Леденец с бритвой

Приходит в себя Роман абсолютно самостоятельно — слышит тихую возню и понимает что, скорее всего, Валентин уже собирается. Потянувшись жмурится, после чего неохотно садится, стягивая с себя чужую кофту, возвращая владельцу, в пару движений натягивая кроссы обратно, надевая рюкзак. Так и сидит еще некоторое время, приходя в себя, после чего они вместе уходят из комнатушки. Пока Валентин закрывает ее, Худяков задумчиво рассматривает чужой загривок, и, не найдя и намека на шрамы, хмурится, думая, какого черта он вообще высматривает подобное на человеке в котором от омеги может быть разве что название. Интуиция ему ничего не подсказывала, у Валентина был приятный запах, и все. Как доминантного альфу Романа всегда бесили запахи других себе подобных, поэтому сейчас, следуя за парнем, он исключительно размышлял о том, почему чужой запах не встает поперек горла. Ответ один и вполне очевидный — недоминантный, наверное, такие никогда его особо не волновали. Решив больше не заморачиваться по этому вопросу Рома, остановившись у охранного поста вместе со спутником, хмурится. — До завтра, Слав, — махает рукой охранник, приняв ключи, и, кивнув в ответ, парень уходит из торгового центра. Худяков рассеянно семенит следом, не особо соображая, что за хрень. — В смысле "Слава"? — интересуется он как может вежливо, пытаясь заглянуть в чужое лицо. Спутник неуловимо улыбается, отводя взгляд. — У меня было плохое утро, а тут ты, потеряшка. Разумеется я был зол, и готов был сделать все, чтобы ты от меня отъебался. Скажи спасибо что по роже не прописал, — усмехается тихо Вячеслав, и Рома лишь тихо вздыхает, не имея и малейшего понятия, как реагировать. Путь до метро короткий, и Рома правда хочет достать проездной который купил недавно, но Слава с барской руки оплачивает ему проезд. Едут молча, Худяков выспался и был полон энергии, когда как Слава наоборот выглядел утомленным, поэтому Роман решил не заебывать его разговорами и просто молча думал о своем. В зависимости от того, как пройдет этот вечер и утро можно будет рассуждать дальше, и пока он правда не знал чего ожидать, и как все сложится дальше. Разве что поглядывал иногда на парня с благодарностью, думая, что сам вряд ли бы когда-нибудь совершил нечто схожее. Широка русская душа, может, Слава просто увидел в нем себя и захотел помочь, а может имел свои планы — черт его разбери, но вида не показывал в любом случае. Путь от метро до дома такой же недлинный, заходя в квартиру, разуваясь, первое что бросается в глаза — кот, вставший посреди коридора. Роман, конечно, больше был по собачкам, но животных в принципе любил, так что первым делом скинув рюкзак склонился, принимаясь наглаживать пушистого, умиляясь с мгновенной ответной реакции в виде мурчания. Слава глянул на это снисходительно-неодобрительно, но ничего не сказал, сделав пару шагов в сторону дверного проема в гостиную чертыхнулся, стукнув себя ладонью по лбу. — М? — Рома глянул на спутника с вопросом, выпрямляясь, взяв кота на руки. Парень отмахивается, устало хмурясь. — Забыл в магазин зайти, да и похуй. В общем, из еды только не сваренная крупа и, может, яйца. Диван весь твой — можешь располагаться. Что у тебя есть с собой из шмотья? Худяков задумчиво устроил подбородок на пушистом лобешнике, вспоминая. — Да мелочь всякая. Термос, зубная щетка, пара сменных шмоток, документы, и прочая мелочевка. А что? Слава задумчиво чешет щеку, кивает какой-то своей мысли и идет на кухню. — Иди в гостиную. Я пока поесть сварганю, — бросает он из коридора, Рома жмет себе плечами и заходит в комнату напротив выхода, устраивается на диванчике, довольно глядя на дружелюбную кошару, ласково почесывая, после