О чём мечтает сердце принца?

              Ночью в Пульсатилле было светло. И это ой как сбивало с мыслей, не давая так просто разгрузить мозг и заснуть. Выждав немного приличия ради, я тихонько выглянул в коридор и осмотрелся. Никого, путь открыт. Почти на цыпочках досеменив до нужной двери, приложил ухо и прислушался, а после неуверенно постучался. Стук этот в пустом каменном коридоре отозвался таким эхо, что, кажется, половина города с постелей повскакивала, решив, что война началась. Я испуганно поджал плечи. Из-за двери ответа так и не послышалось. Да, Чонгука так просто не разбудишь, раз уж успел заснуть. А раз он успел заснуть, подумалось мне тогда, то и изображать тут из себя нечего, так что я взялся за кованую ручку и толкнул дверь, от всей души надеясь, что с той стороны не заперто на засов. Заперто-то не было. Вот только что толку от открытой дверцы сейфа, если внутри и не пахнет деньгами? Заглянув в комнату, я принюхался. Пахло всё тем же медовым вереском, густо росшим под всеми окнами, маслом из потушенной лампады и немного — железом. Чонгуком — нет. Лежавший в своей спальной корзинке Носферату чуть дернул ушами и повел пятачком, но даже глазки открыть поленился. То ли он уже был двумя копытами в царстве Морфея и не хотел покидать чудесные изумрудные луга снов, то ли просто я был своим человеком, на которого можно и не «гавкать». Скользнув внутрь, я осторожно прикрыл дверь. Носферату ответил на тихий стук всхрюком. И — тишина. На всякий случай пройдясь по комнате и осмотревшись, чтобы убедиться, что принц не валяется где-нибудь в углу без сознания, я в задумчивости замер над кроватью. Смятая постель была еще теплой. Расплываясь в улыбке, я забрался под грубое льняное одеяло с головой, по привычке свернулся калачиком и решил, что до возвращения парня как раз согреюсь и хорошенько расслаблюсь. Чонгук всё не шел. Где-то на краешке сознания жужжала тревожная мысль, что что-то с ним случилось, но я лениво отмахивался. Может, живот прихватило от непривычной еды, может, тоже растрясло в карете, тошнит теперь. Да только чем я тут помогу, раз уж даже не знаю, куда именно он пошел? Чонгук всё не шел, меня всё сильнее размаривало, и вскоре я уже и сам скакал вместе с Носферату по изумрудным кочкам в сонных полях, окончательно отрубившись. Следующее утро разбудило меня жаркими влажными поцелуями и нетерпеливым хрюканьем в лицо. — Фу, Носик, фу, — запричитал я, кривясь и отпихивая от себя наглого кабана. Действенный, конечно, будильничек, но мне подобное решительно не нравилось. — Брысь, животное. Носферату спрыгнул на стоящий у кровати пуфик, оттуда — на пол и принялся крутиться вокруг ножек стола. Я осмотрелся. Чонгука всё так же не было. А дверь между тем тихонько открылась, впуская служанку. Миниатюрная рыженькая девушка, которой вряд ли шестнадцать-то сравнялось. Она поставила на низенький столик под зеркалом большое железное ведро с водой, положила висевшее на плече свежее мягкое полотенце и собиралась уже тихонько выскользнуть, но засмотрелась на задорного кабанчика, а после вдруг заметила выглядывающего из-за занавеса у постели меня. Ужасно смутилась, извинилась за беспокойство, пожелала доброго утра и растворилась в воздухе так скоро, что феям с их магией исчезания в пору позавидовать. С трудом заставив себя встать, я немного размял сонное еще тело, умылся холодной водой и выглянул в коридор. Из двери в противоположном его конце на меня смотрело заспанное и удивленное лицо Чонгука. — Ты что там делаешь? — просипел я. — Сплю, — пожимая плечами, ответил парень. — Ждал тебя, так и не дождался, заснул. А ты с какой радости там? Я досадливо отмахнулся, осмотрел темный коридор и поплелся вдоль холодных стен, чтобы вернуться в свою комнату и переодеться. Проходя мимо, Чонгук лишь взгляд скосил. Оказалось, ночью он тоже не слишком-то долго размышлял на тему «Как уснуть одному», быстро пришел к выводу, что нужно отправляться в гости. Но, прислушавшись, уловил чьи-то шаги в коридоре (мои, должно быть), а потому не мудрствуя лукаво выбрался