***
В этот раз указания фея дала вполне четкие и понятные. Даже с обоснованием. Так что, немного их обмозговав, я охотно согласился принять участие в затее, повторил всё, что должен был запомнить, и тут же приступил к выполнению плана: взял притащенный кулечек и пошел искать комнату наместника. Она находилась в самом центре лабиринта, и я неустанно плелся туда. Чем глубже в дом я уходил, тем темнее становились стены. Светлая древесина постепенно сменялась новыми породами, пока не дошло до совсем уж темной, цвета горького шоколада. Картин становилось всё больше. А на полах даже появились циновки. Когда перед глазами предстала широкая двойная дверь, украшенная позолоченными фигурами юноши с флейтой и девушки в развевающемся платье, в голове само собой раздалось: «Вы приехали в пункт назначения». Хмыкнув, я подошел ближе к едва приоткрытой створке и прислушался. Внутри, судя по голосам, беседовали несколько человек. Собрав все остатки сил и смелости я постучался, осторожно приоткрыл дверь и скользнул в комнату, безумно боясь, что тут же получу по шее. Но никто даже не заметил лишнего человека. Точно в центре помещения стояла огромная кровать без спинок и столбиков, похожая скорее на помост с матрасом. В горе мягких одеял лежал совсем молодой мужчина в шелковом одеянии со сложной вышивкой. Нога его была уложена на стопку подушек, она оказалась покрасневшей и опухшей. А вокруг кровати толпились трое седых стариков в еще более роскошных одеяниях. Лекари. Осматривали пострадавшего все вместе, с интересом разглядывая припухшую ногу со всех сторон и тыча пальцами. Клематис недовольно сопел, но ругаться пока не начинал, надеялся на помощь. Когда чудный консилиум пришел к выводу, что всё же имеет место именно укус (гении, и плевать, что пострадавший сам об этом сказал!), все трое по очереди переглянулись. Так, будто не могли решить, кто сообщит Клематису, что жить ему осталось недолго. — Что скажете? — театрально покивав, спросил один, самый высокий и тощий. — Я почти уверен, что необходимо лечение, — совершенно серьезным тоном отозвался другой, у которого борода была самой длинной. — Категорически с вами согласен, — покивал третий, немного лупоглазый. — Вопрос остается исключительно за выбором приемлемого метода. Пиявки или иглоукалывание? — Трудный выбор, должен признать, — нахмурился высокий, складывая руки на груди и пускаясь в рассуждения. — Учитывая всю нестандартность сложившейся ситуации, осмелюсь предположить: логичнее было бы прийти к выводу, что наиболее приемлемый и безопасный во всех отношениях способ лечения, который позволил бы избежать нежелательных осложнений, что могут возникнуть при использовании методов иных и менее пригодных, как, например, лечение пиявками, это, несомненно, примочки моей знаменитой мази. — Твоей знаменитой мази? — Бородач скривился так, будто ему в магазине пытались втюхать сломанные колонки (да, это сравнение из личного опыта, как вы могли догадаться). — Мой дорогой друг. Вашей знаменитой мазью впору овощи в саду удобрять, но никак не людей лечить. Я чуть нахмурился, не сразу поняв, на что намек. — Осмелюсь спросить, а что же предлагаете вы, о любезнейший? — Разумеется, жалящий цветок. Всем лекарям известно, что они — лучшее средство после укусов насекомых. Простите, я хотел сказать: всем хорошим лекарям. Жгучие вещества разгоняют кровь, заставляют тело само себя лечить… — Само себя лечить? — усмехнулся я. И тут меня всё же заметили. — Доброго дня, господин Клематис, меня зовут Юнги. Не возражаете?.. Клематис хмуро осмотрел недовольных лекарей и поманил меня рукой, разрешая подойти ближе. — До меня дошли слухи, что вас укусил зеленый жук-кровопийца. Всем лекарям известно, что лучшее средство от их укусов — мазь из синецветки по рецепту фей. Простите, я