чего потихоньку оглядывает и саму комнату. Выглядела не очень обжитой, но старательно приукрашенной, а от того и комфортной. Осторожно сняв с себя кошару Худяков выходит в коридор и заглядывает на кухню, наблюдая, как Слава возится с чайником и кастрюлей. — Помощь нужна? — спрашивает он, осматривая стол. Луковица, морковка, гречка, банка тушенки — классический набор для приготовления простого и вкусного блюда — гречки по армейски. Парень кивает, поставив чайник закипать. — Будь добр, почисти лук и морковь. Если порежешь — будет вообще замечательно, я пока оккупирую тушенку, — положив на стол дощечку и ножик Слава берется за поиски консервного ножа. Рома послушно и молча садится за стол, начиная чистить лук, поглядывая на то как собеседник сначала возился с открытием банки, а потом — с отделением мяса от желе и его нарезкой. Запах вкусный, с голодухи, разумеется, пробуждал только аппетит, поэтому Худяков принялся старательно нарезать луковку, уже предвкушая как плотно покушает. — Ты надолго? В Питере, имею ввиду, — спрашивает Слава невзначай, вставая за плиту, засыпая гречку в кастрюлю, заливая кипятком, вываливая туда нарезанное мясо вместе с желешкой. Роман задумчиво чешет подбородок, глядя на нарезанные крошечные кубики морковки. — Не знаю. Планировал чуть меньше чем на месяц. Как и говорил — просто пожить, отдохнуть, сгонять куда-нибудь, — Протянув собеседнику дощечку с нарезанным сам встает к раковине — сполоснуть доски, ножи и руки — под чужой одобрительный взгляд. Закинув в кастрюлю все, что нужно, Вячеслав включает плиту, после чего задумчиво складывает руки на груди, глядя, как в кипятке плавает будущее вкусное месиво. — Билет в обратку уже купил? — Да нет, планировали заняться этим когда насытимся атмосферой, — Худяков выкладывает мокрую утварь рядом с раковиной, не зная ее места в доме, и садится обратно, задумчиво вглядываясь в задернутые шторы. Первый этаж, он никогда о этом не задумывался но, наверное, жить на подобной высоте было комфортно только когда хочется выйти в окно за добавкой пива. Глянув на Славу, что теперь возился с чайником уже для, непосредственно, чая, задумчиво вздохнул. Новый знакомый вызывал странную симпатию. Не как красавец омега, за которым хотелось приударить — скорее как котик, которого хочется взять на руки, накормить и пригреть. Собственные мысли вписывались в голову так органично, что даже не возмущали, хотя в иные времена Рома бы определенно разозлился на себя за подобное в отношение к другому альфе, особенно — после первой же встречи, но, в конце-концов, он совершил такой неожиданно-ебаный кульбит из-за одного запаха, что уж теперь бухтеть. В лучшем случае обзаведется неплохим другом, в чужом городе это более чем удобоваримо, особенно учитывая что он тут первый день. Заметив чужой излишне-пристальный взгляд Слава смотрит в ответ с вопросом. — Слушай, а ты по субботам-воскресеньям выходной? — Спрашивает с надеждой Худяков, искренне надеясь, что чужие светлые глаза не видят его насквозь — взгляд оставлял ощущение того что вся его ложь была вскрыта и рассмотрена под лупой еще тогда, когда он ее сочинял. Вячеслав вздымает брови, глядя на Рому устало. — Дармоед, ты сначала карту свою верни, да телефоном обзаведись, а потом уже в хвосты навязывайся, — усмехается он, опуская взгляд на чашки, разливая ароматный напиток. Худяков неловко фыркнул, отвернувшись. Справедливо, но не хотелось бы. — Найду я все. У меня вроде где-то был записан адрес хостела, думаешь сам не знаю, какая память дырявая? За это вообще не парься, — Рома кидает взгляд на дефилирующего в кухню кота, упрямо игнорируя пристальный взгляд, обращенный на себя, — Кстати, как зовут это пушистое