О чём мечтает сердце принца?

              Выглянув на следующее утро в окно, я увидел очаровательную снежную вуаль, повисшую в воздухе. Как оказалось, это был самый первый снег, хотя декабрь уже подходил к концу, а местная природа наводила на мысли о чуть ли не крайнем севере. Снежок был робкий и нерешительный. Когда мы, собравшись, вышли немного прогуляться перед завтраком, его уже и след простыл — ни снежинки на дорожках и цветущем вереске. И всё же воздух напитался бодрящим морозцем, остыл. — Вон, — улыбнулся я, смотря над собой, — вон последняя снежинка летит. Видишь? Забавно. Последняя снежинка первого снега. — Сейчас на рябине растает, — ответил Чонгук, тоже задирая голову и плечами поправляя меховой воротник своего теплого плаща. — А чего это ее, кстати, не собирают? — спросил я, решившись всё же вытащить руки из теплых карманов, встать на носочки и отщипнуть несколько красных ягод. — Она же уже спелая? — Да просто горькая, — хмыкнул Чонгук, а я скривился, сам вполне прочувствовав ни с чем не сравнимый вкус, и, украдкой оглядевшись по сторонам, сплюнул в кусты. — Растет-то ее тут много, но мало кому вкус нравится. Вот и висит обычно до последнего. Птиц кормит. — Пусть дальше кормит, — прохрипел я, с отвращением сглатывая горькую слюну. — Кислятина-брусника мне как-то больше понравилась. Повара обещали, что сегодня на завтрак будет какой-то пирог из янтаря. Идем домой скорей, хочу увидеть, что это такое. — Пирог с морошкой, — улыбнулся Чонгук, согласно прибавляя шагу. — Ягодка такая, на малину чем-то похожа. — Не слышал никогда. — Я один раз всего пробовал. Довольно вкусно. Думаю, ее из-за цвета янтарем называют — она, когда поспеет, желто-оранжевая становится. Вот так, болтая о северных ягодах, мы неспешно брели по городу к имению наместника и предвкушали теплый и сытный завтрак… а получили какого-то мужика. Всё еще слишком занятый попытками сглотнуть горечь, я как-то не сразу сообразил, что происходит. Ну, мужик какой-то, подумаешь. Ну, обрадовался, говорит о чем-то с Чонгуком. Ну, обнял… с какой-то стати. С какой бы? А после Чонгук весело спросил: «А твои-то все где?» И до меня вдруг дошло, что это не просто какой-то мужик, а старший принц собственной персоной! За долгое время расставания я успел не то чтобы совсем забыть о его существовании, так, подзабыть немного… но лицо из памяти стерлось напрочь, так бы и не узнал, если б к разговору не прислушался. Как оказалось, принц Сокджин в путешествие отправился вместе со своим семейством. Жена и дети посетили с ним пять провинций, посмотрели королевство, насладились его прелестями, что, конечно, хорошо, но уж очень утомили главу семейства своим нытьем и капризами, что, признаться, уже не так хорошо. Потому Сокджин несказанно обрадовался, когда жена заявила, что возвращается вместе с детьми в замок. Сокджин планировал на несколько дней отправиться в соседнее поселение, чтобы помогать командующему на верфи. Жена не захотела без него жить у наместника. Так и заполучил закостенелый семьянин пару недель свободы от семьи. Судя по светящемуся радостью лицу, они пошли на пользу. В тот момент он как раз вернулся из поселка, считал свой долг выполненным и был готов с головой окунуться в долгожданный отдых. Так что Чонгук, «любимый из братьев» (да с каких пор?!), подвернулся очень кстати. Впрочем, за завтраком, признаю, я довольно быстро сменил свое мнение. До этого я почти не сталкивался с Сокджином, больше наблюдая за ним с расстояния, в моменты, когда он был с головой погружен в какие-нибудь дела и заботы. Теперь же передо мной был будто новый человек. Неугомонный шутник, почти не втянутый в политические интриги замка, куда больше увлеченный придумыванием новых каламбуров, чем хитрых планов по захвату трона. И Чонгук смотрел на него, как на настоящего старшего брата. Да нет, даже не так. Как на по-настоящему близкого и приятного человека, друг он или брат. Они отлично ладили, явно находились на одной волне. И я только диву давался, как так может быть?.. В замке-то они друг друга сторонились, а спустя четыре месяца понимают друг друга с полуслова. Не мог же тот случай с упавшей крышей так круто всё поменять. Хотя, если подумать, Тильсин говорила, что новые магические потоки благотворно повлияли на всех и каждого в королевстве. Часть ли это тех