Пряный мёд

Это настоящее счастье, когда любимые тобой люди начинают любить друг друга. Янагихара Ханья

С самого детства цифры были для Ванцзи понятнее людей. Он даже спрашивал маму, зачем люди вообще что-то говорят друг другу, когда словами невозможно выразить и сотой доли того, что так легко доносится до сознания системными уравнениями? Потом случилась авария. Мама погибла, а Ванцзи — нет, хотя дядя не был уверен, что в мальчике все срастется правильно, что он не превратится в комнатное растение, которое просто надо будет время от времени поливать. Медики предложили аугментативное киберкресло как единственный вариант: мозговые импланты с полным контролем управления и встроенный «медичи». — Это твой единственный шанс, мальчик мой, — сказал дядя. Его голос коснулся сознания как сквозняк, Ванцзи собрался с силами, чтобы понять смысл обращенных к нему слов, согласно моргнул, потому что тело отказывалось делать что-то другое. Так в его жизнь и мозг вошла машина. «Медичи» снимал показания, вводил в организм полезные жидкости, выводил токсичные; умные вживления стимулировали кровообращение и мышцы, делали гравитацию безболезненной; кресло передвигалось по комнате по мысленному приказу запечатанного в нем подростка, заботилось о сохранности тела и разума, а Ванцзи погружался в течение времени, учился определять его ход по бесконечно меняющимся рисункам, которые плели на стенах и потолке лучи и тени. На ночь его перекладывали в кровать, утром снова сращивали с умной тюрьмой. В момент соединения кресло давало потрясающее ощущение слияния двух несовместимых систем — человеческой и кибернетической. Миг был коротким, но ярким, как наркотик. Через секунду ощущения меркли, но оставалось долгое послевкусие. На то, чтобы ожили пальцы, Ванцзи и киберсистеме понадобился год. Остальное тело восстанавливалось еще медленнее, но младший наследник Оружейного Дома Гусу обрел иную силу. Перед его глазами непрерывной строкой бежали алгоритмы, он видел связи и взаимосвязи, он видел не цифры, а оцифрованный мир. Ванцзи мог заставить жить вместо себя программы, числовая логика которых была безупречна. Людей Ванцзи тоже стал воспринимать как рабочие программы. В массе своей примитивные. Но иногда встречались и исключения. Самой изящной и любимой программой был для него брат. Такой утонченной, такой изощренной, что Ванцзи ощущал ее красоту на физическом уровне и плохо переносил удаленность. Его неокрепшее тело изнывало в киберкресле, если Сичэнь не возвращался в обещанный день и час. А такое случалось все чаще. Когда брата отправили в «Синий Дом», дядя сказал, что бордель надо оцифровать, и Ванцзи сделал это с радостью. Не помогло. Сичэнь вернулся с больными глазами, словно в его идеальной программе поселился вирус. Ванцзи никак не мог этот вирус распознать, вычистить, заблокировать. Брат становился все непонятнее, его программа саморазрушалась на глазах. Когда Сичэнь ушел из Дома Гусу и окончательно поселился в «Синем Доме», Ванцзи хотел, но не мог уйти за ним вслед. Фантомные боли и почти полная атрофия мускулатуры все еще приковывали Ванцзи к небоскребу Гусу. Чтобы хоть как-то чувствовать себя рядом с Сичэнем, которого отчаянно не хватало, Ванцзи сначала создал филигранную и легкую программу разделения речевых потоков на значимые и незначимые, построил ее на анализе микровыражений лиц и скачков температуры кожных покровов. Программа помогала хотя бы изредка, но видеть брата на экранах. Наблюдать. Хотя бы изредка, но получать от него отклик. Вслед он создал еще одну программу, потом еще, а потом все его существование разбилось на циклы программного обеспечения безопасности «Синего Дома». Ванцзи забывал выходить из комнаты, забывал покидать свое автономное киберкресло. Даже спал в нем. При пробуждении придвигал и сгибал экран, придавая ему свой любимый рабочий угол, вбивал «Bi-4n'» в окошко логина, вводил длиннющий пароль, ждал, пока целлюлозное умное волокно само найдет разъем импланта, наводил сетчатку левого глаза на иконку «Войти», моргал… и погружался в будни «Синего Дома». Люди в нем для Ванцзи постепенно превратились в цифры, а сам Дом стал почти живым, никто не мог в нем ничего сделать без его ведома. Нигде. За одним исключением — апартаментов Сичэня. Почти