чудо? — Филя, — Слава подбирает пушистого с пола, устраивая мурлыку на руках словно ребенка, поглаживая, — Альфа. Глядя на то, как усталость сходит с чужого лица, заменяясь умиротворенным счастьем, Рома и сам невольно проникается уютом. То, с какой любовью Слава тетёшкал кота согревало, Худяков его прекрасно понимал. — Помешай гречу, у меня руки заняты, — просит парень, с улыбкой глядя на пушистую морду. Рома поднимается, снимает крышку с кастрюли, довольно принюхиваясь к каше, подбирает лежащую рядом ложку и старательно перемешивает, после чего возвращается на место, наблюдая с долей умиления за Славой и мурлыкой. — Спать будешь на диване, — через некоторое время озвучивает своё заключение Слава, — Постелешь себе сам, уж прости, сил никаких нет. Полотенчик выдам, буду очень признателен если свои дела в душе-туалете завершишь до семи, потому что потом возиться там буду уже я. — Без проблем, — Худяков смотрит на электронные часы на плите, под чужой прямо намекающий взгляд снова перемешивает кашу, немного даже пробует, слегка обжегши язык — тихо шипит, возвращаясь на место. — Почти готово, если что, — буркнул Роман, злясь скорее на свою нетерпеливость, недовольно сложив руки на груди. Слава умильно фыркает, пристроив подбородок на кошачьем лобике. — Эту штуку мы еще и на завтрак есть будем. Утром поедешь со мной — с работы сьебать я не могу, так что с остальным разберемся в процессе, если не нароешь ничего раньше, — разьясняет планы собеседник, неохотно поднимаясь, отпуская котика, доставая из шкафа миски, выключая плиту, накладывая обоим по четверти от общей массы. Крупы он всыпал нежалеючи, так что даже несмотря на то что взята из кастрюли была только половина, ужин предполагался достаточно сытным. Получив из чужих рук ложку и миску с горячей кашей Рома сверлит блюдо взглядом, задумчиво колупая ложкой, еще минуты две. Кушать хотелось, но язык все еще ныл, поэтому решил не рисковать, с завистью глядя как Слава легко уплетает горяченькое, запивая чаем. — Значит, подъем где-то в шесть с хвостом? Ну, мой, по крайне мере, — интересуется Худяков, все же рискнув попробовать подостывшую кашу, оставаясь довольным результатом. Собеседник кивает, задумчиво покачивая ложку меж пальцев. — Понимаю, ты весь вечер проспал, но постарайся ночью уснуть тоже. У меня слух чуткий, не хотелось бы слушать как ты шароебишься по квартире. Роман понятливо кивает, увлеченно поглощая кашу. Слава коротко улыбается, доев кладет миску в раковину, после задумчиво глядит на гостя. — Помоешь посуду? — звучит одновременно императивно и просяще, — Пожалуйста, — добавляет он чуть позже, склонив голову. Худяков согласно кивает, доедая свою порцию, Слава неожиданно довольно улыбается и уходит, наверное — за постельным бельем и обещанным полотенчиком. Сполоснув обе тарелки Рома, пронаблюдав за тем как Филя лениво грызет свой корм, пошел следом. Получив на руки простынку, наволочку и одеяло первым делом занялся обустраиванием спального места, и только сев на застеленный диван сообразил, что пижама осталась в хостеле. — Слав, стыдно просить, — начинает Рома, заглядывая в чужую комнату без стука, — Можешь стрельнуть ночнушку или типа того? Могу, конечно, и голый вздремнуть, но больно у тебя тут прохладно, — взгляд останавливается на чужом обнаженном торсе. Слава, стянув майку через голову, недовольно обернулся. — Стучаться папа не учил? — звучит укорительно, Худяков, подняв руки в жесте извинения, прячется обратно за дверь, Слава вскоре высовывается, протягивая ему припасенные на такой случай футболку и шорты. — Спокойной ночи, — оставив дверь приоткрытой, чтобы кошара ходила беспрепятственно, он снова скрывается в комнате. Рома, задумчиво разглядывая