великих перемен? Может быть… Остаток утра Сокджин провел в своей комнате, кажется, отсыпаясь, Чонгук помогал наместнику в его кабинете, а я опять сидел с Евой в светлой гостиной. Девушке уж очень пришлась по душе «дерзкая и нехорошая» игра, где нужно спасти нарисованного человечка от виселицы. Попутно мы снова обсуждали самые разные темы: Ева знала и взгляды всех видных философов их мира, и травы, которые хорошо лечат солнечные ожоги, и редкую масть, к которой относилась Арми, и тонкости производства пива, и историю становления отношений королевства со всеми внешними союзниками. Я расспрашивал ее с нескрываемым интересом, начиная думать, что нет вопроса, на который Ева не сможет ответить. Даже предположил в шутку, что она, наверное, обучалась в легендарном гареме господина Моруса. — Увы, нет, — мягко улыбнулась Ева, чертя клеточки для нового загаданного слова. — Но я была бы счастлива, если б удостоилась такой чести. Уверена, он совершенно заслуженно получил свою славу. Госпожа Чеён обучалась в гареме, и она просто потрясает! — Чеён и на меня впечатление произвела, — согласился я. — Но не только она… — Она потрясающе умная, начитанная и при этом по-житейски мудрая. Очень добрая и заботливая. Всегда знает, что сказать, чтобы не задеть собеседника, даже если категорически не согласна с ним. Настоящий образец идеального человека. — И красивая еще, — весело подсказал я. — Самая красивая из всех, кого я видела! — горячо кивнула Ева, всё вырисовывая рамочку, в которой потом будет красоваться мой чернильный висельник. А я мысленно сказал себе: «Нет, Юнги, уймись. Если девчонка восхищается зрелой женщиной, это же еще ничего не значит! Ёнджун прав, ты слишком много видишь того, чего нет». А потом Ева вдруг подняла взгляд. — Я понимаю, о чем вы думаете. Раз уж мы откровенно делимся мнениями, не буду скрываться. Быть может, я и питаю к ней некоторые нежные чувства… отчасти. Я даже не нашелся, что ответить от такого резкого поворота. Просто натужно хмыкнул и покивал, так и не сумев подобрать слова или вопросы. — Но есть важная разница, — продолжила Ева чуть тише. — Я никогда не дам волю своим порывам. Пройдет время, влюбленность угаснет, и я буду знать, что поступила правильно, мне не о чем будет жалеть. — Вот как? Раз вы уверены… — А вы? Скажите, Юнги, вы… правда не боитесь, что богиня накажет вас? — Ну… — Я улыбнулся, пожимая плечами. — Я пожил не так уж долго, признаю, но многое успел повидать. У меня есть ощущение, что я немного узнал богиню. Не имею понятия, не решит ли она меня наказать сегодня, через год или через десять за что-нибудь… но почему-то уверен, что уж точно не за мою любовь. — Надеюсь, вы правы. Услышав чьи-то шаги в коридоре, Ева оглянулась, чуть нахмурившись, посмотрела в окно и встала, откладывая перо. Я понял, что на этом наша встреча окончена, и принялся собирать бумаги стопкой. Ева накинула на тощие плечи меховой плащик, туго затянула завязки с бубенчиками и прижала к груди книгу, до того лежавшую на столе. — А вы не остаетесь обедать, что ли? — Я пообедаю у Чеён, она приглашала в гости сегодня. Занесу вот книгу и… — Оу, тогда передавайте ей мой пламенный привет. Я свернул бумаги и тоже встал из-за стола, провожая девушку взглядом. Ева осторожно открыла створку окна, кивнула на прощание и выскользнула в сад. Как будто сбежала тайком. Впрочем, может, и тайком… кто знает, какие у них тут порядки. Не думаю, что эта девушка в свои наивные шестнадцать лет реально могла отличить романтическое влечение от восхищения «идеалом». Но, похоже, ей очень даже нравилось думать, что она прячет в глубине души нечто запретное и неправильное, возводить на пьедестал эту мнимую опасность своих чувств. Ну и пусть тогда развлекается, раз так… Ведь все мы иногда во что-то увлеченно играем. Вот, например, я следующие несколько дней старательно играл в благородного господина, советника принца. Чонгук и Сокджин посетили университет, обсерваторию, несколько званых вечеров, а я всюду таскался за ними, делая вид, что мне жутко интересно. Нет, конечно, я хотел всё это посмотреть… но, признаться, чувствовал себя третьей ногой, только мешающей этому цельному организму, слепленному из взаимопонимания. Дожили. Я чувствовал себя уместным рядом с малолеткой, у которой аж щеки гореть начинали от смущения и гордости за