через окошко, обогнул крыло здания и забрался в самую крайнюю комнату, но, увы, меня там не нашел. А дальше вы догадываетесь, что было. Что ж, зато после этой ночи мы стали опытнее, так что тут же составили расписание, кто к кому когда приходить будет… Работу в Пульсатилле Чонгуку предложили прямо в имении наместника. Работу временно исполняющего обязанности личного помощника. Я бы даже секретарем назвал. Наместника плохо слушались руки, а потому почти все бумаги вместо него писал нанятый работник, которого, пользуясь присутствием принцев, он смог отправить отдыхать к семье. Чонгуку предстояло вести переписки, строчить отчеты и расчеты, указы и даже мелкие рабочие записки для каких-нибудь местных знатных господ и предприимчивых не очень знатных. Меня такой вариант устраивал. Более чем. Ведь работы было мало, уходить не приходилось, и я даже мог поторчать рядом, с умным видом почитывая и кивая. А к обеду Чонгук уже был свободен. Идеально же! При том, что завтраки всем гостям разносили в их комнаты, на обед наместник всё же ждал нас в столовой — просторной комнате, так ловко задрапированной гобеленами с озорными лесными нимфами в воздушных платьях да тяжелыми шторами, что холодная каменность совершенно не чувствовалась. Хотя тут даже стол был каменным: обтесанные и подогнанные друг к другу большие куски розовато-серого гранита, уложенные на кованую железную опору. Мудрено и вполне симпатично, но, увы, не слишком удобно. Зато стулья оказались такими мягкими и уютными, что я моментально в кайфе растекся медузой, едва сдержав довольный стон. Судя по улыбке, Чонгук, севший на соседний стул, думал примерно о том же. За окнами слышалось знакомое цоканье копыт, наместник с принцем что-то тихо обсуждали, а я просто молча наблюдал за уже виденной мною рыженькой служанкой и ждал возможности набить урчащий живот. На первый взгляд поданное блюдо показалось не очень-то аппетитным — сомнительное зеленое месиво, лежавшее рядом со скромным куском рыбы, смущало. Но лишь стоило вдохнуть аромат, желудок свело от предвкушения. Филе трески, поджаренное и чуть золотистое снаружи, но очаровательно белое, как чистейшие облака, внутри, манило и соблазняло. Оно само расслаивалось, так и просясь на язык, стоило едва тронуть вилкой. Душу обволакивало теплом от каждого кусочка. А мелко перетертый и потушенный соус из зеленых помидоров, душистой зелени, лука и остренького перца совершенно менял его вкус, превращая нечто невообразимо мягкое и нежное в настоящий фейерверк необычных ощущений и ярких впечатлений. Скромной поданной порции показалось возмутительно мало. К счастью, служанка с готовностью подала мне и вторую, и третью, кокетливо улыбаясь и чуть краснея от слишком томного шепота благодарностей. Я даже не все выставленные на столе гарниры успел попробовать, слишком увлекшись рыбой. А когда понял, что больше в меня уже не влезет, вздохнул, промокнув губы салфеткой, и довольно улыбнулся. Обед можно было считать оконченным — вежливо извинившись, наместник неспешно поднялся из-за стола и ушел. Мы с Чонгуком переглянулись. — Ему так тяжело, — вдруг вздохнул Чонгук с тоской и чуть склонился ко мне, еще понизив голос. — Я видел, как он выводит свою подпись на указе. Руки еле-еле перо держат, с трудом в чернильницу попадает и делает всё медленно. Да и за едой вилку кое-как сжимает. И вот эта болезнь у него все сорок с лишним лет? Неужели врачи не могут как-то помочь?.. — Боюсь, что нет, Гук, — ответил я, подпирая щеку кулаком и накладывая ему еще стручковой фасоли из стоящего рядом блюда. Я многое заметил не сразу, когда вечером впервые увидел наместника в главном зале, сидящим в кресле. Но к тому моменту обратил внимание на детали… неровную спину, кривые и шаркающие ноги, неловкие движения, плохую речь. Я уже видел подобное, так что ничему не удивлялся и не пугался. И, разумеется, не посмеивался, как некоторые слуги, над косолапостью или «пьяными дерганьями». — Судя по всему, у него церебральный паралич в легкой форме. По соседству с моей бабушкой живет семья, их дочке уже почти