вещи, ощущая приятный запах стирального порошка, возвращается к дивану. Переодевается у него же, но, на всякий случай — быстро, после чего, сложив свои вещи ложится, забиваясь под довольно тонкое одеяло, вытягиваясь, задумавшись. Славино, видимо, шмотье, было ему великовато, и это ощущалось довольно забавно. И простыни, и одежда были чистыми, что, конечно, приятно, но Рома ловит себя на запоздалой мысли о том, что хотел бы загрести себе какую-нибудь вещицу пропахшую терпким ароматом чая. Больно успокаивающе он действовал на его нежелезные нервы. Полежав немного, не чувствуя в себе никакого желания спать, имея только огромную тягу к тому чтобы достать телефон и скроллить ленту, яростно себя от этого удерживая, Худяков погрузился в различные размышления, пролежав так до середины ночи, пока, отягощенный раздумьями, наконец не уснул. Будильника не было, об этом забыли оба, но долго Роман все равно не спит. Проснувшись подрывается, идет на кухню — глянуть время на часах на плите, отметив, что проснулся почти вовремя, идет перебирать рюкзак в поисках щетки, а затем с ней и полотенчиком запирается в ванной, сонно отмокая под душем, собирая мысли в порядок. Оставив чужую пижаму сложенной горкой на стиралке, обмотав бедра полотенчиком, тихо вышагивает на кухню, отодвигая шторы, задумчиво глядя за окно. Жизни особой по утрам, конечно, нет, но все же можно было изредка заметить, как кто-то куда-то едет или идет. Худякова это умиротворяет, в голову лезут самые разнообразные размышления, вплоть о воспоминаниях детства, внимание расфокусировано, поэтому когда сзади, оперевшись о подоконник руками, прижимается владелец квартиры, он даже немного пугается. Испуг, впрочем, быстро переходит в недоумение. Чужая голова уютно пристраивается на плече, Слава тихо сопит, прикрыв глаза, после чего тихо хмыкает, глянув на Рому словно удав на кролика. — Ты бы хоть оделся. Или светить голым торсом перед окном твоя утренняя привычка? — чужой хриплый со сна голос звучит излишне вкрадчиво, Худяков невольно ежится от снова возникшего в груди странного чувства. Собеседник, слава сущему, отстраняется — Роман слегка недовольно оборачивается, щурясь в ответ на чужую легкую улыбку. — А у тебя, видимо, привычка зажимать полуголых незнакомцев? — буркнул он в ответ. Слава жмет плечами, подбирая вымытые вчера тарелки, выкладывая в них остатки гречки. — Прости. Недавно расстался с омегой, привык, что в доме есть что-то маленькое и теплое, обо что можно облокотиться, — отвечает Слава вполне честно, поставив первую миску греться в микроволновку. Рома тихо бурчит что-то про то, что он не маленький, удаляясь в гостиную чтобы одеться, закончив минуты за две возвращается, садится за стол, задумчиво потирая переносицу, глядя на миску с кашей как на врага народа, думая о том, что делать дальше. Разумеется чужая квартира в несколько раз пизже хостела. Тут он мог помокнуть в ванной, не слышать шуршание друзей, которые тоже пытаются заснуть, диван был мягче кровати, имелся ахуенный кот, можно было нормально приготовить еду, да и хозяин вполне себе дружелюбный, исходя из первого впечатления, и это даже еще не все, что можно перечислить в плюсы. Худяков бы очень хотел здесь остаться, но не знал, как к этому подвести. Заплатить — проблема небольшая, вряд ли бы с него даже взяли много, другой вопрос — чужого комфорта — стоял куда острее, потому что на это Роман ответа не знал, но ожидал получить негативный. — Чего хмуришься? Ешь, пока не остыло, — фыркает Слава, вручая гостю ложку. Худяков кивает благодарно, принимается колупать прибором гречу, размышляя. Разумеется, адрес хостела он помнил прекрасно — что уж говорить о том, что он в любой момент