себя, дерзкую, если решалась задницу задницей назвать, а не с собственным парнем, которого всё же смог добиться долгими стараниями. Улыбался, пока Чонгук смотрел на меня, но, стоило ему отвернуться, снова превращался в ходячую кислятину. И это угнетало. Может, это ревность у меня так проявлялась… хотя я старательно убеждал себя, что не ревную, причин-то ведь нет. Может, атмосфера городка не располагала к расслаблению — все вокруг держались высокомерно и холодно с чужаками, а как следует познакомиться времени не было. А может, я просто устал. Четыре месяца разъездов: постоянно новые места, непонятные традиции, непривычная еда и погода… и всё те же незнакомые люди, каждый из которых со своим характером, к каждому из которых нужно найти подход. В те дни мне уже казалось, что это путешествие из меня все соки выпило. И я радовался, что оно подходит к концу. — Надень что-нибудь простое, но теплое, — сказал вдруг Чонгук, осмотрев меня с ног до головы. Я с готовностью стянул с себя осточертевшую расшитую рубаху с бантом. Парень заглянул в свой «теплый» сундук, вытащил оттуда любопытного кабанчика, задумчиво осмотрел запасы одежки и кинул мне несколько вещей. — Вот, это должно быть в самый раз. — Куда это мы идем в таком виде? — недоуменно поинтересовался я, примеряя выданное и оглядывая нестройный и почти нелепый образ. До этого момента Чонгук показывал себя человеком с хорошим вкусом. Подобная перемена настораживала. Даже Шуга, время от времени заглядывавшая в окно и проверявшая, как у нас дела, недоуменно склонила голову набок, рассматривая мой наряд. — Чего ржешь? — пробормотал я, изображая оскорбленного. — Тебя в качестве няньки для Носферату, а не модного критика позвали. Так что? Куда? — Сокджин пригласил нас на прогулку, — ответил парень и кинул в меня одной из шуб. — Куда? — в который раз повторил я, усмехнувшись. — На северный полюс? Хотя я даже не уверен, что он у вас есть… — Все готовы?! — весело спросил Сокджин, без приглашения и разрешения залетая в комнату. Он тоже был одет очень тепло, замотан по самые уши. За плечами висела огромная набитая сумка, из-под которой, кажется, даже сложенное одеяло торчало. — Давайте быстрее, а то лучшие места разберут! — Места? — недоуменно вскинул брови Чонгук, и тут я понял, что он тоже понятия не имеет, куда вообще собирается. — Мы что, где-то будем… сидеть? — Лежать, — хохотнул Сокджин, вполне довольный нашей растерянностью. — Нечего тут возиться, примеряются они, модники. Сокджин театрально вздохнул и принялся помогать Чонгуку, так замотав беднягу в шарф, что тот, наверное, дышать-то еле мог. Как добродушный, но немного неуклюжий папаша, собирающий сына в школу… забыв, что сын уже в институт поступил и давно научился сам курточку застегивать. Я торопливо натянул на себя всё, что еще было можно, лишь бы избежать подобной печальной участи. Увы… — Ох, Сокджин, — проворчал я, пока на меня старательно навешивали сумки с дополнительным утеплением, — классный ты мужик. Но толстовку с тобой я бы не купил. Даже со скидкой по промокоду. — Шуга на это тихо заржала. — Во! Она поняла шутку… — Разве это шутка была? Слушай шутку. — Сокджин резко меня развернул и принялся к лямкам сумы за спиной привязывать еще что-то несуразное спереди. — Как зовут мужа козы? — Эм… — Я стал прикидывать в уме подходящие клички. — Ну, может… — Козёл! А как зовут мужа осы? — Н-не знаю, — растерялся я. — Не уверен, что есть такое слово. — Осёл же! Осёл. Понял? Коза — козёл. Оса — осёл. — И это… шутка? — хмыкнул я с сомнением, но вскоре тоже тихо засмеялся, скорее не от самой шутки, а от того заразного искреннего веселья, с которым Сокджин болтал. — Боюсь даже спрашивать, на ком женат орёл. — Так на горной колдунье же, — совершенно спокойно ответил Сокджин. — Как в сказке. «Колдовством его сманила, на себе юнца женила». Ой, а как там в конце было? Обратился? Обернулся?.. — «Позабыв родимый дом, обернулся он орлом», — подсказал Чонгук откуда-то из шерстяного укрытия. — Только это еще не конец. Потом орел всё равно пытался к любимой вернуться. Ведьма разозлилась, превратила ее в орлицу и прогнала обоих. — Ничего себе! — рассмеялся Сокджин, уже выталкивая брата за дверь. — Я всегда засыпал на моменте превращения парня. Юнги, не отставай! Дверь за ними закрылась. Я не спешил следом. Чувство было