бессознательно Ванцзи превратил их в белое пятно. В одно из таких погружений — Ванцзи точно не помнил когда, кажется, в какой-то сентябрьский вечер, — он следил за тем, как веселится и болтает обо всем разношерстная толпа программ: белых, черных, азиатов; натуралов, геев, би, трансов, трансвеститов; юных, старых и даже прикованных к креслу-каталке. А потом на камерах слежения появился ОН. Вернее, он на них НЕ появился. Инфракрасный счетчик зафиксировал, что в Дом вошли двое, но программа распознавания лиц выдала только один результат — Цзян Чэн. В положенный интервал времени камеры показывали только тень и клочок темной одежды второго вошедшего. «Мм?» — пронеслось у Ванцзи в голове, и он переключил свое внимание с общего наблюдения на поиск. Вручную. Пробежался пальцами по клавиатуре, изменил углы замаскированных под стразы миниобъективов на черном с золотыми прожилками мраморе стен. Просмотрел «тантрическую яму», танцзал, чилаут, «темницу», комнату для парочек, даже туалеты. Находил то похожую спину, то затылок, то тень. Невероятно. Посетитель ни разу не засветился так, чтобы его можно было рассмотреть. Первый раз в помещении — и вычислил все камеры, словно сам их ставил. Ванцзи нашел его в мертвой зоне за гейской каморкой. Пришлось повозиться с перепрограммированием всей системы наблюдения, но когда Ванцзи был заинтересован, он мог и не такое. Сначала четко увидел со спины. Наглой, гибкой, легкомысленной спины человека-невидимки, устроившегося между девиц. Ванцзи переместил микрокамеру по пазу в стене, чтобы заглянуть в лицо. Но успел только сфотографировать глазами марку ноута, как на Дом обрушилась мощная атака профессионального взломщика. Сигнатура была незнакомой, скорость невероятной. «Гонки», — подумал Ванцзи, и его пальцы полетели над клавишами, создавая множество ложных протоколов с одной лишь целью — обмануть наглеца иллюзией, будто взлом получается. Архитектура протоколов была такой сложной, что они бегали по ней, словно играли в догонялки в лабиринте. Ванцзи еле успевал писать коды на опережение, чтобы не оставлять за собой фрагментов, достаточных для взлома, подсовывал ложные переходы, скрывал настоящую защиту. Адреналиновое возбуждение, почти бредовое, владело им полностью. Когда наглец наигрался и решил, что получил контроль над Домом, у Ванцзи дрожали от напряжения руки и по спине ручьем струился пот. Он снова передвинул камеру по прямоугольному черному зеркалу в титановой раме и наконец посмотрел в лицо тому, с кем играл последний час. Красивое, улыбчивое, совсем не похожее на холодные хищные коды, которые с такой легкостью писал тот, кто за этим лицом скрывался. «Вэй Ин. Опознание прошло успешно», — пока металлический системный голос доносил информацию, Ванцзи вглядывался в этого Вэй Ина и видел почти прозрачную в своей ясности программу, несокрушимую в свой целеустремленности, очаровательную в своей простоте. Ванцзи поставил Дом на автоматику и отключился от киберкресла. Вживленные в шею сложные соединения волокон целлюлозы и углерода воспалились, как и всякий раз после долгой напряженной работы. Теперь нужно было дать себе отдых, иначе вшитые в волокна синтезированные знаки машинного опознавательного кода не позволят новое соединение. Ванцзи почти вывалился из кресла — мышцы, вернее их жалкие остатки, затекли. Пошатываясь, перенес вес тела на высокую спинку, замер, пока золотые мушки не прекратили летать перед глазами. Почувствовал свои собственные ноги и руки, вялые, как вареные макароны. Подошел к двери. На его сетчатке отразилась иконка считывающего устройства, и дверь с мягким шумом скользнула в сторону. Медленно, по стеночке он дошел до лифта, чтобы тот поднял его на самую крышу растущей скульптуры офисного здания Оружейного Дома Гусу. Крышу мира, как когда-то назвал это место Сичэнь. Очень захотелось именно туда, именно там подышать настоящим загрязненным воздухом Гонконга. На высоте было безвременье, а туман — по щиколотку. Влажный тяжелый воздух заполнил легкие. Слух улавливал нестройное завывание ветра в прорехах архитектурных излишеств, а тело ловило его хлесткие удары в грудную клетку. К этому прибавилось громкое урчание в пустом желудке. Надо поесть. Надо спуститься и поесть, потому что на одних