тридцать, и все тридцать лет она такая, от этого никуда не деться. Это даже в моем мире не научились никак лечить. — Правда? — Чонгук нахмурился, опуская взгляд и накалывая фасоль на вилку. — Такое тоже бывает? Знаешь, я почему-то всегда думал, что любая болезнь лечится, так или иначе, но лечится. Просто мы пока не умеем… — Может, так оно и есть, — я пожал плечами. — А может, некоторые вещи изменить всё же невозможно, не знаю. Но знаю точно: это не значит, что не нужно стараться и развиваться, чтобы уметь как можно больше, так что даже не думай разочаровываться в медицине. — Не буду, — мотнул головой Чонгук. — Я уже давно не маленький мальчик, который чуть что сразу в угол забивается. Может, он всё еще просыпается во мне время от времени, но я больше не даю ему взять верх. Генрих чудесно придумал, мне кажется. Это путешествие дало мне больше знаний и понимания, чем всё, что я перенес до него. Когда пообщаешься с самыми разными людьми, понаблюдаешь с близкого расстояния, поймешь их радости и беды, прочувствуешь их жизнь, начинаешь немного иначе смотреть на мир. Наверное, опыт помогает в том числе и легче принимать плохое, если оно неизбежно. — Да, — с улыбкой кивнул я, допивая свой остывший ягодный чай. — Есть такое. В детстве я, помнится, плакал, если из-за дождя не пускали гулять с другими мальчишками. А потом понял, что не будет в жизни всё и всегда именно так, как ты хочешь. Поэтому нужно уметь мириться с некоторыми вещами. И уж лучше, раз пришлось остаться дома вместо прогулки, не плакать, а занять себя чем-нибудь интересным. Может, еще и лучше и полезнее время проведешь. — Ну до чего ж у меня мудрый советник, — усмехнулся Чонгук, растягивая губы в улыбке. — А то, — протянул я, расправляя плечи. — Кстати, у меня еще одна очень умная мысль есть. Поделиться? — Поделись. — Пора бы нам уже заканчивать с обедом, потому что у нас кабанчик в комнате голодный сидит… — Чонгук удивленно охнул и тут же подскочил, чуть стул не опрокинув. Я со смехом крикнул вслед: — Эй, меня подожди!

***

В первый же свободный вечер мы отправились в библиотеку. Во-первых, именно там нужно было искать адресата посылки, которую на нас повесил Намджун, во-вторых, Чонгуку уж очень не терпелось увидеть «музей». Слово это было, конечно, слишком громким для полупустой комнатки, ведь экспонаты в ней можно было пересчитать по пальцам. Но даже это было по-своему неплохо. И вполне впечатлило принца. Меня же куда больше впечатлила управляющая: обаятельная и приветливая молодая женщина с передовыми взглядами, уверявшая, что давно пора начать давать минимальное образование и учить грамоте абсолютно всех людей, а не только знатных господ. — А может, вас заинтересуют старинные книги о богине? — с очаровательной улыбкой спросила Чеён, видя восторг Чонгука, так и эдак склоняющегося вокруг стеклянного купола с тем самым легендарным свитком. — У нас в библиотеке есть одна… особенно любопытная. Еще мой дед говорил мне, что она досталась ему от его деда, а тому… впрочем, не знаю, сколько книге лет. Я храню ее в своем кабинете и никому не показываю, но сделала пару копий, которые вы сможете почитать в нашем зале или даже на несколько дней взять домой. Разумеется, Чонгук тут же согласился. Мы прошли в просторный читальный зал с высокими витражными сине-голубыми окнами, массивными дубовыми столами и несколькими стеллажами книг и свитков вдоль стен. Присмотревшись, я заметил несколько знакомых названий. Книги, что прислала Джису. — Большинство книг находятся в хранилище, — вещала Чеён, тихонько шагая по каменному полу и придерживая длинную черную юбку платья. — Их можно почитать лишь в этом зале. Но мы постоянно делаем новые и новые копии, чтобы можно было давать их на дом, не опасаясь. Хотя для этого пришлось еще завести целую систему личных карт… — Картотеку с данными? — хмыкнул я. — Да, именно. Я записываю имена и адреса всех посетителей, чтобы можно было их найти и связаться при необходимости. А если они берут какую-то книгу, записываю в карты дату и название книги, чтобы точно