странное, смешанное. Не очень-то хотелось куда-то идти, тем более — не понимая, куда именно и зачем. Но всё же распирало любопытство — что-то в этот раз Сокджин задумал интересное. Когда за спиной раздалось знакомое пофыркивание, я оглянулся. Шуга держала за шнурок-бантик какой-то суконный небольшой мешок. — Это мой новогодний подарок? — весело спросил я, подходя, забирая мешок и старательно развязывая. — Тут что-то из одежды? Я вижу, это что-то мягкое… Одежда мне всё еще была бы очень кстати, ведь гардероб мой, даже с помощью запасов отобранных у принца, пополнялся медленно и оставался скромным. Поэтому я обрадовался, поняв, что держу в руках новенькую толстовку. Самую обычную для моего мира черную толстовку с капюшоном, будто только что из магазина. С надписью «Я люблю Шугу» на груди. — О богиня! — рассмеялся я, прикладывая толстовку к груди и разглядывая отражение в зеркале. — Это так мило, хотя и нагло! Спасибо тебе. Чем же я могу отплатить за такой роскошный подарок? Шуга с готовностью вытянула шею, подставляя белую щеку. Я усмехнулся и чмокнул кобылу в довольную мордаху. — Арми и Чонгуку ни слова, ревновать начнут. — Еще раз с улыбкой осмотрев очаровательную теплую обновку, я спрятал ее в глубь сундука, чтобы никто не добрался своими лапами и копытами. — Сегодня уже надеть не смогу, но на пути домой это будет самое то. Спасибо. Шуга только кивнула, щелкнула языком, подзывая Носферату, и вскоре скрылась вместе с ним в саду. Я закрыл сундук и пулей вылетел из комнаты, надеясь не получить нагоняй за слишком долгую возню. Вот скажите, вы знали, что к вечеру в озерных водах просыпаются и отправляются на разбой главные бандиты? А о том, что самые большие параноики, огромные и толстые рыбины, которые так осторожны днем, ночью не боятся ничего и теряют бдительность? А о том, что некоторые хвостатые умники настолько глубоко познали реальность, что намеренно ждут ночи, чтобы легко и быстренько накормиться? Сокджин нам обо всем этом подробно рассказал. Звучали его байки довольно сомнительно и нелепо из-за всего этого приписывания рыбам человеческих качеств. Хм. Я даже не мог понять, всерьез он говорит или опять шутит. Но о ночной рыбалке мне слышать доводилось, так что совсем уж глупостью не счел и возражать не стал. Просто сидел себе тихонько на берегу, лениво глядя то на мелкие темные волны, то на затягивающееся полупрозрачными облаками небо, то на лесок, возле которого мы расположились. — Привет. Ты куница, что ли? — вздохнул я, заметив вдруг, как из-под торчащего корня на нас внимательно смотрит небольшой зверек. Короткая коричневая шерсть, бежевое пятно на груди и зоркие черные глазки. Зверек поднялся на корень сверху, давая лучше себя рассмотреть. А я задрал голову, глядя на парившего где-то вдалеке сапсана. — Я б на твоем месте не выходил из леса. — И кто вообще по ночам ловится? — спросил Чонгук, усаживаясь рядом со мной. Я поджал плечи, потому что слишком задумался о куницах и забыл, куда вообще пришел. — Да все, кто нужен, все и ловятся! — заверил Сокджин. — Лещ, язь, налим, судак, хариус. Все здоровые, как китяра! — Ну и куда нам такую рыбину?.. — отворачиваясь и поднимая меховой воротник, тихо проворчал я. Рассчитывал, что никто не услышит. Но Чонгук улыбнулся, глянув на меня. — Голодающих всего королевства накормим, что ли? Протухнет ведь. — Чего это протухнет? Рыбу можно накоптить, насушить, насолить, навялить. Долго храниться будет. Эй, Джин? Ты что с уловом-то делать будешь? — Я-то? Сокджин оторвался от своего занятия и поднял голову. И я только тогда обратил внимание, чем же именно он занят. Мужчина старательно сооружал из камней и кусков земли со мхом что-то вроде небольшого колодца. С углями и свеженькими ветками на дне и целым рядом тонким металлических прутьев где-то в середине. Рядом с колодцем уже лежало плотное покрывало, дожидавшееся своего часа. — Коптить, что ж еще. Мне отец всегда говорил, что копченая рыба — лучшая рыба, какую только представить можно. А коптить лучше всего на яблочных веточках. У нас в Пиретруме всегда на яблоньках коптят. — А у нас в Кампануле принято вялить в соли. Никогда не любил вяленую рыбу. Зачем вообще это делают, если рыбу круглый год ловят?.. — Видимо, много слишком ловят, всё не съедают свежим, — усмехнулся я, старательно приглядываясь к кустам