***
Всё шло по плану Чонгука. Какое-то время. Недовольный ворчливый слуга был завернут в нежную тканьку, чтобы не рыпался, и превращен в Элизабет. Принц — переодет в неброский, но достаточно дорогой легкий костюм, напоминающий иллюстрацию к восточным сказкам, и превращен в Майка. Кай — укутан в плащ с капюшоном и отправлен в карету, чтобы изображать сонного принца. А Шуга (не с первого раза, но всё же) — навьючена сумками с самым важным добром. И вот перед нами уже гордо возвышались ворота в городок наместника. Светлые стены метра в три высотой окружали его со всех сторон, и было всего два входа: к одному приводили дороги из соседних провинций, другой вел в огромную пустыню, по которой были разбросаны разбитые вокруг оазисов деревушки. — И всё же не понимаю, как такое возможно, — вздохнул я, провожая взглядом карету и телегу, поехавшие вдоль стены к какому-то другому городку поблизости. — Такие резкие переходы погоды невозможны. Законы-то физики везде одни. Как?.. В то утро мы снялись со стоянки рано, и первые несколько часов всё казалось привычным и знакомым. А после Чонгук вдруг велел переодеваться. Причем, когда я стал натягивать свой балахон поверх бомбера, тут же влез, говоря, что мне станет слишком жарко, нужно оставить только майку. Какое-то время я почти трясся от холода, ведь ткань была легкой и холодящей, казалось, принц просто за что-то мне мстит. Но он и сам переоделся в легкое, укрыв нас обоих пледом. А через каких-то минут двадцать-тридцать карета будто въехала в разогретую духовку. Я с изумлением выглянул на улицу. Позади нас остались луга с сочной изумрудной травой и полюбившиеся Шуге яблочные деревца, а впереди стелились песчаные барханы с редкими сухими корягами. И, что самое удивительное, граница между этими совершенно разными мирами оказалась невообразимо резкой, полоса метра в три. Это ломало мой мирок. — О чем ты? — мельком глянул на меня Чонгук, не отвлекаясь от подвязывания каких-то шнурочков, которые плотно прижимали к икрам широкие штаны. — О том, что ты можешь сделать шаг и оказаться в совершенно другом климатическом поясе. Луга, луга, луга. Раз — и пустыня. — Ну… — Чонгук пожал плечами. — Границы провинций проходят по древним магическим границам, которые держат внутри себя свой собственный мир, не зависящий от соседних. Разумеется, их природа и погода может резко отличаться. Это нормально. — Не очень-то, — насупился я. — Эта ваша магия делает многие вещи ненормальными. Никак не привыкну. Фиг поймешь, где она есть, а где нет. Феи существуют? Так? Но не все в них верят. Колдуны существуют? В них верят… но все, которых я увидел, были обычными шарлатанами, втюхивающими людям втридорога травки и камешки. Настоящие колдуны существуют? — Существуют. — Закончив со своим костюмом, Чонгук выпрямился, уперев руки в бока, задумчиво осмотрел меня и махнул рукой, предлагая отправляться в город. Мы медленно двинулись к распахнутым воротам. — Отец мой ведь смог заклинание наложить. Значит, существуют. Только не каждый отличит настоящую магию от подделки… У городских ворот сидели два стражника, увлеченно резавшихся в кости, высокая деревянная створка укрывала их в своей тени, а голоса и зычный смех разносились далеко по округе. Стражники даже не сразу нас заметили. Один из них, явно старший по званию, спрятал кубики в висящую на поясе суму, одернул одежку, поддетую под тонкий нагрудник из небольших круглых пластин, напоминавших чешую, и приосанился. Второй замер позади. Я не хотел даже пытаться вникать в подробности, поэтому скромно мялся у принца за спиной, одной рукой придерживая ткань накидки, чтобы скрыть лицо, а второй держал