хотел сказать: всем хорошим лекарям. У меня тут как раз есть баночка свежей мази. Ее сама Даримэя делала. — Мэя? — Клематис моментально вытянулся по струнке, впившись пальцами в подушечки. Шелковистые черные волосы волной соскользнули с плеча, полы халата разошлись, открывая загорелые выпирающие ключицы, темные глаза заблестели. Я аж чуть не присвистнул. Горячий парнишка. Клематис с учтивой улыбкой осмотрел лекарей. — Господа! Премного благодарен за то, что уделили мне свое драгоценное время. Теперь можете быть свободны. Седовласки недовольно переглянулись, вежливо, но холодно распрощались и всё же вышли из комнаты, даже дверь за собой тихонько прикрыв. Клематис улыбнулся куда искреннее, подаваясь вперед и с интересом меня разглядывая. — Позвольте, господин Юнги, кто вы будете? И откуда знакомы с Даримэей? — Я… — Чуть сморщив нос, я хмыкнул, размышляя. Мне велели, настоятельно велели быть с ним максимально честным и даже не пытаться врать. Стоило ли слушаться? Правда — штука неплохая, но не вся она людям нравится. Нужно ли рисковать? — Слуга его высочества Чонгука. А с Даримэей я не знаком. Мазь мне ее младшая сестра дала, Тильсин. Она привела меня сюда из другого мира и с тех пор, можно сказать, приятельницей стала. — Друзья фей — мои друзья. Поняв по взгляду хозяина, что отдельного разрешения просить не нужно, я присел на край постели и распаковал принесенную мазь. Пока я с восхищением разглядывал миниатюрную деревянную лопаточку, вложенную в кулек, Клематис нетерпеливо цапнул баночку. Так над ней покряхтел да эдак, но открыть не смог. Я сделал вид, что даже не заметил неловкого копошения, просто взял вставшую на место банку и без всякого напряга снял крышку. Юноша смущенно хмыкнул, убирая за ухо мешающие длинные пряди. — Не сочтите за дерзость, но сколько вам лет? — поинтересовался я, щедро набирая лопаточкой густой голубоватый крем с резким мятным ароматом. — Двадцать три, господин, — ответил Клематис, снова улыбнувшись. Надо же. Одногодка. А выглядит помладше, невысокий, изящный, как точеная фигурка из податливого дерева. С первого взгляда видно — возвышенный, утонченный и явно нюня. Хотя мой первый взгляд частенько врал, признаю. — Я стал наместником только год назад, если вы это хотели знать. Принял печать от прошлого, хотя совершенно не готовился, никогда даже и не думал о таком. Я вообще-то служил тут, писал картины для господина наместника. Ну и на кухне помогал… — Так это ваши картины висят по всему дому? — спросил я, оглядываясь по сторонам. Надо признать, комната Клематиса была довольно пустой по сравнению с гостевыми. Кроме кровати тут стояли лишь несколько низеньких бамбуковых шкафчиков и столиков. Зато за спиной у хозяина, напротив двери, половину стены занимала картина от пола до потолка, обрамленная складками шелковых занавесов. Это был водопад, который так восхитительно сочетался с нежно-голубыми и белыми тканями, что дух захватывало. — Примерно половину, — покивал Клематис и осмотрел свою ногу. Укус теперь был покрыт густым и блестящим слоем крема. И, судя по довольной улыбке, действие его уже ощущалось. — Остальное мне дарили гости. Порой я нахожу в доме новые картины, но даже не знаю, кто их оставил. Это так чуднó и очаровательно! — Хм. И правда. Хорошая традиция. А… портрет королевы вам кто подарил, не знаете? — Его высочество Бомгю преподнес мне его в качестве подарка в честь назначения… — Клематис слегка нахмурился. — Всё еще не уверен, не было ли это намеком на что-то. Принц Бомгю всегда любил подшучивать. Как-то по-своему. Непонятно. — Да уж, этот малый вообще странный, — усмехнулся я, закрывая банку и завязывая ткань на узелок. — Знаком я с ним всего-ничего, а уже успел наслушаться. Зато за ним всегда смешно наблюдать. — Согласен, — кивнул Клематис, и по его совершенно новой улыбке я понял, что Тильсин не промахнулась. С этим парнем мне будет что обсудить. — Не хотите ли холодной цветочной настойки? — С удовольствием, — совершенно искренне заверил я.***
