***
С чего обычно начинается утро перед отъездом? Для меня — с тревог и переживаний. Я не представлял себе, как переживу почти бесконечное путешествие в безбожно шатающейся, продуваемой ветром и промокающей под дождем карете. Чонгук уверял, что мы будем каждую ночь останавливаться либо на стоянку у леса, либо в постоялых дворах, если попадутся. Но я упорно предчувствовал худшее. И от замка-то выть хотелось. Ни мягкой постельки, ни горячей ванны, ни благоустроенной уборной, ни привычной пищи, ни пластырей, мазей от синяков и обезболивающего, ни фена для волос, ни интернета, ни… Впрочем, перечислять можно до бесконечности, суть одна — мне уже давно выть хотелось, а тут замаячило еще одно ухудшение условий. Перетаскивая из высокой башни немногочисленные вещи во двор, я удрученно ворчал и пыхтел, лениво огрызаясь на поучения кого-то из старших слуг. Чонгук готовился к отъезду отдельно, то ли с отцом что-то обсуждал, то ли записи какие-то делал, не знаю, но всё утро меня шпыняли другие. Поэтому, увидев принцев во дворе, я аж просиял. Чонгук, Сокджин и Намджун долго стояли в стороне, лишь изредка поглядывая в сторону слуг, утрамбовывающих кареты и телеги сундуками, сумками да вязанками. Беседовали. И выглядели какими-то слишком пафосными при этом. Ну кто так общается с братьями? Вот дети вели себя по-человечески. Играли себе нормально, веселились, пока папаша не слишком пристально следил. Хоть кто-то в их большом семействе умел получать удовольствие от жизни. — Скоро уже поедем? — мрачно спросил я, когда Чонгук, оставив братьев, подошел ближе ко мне, проверить, как идут дела. — Не терпится тебе, как погляжу, — улыбнулся он. — Ага. Аж дрожу весь от предвкушения. — Я поправил очки и уныло отвел взгляд, наблюдая за бесящимися под навесом малышами. — Это будет лучше медового месяца. — Любишь мед? Или просто июль? — Июль?.. При чем он тут? — Месяц меда, — пожал плечами Чонгук. — Основного медосбора. — Не думал, что есть один конкретный месяц, когда больше меда. Думал, пчелы его всё лето делают. Хотя нет, я вообще о таком не думал. Нет-нет, у нас медовым месяцем зовут нечто иное. — Я вздохнул, с тоской и удовольствием представив своего принца в пышном свадебном платье. Дети между тем принялись играть в салочки. — Так что? Скажете, когда уже отправимся в этот кошмарный поход? — Не переживай ты так, — прошептал Чонгук, чуть склонившись. Младшая девочка запятнала брата и кинулась наутек. — Потерпи, уже скоро. Проведем пару-тройку дней наедине. В тишине и покое. Почитаем. Пообщаемся. Узнаем друг друга получше. Я хмыкнул. После такого на душе стало не то чтобы приятно… да нет, очень даже приятно! Еще б в карете телик был да сауна, вообще идеально бы! Чонгук подмигнул. Старший мальчишка запнулся о какую-то деревяшку и налетел на опору навеса, та переломилась, как обычная спичка. Чонгук хотел сказать что-то еще, кажется. Но я с замершим сердцем толкнул его к навесу, при этом невнятно вскрикнув, даже не думая, сумеет ли он понять, что я там пытался объяснить. Благородные господа кинулись к навесу под испуганные крики детей и шум хлынувшей с крыши соломы. Каким-то чудом Чонгук всё же успел сообразить, что происходит и удержать повалившуюся дряхлую крышу. Дети с визгами бросились к отцу. Когда суматоха и обломки улеглись, Чонгук встряхнулся, болезненно кряхтя и сбрасывая с плеч деревянные перекладины. Навес окончательно рухнул. — Пресвятая богиня! Все целы? Все в порядке? — в ужасе лепетала жена Сокджина, сбегая по ступеням. — Что случилось?! — Да просто я героически прикрыл детей телом принца, — проворчал я, пожимая плечами. Чонгук немного нервно усмехнулся, отходя подальше от шумного переполошившегося семейства. — Вы-то в порядке? — А? — оглянулся Чонгук, смотря на меня, как на спасительную соломинку. Растерялся. — Да-да, нормально. Пойдем, соберем последние мелочи. Он поспешил скорее сбежать. Я только и успел припустить следом. Что там собирать-то еще было? В покоях он отдышался, осмотрелся и в самом деле принялся собирать оставшиеся вещи. Прихватил мою книжку, сложив в свою сумку, докинул туда же какие-то мелочи, выуженные из-под кровати, и уселся на постель. Я в нерешительности постоял в дверном проеме, ожидая чего-нибудь странного и неожиданного. Но Чонгук немного отдохнул, видимо, привел мысли в порядок и бодренько поднялся, невозмутимо