мог связаться с друзьями. Надо было это как-то подать. Глядя на хозяина квартиры задумчиво в голове невольно вновь прокрутилось, как тот зажал его у подоконника. И не сказать бы, что это было неприятно. Недовольно почесав бороду Рома тихо вздохнул и, все же, принялся за еду. Тяжко все это, опуская разумно-осознанный аспект поднималось странное желание просто быть рядом с этим человеком, и Худяков его не понимал. У него такого особо и с омегами не было, что уж говорить про альф. Разве что, только, слышал про теорию феромонов, да и все. Будем честными — когда его поддатый товарищ рассказывал ему про схождение и несхождение личностного восприятия и различных феромонов он сидел с ебалом лягушки и готов был отрицать все до последнего, настаивая, что альфам претит запах альфы и нравится запах омеги, и нет ничего лишнего, но сейчас, думая об этом, невольно начинал верить в правоту этой интересной мысли. Иначе как объяснить факт того, что ему так нравится этот терпкий запах чая? Интересно, Слава испытывал то же самое? Рома никогда не состоял в гомосексуальных отношениях, поэтому от ощущения симпатии к своему полу чувствовал некоторую подавленность. Дело даже не в клейме общества или личностном — отношения между двумя альфами — вечная погоня за первенство, к такому мало кто готов. Недовольно мотнув головой, избавляясь от этих богомерзких мыслей, Худяков смотрит в опустевшую миску, не понимая, когда успел все сьесть. Поднимается, встает за раковину, споласкивая ее, кастрюлю, а заодно и подставленную миску Славы. — Я бы услышал скрип твоих шестерней даже если бы сейчас находился на работе. Как процесс вспоминания адреса? — интересуется Слава, выставляя вымытую посуду на место. Худяков тихо хрустит костяшками, разминая пальцы, не зная что ответить. На всякий случай скукожил сосредоточенно-растерянное лицо, слава сущему, собеседник понял. — Вспоминай, потеряшка, — звучит снисходительно, но не обидно. Проходя мимо Слава ласково треплет его по волосам и Рома невольно вжимает голову в плечи. Кроме нового знакомого так не делал никто из его окружения уже много лет, ощущалось странно. Сложив все белье с дивана в аккуратную горку Худяков начал перебирать рюкзак снова. Выписал адрес, уже придумывая, как найдет его, перепрятал телефон, чтобы не спалиться когда будет искать бумажку с адресом, вынул паспорт и ласково уронил его, задвигая ногой под стол. Так особо не видно, фотка, если что, есть на телефоне и, помимо прочего, будет повод вернуться. Пардон, веский повод вернуться. Он уже готов к выходу, спутнику же нужно еще минут двадцать чтобы собраться, и вот они снова молча едут на чужую работу. Сидя рядом в вагоне метро, глядя, как Слава сонно протирает глаз рукой, сдерживая зевоту, Рома невольно умиляется. Да, они молчат, и в обычной ситуации он бы чувствовал легкую неловкость, но с этим парнем молчать было нормально. Он словно разговаривал взглядом, иногда посматривая на Худякова спокойно и сонно, оставляя ощущение того что у них обоих все в порядке. Очень комфортно, Рома каждый раз божьим чудом удерживал себя от улыбки. Нет, один раз, когда они стояли на эскалаторе, все же не сдержался, чужое выражение лица того стоило. В смысле, Слава не выглядел сильно удивленным, но то как он вздернул брови, умиленно улыбнувшись в ответ, приятно согрело изнутри. Разговоры жестов оказались интереснее разговоров словами, ведь мимика и движения это то, что есть у человека всегда, и в любой ситуации отражает его чувства куда яснее, чем подобранные смысловые конструкции и слова. Ну, а о чем им говорить? Да и стоит ли? У каждого на уме свои проблемы, дела, радости и горести, смысл вот это все выплескивать друг на друга? Наверное, спутник