Мы с наместником проболтали до самого вечера. А заодно прогулялись по городу, так что я смог осмотреться, еще полюбоваться чудесной природой, понаблюдать за поведением и внешним видом местных жителей и даже закупить свежих продуктов, рискнув взять много незнакомого. Между делом я помог наместнику накормить птиц, оттащить целую телегу одежды слуг в общественную прачечную, починить забор у входа на рынок (и это всё — работа наместника?!). А он после впустил меня в свою кухню и даже помог приготовить для Чонгука ужин. — Мясо здешних кабанов превосходно сочетается с периллой, — говорил он, нарезая поджаренное сочное мясо длинным и широким ножом, который напоминал мачете. — Поэтому ее часто используют в качестве свежего гарнира. Лично я особенно люблю тонко нарезать банановый цветок, нарвать периллы и посыпать кедровыми орешками. Замечательный выходит салат. — Так вот для чего тут этот монстрик, — хмыкнул я, выразительно глянув на длинный фиолетовый кочан, который мне так и представили, как банановый цветок. Где именно там цветок, я на тот момент еще не понимал. — Хотите поделиться любимым рецептом? Что ж, давайте попробуем. — Это старинное плюмерийское блюдо, — воодушевленно начал вещать Клематис, тут же отложив нож и бросившись сдирать с цветка верхние листья. Те поддавались неохотно, маняще хрустели и слегка пахли бананом. — Моя бабушка иногда готовила его, если хотела порадовать нас с братьями. Отложив верхние жесткие листья, Клематис одним движением пальцев сорвал прятавшийся под ними целый ряд длинных цветочков, уже сейчас чем-то похожих на бананчики. Я застыл с булкой в руках, завороженно наблюдая. Добравшись до светлых и сочных внутренних листьев, Клематис быстро нарезал их полукольцами, сбросил в одну из пиал, залил водой и добавил несколько кружочков лимона. — Сами по себе листья бананового цветка почти безвкусные, поэтому важно подобрать интересные соусы, которые с ними заиграют по-новому. — Клематис достал очередную широкую и неглубокую миску, накидал туда листьев периллы и внимательно присмотрелся к выставленным на полке горшкам и кувшинчикам. — Например, в такое блюдо можно взять… лимонный сок, но не слишком много, ведь перилла тоже дает кислинку. Яблочный уксус. Сахар, щепотку соли и молотый перец. А еще обязательно добавим кунжут и чуть-чуть мяты. — Как долго вы работали на кухне? — тряхнув головой, чтобы сбросить оцепенение, спросил я. Мне тоже нельзя было бездельничать, так что я дорезал наконец свою булку и выложил на огромную плоскую сковороду, чтобы поджарить. — Меня отдали сюда прислуживать лет в семь, — ответил Клематис, не отвлекаясь от приготовления гарнира. — Так что, получается, большую часть своей жизни, шестнадцать лет. — И как же вышло, что прошлый наместник выбрал именно вас? Подбросили ему в чай приворотной травы? — Не совсем, — улыбнулся парень, похоже, не обидевшись на такую шутку. — История эта очень странная, хоть и по-своему забавная. Господин долго не мог выбрать преемника, а трое его советников без конца советовали каждый своих сыновей. Господина такие варианты не устраивали, те юноши не казались ему достойными, но и своего варианта он никак не находил. Однажды, во время очередного совещания по этому вопросу, господин очень вспылил, устав слушать их науськивания, заявил, что передаст печать первому, кого встретит на своем пути, и гордо вышел из комнаты. А я как раз в коридоре пыль с картин смахивал. Так меня и назначили. — С ума сойти, как в фильме, — хмыкнул я, осторожно пытаясь подцепить тосты тонкими палочками, чтобы проверить, начинают