поводья, тайком бормоча Шуге свои мысли. Я знал, что кобылке очень не нравится сбруя. Чонгук хорошо разбирался в лошадях, в упряжи, умел обращаться с ними, так что сделал всё быстро, ловко и явно удобно. Но Шуга не была создана, чтобы таскать на себе вьючное седло. Думаю, это даже давило на ее гордость, что-то такое читалось в ее потухшем взгляде. Опустив голову, она тихо фырчала и не переставала стричь ушами, то и дело пытаясь потянуть за уголок плотный шерстяной потник, видимо, желая стянуть его вместе со всей ношей. Так что я ласково поглаживал белоснежную шею, шепотом заверяя, что терпеть осталось недолго, остановимся где-нибудь на ночь, оставим вещи, и отпустим гулять на все четыре стороны. Шуга терпела. Раз уж сама согласилась… — Желаем вам приятного путешествия, — зычно пробасил старший стражник, вежливо кивнув. Я, услышав это, крепче вцепился в поводья и засеменил вслед за Чонгуком, уже входящим в город и осматривающим открывающийся вид. Мы двинулись по улочкам главного города Рёмерии. Белизна стен чуть ли не слепила глаза, над сплошными стенами оград вокруг двориков нависали раскидистые пальмы, со всех сторон звучали звонкие голоса и стук молотков работающих мастеров, шуршал провожающий любопытным взглядом старичок, шлифующий почти готовые к продаже глиняные миски, пахло добротной выделанной кожей и горячими дынными лепешками. Чонгук, как и положено принцу, гордо расправив плечи, вышагивал по самой середине дороги; встречные дамы коротко стреляли глазками, кокетливо улыбались, но не задерживали на нем свое внимание. Я шел следом, понемногу привыкая к новому городу. Огромный бело-золотой диск солнца всё еще висел высоко, смотрел сверху и как будто злорадствовал, нашептывая едва уловимым ветерком: «Забыли прихватить зонт? Мучайтесь теперь! И так будет следующие десять дней…» — Кра-са-та, — тихо протянул я, понимая, что нужно было и джинсы снимать к чертовой матери. — Надеюсь, мы скоро найдем какое-нибудь тихое и темное местечко. Чем дальше мы шли, тем больше становилось людей. Плотнее толпа, громче разговоры, звонче смех. Ближе к центру и вовсе творился бедлам, узкие дороги не давали всем желающим расходиться свободно, особенно, когда тут и там расхаживали всякие… с лошадьми. Мы все трое сразу как-то растерялись. Старались держаться поближе, никому не мешать, озирались по сторонам, но то и дело получали пинки. — Красота, — вздохнул я совсем тяжко. Всё шло по плану Чонгука. До этого самого момента. Я даже сообразить не успел, хотя и видел, как это всё произошло, но мой поплывший от жары и непривычной обстановки мозг не забил тревогу вовремя. Шуга цокала по дорожке чуть впереди меня, и я смотрел на ее любопытную мордаху, глазеющую то в одну сторону, то в другую. Когда мимо нас неспешно проплыл чей-то роскошный паланкин, я лишь мельком глянул на него, тут же опустив взгляд на свисающую из паланкина ткань. Должно быть, уголок чьей-то накидки, расшитый золотыми нитями и украшенный бахромой. Он шлепнул Шугу по морде и прошелся по шее, заставив взвизгнуть от щекотки и тут же вцепиться в ткань зубами. Когда я опомнился, из паланкина, с отчаянием хватаясь за ускользающую накидку, уже вываливался какой-то мужчина. Громко ругаясь и путаясь в сложном костюме, он так и рухнул на пыльную дорогу. Слуги, несшие паланкин, удивленно на это посмотрели, но помогать не кинулись, просто медленно опустили свою ношу. Я же мысленно обматерил кобылу, всё продолжавшую недовольно жевать уголок ткани, который Чонгук очень старался у нее отобрать. — Что за возмутительная дерзость?! — взревел мужчина, едва поднявшись на ноги и озираясь. Голос его звучал властно, но