улыбаясь. Сундуки уже ждали внизу, солдаты запрягали лошадей в свою повозку, Арми стояла перед каретой и меланхолично поглядывала на нетерпеливо бьющего копытом коня, стоящего с ней в одной упряжке. Всё было готово к отправке, комната казалась почти пустой. Только крыса в закутке тихо шуршала. — Отчаливаем? — спросил я, устав наблюдать за принцем, оглядывающим комнату с нескрываемой нежностью. — М? — Да-да, конечно… — В первый раз, что ли, надолго уезжаете? Вернетесь еще. Переезжать на новое место из любимой квартирки куда сложнее, уж поверьте. Мне недавно второй раз пришлось такое пережить. Сначала испытываешь ужас и трепет перед неизвестностью, грустишь, понимая, что расстаешься с частью жизни, но потом становится легче. Постепенно привыкаешь к новому. Находишь силы идти вперед… — Что за глупости? Я просто не мог вспомнить, где спрятал свой любимый талисман, — с усмешкой ответил Чонгук, ловко выдвинув кусочек столбца у кровати и вытащив из открывшегося тайничка тонкую веревочку с подвеской. — Теперь можем идти вперед. — А-а, — протянул я, дернув бровью. — Ну отлично. Крысу не забудьте. И, наплевав на приличие, первым свалил из комнаты, чуть ли не дверью хлопнув.***
В карете я, разумеется, был впервые. Изнутри выглядело так себе, ничего роскошного, сказочного или романтичного я не нашел. А когда тронулись, и вовсе вспомнил о бренности бытия — постоянно трясло, шатало и время от времени начинало мутить. Я с ужасом представлял, что эту пытку мне предстоит терпеть еще очень долго. Хотелось выпрыгнуть прямо на ходу и сбежать, куда глаза глядят. — Как вы всё это терпите? — проворчал я уже через какой-то час езды. Хотя, может быть, и через пять минут, которые тянулись как час, который тянулся как день. — У меня чувство, что уже всё внутри растрясло, печень с сердцем местами поменялись. — Думаю, постепенно к этому привыкаешь, — улыбнулся Чонгук. — У вас разве нет карет? — Такие — давно остались в прошлом. Современные куда удобнее будут. Да и дороги у нас ровненькие. Так что едешь плавно. Спокойно. — Ишь, как у вас всё идеально, хотел бы я посмотреть на это. А ты сможешь помочь нам сделать такие же кареты? Что для этого нужно? — Что нужно? — тихо рассмеялся я. — Наверное, высшее образование в сфере машиностроения, залежи руды под боком, завод со станками и куча опытных работников. Уж простите, мой принц, нереально это. Сразу вспомнились фильмы и книги, где люди, попавшие в прошлое, приносили с собой прогресс, технические штучки, строили разнообразные машины и устройства, улучшая жизнь собратьев. Но я-то с собой принес кружку, эротический романчик, унылый пессимизм и умение переустанавливать операционку. Впрочем, один из этих пунктов как раз мог улучшить одну конкретную жизнь. Или две. — А что мы вообще в дороге делать-то будем? Чонгук пожал плечами и перевел на меня взгляд. Кажется, думал он о чем-то своем. Покусывал костяшку пальца и продолжал пристально смотреть в лицо. Так и хотелось делано смутиться, покраснеть и кокетливо отвернуться, но я, увы, слишком четко понимал, что никаких намеков в этом нет. — Ау? — Чонгук дернулся, уставившись по-новому, удивленно. — О чем вы таком размышляете? — О братьях. — Он перевел взгляд на сидящего напротив священника. Но тот, похоже, крепко спал. На кой черт Тэхён вообще за нами увязался — хороший вопрос. Заявил, что ему нужно в Кампанулу. Что за дела там ждали священника, никто не догадывался, разъяснений тоже не последовало. И пусть всем, даже солдатам, ужасно не хотелось брать его с собой, Чонгук не смог отказать такой важной особе. Так что теперь разговор проходил тихо, чтобы — не дай богиня! — не разбудить это умеющее доставать по полной программе недоразумение. Выслушивать упреки, поучения и бесконечные лекции никто не хотел. Но самое раздражающее — не походил он на священника. Длинный черный балахон с отличительным знаком на нем смотрелся карнавальным костюмом, не более. Даже проповеди звучали так, будто он не верил сам, просто нес чушь, чтобы запудрить мозги. Но всё же Тэхён исправно поминал богиню, постоянно обвинял меня в заговоре с демоном и старательно предостерегал Чонгука, проявляя, как по мне, нездоровый интерес ко всем троим из них. — И что же? — Перед самым отъездом со мной говорил Сокджин… — И? — спросил я, не дождавшись продолжения. Разбудил любопытство, а сам