внутривенных дозах в реальном мире не выжить. Поесть и подумать об этом парне, который так же быстр, как Ванцзи, но не связан кибернетическими зажимами и машиной. Который свободен и обладает невероятным умом. Вместо того чтобы почувствовать укол ревности, взрыв желчи или враждебность к неожиданному сопернику, который мог отобрать у Ванцзи лавры и занять первое место в тесном пространстве гениев программирования, младший Лань почувствовал интерес. Даже больше. Непонятное желание познакомиться с этим Вэй Ином. Но как? Руки, ноги, спина — все это продолжало находиться в зависимости от кресла. Все это требовало приведения к гармонии, бесконечного времени работы над собой и тренажеров. Ванцзи вздохнул, спустился к дяде и спросил, есть ли в здании спортивный тренер и зал. В тот момент он даже не подозревал, что через полгода, когда тело начнет диктовать свои условия креслу, а вылепленные на тренажерах мышцы будут соревноваться в быстроте реакции с рефлексами, брат попросит его приехать. Сейчас, путая следы, пересаживаясь с поезда в специально приобретенную навороченную и почти такую же умную, как киберкресло, машину, бросая ее с одной автострады на другую, Ванцзи предвкушал встречу с братом — и с НИМ. Слушал, как нетерпеливо его сердце выбивает за грудиной: «бы-стрее, бы-стрее, бы-стрее». *** Вэй Ин встретил его в холле огромного офисного здания. Он был из плоти и крови. Поприветствовал с еле заметным акцентом человека, который вырос за границей. Блеснул глазами, в которых Ванцзи заметил что-то непокорное, похожее на врожденное умение попадать в неприятности. Блеск и человечность не понравились, реальный Вэй Ин не имел ничего общего с очаровательной и новаторской программой. Ванцзи запаниковал, однако подавил в себе желание развернуться и уехать назад. Вместо этого протянул руку — ради брата он был готов перетерпеть минуту неприятного контакта кожа к коже с неприятным молодым мужчиной. Но прикосновение Вэй Ина отозвалось внутри чем-то особенным, тепло его тела проникло глубоко внутрь, словно осматриваясь и собираясь поселиться. Ванцзи к такому готов не был. Не был он готов и к тому, что жилье Вэй Ина окажется далеко не таким, как можно было бы предположить. — Проходи, — сказал Вэй Ин, первым взлетев на высокий второй этаж по металлической лестнице, которая гудела под ногами как буддийский колокол. Ванцзи шагнул за порог и остановился в нерешительности. Квартира была маленькая, с подростковым эротическим полумраком, с узким коридором в один коврик, с безликим кубом вместо комнаты и длинной кухней в одно окно, из которой сочился и ел глаза стойкий запах специй и перца чили. Ванцзи был совсем не уверен, что в этой «квартире» есть кровать, увидел только огромный тяжелый бесформенный матрас и пуф цвета спелой черешни. Но зато тут было шикарное оборудование: дисплеи, клавиатуры и гора системных блоков, объединенных в кластер, консоли всех цветов, форм и на любой вкус. Оборудование заменяло декор и уют. Ванцзи неожиданно понравилось. — Ты здесь живешь? — Мало. У меня полно друзей, ночные клубы, и я у Чэна часто ночую — там хоромы. Зачем мне еще одни? И на матрасе никто не спал. Я его заказал на «Али», он новый. Пока говорил, Вэй Ин достал из угла черный мусорный мешок, из него достал белье. Протянул. — А на чем спишь ты? Вэй Ин показал пуф: — Но ванная есть. Освежишься с дороги? Ванная оказалась просторной, но грязной. Двери не было, от нее остались только петли. Ванцзи еле совладал с желанием спуститься в минимаркет, купить там дезинфицирующие средства и штору. Вместо этого спросил: — Ты не закрываешься? — А от кого? — удивился Вэй Ин. — И зачем? Вдруг сообщение придет, а я не услышу? Ну, не буду тебе мешать. Ванцзи проводил наглую и гибкую спину Вэй Ина взглядом, подождал, пока та устроится на пуфе, быстро разделся, собрал волосы на макушке, вывернул краны, встал под воду. Закрыл глаза и постарался расслабиться. Это ему удалось на удивление быстро, усталое тело благодарно приняло струи горячей воды. Оперевшись руками о кафель, Ванцзи позволил себе небольшую восстанавливающую силы медитацию. — Что это у тебя тут? Застигнутый врасплох, Ванцзи почувствовал, как органика скользнула по разъему для машинных кодов на углеродно-целлюлозной основе и