? Палочки нет. — Слушай, успокойся, это я — Малфой. У тебя есть палочка? Ты должна использовать Алохомору. — Малфой! Малфой? — она затихла, её мантия через дверь зашелестела, затем всё снова затихло. — Даже если бы была, она могла выпасть, когда меня толкнули, здесь темно, я не смогу её найти. Ты ведь не бросишь меня, Драко?! Прошу, не уходи, я… Тишина, она не закончила предложение и вновь тихо всхлипнула. — Что? Грейнджер, у меня тоже нет палочки, нужно идти и найти кого-то, кто сможет помочь. — Мне страшно, Драко! Прошу тебя не уходи, я не хочу, нет! Не хочу быть одной. Здесь часто проходят учителя, мы подождём чуть-чуть, просто побудь со мной. Побудь со мной. Побудь. Со мной. Вновь эйфория, она просит побыть с ней. Что же она творит с тобою, Драко Малфой? — Хорошо, Гермиона, я здесь, я рядом, — он протянул руку к двери и приложил к ней, по руке пробежали мурашки, пробираясь дальше по всему телу, будто они коснулись друг друга через препятствие. — Я не уйду от тебя. Она с облегчением вздохнула и скатилась по двери, парень сделал тоже самое. Самое время сказать? Когда она сможет понять и подумать об этом? Возможно, намекнуть? Она умная и поймёт сразу. Попросить о помощи? Но на неё столько навалилось, а тебе всё тошно без неё… Ты такой лжец, даёшь обещание не прикасаться к ней и хочешь нарушить при любых обстоятельствах, или ждёшь таких действий от неё, чтобы упрекнуть. Мерзавец. — Грейнджер?.. — М? — Ты бы смогла простить мне самый ужасный поступок в мире? — Что ты натворил, Малфой? — и вновь этот горделивый тон сквозь недавние слёзы, какая же она невыносимая. — Нет, просто ответь. Смогла бы? — Думаю, да. — Почему? А если меня охватит зло. Или я сам стану злом во плоти, тогда сможешь? — голос чуть дрогнул, он закрыл руками лицо и запустил их в волосы. — Есть что-то хорошее даже в самых худших из нас. И что-то злое в самых лучших из нас, — она замолчала томно вздыхая и пытаясь понять, к чему парень клонит, но голова так забита всем подряд, что не понять. — Драко, если у тебя проблемы, просто скажи. Я… как ни странно, я готова тебе помочь. И всё же сейчас не время, несправедливо грузить её в такой момент. Послышались возгласы Поттера и Уизли. Наконец пришла помощь. — Твои дружки идут, ни слова им, или я за себя не ручаюсь. — Ты такой смешной и беспомощный, сам ведь понимаешь, что не сможешь ничего сделать, — она посмеялась, но в этом смехе было столько усталости и боли, что зубы скрипят. Драко лишь насмешливо подозвал двоих и ушёл, точно зная, что они её выпустят. В сердце остался груз и печаль, от разговора с Грейнджер. Такой смешной и беспомощный… Да, пожалуй так.