знать, кто, когда и что взял. Когда должен вернуть. Не могу сказать, что посетителей у нас много… — А у его высочества Намджуна карта есть? — усмехнулся я. — Само собой… — Ох точно! — вдруг всполошился Чонгук, доставая что-то из перекинутой через плечо сумки. — Я совершенно забыл, что должен был отдать вам от него письмо! — Письмо? — с улыбкой переспросила Чеён, замирая у последнего стола. — Да, небольшое послание. — Чонгук протянул свиток с письмом и сверток с подарком, в который мы так и не заглянули. — С подарком из Плюмерии. — Премного благодарна, ваше высочество, — чуть ли не с восхищением выдохнула женщина, принимая послание. — Подождите немного… Она скрылась за дверью, где, видимо, был архив или какой-то ее рабочий кабинетик. Мы уселись за стол и еще раз осмотрелись. Одно из окон было открыто, светило солнце, звонко щебетали шебутные воробьи, мимо изредка прохаживались, хрустя гравием, люди, занятые своими делами. — Вот, — вместе со скрипом двери начала Чеён, и через мгновение плюхнула на стол несколько томиков в кожаных обложках. — Очень любопытные старые книги, которые, я думаю, вам понравятся. И… — Она выдвинула одну вперед. — Та самая, о которой я говорила. Здесь вы можете почитать их просто так. А если решите взять с собой, чуть позже заведем и для вас карту. — Благодарю, — улыбнулся Чонгук, пододвигая книгу к себе. Я взял другую, разглядывая новенькую обложку. Сразу видно, что только-только сделали. Или почти никогда не открывали… — Что ж, я… — Чеён кокетливо заправила прядь длинной челки за ухо и продолжила, отводя взгляд: — С вашего позволения я отлучусь, чтобы прочитать письмо. Если у вас будут вопросы или какие-то просьбы, не стесняйтесь обращаться. Я в архивной комнате. — Еще раз спасибо. Чонгук дождался, пока она уйдет, и с восторженным бормотанием принялся листать выданные книги, не зная, за что хвататься сначала. Я усмехнулся и открыл ту, что была в руках. Стихи. То, что надо, хотя все они и были посвящены богине. Почитал стихотворные теории сотворения мирка, на удивление близкие к той версии, что рассказали феи. Узнал, что богиня просила людей всего лишь жить в мире и согласии, заботиться друг о друге… а никаких жертвоприношений, вроде как, не требовала. А потом, проникнувшись определенным уважением и доверием к попавшему в руки писанию, перелистнул в начало, собираясь взяться за чтиво основательно. — Гук? Эй, Гук, — протянул я, чуть ли не смеясь от удивления. — Слыхал я тут, что богиня ваша сама когда-то первого человека родила. Так? — Есть такое мнение, — пожал плечами Чонгук, с трудом оторвав взгляд от чернильных строчек. — Но… даже при том, что богиня оказалась реальной, думаю, вот это — выдумка. — Тут у меня книжка с самыми древними стишками о богине. Слушай… — Я кашлянул в кулак и попытался напустить на себя серьезный вид. — С белизны её сияньем не сравнится свежий снег, а в очах бездонно-чёрных прячет тени на ночлег. Её грива мягче шёлка и нежнее облаков, но своим радушным взглядом усмиряет грозных львов. Стук копыт — как колокольчик из резного серебра. С каждым будет непременно справедлива и добра. Ну что, поздравляю, Чонгук, похоже, вас всех породила кобыла. — Чего?! — взвыл парень, пороняв все свитки, что успел нахапать с полок, и потянувшись ко мне через стол. — Как так… то есть… это похоже, да, по описанию вылитая лошадь. — Ага. — Я перевел задумчивый взгляд на открытое окно, в которое как раз просунулась белоснежная лошадиная мордашка. — Вылитая Шуга. Эй, Шуга, ты у нас и есть богиня? Кобыла так вылупила глаза и суетливо заозиралась, что я призадумался еще сильнее. Нервно всхрапнула, неискренне заржала, а потом вдруг притихла и коротко кивнула. Я не глядя хлопнул погруженного в чтение Чонгука по плечу. — А? — встрепенулся парень. — Что такое? — Она, — ответил я, грубо ткнув пальцем в смотрящую на нас кобылку. — Она — богиня. Белоснежная, черноглазая, шелкогривая. Копыта так мило цокают и чистые всегда, как будто не по свинарнику минуту назад бегала. Находит общий язык с любым существом, все ее обожают. А тех, кто