немного звеняще. А глаза горели огнем гнева. Он с силой дернул накидку, та хрустнула и порвалась, оставив ошметок в зубах Шуги. — Это ваша лошадь, полагаю? — Господин! — низко кланяясь, тут же ответил Чонгук. — Приношу вам свои глубочайшие извинения за это неприятное недоразумение. Мне безмерно жаль… — Не нужны мне твои извинения, — огрызнулся мужчина. — Твоя глупая кобыла испортила мне одежду, так что, будь добр, возмести ущерб, раз уж тебе так жаль. Эта накидка обошлась мне в полторы сотни золотых. — Боюсь, у нас нет таких больших денег, — уже тише сказал Чонгук, выпрямляясь, но всё еще не поднимая взгляда. — Мы скромные путники, лишь гостим в ваших краях. Но если вы позволите нам… — Да что ты мне зубы заговариваешь, — скривился мужчина, — я прекрасно вижу, что ты у нас из богатеньких, наряд твой никак не на скромного путешественника сшит. Или ты ограбил кого-то? — Мужчина оглянулся на своих слуг и бросил, кивнув: — Обыщите сумки и этого типа. Наверняка у ограбленного богача были при себе и деньжата. Один из слуг направился к Чонгуку, второй без стеснения откинул расшитый клапан переметной сумы, висевшей на седле Шуги, и принялся ковыряться в вещах. Мужчина же с прищуром глянул на меня, сделав шаг навстречу. — Ч-что вы себе позволяете? — возмущался Чонгук. — У вас нет права рыться в чужих вещах, даже если… Договорить он не смог, получил ощутимый толчок в спину, запнулся и чуть не упал. Слуга быстро осмотрел его карманы, облапав получше, чем охранники в аэропорту, и отошел, сказав только «Ничего, господин». — А это у нас кто? — холодно спросил мужчина Чонгука, взглядом указав на меня. Он стоял уже совсем близко, но деться мне было некуда, позади возвышалась стена. — Жена, — еще более холодным и жестким тоном ответил Чонгук и, заметив поднимающуюся руку, прошипел угрожающе: — Не смей прикасаться… — Хм. — Мужчина только улыбнулся, резко сдернув с моего плеча ткань, тем самым открыв лицо. Я перевел на него полный пофигизма взгляд и скорчил рожу. И не такие лезли, что мне. Мужчина нахмурился. — Страшная она у тебя… И тут у Чонгука, похоже, лопнуло терпение. Ох-ох. Заступничек мой. Одно можно сказать с уверенностью — уроки Бомгю не прошли даром. Я даже заметить не смог, когда он успел выхватить свой тонкий меч и приставить его остреем к горлу нашего нового знакомого. — Вам не стоит позволять себе подобные высказывания даже в адрес простых людей, господин Анчар. Думаю, вы должны извиниться. Мужчина испугался. Точно испугался. Подобная резвость и неожиданная вполне реальная угроза застали его врасплох. Но дальше бояться пришлось мне. Ну, конечно, не мог Чонгук один справиться с двумя вооруженными амбалами, которые явно с пеленок готовились в стражники к богатому господину. Он дал достойный отпор, заставив немного потрудиться, но и только. Через несколько минут уже стоял на дороге, хмуро глядя в землю; руки были связаны за спиной, веревка тянулась к брусу паланкина, меч же его теперь висел на поясе одного из стражников-носильщиков. Меня связывать не стали, так что я мялся рядом с принцем, отчаянно борясь с желанием тоже что-нибудь высказать, а то и съездить нахалу по темечку булыжником. — Ну что там? — нетерпеливо спросил Анчар, с отвращением подворачивая оборванный край накидки так, чтобы скрыть дефект. — Ничего нет, господин, — отозвался слуга. — Кипы бумаг, одежда, немного еды и снова бумаги. Похоже, ограбленный ими был каким-то ученым типом. Дневник путешествий вел или мемуары сочинял. Ни монетки нет. — Значит, деньги у нее, — бросив на меня полный презрения взгляд, хмыкнул Анчар. Я нахмурился, не зная чего ждать, готовясь даже отбиваться. Деньги-то