адреналин хлынул по венам. Только огромным усилием воли обуздал он желание своего иррационального «я» ударить по горячим пальцам и отпихнуть их хозяина. Это могло закончиться дракой, шумом, полицией — совершенно неподходящий момент для привлечения внимания. Досчитав до трех, обернулся через плечо. Вэй Ин стоял за его спиной, бледный, с каплями воды на лице, с каплями воды в волосах, его рука нехотя возвращалась вниз, оставив в покое пошедшую красными пятнами кожу шеи и сплетение углеродно-целлюлозных вживлений под линией роста волос. Ванцзи втянул влажный воздух с запахом дешевого ментола, выключил душ, взял заранее приготовленное полотенце. Накинул на плечи, чтобы скрыть разъемы, только после этого развернулся к Вэй Ину, с которым ему предстояло провести еще два долгих дня: один — в качестве нагрянувшего родственника; второй, если все с программированием пройдет удачно, в качестве прислуги мадам Чу. Это очень много часов. Ванцзи еще раз досчитал до трех и спросил еле слышно, убрав из голоса даже намек на какую-либо интонацию: — Ты совсем не знаешь, что такое личное пространство и уважение к чужой интимной жизни? — Что это? — отмахнулся от вопроса Вэй Ин и снова потянулся к вживлениям. — Разъемы, — Ванцзи перехватил и отвел его руку. — Для киберкресла? Ты подсоединен к киберкреслу? Ты зек? — Зек? Вэй Ин увидел как между прядками черных волос вспыхнул пурпуром ободок уха. Смутился, постарался не пялиться, заторопился с объяснениями: — Я читал. Эксперименты ставили над смертниками. Говорят, кто не умер — сошел с ума. Поэтому технологию запретили. Не знал, что кто-то выжил. А за что тебя? — Я не преступник. Я сам захотел. — Сам? — Авария. Мне надо было выжить. — И как тебе опыт? Долго ты внутри машины? Или это машина внутри тебя? Ванцзи задумался. Долго — понятие временно́е, а время — относительно. Он не внутри машины, они вместе с ней. Пока это нужно для Дома, для брата, для дяди. А долго ли это? Ответить не успел — Вэй Ин уже тараторил не умолкая. — Хорошо, я понял. Ты не знаешь. Тогда спрошу по-другому. Ты часто выходишь расслабиться? Оттянуться? Потусить по-человечески? Снять напряжение? Подергаться? Что? Вообще нет? Приятель, так нельзя! От машины нужно отдыхать. Одевайся, я тебе покажу! Отказ не принимается. Ты сам сказал — не вызывать подозрений у соседей. «Ты должен сохранять привычный ритм жизни». Сказал? Сказал. Будем сохранять. Когда я здесь, все знают, что по ночам я не просыхаю в «Стайлзе». Ванцзи промолчал. Что он мог ответить сумасбродному, шумному, многословному, утомительному, раздражающему Вэй Ину? Одеваясь, он складывал ощущения от Вэй Ина в одно уравнение, но решить его никак не получалось. «Не хватает данных», — заключил Ванцзи, давая себя увести в ночной клуб. Там Вэй Ин сразу пошел к бару, оброс группками из девиц, выбрался из них с двумя стаканами ядовитой по цвету жидкости, присел на краешек дивана, протянул Ванцзи отраву. Ванцзи выпил одним глотком, чтобы не передумать. Вэй Ин посмотрел на него одобрительно и принес второй стакан, другого цвета. Сказал: — Как у тебя получается с абсолютно ничего не выражающим каменным лицом быть таким экспрессивным? Ванцзи посмотрел на Вэй Ина, на стакан — выпил снова. Когда посмотрел вокруг, все стало слегка размытым, но более ярким. Все плавно перетекало во все, и Ванцзи тоже начал перетекать из состояния настороженного волнения в состояние эйфории. Доселе молчавшая частичка его «я» самозабвенно нашептывала в уши: «Давай, доверься ему, вперед — и ни о чем не думай!» Ванцзи потянулся, нащупал и снял с чьего-то подноса еще один стакан, выпил и его, уже не глядя на цвет. В голове призывно загудели басовые ноты какой-то клубной мелодии. Мышцы приятно расслабились, и захотелось подвигаться. Ванцзи усмотрел в глубине трущихся друг о друга тел танцпол, решил, что надо дойти туда, чтобы тоже обрасти группками девиц, как Вэй Ин, — раз такое здесь принято; встал, но голова закружилась с непривычки. От падения его удержала крепкая мужская рука. Ванцзи уже и не помнил, когда его кто-то касался. Последний раз касался брат. Рука, которая его удерживала, была такой же сильной, как у Сичэня. С такими же длинными подвижными пальцами. Очень не хотелось убирать ее с плеча, но Ванцзи все-таки