не обожает, она убивает, оживляет и переделывает… Она не просто какое-то волшебное существо, она создательница, она весь этот мир и породила! Шуга еще раз мелко кивнула. Чонгук пораженно выдохнул. Я хотел было попросить ее что-нибудь сделать, как-нибудь доказать, что не шутка всё это… Но в следующее мгновение Шуга как-то почти жалобно всхрапнула, и я, клянусь вам, будто перенесся в другое время и в другое место. Собственными глазами увидел веселого седого старичка, корпящего над стихами. Самого первого друга Шуги в этом мире, который и написал когда-то эту книгу, чтобы сохранить память и правду для следующих поколений. Даже обидно стало, что труды его совсем забылись и потерялись под натиском новых взглядов… — Можем мы сделать и себе копию? — спросил я, хмурясь. Чонгук медленно перевел на меня взгляд. Уверен, он тоже что-то увидел. — Хочу показать эту книгу Тэхёну, особенно часть с заветами. — Да, думаю, нам разрешат взять книгу, чтобы заказать копию. — Отлично. — Мы оба уставились на всё еще смотрящую через окно Шугу. — Слушай, а ты можешь просто взять и создать копию книги магией? Это в твоих силах? Шуга прищурилась. Нет, разумеется, она могла, но она не любила использовать магию попусту и вмешиваться в жизни людей. Недавно ей и без того довелось круто поменять кое-что в Рёмерии. Нужно ж и совесть иметь. Нельзя такое спрашивать! Однако через пару мгновений на столе передо мной появилась новая книга, точная копия той, что я в руках держал. — Ну ничего себе! — шепотом «завопил» я, спешно пряча новенькую книгу принцу в сумку, чтобы Чеён не заметила и не поняла всё неправильно. — Обалдеть, Шуга, это так круто! Спасибо… я… я обещаю, что не буду просить от тебя никакой магии без самых-самых крайних случаев. Но это всё же так круто! Кобыла довольно покачала головой, приосанившись. Гордилась собой. Надо же, даже на богинь-создательниц порой действуют комплименты и похвалы. Что-то там фырча, она принялась лезть в окно, собираясь присоединиться к нашему скромному книжному клубу. И как раз в этот момент вернулась Чеён. — Ой! — изумленно дернулась женщина, приложив ладошку к груди. — Простите, но в библиотеку нельзя с лошадьми! — залепетала Чеён, подбегая к окну и выглядывая. — Ау… г-где вы? Ты что, лошадка, одна тут?.. — Боюсь… это наша лошадь, — виновато улыбаясь, выдавил Чонгук. — Скучает очень, когда мы уходим, привязалась сильно. Простите. Она сейчас уйдет. Уйдет ведь? Он вопросительно, почти умоляюще посмотрел на Шугу. Та всхрапнула, но всё же попятилась и сползла с подоконника, на котором успела повиснуть. Выразительно зыркнула на прощание и зацокала по каменной тропинке прочь. — Ну ничего себе, — пролепетала Чеён, прикрывая створки окна. — Никогда не видела кобыл, которые так тянутся к своим хозяевам. Она точно кобыла?.. — Ой, а эти серьги вам принц Намджун подарил? — торопливо перебил я, натянуто улыбаясь и разглядывая изящных серебряных змеек, держащих по изумруду. — Их ведь не было до того, как вы ушли. Я прав? — Прав, — смущенно улыбнулась Чеён, пальчиками касаясь уха. — Я же говорил, что это серьги. Хотя, признаю, не банальные. Очень красивые, так что можно сказать, что его высочество Намджун всё же умеет делать хорошие подарки. — Что скажете о книгах? — поспешила сменить тему теперь уже Чеён. — Хотите взять что-нибудь из них домой? Время уже позднее, мне скоро нужно закрывать библиотеку, так что… — Да, — с готовностью кивнул Чонгук и отложил ту самую старую книгу, что женщина нахваливала недавно. — Заведите для меня карту, я возьму вот эту. Так и получилось, что через каких-то минут пятнадцать мы неспешно брели по городу сразу с двумя книгами о богине... и самой богиней. Шуга с интересом глазела на проходящих дам в красивых платьях, Чонгук задумчиво смотрел на дорожку, то ли размышляя, то ли считая камешки под ногами, а я просто наслаждался еще одним приятным моментом в своей жизни. А на ужин опять были зеленые помидоры. Только в этот раз пожаренные колечками в кляре и послужившие отличным гарниром для стейка из сёмги под сливочным соусом.

