Обещаю, скоро вновь будет много Соласа, но просто Коул настолько важен для его отношений с Лавеллан, что мне нужно было воспользоваться моментом, чтобы увидеть, как нашему Инквизитору может быть больно.
***
Работе в Скайхолде не было конца. Мы вытаскивали мусор и обломки, накопившиеся за годы заброшенности, чинили дыры в крыше, укрепляли каменную кладку и собирали травы для лечения наших многочисленных раненых. Но другие раны не могли быть излечены так легко; я сидела с Коулом, когда изящный порез его кинжала положил конец жизни солдата, хромавшего еще со времен Убежища. Я невероятно сильно хотела, чтобы с этим человеком все было в порядке, но по мере того, как Коул озвучивал каждую мысль этого солдата, становилось ясно, что смерть — это избавление. Когда все было кончено и лекарь, увидевший это, забыл о том, что Коул и вовсе был тут (так происходило с каждым, стоило Коулу лишь захотеть, чтобы его не помнили), я с досадой обнаружила, что Жозефина все еще не вытеснила из меня долийку, и облизала большой палец, чтобы стереть пятно крови на щеке Коула. Боги, он и сам был похож на труп. Его кожа была пятнистой и серой, губы слегка посинели, а глаза затуманились мутной пленкой. И все же он был застенчиво милым, напоминая мне моего собственного младшего брата до того, как он стал таким умным со своими ножами. Я представила себе, что он сейчас с кланом где-то около Тантерваля, вероятно, он уже не тот наглый молодой человек, которого я помню. Я взяла Коула за руку и повела его вверх по каменным ступеням в южную башню, через полусгнившую деревянную дверь, которая вела в верхние помещения таверны. Здесь пахло сосновыми поленьями и жареным мясом, пряным элем и кожей. Было тепло и весело, сквозь деревянный пол доносились взрывы смеха и музыки. Я подумала, что это может быть такое место, где Дух Сострадания не будет подавлен заботами лекаря или напряжением тренировочного двора. — Вот видишь! Ты всегда будешь достаточно близко к людям, чтобы видеть, что происходит, но не настолько, чтобы их боль причиняла тебе боль в ответ. — Ты тоже пряталась в таверне, — медленно произнес он, — той, что засыпана снегом. — Я не пряталась, Коул. Я узнавала о своих новых друзьях. — Не мои люди, не мои песни, не мои боги, не мой дом! На секунду я снова оказалась в темноте, где-то между Убежищем и Скайхолдом, и сильно испугалась. Я склонила голову набок и улыбнулась Коулу из-под полей его шляпы. — Только не говори им этого, да'лен. Они были так добры ко мне. — Но ведь они посадили тебя в тюрьму, заковали в цепи! Странно было слышать мою панику в его голосе, его воспоминания обо мне. Это был момент, о котором я старалась не думать, когда впервые проснулась в подвале Церкви. — Это… все гораздо сложнее. Они не знали меня, я была для них какой-то долийской отступницей, и это они были напуганы. — Ты тоже была напугана, но никому не причинила вреда. Ты пыталась помочь. — Мне немного грустно, что ты так говоришь, но мне кажется, что в этом мы с тобой немного похожи: оба пытаемся помочь, даже когда мы не совсем принадлежим самим себе. — Да. — А потом он быстро добавил. — Но я не притворяюсь. Слова Коула ударили в самое сердце, и моя уютная бархатная туника вдруг показалась мне слишком тонкой. Я была поражена этим маленьким Духом, тем, как он знал, куда именно нужно воткнуть нож. — Я могу сохранить это для тебя, — предложил он, и мне не пришлось просить. Я уселась на ящик рядом с ним, и он помог мне стянуть мои кожаные сапоги. Он тихо открыл замок на старом сундуке в углу, чтобы запихнуть их внутрь, затем Коул протянул мне руку, пока я не отдала ему и свои шерстяные носки.