осознавал это так же ясно, а потому и не задавал лишних вопросов, за что Худяков был ему бесконечно благодарен — неожиданно появившееся ощущение невербального единения не хотелось засирать словами, уж слишком редко он его ловил. Разве что, пока шли к торговому центру, тянуло взять Славу за руку, компенсируя устремленный вперед взгляд, но Рома снова сдержался, думая, что это уж как-то слишком по гейски. Честно — он все еще теплил в себе надежду, что они просто станут хорошими друзьями, и пока это даже представлялось вполне возможным. Завалившись в каморку он привычно устраивает зад на диване, пока спутник уходит заварить чайку. По возвращении Слава сажает Романа за компьютер, предварительно включив карту. — Станцию метро помнишь? — Вроде, — кивает Худяков, вбивая название в поиск. И правда, бумажка — слишком нелогично, он ведь мог бы найти ее раньше, Слава рассудил куда мудрее. Уткнувшись взглядом в карты он попытался вспомнить маршрут, по которому шел с друзьями. — Если у тебя хорошая визуальная память можешь включить реальный рельеф и смотреть, ходил ты там или нет. Не думаю что ты был тем, кто ориентировал, — предлагает Слава, склонившись, почти прислонившись щекой к чужому виску. Слыша чужое тихое дыхание Рома задумчиво смотрит карты, думая вовсе не о маршруте. Сбившийся вдох заставляет невольно улыбнуться, мысль о том что он не один, кто упивается чужим запахом, греет сердце. — Нашел что-то? — ни один его жест не остается незамеченным, тихо усмехнувшись Худяков показывает улицу. — Ее помню, тут шел. Вроде, это недалеко, так что сейчас все найду, — просматривая путь Рому не покидает приятное ощущение того, что чужой взгляд направлен не на экран компьютера. Впрочем, его тихое душевное торжество резко заканчивается, когда чужая голова пристраивается на собственной макушке. — А? — растерянно выдыхает Худяков, снова вжимая голову в плечи с непривычки. Слава недовольно выдыхает, словно раздраженный сам на себя, отстраняясь. — Прости, опять этот рефлекс. Маякни, когда найдешь, — собеседник устраивается на диване, продолжая попивать чай, задумчиво глядя куда-то в стену, Рома же, привычно поправив волосы, бездумно уткнулся взглядом в экран. Все бы ничего, он мог его понять, ведь сам обладал такими же привычками, но эти привычки были направлены на омег. Хотелось вслух напомнить, что он альфа, на случай если у собеседника проблемы с идентификацией по запаху, но он сдержался, недовольно вздохнув. Да блять, разумеется Слава это понимает. Варианта было только два: либо рефлекс неосознанный и оправдывается симпатией, либо он просто ставит себя выше в иерархии. Второе казалось особенно неприятным, но причины находились более чем легко. Как минимум — Роме не так повезло с ростом. Об остальном можно только догадываться. — Нашел, — произносит Худяков через минуты две поиска. Собеседник смотрит на него удивленно, на лице проскакивает едва заметное разочарование. — М, правда? — тянет Слава, поднимаясь, оставляя кружку на столе, кинув взгляд на экран. Лицо его было преисполнено каких-то глубоких раздумий, возможно, Худяков даже догадывался, каких именно. Согнав Рому с компьютерного кресла Слава скринит маршрут и печатает его, после чего вручает распечатку Худякову. Задумчиво хмурится, пишет на бумажке адрес торгового центра, вручает вместе с двумя купюрами по сто рублей, отвечая на чужой вопросительно-растерянный взгляд полнейшей серьезностью. — На проезд. Адрес ТЦ на случай если будут какие-то проблемы с поиском хостела вживую или, не дай бог, что-то у меня забыл. Путь до метро должен помнить, провожать не буду, уж прости. Кивнув Роман прячет деньги в карман, складывает бумажки и укладывает в другой, задумчиво