Варвары

от: Номер 58 кому: Марафаха-6 локация: Рим дата: девять недель до операции «Миллениум»

      Девушка по имени Лульета пытается замазать тональником мешки под глазами, пока я напяливаю на себя все изысканные древнеримские шмотки.       Здесь, на Капитолийском холме, мы разодеты по последнему писку моды двухтысячелетней давности: туники в два слоя, столы, паллы, драпировки, плиссированные оборки и пояса. Сразу и не сообразишь, в каком порядке и с какой стороны заворачивать тело во всё это. Никаких тебе джинсов: штаны — это по-варварски. Никаких мини-юбок: их ещё не изобрели.       — Ты не видела мой парик? — спрашивает Лульета.       Вытаскиваю из щели между стеной и шкафчиком массивный блондинистый парик, чуть обдуваю и кидаю Лульете.       — Спасибки, — благодарит она.       Всё пытаясь и пытаясь замазать глаза панды, Лульета рассказывает, что двадцать с хреном веков назад светлые волосы считались у римских матрон особым шиком. Добывали их приблизительно так: когда какой-нибудь легион уходил в поход на север — в Германию или Галлию, — солдаты срезали шевелюры убитых варваров. Эти трофеи можно было выгодно продать. А чуть позже, в Риме, богатые дамы закрепляли на макушках кучу волос с германских трупаков и хвастались новой охуенной причёской перед подружками.       Лульета говорит, поправляя парик:       — И вот теперь потомки этих людей называют нас, албанцев, дикарями.       Мы здесь — часть обстановки, антураж для туристов и заодно жёны Цезаря. Лульета играет Помпею, ну а я, видимо, Кальпурния.       Должность Цезаря вчера оставалась вакантной, так что мы с Лульетой расхаживали по Капитолийской площади, словно парочка долбанутых стерв, свергнувших супруга-диктатора. Увы, при этом мы не могли захватить власть, объявить холм нашими владениями и сбросить с Тарпейской скалы всех китайских туристов: власть в Риме и Европе уже узурпирована Сильвио Ди Гримальдо.       Некий парень заглядывает в открытую дверь раздевалки, движется по вытоптанному синему ковролину, зажав под мышкой свёрнутое тряпьё и стилос. Вероятно, ещё один студент, вынужденный выбирать между прикидами патриция и кассира общепита.       Парень подходит ближе, становится под выгодным ракурсом точно под лампой и говорит:       — Привет, девочки! А я ваш новый Брут. — Добавляет: — Меня зовут Рокко, кстати.       Мы с Лульетой переглядываемся. Нет нужды запоминать очередное имя. Бруты тут сменяются слишком часто, даже чаще цезарей. Этот будет уже третьим за неполную неделю.       — Раздевалка для мужских персонажей там. — Палец моей коллеги указывает нужное направление. Рокко уходит, и Лульета хвастается: — Ты не поверишь, кого я подцепила прошлой ночью в «Гильдии».       Удивительно, как её вообще пускают в клубы такого уровня.       — Хламидию? — выдвигаю нейтральную версию.       Пахучий кроссовок пролетает мимо моего плеча и с глухим звуком врезается в деревянную дверцу шкафчика. Я без труда уворачиваюсь от столь медленного снаряда. Лульета сообщает:       — Парня.       Потрясающе.       — Этот парень представился как Марко, — говорит Лульета. — Но я-то поняла, что он не какой-нибудь там Просто-Марко, а Марко Ди Гримальдо, племянник дуче. И он уже пригласил меня на Рождество в Альпы. Офигеть, а?       Я задумываюсь над тем, как можно использовать данную информацию в интересах операции «Миллениум», а Лульета в последний раз критически осматривает себя в зеркале:       — Ладно, будем считать, что Помпея просто прибухнула вчера по поводу чьего-нибудь триумфа.       В понедельник директор музея объявил, что отныне аниматорам разрешается курить только в обеденный перерыв и только в специально отведённых помещениях, аргументировав это историческим несоответствием. «Тысячу лет назад, — сказал директор музея, — табака в Европе не было».       — Это незаконно, — говорит Лульета. — Этот ботаник не может что-либо запрещать жене Цезаря.       Музей Капитолийского холма — он как диктатура Ди Гримальдо в миниатюре: у тебя есть куча обязанностей, но нет никаких прав.       Ветер колышет наши парики. Дверь, ведущая на крышу Дворца сенаторов, украшена табличкой «только для персонала», так что мы курим прямо здесь, на виду у сотен китайских туристов и европейских школьников; с верхотуры все они кажутся разноцветными жуками, беспорядочно снующими туда-сюда по Форуму. Прямо по курсу выползают из руин Колизей и синеватые склоны Альбанских гор, за нашими спинами высится гигантский белоснежный рояль Витториано.       Отсюда также можно проблеваться от предвыборной агитации на Виа дей Фори Империали: там куча билбордов, с каждого из которых Сильвио Ди Гримальдо обещает сделать Европу снова великой.       Прибывающие автобусы исторгают всё больше людей. Я вижу и слышу туристов из Японии. Туристов из Индии. Школьников из Турина. Лульета замечает:       — Немного стрёмно идти туда без противочумного костюма.       Я забрасываю в рот несоответствующее исторической эпохе драже «Тик-так» и передаю слова директора музея: увы, но в наши небезопасные античные времена противочумных костюмов и прочих средств индивидуальной защиты ещё не было.       Иссиня-чёрные тучи надвигаются на Рим со стороны моря, поэтому туристы пингвиньей походкой стекаются под крыши. Пешком, на ходунках и на колясках — все спешат в дворец, переговариваясь на вавилонском смешении языков.       Через пару этажей под нами, наверное, скоро начнут убивать Цезаря. Сенаторы, многие из которых земляки Лульеты и однокурсники Рокко.       — Продолжая тему Марко, — говорит Лульета, когда мы спускаемся в зал заседаний. — Раз уж ты замужем, значит, тебя уже можно знакомить с парнями подруг. Десятого числа мы собираемся на Лигу чемпионов, «Рома» принимает «Баварию» на Олимпийском. Не хочешь пойти с нами?       Мы стоим на верхней галерее и смотрим вниз: там на полу должна быть красивая мозаика, но её совсем не видно из-за туристов. За красными ленточками ограждения трибуны полдюжины чуваков в белых туниках окружают парня с золотым обручем на голове.       — На самом деле, — просвещает Лульета, — Цезаря убили совсем в другом месте. Но кого это волнует?.. Я слышала, кстати, что сам Конрад Хорниг приедет на матч любимой команды.       Конрад Хорниг, старая мразь. Он будет на матче. И, разумеется, захочет увидеть победу своей команды. Только сейчас я понимаю, сколь перспективным может оказаться это событие в рамках операции «Миллениум».       Чуваки в белых туниках достают стилосы. Азиаты оживлённо лопочут, готовят видеокамеры.       — ...Про заточенные стилосы, которыми якобы закололи Цезаря, — это миф. — Моя коллега строчит кому-то смс. — Сенаторы проносили настоящие кинжалы на заседания, хоть это и было официально запрещено. Прямо как мобильные телефоны у нас в музее... Так что, идёшь?       — ...И ты, Брут?! — кричит Цезарь.       А я максимально непринуждённым тоном отвечаю:       — Ага. Иду, спасибо.       И Рокко-Брут замахивается на Цезаря стилосом.       И толпа азиатов задирает фотоаппараты.       И мы с Лульетой синхронно прикрываем рты ладонями.