убрал, помня, что брат не здесь, что все ради брата. Выдавил из себя: — Я сам. — Да не стесняйся, ты нормально держишься для первого раза. Я бы давно уже отключился, — Вэй Ин приобнял его за плечи, от нового прикосновения повело и стало жарко. — Мне кажется, вещества, которые я принимаю для работы в киберкресле, не совсем совместимы с алкоголем, — услышал сам себя Ванцзи и очень удивился, что продолжает разговор по собственной инициативе. — Тебе больно? Ну когда кресло сливается с тобой? — Вэй Ин подался вперед, а его темные патлы рваными прядями обвисли до подбородка, пряча глаза. Полузатененное волосами лицо Вэй Ина Ванцзи не устраивало. Он отвел патлы в сторону, сфокусировал взгляд на ярких красных губах. «Как пуф». — Повтори. Губы на размытом лице оживились — влажные, подвижные, мягкие. Ванцзи прочитал по ним вопрос и ответил именно этим пуфным губам. — Больно первые пять минут после рассоединения. Только первые пять минут после. Потом уже ничего не чувствуешь. Переход в реал всегда мучителен. Особенно когда никого нет рядом. — А часто никого нет? — Всегда. Мне не нравится, когда кто-то смотрит, когда мне больно. Ванцзи подумал, что только что описал Вэй Ину замкнутый круг своих переживаний, понял, что впервые говорит об этом с кем-то. Раньше у него не случалось той стадии в отношениях с людьми, которая называется «сближение», то есть того момента, когда начинаешь делиться секретами и воспоминаниями детства. От детства у Ванцзи остались только сны о скорости, о боли, о перевернутой машине и о глазах матери, из которых медленно уходит жизнь. Этим не хотелось делиться. Да и киберкресло надежно ограждало его от желающих сблизиться. Теперь его удивила собственная несдержанность, но он ничего не мог с ней поделать. Почему-то непременно хотелось все рассказать. А Вэй Ин умел слушать. Особенно того, кто только утром казался неприступным и холодным, как скала, и вдруг превратился в очень одинокого и неопытного человека. По-женски миловидного, по-мужски уязвимого. — Ты выжил. Ты красивый. Ты сильный. Ты гений. Так мне Цзян Чэн сказал. Зачем тебе кресло теперь? Ты подсел на контакт? Ванцзи почти ждал этого вопроса. И правда, зачем? Затем что программирование защитных и разведывательных кодов похоже на поэзию? Это работа не столько над конкретной задачей, сколько на опережение, на улавливание тенденций. Затем что ему нравится играть в игру, в которой выигрывает тот, кто находит ответы на еще не поставленные вопросы? В которой выигрывают красота и экономность исполнения? Обычно это достигается командной работой, но у Ванцзи нет команды — есть кресло. Ох как много слов. Ванцзи не умел говорить так долго. Да и тот, кто сидел сейчас перед ним, наверняка все это уже знал, поэтому Ванцзи ответил иначе: — Хочу защитить. Сичэня. Сейчас все делается в сетях. Если расшифровываешь информационные потоки как машина, а иногда и быстрее машины, — это лучшая защита. Реал против суперконтроля бессилен. — Но есть же… «…непредвиденные обстоятельства», — хотел закончить Вэй Ин, но вовремя прикусил язык. Подумал, что человек, который пережил аварию и киберкресло, может позаботиться и о непредвиденных обстоятельствах. *** Они вернулись в квартирку под утро, Ванцзи чинно снял с себя все, повертел головой, ища тумбочку, не нашел, втиснул одежду между смятым пластиковым стаканчиком и горкой крошек, растянулся на матрасе и тут же уснул. Вэй Ин посмотрел на него, накрыл пледом, посмотрел еще раз. Мумия. С запекшимся на губах белым, со страдальческой складочкой между бровями, с щеточками ресниц между плотно сжатых век. И пахнет как мумия — сандаловым деревом. Представил — Ванцзи превращается в мумию в киберкресле; представил — кресло высасывает из него жизнь, взамен одаривая невероятной скоростью решения любых программных задач, скоростью, необходимой, чтобы скользить в постоянно меняющемся океане кодов и шифров. Коды и шифры. «Стоп. Я что-то упускаю», — подумал Вэй Ин, перевел взгляд с Ванцзи на экраны; мелькающие там цифры сводок и отчетов смыли с его лица усталость. Он устроился на пуфе, и пальцы его начали отбивать ритм на клавиатурах, перелетая с одной на другую, как бескрылые боги программирования. *** Когда Ванцзи проснулся, Вэй Ин сладко посапывал, скатившись с пуфа