ли румяниться. — Целый штамп такой есть — женюсь на первой встречной. — Не совсем понял, — пробормотал Клематис, искоса глянув на меня. — Простите, это я о своем. Забылся. История, говорю, невероятная. — Самое невероятное то, как хорошо подобное решение принял народ. — Клематис слил воду из пиалы с листьями банана, немного просушил их тканой салфеткой и высыпал в большую общую миску. — Похоже, им приглянулась идея взять простого человека, обычного слугу. Говорят, что такой наместник к народу ближе, лучше знает его жизнь, а потому понимает нужды. Хотя я, признаться, очень опасался, ведь никогда не учился тому, что должно бы знать наместнику. Читать-писать умел, да и только. Ничего в политике, законах или налогах не понимал. — И многому с тех пор научились? — спросил я, не сумев скрыть некоторого сомнения. Нет, ну а что? Люди вон несколько лет учатся менеджменту и управлению, чтобы небольшую компанию на плаву держать, а этот без всякой корочки в наместники выбился. Дьявольское везение. Хотя я, конечно, и сам на работу попал по блату — бывший преподаватель устроил к своему сыну, как самого любимого студента. А потом повезло, потому что региональный менеджер уволилась, а, кроме меня, некого было повысить. Так что за пару месяцев доработался до должности, ничего толком не соображая. — Полагаю, многому, — ответил Клематис, пожимая плечами. Взбив подушечку гарнира, он выложил сверху пластинки еще теплого мяса и полил остатками соуса. — Советники решили, что это сама богиня вмешалась, направив Плюмерию на новый путь, так что вскоре смирились. И заодно попытались сделать из меня идеального наместника, научив всему необходимому. К счастью, я люблю узнавать новое… иначе бы давно на стенку полез от их заботы. — Ну, лишь бы из-за обилия новых знаний вы не забыли рецепты, — хмыкнул я, снимая поджаристые тосты. А Клематис вместо ответа уверенно и щедро сыпанул кунжута. Сразу стало ясно, что не забудет, ведь явно частенько практикуется, отложив более важные наместнические дела.***
Вернувшись в комнату, я оставил поднос с ужином на одном из столиков, и принялся готовить всё ко сну. Притащил три огромных ведра чистой воды, перетряхнул постель, подготовил ночную одежду. Даже ополоснуться успел. Я понятия не имел, когда вернется Чонгук, так что не терял времени зря. Когда все дела были сделаны, я задумчиво осмотрелся, ища новое занятие. И тут вспомнился разговор с Клематисом. Я сел за широкий стол, достал сумку с письменными принадлежностями и вскоре с головой ушел в учебу. Для того, чтобы хорошо усвоить новое написание, мне приходилось тренироваться. Причем, как я считал, просто так переписывать тексты из книг — мало, нужно придумывать что-то свое, из головы, чтобы заставлять себя вспоминать символы, а не срисовывать их с лежащих перед лицом страничек. Так что в тот вечер я одолжил у принца пару листов и попытался набросать несколько строк. Вдохновение что-то не шло, ни так ни эдак… поэтому я решил заодно развлечься. Что именно я сделал? Ну, принялся писать простенькие стишки от лица Чонгука, представляя, что получал их в записках, как будто он меня долго-долго добивался и сильно-сильно страдал от безответной любви. Тут моя фантазия всё же проснулась, и стишки полились сами собой.У Вселенной нету края, У калеки нет ноги, Там, на небе, нету Рая. У меня же нет Юнги.
На первый взгляд — не в характере. Но я-то знал своего принца чуть лучше, чем остальные. Учитывая слова Чонгука про богиню, это вполне подходило под его взгляды.Пульт — для телевизора, Ухо — для серьги, Кола — прям для бургера. Я же — для Юнги.
А это, признаю, было уже скорее из фантазий про мой мир… Но, родись он в моем городе, уверяю, именно так и написал бы!Небо любит звёздочку, Зомбачок — мозги, Мышца любит косточку. Я люблю Юнги.