молчит! — Как прошло, что он сказал? Всё ведь нормально? Или?.. — Да, всё чудесно. Он… он очень благодарен. Считает, что я спас его детей… это странно… — Но ведь так и было! — Нет. То есть, да, удар принял на себя я, шею, боюсь, придется показать лекарю. Но заметил, сообразил и что-то предпринял — ты. Это, в первую очередь, твоя заслуга, что с малышами всё в порядке. — Мне признание принца Сокджина не нужно, а вам еще пригодится. Пользуйтесь, не благодарите. Свою цену за него вы заплатили. — И с Бомгю ты помог. Теперь он намного лучше ко мне относится, ведь я не раскрыл тайну Су. Но без тебя я бы эту тайну не узнал никогда. — Я такой, да. Приношу удачу, мирю с братьями, спасаю миры. И чищу обувь. — Спасибо, Юнги. Я удивленно замер, глядя через окошко на унылый пейзаж. Нет, я надеялся, что принц чувствует хотя бы что-то похожее на благодарность и признательность за мою помощь, но даже мечтать не смел, что услышу подобное в ближайшее время. Как быстро сдался! Этот белый мишка оказался куда человечнее и сентиментальнее, чем хотел казаться. — Надо же, вы помните мое имя. — У Дженни перед отъездом спросил. Решил, что неловко будет не знать его, так что… ну вот, сам же и проболтался, что не помнил. Испортил всё, как обычно. — Главное, что вы захотели его узнать, — с улыбкой подмигнул я и присел чуть ближе. — Это уже дорогого стоит. А после разговор затих, ведь Тэхён подозрительно заворочался. Он проснулся ровнехонько к обеду, когда только засобирались остановиться и спокойно перекусить. Продрал глаза, потянулся, позевал и тут же натянул на лицо свою маску непроницаемого высокомерия. Собственных съестных припасов он не имел, так что пришлось делиться нашими. Тэхён при этом еще и нагло вещал, что демонам вообще пища не нужна, но Чонгук строго пресекал все попытки оставить меня без обеда. Мол, силы слуге нужны, чтобы поручения выполнять. Глядя на то, как Тэхён утаскивает последнюю холодную куриную ножку, я не сдержался: — Кажется, епископ говорил, что сейчас пост. — Служители со слабым здоровьем от поста освобождаются, — с набитым ртом невозмутимо прошамкал Тэхён. — Это у него-то здоровье слабое?.. — прошептал я. Чонгук только едва заметно дернул плечами. — Отлично устроился. — Лучше не обращать внимания, — одними губами ответил Чонгук. — У меня припрятана пара пирогов. Съедим позже, когда он снова уснет. — Если он заснет… — Будем верить в лучшее. Я согласно вздохнул и перевел взгляд на сидящих неподалеку воинов и кучера. Наверное, мне следовало обедать с ними, но я нагло уселся с Чонгуком, совсем не подумав, что к нему тут же подтянется и священник. Вот засада. А у воинов, похоже, было весело… смеялись, пили вино, громко что-то обсуждали. Троица эта, если честно, не казалась такой уж располагающей к знакомству и общению, но, как говорится, выбирая из двух зол… Когда под очередной взрыв хохота Чонгук тоже сдержанно улыбнулся, я понял, что и он следит за разговором. Подслушиватель, ай-ай. — Мой принц, как я понял, с вами всегда путешествуют одни и те же воины, верно? Чонгук встрепенулся, не сразу поняв, что это с ним разговаривают. Улыбка стала теплее, как будто речь зашла о старых и близких друзьях. А он легко привязывается к людям… — Года три мы уже вместе путешествуем. Пусть редко это случается, но общие приключения сближают. Думаю, я бы мог сказать, что мы стали по-своему близки. Насколько может быть близок принц со своими стражниками. — И насколько же принц с ними может быть близок? — с коварной улыбкой поинтересовался я. — Не так близок, как с личным слугой. — Какое вопиющее нарушение субординации. Помнится, сначала вы говорили про другие взаимоотношения господ и слуг. — В этот раз я почти готов сделать исключение из правил. Когда Тэхён закончил деловито хрустеть яблоком, мы стихли, не желая быть услышанными. Чонгук разрезал свою грушу пополам и протянул одну из частей мне, украдкой подмигнув. Тэхён этот жест заметил, но комментировать не стал. Я подчеркнуто медленно поправил очки. Тэхён и тут промолчал. Умеет смолчать, когда нечего по делу вякнуть. Провизия, отложенная на первый обед, закончилась быстро. Быстрее даже, чем я ожидал. Задерживаться никто особо не хотел, сбегали по разу до лесочка и засобирались. Складывая тряпочки и платочки, я исподлобья наблюдал за священником, изображающим бурную деятельность, но не