***

Не могу сказать, что новые тайные знания как-то изменили мою жизнь. Да, всё это казалось странным и даже забавным, когда всерьез задумывался. Но в остальном — всё по-старому. Всё та же жизнь с кобылой, которая считала своим долгом время от времени развлекать людей. Разве что шутки ее стали чуть иными, теперь явно демонстрируя магические способности: то подменит уже надетый Чонгуком дневной костюм обратно на ночную рубаху, то добавит рыжей служанке видимые только нам лисьи хвост и ушки, то заставит Носферату парить под самым потолком. Кабанчик, кстати, визжал довольнее, чем ребенок, впервые попавший в парк аттракционов. Да и жизнь Шуги, само собой, текла по привычному руслу. Утром скакала в конюшню, таща для Арми целую охапку вкусненького сиреневого кипрея, днем пропадала на озерах, кажется, занимаясь подводным плаванием, а вечером тащилась в имение наместника, чтобы скрашивать наши с Чонгуком серые будни своими искрометными розыгрышами. Где Шуга ночевала — вопрос любопытный, но, наверное, некоторых ответов простым смертным лучше не знать. Шуга с увлечением изучала новые просторы, и через пару дней даже поделилась одной интересной находкой с нами. Спрятанная за скалами тихая гавань и берег-холм, куда как будто еще ни разу не ступала нога человека. С одной стороны холм омывали волны переменчивых холодных вод, с другой — укрывал ковер мягкого мха и стелящегося вереска. Вереск пригибался под порывами влажного ветра, цеплял за щиколотки и нежился в лучах бледного и выцветшего позднего солнца. Сиреневые цветы пленили красотой и ароматом… и так подходили к темным волосам. Я даже забыл волноваться о холоде и сырости, когда Чонгук, закрыв глаза и раскинув руки, просто лежал на земле, улыбаясь высокому небу. Невозможно хотелось пристроиться рядом, обнять и попросить сбежать от всех людей, от замка, от долга и обязанностей. Но я только сидел неподалеку, гладил холодные пальцы и молчал, наслаждаясь редким покоем. Вечернее солнце косыми желтыми лучами разукрасило лазурное небо. Но теперь-то я знал, что эта хитрюга так и не спрячется за горизонт, лишь коснется его и отскочит, как мячик в замедленном видео, и пустится обратно вверх. И всё же, звать или не звать это закатом, он проронил в одну беспокойную душу семя раздумий. Проросшее за считанные часы древо уже разрывало Чонгука изнутри, оплетало своими корнями и меня, грозясь задушить… сдерживаемым смехом. — Ну ладно, — резко подняв голову и посмотрев на меня, продолжил Чонгук прерванный разговор. — А что по поводу крови? Слыхал я как-то дамочек, которые обсуждали, мол, если в поцелуе прикусывают до крови, вот это настоящая страсть, а остальное так — чепуха. — До крови — сложно, — деловито кивнул я. — Нужно укусить очень резко и сильно или долго мучить партнера своими стараниями. Но в идеале — заранее клыки заточить. Представь, что пытаешься отпилить руку тупым ножом для масла… — Ужас. Нет, не хочу так. Ааа… если… ну… в кладовой? — В кладовой? — усмехнулся я. — Там обычно пыльно, тесно, всё падает и мешает. И постоянно кому-то что-то нужно из нее. А если прерывают, это как-то ослабляет желание, не находишь? — И то верно. Но ведь… острые ощущения… — Острые ощущения — да, когда тебе в поясницу впивается торчащий из хозяйственных полок гвоздь, ощущения незабываемые. Чонгук тихо рассмеялся, сев. Солнце бликами запуталось в черных волосах, мило разбавив темный образ теплым цветом, добавляя очарования. Я потянулся, чтобы поправить одну непокорную прядку, но Носферату, бродивший неподалеку, с воинственным верещанием помчался мимо, совершенно испортив момент. Увидел вышедших на бережок диких гусей. Гуси его, к слову, тоже увидели, начав вскрикивать наперебой и так грозно и шумно махать крыльями, что кабанчик аж хвост поджал, пулей вернувшись обратно, и спрятавшись за Чонгуком. Парень с улыбкой погладил полосатую спинку. — Но иногда ведь хочется немного грубости и жесткости. Разве