Местами трэшово, может быть. Но главное, что в целом вышло задорно и почти трогательно. Да и тренировка в письме. — Посвящаешь сам себе стихи? — вдруг спросил тихий голос над самым ухом. Я с воплем сгреб всю бумагу и перья в охапку, пытаясь спрятать за пазухой, там, где от стыда бешено колотилось моё несчастное настрадавшееся сердце. — Почему бы нет? — выпалил я, пытаясь взять себя в руки и вытряхнуть из халата всё лишнее. — Я мужчина хоть куда, мне просто обязаны стихи посвящать, а никто не спешит что-то… — От моего имени, что ли? — удивленно хмыкнул Чонгук, подняв один из листков. Я стыдливо опустил взгляд. Ну вот, свои рукописи жжет, а в чужие лезть не стесняется. — Некоторые части я не понял, но в целом… мне нравится. Позаимствую твою стилистику, не возражаешь? — А? — выдавил я, не понимая. А Чонгук между тем разровнял листок, обмакнул перо в чернила и вывел коротенькое четверостишие. «Шуге дурно от лепешки, первоцветам — от пурги, от блохи страдают кошки, я — от шуточек Юнги». — Эй-эй, с формой, конечно, всё идеально, но содержание!.. Я не так уж много неуместно шучу, хватит меня за это стыдить! Чонгук с улыбкой посмотрел на мое возмущение, шутливо закатил глаза, снова обмакнул перо и написал новые строчки, оставив последние слова на мою собственную фантазию:Как коровка хочет травку, Босоногий — сапоги, Как Юнги хотел «в приставку», Так и я…
— О, готов поспорить, что ни один босоногий не хочет свои сапоги так… — пробормотал я, расплываясь в довольной улыбке. Я был счастлив, как малолетний школьник, впервые получивший записку с признанием. И вовсе не так, как это было со мной на самом деле... ведь теперь записка не была жестокой шуткой от одноклассников-задир. — Забавно, вы ведь даже не знаете, что представляет из себя приставка, но всё равно помните эту мелочь. Вы поразительный, мой принц. — Рад, что ты это ценишь, — ответил Чонгук, легко коснувшись моего плеча ладонью. А после подтянул себе второй стул, уселся рядом и переставил поднос с ужином, не отодвигая, впрочем, бумаги. — Я смотрю, дела продвигаются просто отлично. Ты уже вполне можешь вести переписку. Чонгук снял крышку с миски и с восхищением осмотрел свинину на салате. По комнате тут же разлился чудесный запах, от которого сразу в животе заурчало. Не желая никого смущать этими странными звуками, я спешно цапнул тост, уложил на него пластинку мяса и принялся за ужин. — Не хочешь взять на себя часть моей деловой переписки? — спросил парень, сооружая себе такой же бутерброд. — Раз уж ты у нас теперь мой личный помощник… — Благодарю за доверие, но нет, — с достоинством ответил я, вполне оценив подстёб. — Но, если пожелаете поручить мне часть личных переписок, думаю, я соглашусь на Тэхёна. Всё еще хочу разузнать подробности. — Ну нет. — Чонгук хрустнул тостом и стряхнул с записей крошки. — Не будем доставать людей, всё же у каждого есть право на личную жизнь и тайны. Хм… а то Тэхён тоже много всякого обо мне знает. Кстати, хочешь, мы придумаем тебе традиционную подпись и печать? На случай, если вдруг когда-нибудь станешь частью королевской семьи… Такие есть у всех принцев! — Что? Вы уже собираетесь звать меня замуж? — Нет, конечно! — Не знаю пока, когда буду готов согласиться, но перспективу подобной инициативы искренне одобряю. Так что подпись, наверное, не помешает, — я почти замурлыкал, любуясь, пока Чонгук задумчиво вычерчивал мое имя и со всех сторон его обдумывал. — Ой. Гляньте, кожа на шее уже облезает. — Эм. Прости, — смущенно хмыкнул Чонгук, поднимая воротник. — Не хотел портить аппетит. — Да бросьте, я не из брезгливых, — ответил я, осторожно подцепляя двумя пальцами особо манящий белесый шматочек и пытаясь потянуть. — Точнее, конечно, из брезгливых, но когда дело касается своих людей, то… О, получилось! — Фу, — не слишком искренно заявил Чонгук, скосив взгляд на содранную тончайшую пленочку. — Серьезно. Хотя бы уж не за ужином… — Ладно-ладно. Мне, кстати, тут феи новую мазь дали. Тильсин сказала, что и от ожогов должна хорошо помочь. Сделаем сегодня на ночь мягонький лечебный массаж. Расскажете заодно, как день без меня прошел. — Не очень-то интересно, — отмахнулся Чонгук, доев бутерброд. — Может, лучше расскажешь, что такое эта приставка и что в ней хорошего? — Приставка? Серьезно? Ооо, вам бы это точно понравилось…