теряющим при этом своего высокомерного вида. То одежку отряхнет, то в травке что-то поищет, то сложенные уже мною салфетки встряхнет и переложит. Помощник, чтоб его, уже не строил бы из себя. Будто услышав мои мысли, Тэхён бросил всё и первым забрался в карету. Воины уже толклись возле своей повозки, ехавшей всё время впереди. Чонгук же замер, расправив плечи и глядя на закрывшуюся за священником дверцу. Как-то отрешенно. — Всё в порядке? Или продлим привал? — спросил я, пристраиваясь рядом. — Просто опять задумался. — Чонгук отмахнулся и перешел на шепот: — Еще недавно я так им восхищался. Тэхён казался мне святым. Идеалом человека. Идеалом священника. Идеалом служителя народного, на который я жаждал равняться во всем. — На этого-то? — почти с разочарованием протянул я. — Он, конечно, харизматичный, но и только. — Тэхён возглавил Церковь Сердца Долины несколько лет назад, три или четыре года. Тогда он был совсем другим. Или казался мне другим. Но он до сих пор умело управляется. И, я уверен, он из честных. Его предшественник знатно наживался на подношениях, набивал карманы до последнего, пока не вздернули за измену короне. Тэхён видится мне человеком совсем иного толка. Он способен внаглую хапнуть яблоко у тебя на глазах, но чтобы тайно умыкнуть золото, собранное на строительство нового алтаря для церкви… Как думаешь, я просто всё еще наивен? Странно было понимать, что Чонгук делится подобными размышлениями именно со мной. Странно было слышать такие вопросы. Странно было всё. Впрочем… не с братьями же ему обсуждать такие вещи. — Может, вы и ошибаетесь, мой принц. Но видеть в людях светлое — хорошо. Нужно мыслить позитивно. И потом… кажется, я согласен. Впрочем, это уже мелочи, идемте, нас заждались, пора ехать дальше. А то этот кошмар никогда не кончится. Следующие несколько часов в карете Чонгук с Тэхёном обсуждали — о ужас! — заветы богини. Я пытался думать о своем, но время от времени тоже углублялся в их беседу. Сначала ничего необычного я в заповедях не видел, стандартный набор правил и порой бессмысленных требований. Не убивать, не врать, не воровать, любить всех вокруг, но себя — не слишком сильно. А вот, когда начало темнеть, мелькнуло кое-что зацепившее. «Буди готовым, коли появится нужда такая, в жертву себя принести во имя дела святого и богини своей». — Подождите-ка, — растерянно перебил я. — Что это вообще значит? В каком смысле «в жертву принести»? — В прямом, — холодно ответил Тэхён. — Каждый день богине приносят дары и подношения. Еду и вино, скот и птицу. Всё это она использует на свое усмотрение, отдавая нуждающимся в этом или загробном мире. Если же богиня решит забрать кого-то из людей в свое царство, мы не вправе противиться. — Я надеялся, вы уже на том этапе исторического развития, когда людей в жертву больше не приносят. Как вы узнаете-то, что богиня решила кого-то забрать? Она лично является и тыкает пальчиком? Чонгук осторожно пихнул меня ногой, намекая, что снова веду себя слишком дерзко. Но остановить и заткнуть меня уже не смогла бы даже мать родная… а уж она-то умела. — Ибо епископ ближе прочих к богине, именно ему она посылает знаки. Сны, видения, прозрения. — Отлично, — проворчал я, — судьба любого может сломаться из-за видений старого маразматика. Этого полоумного истерика. — Епископ знает свое дело. Он никогда не ошибается. — А вам-то откуда знать, ошибается или нет? — Тэхён не нашел, что на это ответить, только еще сильнее нахмурил брови. — И как часто вообще ваша богиня просит подать ей человечка на блюде? — Может, раз в год, — переглянувшись со священником, пожал плечами Чонгук. Похоже, ему тоже было неуютно от такого разговора. — Иногда — два. Но не больше. — И это может быть кто угодно? Старик, девушка, младенец… принц или священник? — Разумеется. — И этот кто угодно без возражений согласится? Точно? — Это — святой долг, великая честь. Никому и в голову не придет уклоняться, — уверенно вещал Тэхён, а я не был уверен, что он так же пел бы, столкнись с неприятным жребием в реальности, а не абстрактных размышлениях. — Ну да… верно, — проворчал я, отворачиваясь. — Многим местным не придет. Что ж, продолжайте, не смею больше прерывать ваши высокодуховные беседы. Чонгук лишь тихо-тихо выдохнул. Дальше разговор так и не пошел. До самого привала мы молчали, слушая неприятный скрип колес.