и пытаясь найти куницу. Но та, похоже, давно убежала по своим куничьим делам. И правильно. Нечего дикому зверью делать там, где шумят и дымят людишки. — Пошлины какие-нибудь надо им ввести, чтоб всю рыбу не повылавливали. Хотя тогда точно кормить голодающих придется… Ох и трудно быть правителем. — Трудно? — улыбнулся Чонгук, искоса на меня поглядывая с какой-то хитрецой. — Да, трудно, наверное. Но что уж поделать, раз посадили править, приходится стараться. — Ну, отказаться от короны, например. И предложить другой вариант. Или даже не предлагать, желающие всегда сами найдутся. — Неужели ты бы отказался от короны, если бы именно тебя сочли самым достойным? — тихо рассмеялся Чонгук. — Тебя бы отпугнула сложность? А как же желание помочь народу? Как можно отобрать у королевства лучшего из возможных королей? — Не знаю, может, и отказался бы. К счастью, мне не приходится думать об этом всерьез. — Я пожал плечами. — Но, честно говоря, я пойму, если выбранный принц вдруг откажется… У любого на то могут найтись причины. А помогать народу можно и без короны короля, как мы уже узнали. — Ясно, — кивнул Чонгук и поднялся. — Ладно, с короной и троном разберемся потом. Пока надо наловить рыбки. Чтобы хотя бы нескольких голодающих в дороге домой прокормить можно было. Как ни странно, даже холод не помешал мне проникнуться очарованием ночной рыбалки. Ночь в Пульсатилле была довольно светлая, а потому не требовалось фонарей, вполне хватало естественного света. И всё равно чувствовалось нечто особенное, какое-то не свойственное дню спокойствие и умиротворение. Сокджин знал, куда потащить нас напоследок. Да и клевало, и правда, хорошо. К середине ночи мы уже даже отложили свои удочки, потому что рыбины больше не помещались на решетку в колодце с дымком. Судак, лежащий в центре, самый крупный на фоне прочих, вызывал несказанную гордость и тепло где-то в груди, ведь это именно я его поймал, получив заслуженное восхищение. Ну умница! Ну везунчик! Дожидаясь, пока будет готова копченая рыба, мы сидели вокруг небольшого костра, ели захваченные из дома хлеб с мясом и поджаренные на костре грибы, найденные под ближайшими деревьями, пили горячий чай с ягодами и обсуждали свои приключения. Как оказалось, у других-то принцев тоже были не просто стандартные поездки по делам. Все смогли что-нибудь интересное отхватить. Сам Сокджин, например, умудрился в родных краях для старшего сына невесту найти… я, конечно, такое не понимал, но событие есть событие, для местных — большое. Как он заверял, девчонка просто само обаяние: послушная, скромная, милая и симпатичная. А главное — обширные земли к ней прилагали! Через пару минут расспросов выяснилось, что про договор о браке он всё же шутил, но на заметку этот вариант таки взял. Почему бы и нет? Бомгю, побывав в Рёмерии, провинции самой горячей и самой горящей, немного неуверенно, но взялся за налаживание пожарного дела, чтобы не приходилось постоянно мириться с убытками и потерями. Убедил всех, что нужно работать на предотвращение. Даже организовал отряд, которому поручил заниматься тушением возникающих пожаров и постоянно проверять соблюдение придуманных наспех мер предосторожности. И, пусть пока это всё было малоэффективно, почти полностью основывалось на разных запретах и грозном наказании за поджог, я не мог не оценить такое мудрое начинание. А Хосок и вовсе самолично поймал в Плюмерии легендарного вора, который использовал для своих краж натренированных змей! И не просто случайно. Старательно разработал целый план, подстроил ловушку и схапал клюнувшего на принцевы богатства жадобу. Конфискованное у него чужое золото, кстати, частично пустили на строительство больницы, а фамильные драгоценности постарались вернуть законным владельцам. На подобном ярком фоне наши дела не выглядели уже такими уж грандиозными. Где-то чуть интереснее, где-то чуть важнее, где-то чуть опаснее, но в целом... не давало спокойно отпустить легкую зависть и желание посмотреть на все истории собственными глазами. Но самое приятное — из рассказов Сокджина стало понятно, что принцы действительно успели сдружиться за эти четыре месяца, казалось бы, расставания. Пересекались порой в домах наместников и без конца слали друг другу магических голубков с посланиями. И это тоже был очень важное изменение, как по мне.