на пол, ладонь одной руки подсунута под щеку, другая — засунута между колен. Ванцзи отвел взгляд от колен, покосился на мониторы. На них крутились заставки: пионы, розы, лотосы… Ванцзи, одеваясь, продолжал их разглядывать; голова у него была легкой и чуть кружилась вместе с падающими на экране бутонами. Мысли вальсировали от одной глупости к другой. «Хочу разбудить Вэй Ина и поговорить еще». «Хочу еще раз сходить с ним в клуб». «Хочу показать ему крышу Оружейного Дома Гусу». Потом Ванцзи накрыла трезвость. «Перевод денежных активов Дома Юньмэн. До восьми утра. Программа…». Программу он вчера даже не начал писать. Как можно было об этом забыть? Ванцзи отодвинул Вэй Ина с пуфом в сторону. Пустобрех. Он все сделает. Один. Он привык делать невозможное, творить из хаоса порядок, он сможет. Долю секунды Ванцзи ждал, когда целлюлозное волокно найдет соединительный разъем импланта, потом вспомнил — где он, а где киберкресло. Закрыл глаза, скрипнул зубами. Открыл. Вызвал всплывающее окно и торопливо вбил пароль Вэй Ина. Цветы распались на пиксели, а в светлых глазах Ванцзи, под мрачно нахмуренными бровями, промелькнула и исчезла короткая вспышка удивления. По экрану заскользили сплетения цифр и символов, удивительно стройные и изящные решения фреймворков для переходов между библиотеками, волнительные анатомии исходных ходов. — Позер, — сказал Ванцзи вслух самому себе, завороженный динамичностью выбранного языка, ясностью конфигураций, интимностью ключевых слов. Новая программа, созданная Вэй Ином этой ночью, была прекрасна. Почти. Ванцзи чувствовал, что в ней чего-то не хватает. Он вторгся на ее территорию, начал раздевать ее медленно, ища бэкдоры и червяков. Увидел. Нужный исходный код возник в его сознании почти как по волшебству. Ванцзи переписал комбинацию символов. Подписал его тем своим именем, которое использовал только в программировании. Он еще никогда ни для кого не писал исходные коды, это было так, словно он впервые разделся для другого человека. Нет. Это еще более интимно. До головокружения. До розовеющих непонятно с чего мочек ушей. Программа стала совершенством, воплощением точности и эффективности. «Брат будет доволен». Ванцзи помедлил и дал их с Вэй Ином общему детищу название. — Черт, как ты это сделал? Я всю ночь голову ломал, — раздался сонный голос за его спиной. Вэй Ин тер глаза и пытался сделать взгляд осмысленным. Ванцзи напомнил: — Восемь. — Ага, чуть не проспали. Жми на ввод. А я в туалет. Ванцзи нажал. Деньги за считанные секунды разлетелись со счетов Дома Юньмэн на миллионы транзитных счетов во всем мире и медленно, подобно каплям ртути, начали собираться на новом, в Гонконге. Программа «Позер» невидимым барьером огораживала каждую такую «каплю», защищая от трассирования. Ванцзи смотрел, как на экране бегут строчки кодов: его и Вэй Ина. Красивые. Неповторимые. Смотрел и чувствовал, что в нем самом что-то движется так же быстро, как эти строчки. Движется прямиком к некой воображаемой границе, за которой произойдет что-то такое, от чего его уже начинало бросать в жар. — Мы сделали это, — хлопнул Вэй Ин по его плечу, да так и оставил руку лежать на нем, как будто забыл. В этот раз Ванцзи ее не убирал, позволил ей греть и соединять их с Вэй Ином в единое целое. Мозг его сосредоточенно ждал оповещения из Гусу о завершении операции, а тело впитывало в себя ощущения от нервных пальцев, от тяжелой, но узкой ладони. Когда оповещение пришло, пришлось пошевелиться и разрушить связь. На часах было восемь пятнадцать. В девять они были уже в офисе и подчищали серверы, в обед вышли вместе с другими сотрудниками, потом разными дорогами отправились в «Меридиан», где на имя мадам Чу из Гонконга заранее был снят номер люкс, а на третьем уровне подземной парковки ждал «Мерседес» представительского класса, дорогой и оттого совершено безликий. Из его багажника Ванцзи вынул небольшой Delsey, поднялся уже с ним, открыл в номере. Сказал: — Надо переодеться и спуститься к машине. Подойти к регистрации, пройтись перед камерами на входе. Потом хакнем систему видеонаблюдения, порежем запись и пустим часть ее вчерашним днем. Пусть смотрят, как мадам Чу заселяется. И аккуратно разложил на широкой постели новый ноут, шелковое платье в