нет? Быстро и без лишних прелюдий, чтобы точно успеть, пока никто не заглянул в кладовку. — Просто у тебя еще нормального секса не было, — не без веселья ответил я, пожимая плечами. — Тело не позволит ничего такого, если его не подготовить. Ишь чего захотел. Сразу и жестко. Так и в больницу попасть можно, если перестараться. — В больницу?! — В особо жестких случаях. Не переживай, обычно такого не бывает. Но всё же в первый раз ничего не получится без ласки, надо же как-то возбудить, иначе тело просто воспротивится, не отзовется. И потом ты еще несколько дней будешь помнить этот ужас. — Не понимаю… — Поймешь потом. — Чонгук посмотрел так жалобно, будто только что разрушили его мечту детства, жестоко растоптали, бросив в грязь. Я немного насмешливо погладил его по голове, как глупую, но милую собачонку. Мечты, конечно, бывают разные, и такое тоже может быть мечтой. Но лучше бы знать заранее, на что подписываешься, чтобы не случилось разочарования прямо в процессе исполнения мечты. — Эта чертова книжка всё же оказала на тебя дурное влияние. Теперь придется привыкать к реальности. — Ну, а в озере, как в десятой главе? — В озере? — Я выразительно глянул на слабо плещущиеся о берег волны. Чонгук на мгновение оглянулся за спину и тут же заверил, что речь только о теплой воде и летнем погожем деньке. — На собственной шкуре не пробовал, конечно, но и не больно-то горю желанием, честно говоря. Мне и в ванне-то не понравилось… вода, она, мне кажется, как-то смывает возбуждение. А в природных водоемах столько грязи и разной живности, что порой и руки-то страшно помыть, не то что… — И как вообще часто люди это делают? — Ну… — Вот тут я по-настоящему озадачился. — Так часто, как хотят и могут. По-разному бывает. От человека ведь зависит, кому-то реже, чем через день, уже мало. Кому-то и пару раз в месяц хватает. Если выбирать идеальный промежуток… я бы сказал три-шесть дней. — Три-шесть? — хмыкнул Чонгук, переводя на меня взгляд. Точно знаю, о чем он подумал. Близилась как раз четвертая ночь с момента нашей первой попытки в секс. Но по лицу парня было видно, что он испытывает какие-то смешанные чувства: и хочется, и колется, судя по всему. Учитывая, что как раз была его очередь идти в гости, я опасался, что могу так и не дождаться его в своей комнате. — Да чего ты напрягаешься-то? Пока не захочешь, я тебя не стану трогать, я прекрасно помню, как бывает неловко и непросто в первое время, привыкнуть надо. Так что всё — по твоим пожеланиям… Ну, кроме секса в озере, конечно. — Ну и что же это получается? — фыркнул Чонгук. — Никакого разнообразия? Только в спальне да только в постели? Как обязанность по расписанию. — Во-первых, ты сначала попробуй… поймешь, что однообразие не слишком-то чувствуется, потому что не в этом главная фишка и прелесть секса, — промурлыкал я, искоса наблюдая за серыми гусями, совершенно спокойно вышагивающими мимо нас, будто мимо камней каких-то. Носферату опасливо пятился, выглядывая из-за спины Чонгука. — А во-вторых, даже в одной и той же постели можно очень много разного наэкспериментировать, если дать волю фантазии. — Сразу говорю, на плетку я не согласен. — А если я соглашусь на какую-нибудь… чистенькую купальню? — Тогда я подумаю. Будет еще зависеть от твоего поведения в этой купальне. — А ты, смотрю, и правда опыта поднабрался, так просто не разведешь уже, — весело рассмеялся я, чуть вспугнув и поторопив гусей. — Ладно, договорились. Компромиссы так компромиссы. Принц… превращает даже секс в политику. А еще говорит, что не рожден быть королем. Чонгук улыбнулся и оглянулся за спину. Из глубин синих волн поднималась накупавшаяся и довольная Шуга, тащившая в зубах какой-то покрытый тиной медальон на цепочке, который, видимо, нашла на дне. Почти усевшееся на горизонт солнце подсвечивало мокрые белоснежные бока, заставляя чуть ли не сиять. Ветер становился сильнее и холоднее. Пора было возвращаться.