облизывает губы, слегка прищурившись, словно думая, что мог и не мог забыть. Слава смотрит на него снисходительно заботливо, тихо усмехается. — Давай, потеряшка, дуй. Твой дружок наверное тебя уже обыскался, — он протягивает руку — прожать на прощание. Рома смотрит на него, имитируя печаль и благодарность, жмет чужую ладонь крепко, в привычном продолжении жеста приобнимает, похлопав по спине. Все бы ничего, только вот с чужой инициативы обьятья слегка затягиваются, вызывая легкую моральную неловкость и ощущение физического комфорта. Отпустив чужую ладонь хотелось сказать «No homo», но Худяков лишь махнул на прощание рукой, улыбнувшись, подобрав рюкзак уходит, размышляя. Путь до хостела не такой уж и долгий. Собрав все свои шмотки воедино он, впервые за сутки, наконец-то берет в руки телефон, наслаждаясь социальными сетями в полной мере. Посидев так в комнате часа полтора прикидывает что, наверное, можно уже вернуться к Славе, но тут как раз возвращается один из дружков, и, не устояв перед соблазном, Роман идет с ним в центр — прогуляться и поговорить, стараясь особо не заикаться о произошедшем приключении, упоминая вскользь, придумывая историю на ходу. Вернувшись в хостел под вечер уже в одиночку — друг пошел пересекаться с остальными чтобы пойти в бар, когда как Худяков сослался на свои дела — он, собрав шмотки, едет обратно, чувствуя некоторое волнение. Путь до чужой каморки не составляет большого труда — охранник запомнил его в лицо и стрельнул свой пропуск, стоя перед дверью он еще некоторое время просто думает, что сказать, после чего стучится, не решаясь заглянуть. Открывая дверь Слава выглядит раздраженным но, осознавая, кто перед ним стоит, выражение лица сменяется на более добродушное. Рома тихо вздыхает, вжав голову в плечи. — Что такое? — звучит все так же снисходительно-заботливо, что вызывает только больше ненаигранной неловкости. — Я у тебя дома, похоже, паспорт оставил, — тихо произносит Худяков, глядя куда-то в сторону. Слава задумчиво смотрит на чужой чемодан, улыбнувшись. — Уже с вещами? Рома на грани того, чтобы покраснеть. Наглость наглостью, а навязываться он не любил, особенно после того как начал зарабатывать сам. — Нет, это... Мы собирались сменить хостел, вот и...- мямлит он, чувствуя себя просто конченным долбоебом, но продолжить не дает чужая теплая ладонь, опустившаяся на плечо. Большой палец ласково оглаживает шею, подняв взгляд на чужое лицо Худяков прикусывает щеку изнутри, преисполнившись смешанных чувств. Слава смотрел на него довольно, улыбаясь как хищник, которому добыча сама залезла в пасть. — Ты можешь остаться у меня. С графиком договоримся. С тебя — покупать еду и мыть посуду, — звучит настолько уверенно, словно придумано было еще утром. Глубоко вдохнув Роман отводит взгляд, нервно соображая — в голову закрадывались подозрения о том что его уже раз десять спалили, но он старался их не допускать. Рука все еще на плече, Слава мягко затаскивает его в каморку, закрывая следом дверь. — Расслабься, мне не в обузу. Только напомни чтобы зашли в магазин как пойдем от метро, — отпустив Рому он возвращается на свое законное место за компьютером, прикладываясь к кружке. Опять чай, наверное. Устроившись на диванчике Худяков еще немного сидит напряженный, не понимая, какого черта это было, но, поймав на себе чужой полувопросительный взгляд, скалится благодарной лыбой. Слава тихо хмыкает, хочет что-то сказать, но небольшой проводной телефон на столе трезвонит, и вот он уже уходит фиксить очередную проблему с чужим компьютером, а Рома предоставлен сам себе — распутывать скомканные мысли. Да уж, его маленькая авантюрка зашла слишком далеко. Интересно, что из этого выйдет.