***

Вернулись мы рано утром. И, пока Сокджин с Чонгуком что-то там напоследок обсуждали, то ли деля улов, то ли споря, кто больше поймал, я успел сходить помыться, вернуться, выгнать первого в его комнату, а второго — в ванную, пихнув в руки сменную одежду и сумку с мылом. А сам облегченно вздохнул, разминая плечи, и осмотрел пол. Под столом, рядышком со своей корзинкой, мялся сонный полосатик, думающий, кинуться ко мне или нет. — Это еще что за встреча? — грозно спросил я. Хвостик отчаянно завилял, ушки прижались к голове. Я присел на корточки и недовольно зыркнул. С радостным похрюкиванием маленькое недоразумение кинулось тереться об меня пятаком. — Что, забыл кормильца своего за один вечер? И не стыдно тебе? Эх, по морде вижу, что не стыдно. А я ему еще и угощение тащил с рыбалки… отдам теперь, если только будешь себя хорошо вести. А вообще, завтракать пока рано, так что, милый… Я поднял кабанчика на руки, подошел к приоткрытому окну и осторожно опустил притихшего Носферату в заросли вереска. — …нагуляй-ка пока аппетит. А когда кабанчик, яростно обнюхивая всё на своем пути, побрел вдоль стены и скрылся где-то в зарослях, я довольно улыбнулся. В такое время Носферату обычно становился непозволительно буйным после долгого и здорового сна. Я не был готов терпеть это неугомонное четвероногое под боком после бессонной ночи на озере. Пусть пошляется, всё равно за пределы сада не сбежит. Дожидаясь возвращения Чонгука, я решил воспользоваться моментом тишины и занялся одним дельцем, которому давно хотел посвятить время. Начал составлять список вещей, которые обязательное нужно будет взять с собой из родного мира, когда Тильсин меня туда отправит на денек. И список вопросов, ответы на которые нужно будет обязательно найти в интернете. Увы, мозг мой что-то отказывался работать. На листке сиротливо ютилась одна единственная надпись «Стащить медицинские справочники». Так что, когда Чонгук вернулся из ванной, я моментально бросил все дела, встал из-за стола и потянулся, собираясь ложиться спать. Но стул мой тут же заняли. — Ты что, опять хочешь засесть за отчеты? — почти жалобно протянул я. — Разве ты еще не всё написал, что мог? — Хочу просто немного структурировать и обдумать, — пожал плечами парень, с любопытством оглядывая мой брошенный листок. — Это никогда не помешает, не думаешь? — Нет. Думаю, лучше заняться чем-нибудь поинтереснее, — промурчал я, склоняясь, обнимая его со спины и невесомо проходясь по бедрам самыми кончиками пальцев. Парень заметно передернул плечами от неожиданных ощущений, но охотно подставил еще горячую после купания шею под поцелуи. — Меня невозможно возбуждает аромат этого цветочного мыла. Ассоциируется с тобой. — Ты же тоже им пользуешься, — усмехнулся Чонгук. — Да. И каждый раз думаю о тебе. — Я осторожно запустил ладонь между его ногами. Парень напрягся, но возражать не стал, даже когда рука медленно потянулась от коленей вверх. — Может, настало уже время повторить подвиг Чимина, м? — Чонгук свел ноги с такой силой, что я спешно отдернул руку. — Черт… да ты бедрами задушить сможешь. Ладно. Не хочешь — не будем… — Да нет, — тут же перебил Чонгук. — Я хочу, я тоже об этом думал. Ты прав, дела подождут, сегодня у нас день для отдыха. — О, как приятно слышать подобное, — улыбнулся я, коротко поцеловав и уже отходя. Закрыв дверь на задвижку и плотно задернув тяжелые шторы, я