наши и правда у меня хранились. — Ну ничего. Посидят в темнице несколько дней, всё вытряхнут. И махнув рукой, он забрался в свой расписной паланкин. Носильщик кое-как запихнул вещи обратно в сумки и взялся за поручни. Паланкин поднялся и плавно двинулся в путь. Я перевел взгляд на Чонгука. Хотелось, конечно, высказать пару слов. Ну зачем вот нужно было еще больше злить и без того злого мужика?! Смолчать, что ли, так трудно? Ох уж эта гордость… Но я просто мягко коснулся его плеча, пытаясь приободрить улыбкой. Всё же это было даже по-своему приятно. — И что? — тихонько вздохнул я, разглядывая паланкин. — Правда в темницу? — Полагаю, — пожал плечами Чонгук. Носильщик грозно глянул на нас через плечо, давая понять, что внимательно наблюдает и улизнуть можно даже не надеяться. — А кто это вообще? — Анчар? Сын здешнего наместника. — О как, — невесело усмехнулся я. — Поэтому я резко превратился в жену? Потому что по легенде сестру вы везли на смотрины именно к нему? Да уж, вы были правы, мерзкий мужик. — Зато влиятельный, — с горечью отозвался Чонгук. Я только согласно хмыкнул. Впереди нас ждало нечто новенькое.***
Как и обещали, нас отправили в темницу. Не то чтобы она сильно отличалась от моей каморки в Орсдейл-Касл, просто чуть больше размером, а вместо тюфячка ворох сухих веточек и пальмовых листьев, в которых, разумеется, кто-то деловито шуршал. Через маленькое окошко светило заходящее солнце и доносились отдаленные звуки города. А в коридоре то и дело слышались шаги стражника, охранявшего темницы. Сев у стены, Чонгук смотрел куда-то в угол и, похоже, занимался самобичеванием. По крайней мере на мои слова не отреагировал. Так что я сидел рядышком, прижимаясь к теплому боку и тихо и печально напевал попсовые хиты пятнадцатилетней давности. Когда окончательно стемнело и я уже подумал, что пора бы попытаться сделать из кучи в углу что-нибудь более-менее похожее на постель, в коридоре послышались приглушенные голоса. — Что тут у нас сегодня? — спросил голос, которого я до этого не слышал. Тихий, слабый, чуть дрожащий. Это явно говорил старик. — Он привел новых, верно? — Так точно, господин, — отозвался куда более твердый, наполненный силой голос стражника. — Рассказывай… — Это воришка-карманник. — Тени на полу коридора зашевелились, факел, похоже, приближался, я завороженно смотрел, внимательно слушая начавшийся разговор. — Он попадается уже второй раз. При нем было множество разных кошелей и сумок с деньгами. — Хорошо-хорошо. Пускай сидит. А кто там? Мужчины остановились у нашей решетки. Я приподнял ткань накидки и опустил голову, смотря исподлобья, разглядывая внимательно, но не давая сделать того же. Чонгук едва оглянулся через плечо. Пришедший всё же был стариком. Уже скрюченным, худым, морщинистым, как курага. Одежда его казалась роскошной, хотя и выглядела просто, стильно, я бы даже сказал. Минимум отделки, аккуратные орнаменты, зато ткани даже на вид были дорогими. Я сразу подумал, что это и есть наместник. Он опирался чуть дрожащей рукой на украшенный камешками костыль и щурил подслеповатые глаза. — Господин Анчар сказал, что они кого-то ограбили, испортили его одежду и угрожали расправой, — хмыкнув, пояснил высоченный и крепкий стражник, впрочем, тоже уже давно не молодой. — При них есть грамота с печатью, мой господин… вот… Стражник протянул свиток, который Чонгук состряпал перед отъездом. Наместник нахмурился, вчитываясь. Я видел эту бумагу, выглядела она просто идеально, всё так, как положено. Мы ведь даже одолжили у наместницы Пиретрума одну из старых печатей, которой давно не пользуются, узнать ее не должны были, но выглядела