горошек, безразмерный шерстяной шарф итальянской мануфактурной работы, чулки, комбинацию, красные туфли на высоком каблуке, внушительную косметичку, заполненную до отказа тенями, тушью, духами и тональными кремами. Вэй Ин перевел взгляд с одежды на строгое лицо Ванцзи, пошутил: — Серьезно? Без перманента? Ванцзи, не дрогнув ни одним мускулом, достал из чемодана плойку и огромный баллон с лаком. — Может быть, утром? — Надо отрепетировать. — А если я чулки порву? — Есть запасные. — Каблук сломаю! — Туфли тоже есть запасные. — Ты уверен, что это все моего размера? — М? Скорее всего. Ну хорошо. Вэй Ин забрал шмотье и ушел в ванную комнату. Оттуда долгое время доносились придушенные упоминания всевозможной нечисти и небес, слышалась возня и подозрительный треск испытываемой на прочность ткани. Когда Вэй Ин снова появился в проеме, сделал шаг вперед на открытое пространство, крутанулся вокруг собственной оси — платье и туфли сидели на нем идеально, но косметика… — Не пойдет… — Ванцзи решительно направился внутрь импровизированной гримерной, где в раковине Вэй Ин оставил многочисленные тюбики и коробочки открытыми и откуда на Ванцзи наступала мощная волна концентрированных запахов. — Что не так? — кинулся ему наперерез Вэй Ин, взволнованный то ли самим переодеванием, то ли непонятной радостью, которую ему это переодевание доставило. Ванцзи упрямо наклонил голову, промолчал. — Да что тебе не так, я столько времени убил на эту хрень?! — Убожество, — Ванцзи сделал в воздухе неопределенный жест, призванный обозначить хаос, который сотворил на своем лице Вэй Ин при помощи помады и туши. — Да что на тебя нашло? Кто будет приглядываться? Кому вообще есть дело, как я буду выглядеть? — Мне, — ответил Ванцзи, заталкивая Вэй Ина назад в ванную комнату. Шестым чувством угадал на его размазанных губах полуулыбку, подумал: «Интересно, как Вэй Ин целовал этими губами девушек? Наверняка ведь целовал. Это же очевидно. Горячо?» Тут же задавил в себе эту мысль, а Вэй Ина вдавил в банкетку перед зеркалом в навороченной раме с подсветкой. Сказал: — Я сам. Посмотрел в зеркало, на него, на себя. Вытянул из себя воспоминания, как проводил рядом с матерью часы, разглядывая, как та готовится к выходам в свет, как причесывает волосы, как укладывает их, как наносит макияж. Взял в руку смоченный в пенке ватный спонжик, точными четкими движениями начал снимать аляповатый грим — творение неумелых рук Вэй Ина. Словно в забытьи повторял всплывшие в памяти движения. Как мама, наложил тональный крем на гладкие, без единого лишнего волоска скулы, разогнал бархатный сумрак под подбородком, чуть смягчил очертания овала лица, удлинил шею. Взял тени и подчеркнул ими красоту глаз. Еще раз посмотрел в зеркало и был очарован полученным результатом. Взял плойку и принялся завивать волосы; упругие и жесткие на самых кончиках, они щекотали ладони. В кармашке косметички нащупал вложенные продавщицей заколки, никак не мог соразмерить силу своих пальцев и хрупкость этих нелепых созданий современного дизайна. Приподнял волосы у корней, углубился, почти зарылся руками под тяжелые пряди — было удивительно приятно; он и не заметил, как начал, нарушая прическу и свой первоначальный план, поглаживать кончиками пальцев кожу без вживлений, без разъемов; почувствовал, как Вэй Ин затаился под его руками. Его шумный вздох вывел Ванцзи из пограничного состоянии между прошлым и настоящим. Очнувшись, как от морока, он решительно убрал волосы Вэй Ина со лба, закрепил над ушами, разбросал кудри по плечам, обильно полил прическу лаком. Вэй Ин смотрел в зеркало и, кажется, не дышал, а Ванцзи плавал взглядом по поверхности подсвеченного диодами стекла, стараясь не думать, чем он сейчас занимался и отчего у него бешено колотится сердце, тяжело дышать и горячо между ног. Ничего подобного он даже близко не испытывал, ведя наблюдение за «Синим Домом». Он дотянулся пальцами через духоту до верхней пуговицы, расстегнул. Дышать стало легче, и появились вопросы. Откуда взялось это ощущение безотчетной эйфории? Так чувствуют себя друзья рядом друг с другом? Но почему ему за себя стыдно, словно он нарушил какие-то правила? Может, это и не дружба вовсе? — Вот, — подвел Ванцзи итог. От этого «вот» Вэй Ин внутренне напрягся. В