расслабленно упал на кровать. — И какая же роль тебя больше манит? В принципе… я согласен на обе. — Оу. — Чонгук пересел на постель и задумчиво нахмурился. — Даже не знаю… — На камень-ножницы-бумага, — со смехом предложил я, поднимая кулак. Вот только нам пришлось провести больше десятка игр, чтобы наконец выбраться из ничьей. Чонгук нахмурился еще сильнее, и я даже без проблем понял его мысли: — А на что мы играли-то? Если ты выиграл, то… кто кому?.. — Думаю, раз я выиграл, я могу решить, кто кому. Чонгук прикусил губу, как будто срочно прикидывая в голове, что же лучше выбрать. А так как меня бы устроил любой вариант, я не хотел долго ждать. В доме стояла приятная тишина, в комнате пахло душистой мыльной пеной, руки сами собой тянулись к чужому телу. Чонгук явно давал понять своим поведением, что же хочет больше, так что я уже удобно устраивался на подушках, таща его за собой и не переставая целовать. Но парень вдруг замер, нависнув. — Что такое? — осторожно спросил я, ласково касаясь щеки. — Если хочешь, можем завязать тебе глаза… как в неудавшуюся первую ночь. — О богиня, не напоминай, — усмехнулся Чонгук. — Ну, тогда — мне. Я не возражаю. — Я… я просто… — Парень выпрямился и, отведя взгляд, сполз с кровати. — Я кое-что забыл в ванной! А через секунду его уже не было в комнате. Вылетел, едва успев в тапки заскочить и схватить с крючка плащ. Устало вздохнув, я расползся по подушкам и закрыл глаза. Это всё же случилось. Он от меня сбежал. А я-то уже было начал верить, что всё налажено, взаимопонимание и взаиможелание, никаких непредвиденных побегов не случится. И нате вам. — Носферату, а ты как думаешь, я слишком напираю? — В ответ даже скромного хрюка не раздалось. Точно, я же его выгнал гулять. То-то так тихо. — Вот и я думаю, что всё нормально… Ладно, похоже, пришло время смириться. Кто знает, что у него за фобии на этой почве. Просто буду думать, что встречаюсь с асексуалом. Раньше я бы спросил себя, а на кой фиг я с ним встречаюсь?.. Но так уж сложилось, что с Чонгуком ситуация была другой. Греясь в гобеленовых подушках, я понимал, что готов мириться и с таким ради него. Ну, подумаешь… привыкну сам как-то с этим разбираться. Зато какого парня взамен получу! Ради такого можно и пожертвовать чем-то. Да и просто поцелуи — тоже штука приятная. Занятый своими странными мыслями, я так расслабился и отвлекся, что чуть не подскочил, когда дверь распахнулась. Чонгук спешно снова ее запер, плюхнул притащенную сумку с мылом на стол, скинул плащ и тут же забрался на постель. — Прости, — улыбнулся парень, покрывая мою щеку короткими поцелуями. — Не хотел, чтобы кто-нибудь нашел ее и стащил. Прости. Но теперь я точно готов всё сделать. Подскажешь, если что? — Отлично, — усмехнулся я, даже слегка растерявшись, — для начала можешь штаны с меня стянуть… — Так, стоп. Обойдемся без советов вслух, пожалуй, — округлил глаза Чонгук, а после огляделся. — И-и… чем бы глаза тебе завязать? Но тут под окном послышалось визгливое требование впустить обратно в дом. — Ай, к черту, — бросил я, поднимаясь с кровати. Когда одно за другим и за третьим, и всё против тебя, порой есть смысл забить и отступиться. Так что я встал с постели. Уж слишком старательно мир намекал, что сейчас не время. — Ты убаюкивай кабана, как хочешь, а я пошел спать к себе. — Но… Ю-юнги! — почти жалобно окликнул парень, но я только устало отмахнулся и вышел.