она правдоподобно и внушительно. — Грамота составлена по всем правилам, — проскрипел наместник, мелко кивая. — Майк и Элизабет… Мин. Ох, не припомню такого семейства, но выглядит всё убедительно. Майк? Господин Майк Мин? Чонгук приосанился, не отвечая, но внимательно смотря на наместника. — Не могли бы вы рассказать мне вашу версию событий? Что произошло, за какие дела вы попали в темницу? — За то, что попался на пути вашему сыну, — с вызовом ответил Чонгук. Я мельком подумал, что не стоило бы хамить, а то можно огрести еще сильнее. — Моя лошадь отгрызла ему кусок накидки, а я имел наглость не стерпеть оскорбления в адрес моей жены… Я тихо вздохнул, отводя взгляд. Точно огребем. — Господин… — Наместник со стражником переглянулись. — Я думаю, так и было. — Отопри, — тяжко вздохнув, велел наместник. И стражник тут же принялся искать нужный ключ в своей связке. — Право слово, я сойду с ума когда-нибудь. Богиня накажет меня… как мог я воспитать такого жестокого и самолюбивого сына. Разве был я плохим отцом ему? Разве не воспитывал и не был достойным примером? Я не понимал, что вообще происходит, но поспешил воспользоваться шансом. Дверцу в решетке открыли, и мы с Чонгуком тут же вышли, не желая задерживаться в холодеющей темнице ни на секунду. — Мне так жаль, поверьте, так жаль, что вам пришлось провести здесь целый вечер, — довольно искренне бормотал наместник. — Дорогая леди, хорошо ли вы себя чувствуете? — Со мной всё в порядке, — тоненько шепнул я, отводя взгляд и кутаясь в накидку. — Должно быть, вы сильно устали, застыли и проголодались. Позвольте мне в качестве извинения накормить вас сытным и горячим ужином. Я хочу искупить вину своего бестолкового сына… — Он отвернулся и, прихрамывая, зашагал прочь. — Идемте же скорее в дом, вам следует хорошенько отдохнуть. — Мы вообще можем ему верить? — прилипнув к Чонгуку, едва слышным шепотом спросил я, когда наместник отвлекся на разговор со стражником. Собственными руками этот старичок нам, конечно, ничего сделать не смог бы, силенок едва хватало тащить на сгорбленной спине свой расшитый костюм, но кто знает, что у них там припасено похлеще темницы. — Господин Морус, если верить Хосоку, добр и внимателен к своему народу, — пожал плечами Чонгук. Чонгуку вернули грамоту, поясную сумочку и меч в ножнах. От полноценного ужина он отказался, заявив, что лучше воспользуется радушием хозяина утром, плотно позавтракав, а сейчас хочет отдохнуть и выспаться. Нас тут же отвели в отдельную комнату, где, наконец, оставили в покое. — Думаю, всё будет в порядке, — сказал Чонгук, какое-то время задумчиво посмотрел на закрывшуюся за служанкой дверь, задвинул засов и облегченно вздохнул. — Ничего себе… вот это нам повезло… — Ага, это точно, — пробурчал я, присаживаясь на постель и оглядывая полупрозрачный красный балдахин. — Наместник, видимо, проверяет периодически, кого там сынуля в темницу кинул. Если б не он, хреново нам пришлось бы… — Верно, — кивнул Чонгук, присаживаясь с другой стороны. По голосу было слышно — ему ужасно стыдно и неловко, чувствует свою вину. — Даже вообразить не могу, что бы мы делали, если бы господин Морус не помог. Я был бы беспомощен в таких обстоятельствах. Ужасно глупая была затея — притворяться кем-то другим. Без своего статуса я никто и ничто, ни на что не годен. — Начинается… — несдержанно ляпнул я, о чем тут же пожалел. Исправить человеку заниженную самооценку — задача не из простых, нужно быть достойным психологом, что уж точно не про меня. Но я был твердо намерен трудиться в этом направлении, чтобы помочь Чонгуку перестать наконец считать себя ничтожеством, которое всех