голосе ему почудилась непонятная досада. Словно Ванцзи сердится, но на себя самого. «Что не так?» Но не в лоб же спрашивать? Вэй Ин собрался прогнать чужую досаду по-другому. — Теперь надо, чтобы все видели мадам, — шевельнулся, и его отражение ожило, подмигнуло красиво подведенным глазом, встало, кокетливо поправило прядку за ухом. — Пошли светиться на камерах, чтобы этажные и на ресепшене запомнили. А еще рядом улица с бутиками. Оторвемся. Ты у нас в роли шофера? Он все говорил и говорил, за болтовней скрывая притяжение, которое чувствовал к этому молчаливому Ланю, за улыбкой — растерянность от этого нового чувства. Пока спускался по лестнице, трижды чуть не сломал сначала каблук, потом ногу, потом шею Ванцзи, повиснув на ней, когда в очередной раз подвернулась лодыжка. Но на улице уже двигался плавно, словно кошка, покачивая бедрами; ставил журавлиные ноги, затянутые в лайкру, на манер манекенщиц. Ванцзи шел следом, как и положено шоферу, а может быть, телохранителю, а может быть, просто случайному зеваке. Затылком Вэй Ин чувствовал его пристальное внимание. А потом они застряли. В зеркальных витринах, в скидках, в разнообразии товаров, в любезностях продавщиц, которые облизывали Вэй Ина с ног до головы, а тот наслаждался вниманием, куражился, ослеплял улыбкой направо и налево, стрелял глазами. Ванцзи бросал на все это мимолетные взгляды, оглядывал сверху вниз. И в нем самом тоже что-то бродило то вверх, то вниз, раскачивалось, как качели. Вниз — и хотелось схватить Вэй Ина в охапку, сжать до судорог, до боли, утащить в отель, закрыть там, спрятать и никому не показывать. Вверх — с такой же силой хотелось выставить его напоказ перед Сичэнем, перед дядей и хвастливо любоваться, как величайшим сокровищем. Чувствовать это было неожиданно больно. Почти так же больно, как рассоединяться с киберкреслом, только по-другому. А потом разразилась гроза. До отеля всего каких-то триста метров, но каблуки мешали Вэй Ину бежать; пока Вэй Ин их снимал, макияж потек по щекам, драпировка из итальянского набивного оверсайза превратилась в холодную тряпку, волосы потяжелели, прическа распалась, чулки пошли стрелками. С непривычки, в платье, Вэй Ин поскользнулся, сходя с тротуара, замешкался, проходящая машина окатила его ледяной водой с ног до головы. Ванцзи опомнился после того, как, подхватив Вэй Ина на руки, бегом преодолел последние сто метров до отельной вертушки. Аккуратно поставил «мадам» на ковролин, пропустил вперед. Снял с себя форменный пиджак, накинул на ссутулившуюся спину. Про себя забыл, не до этого. Когда за ними наконец закрылась дверь номера, Вэй Ина трясло от холода — надо было срочно переодеться. Он скинул с себя все, что смог. И так и замер перед Ванцзи: не то чтобы совершенно голый — чулки прилипли намертво; волосы размазаны по лицу напополам с макияжем, ресницы склеились, зрачки огромные. Ванцзи не покраснел и не отвернулся. Он уже видел коды Вэй Ина, ничего более интимного для него уже быть не могло. — Ты промок, — подчеркнул он очевидное и завернул дрожащего Вэй Ина в покрывало. Провел рукой по изгибу поясницы, почувствовал, как мышцы под рукой напряглись и откликнулись. — Лань Чжань, почему у нас так мало времени? — впервые Вэй Ин назвал его по имени, которым он подписал программы, по имени, которым звала его мать. Впервые Ванцзи услышал, как приглашающе оно звучит в чужих устах, как мягко втекает в уши и отзывается где-то в солнечном сплетении. Подумав, Ванцзи прижал Вэй Ина к себе. Подумав, позволил тому коснуться своих губ. Вэй Ин поцеловал его сначала в губы, потом протиснул язык между зубов, задвигал им. «Так вот как он целует!» Прикосновение губ к губам, языка к языку длилось всего несколько мгновений, но они были яркими, как наркотик. Ванцзи испытал ощущение, близкое к слиянию двух несовместимых углеродных систем, только в отличие от слияния с киберкреслом оно не меркло. Наоборот, усиливалось. Когда язык Вэй Ина выскользнул изо рта, как из разъема, Ванцзи ощутил пустоту, потянулся вперед, чтобы ее заполнить, напряг бедра и чуть было не сделал движение навстречу. Сдержался. Вместо этого зарылся носом в пахнущие лаком и ливнем мокрые волосы, выдохнул в них: — Еще. Вэй Ин не возражал. Решительно и бесповоротно не возражал.