подводит, перебороть давление окружения и начать жить спокойно. Вздохнув, я откинулся на постель, чтобы видеть его лицо. — Не надо так строго, мой принц. Мы попали в непростую и скользкую ситуацию, из такой передряги редкий везунчик сможет выбраться, не имея в рукаве жирный туз. Такова жизнь. Я считаю, вы вели себя очень достойно и даже смело, дав отпор этому хаму. Вы были совершенно правы на его счет, так что не о чем жалеть. — Думаешь? — Чонгук улыбнулся, глядя на меня сверху вниз, и осторожно вытащил булавку, держащую мою накидку. — Должно быть, я когда-то сделал что-то по-настоящему хорошее, раз богиня послала мне тебя. Под окном послышалось задорное ржание. Чонгук удивленно оглянулся, наверное, тоже подумав, что это наша обожаемая Шуга опять что-то вякает. — Ржет, — пояснил я с тихим смехом, — над человеком, который не верит в богиню, но исправно ее поминает. Ложитесь спать, мой принц, завтра подниму вас с рассветом. И, потягиваясь и зевая, я поднялся с кровати, собираясь тоже раздеться и завалиться. У меня всё тело ломило и гудело после такого дня. Из кареты в темницу. Ну что может быть лучше? Самому бы утром суметь подняться. Стоило мне только сообразить, где у моего балахона начало, где конец, в дверь тихонько постучали. Я оглянулся на принца, Чонгук скромно прикрылся балдахином, потому что успел уже почти раздеться. Пришлось закинуть конец накидки обратно на плечо и идти открывать. За дверью стояла немолодая женщина в похожей по фасону красно-оранжевой накидке, но выглядящей намного дороже, расшитой золотом и камушками. Приложив унизанные перстнями и браслетами руки к груди, она приветственно поклонилась и обратилась мягким и располагающим голосом: — Добрейшей вам ночи, госпожа Элизабет. — Снова кланяясь, она представилась. — Я главная жена в гареме нашего господина Моруса. Искренне надеюсь, что дорогие гости будут чувствовать себя превосходно. Я пришла, чтобы препроводить вас в дом гарема и оказать любую посильную помощь. — Ох, вот оно как, — пробормотал я, заставляя себя слегка поклониться. — От всей души благодарю, но я останусь на ночь… с мужем. — Я поняла вас, госпожа. — И улыбнулась так, будто и правда очень многое поняла. Даже неуютно стало. — Если господин передумает, обратитесь к любой из служанок, вас проводят… — Еще раз благодарю, — натянуто улыбнулся я, уже просачиваясь обратно в комнату. — Доброй ночи… Да пусть только попробует передумать, самого пинком в гарем отправлю. — О чем опять ворчишь? — Решаю, в какой позе вас девственности лишать буду, — угрожающе ответил я, запирая дверь на засов. Чонгук в испуге застыл с подушкой в руках, боясь даже оглянуться на меня. — Не сегодня, не переживайте. Он тихонько вздохнул с облегчением и забрался под воздушное одеяло. Стянув наконец с себя осточертевший балахон, я заполз туда же, каждой клеточкой чувствуя, как ликует добравшееся до постельки тело. Чонгук потушил огонек в плошке и отвязал балдахин. — Вы имейте в виду, принц, — начал я, когда в комнате настала тишина. — Я во сне, конечно, люблю сворачиваться, как говорится, клубочком. Могу казаться мягким, безобидным и даже милым… но вообще-то в постели я властный доминант. — До… доминант? — хмыкнул Чонгук. — Это грызун такой? Полосатый хомячок? — Что? — Я даже потрудился оторвать морду от подушки, чтобы удивленно на него уставиться. — Боже, Чонгук, это джунгарик. Доминант и джунгарик. Как вообще можно их перепутать?.. Ох… Ладно, побуду пока хомячком. Сладких снов, мой принц. Перевернувшись на другой бок, я уютно устроился у него на груди, заставив замереть, и уже в полусне улыбнулся, чувствуя, как на спину мягко легла осторожная рука.