Солас откровенничает о природе их общего с Лавеллан сна в Тени, и я имею в виду, что он мутит воду, чтобы скрыть... ну, все то, что Солас всегда пытается скрыть.
***
Мир словно остановился. Солас крепче сжал мою руку, будто я собиралась убрать ее. Он смотрел мне в глаза, пытаясь уловить мою реакцию, как только все его слова сложились в цельную картину в моей голове. В какой-то момент я перестала дышать. — Это невозможно. Солас вновь прижался щекой к моей ладони, прошелся своим языком по Якорю на ней, и все это время продолжал смотреть мне в глаза. — Невозможно, что я могу хотеть тебя? — Он слегка прикусил мой большой палец. — Или что ты сомниари? Единственное, что могло отвлечь меня от его откровения, это мысль о том, что я могу быть сновидцем. — Сомниари не бывает, — заученно возразила я. Это был общеизвестный факт. Если бы маг мог во снах ходить в гости к кому-либо еще, Церковь бы усмирила нас всех мгновенно. Если бы это было возможным, пусть и очень редким явлением, то все равно были бы слухи, истории. Солас опустил мою ладонь на кровать, расставляя мои пальцы, чтобы я могла увидеть Якорь, словно бы впервые. Моя ладонь все еще была немного влажной от его языка, и Солас провел по ней пальцем, идя по линии сердца, вызывая слабую магическую реакцию Якоря. Метка вспыхнула изумрудным свечением, не сильно, но достаточно. — В мире еще есть сомниари, просто нас очень мало. Нас. О, он всегда знал, как использовать это слово, чтобы завладеть моим вниманием. Солас продолжил массировать мою ладонь, наполняя ее своей магией, поскольку моя собственная еще не восстановилась. — У Корифея есть все основания называть метку Якорем, ведь в ней есть магия, которая связывает нас с Тенью. Я мог бы идти по следу от Якоря, чтобы найти тебя, где угодно в этом мире или другом, но в твоем сне ты нашла меня. — Затем он мягко добавил. — Я думал, ты знаешь. Я чувствовала, будто мир перевернулся, все словно становится на свои места и обретает смысл после всего этого смятения: еще одна мерцающая нить соединила нас, настолько прочная, что не порвать. Я ничего не напридумывала себе, но… — Но почему он связывает нас с тобой? Почему он не связывает меня с Корифеем? Пройдут годы, прежде чем я пойму, как тщательно Солас подбирал каждое его слово. — Когда Якорь только появился, он был нестабильным, колебался от каждого расширения Бреши. — Убивая меня. — Да. И я потратил много времени, сидя возле тебя, изучая метку с помощью своей магии и пытаясь сохранить тебе жизнь. И, похоже, из-за долгого взаимодействия с Якорем он впитал часть моей магии. — И по этой причине… — По этой причине я старался держаться от тебя как можно дальше. — А ты был достаточно далеко, когда укусил меня за ухо? Я думала, это было… Где-то вдалеке открылась тяжелая дверь, и в образовавшейся тишине я услышала звук чьих-то шагов в домашних туфлях. — Дорогая моя, я слышала, что произошло. Вивьен остановилась наверху лестницы, с явным пренебрежением осматривая гномьи ковры и ферелденские оконные стекла, все еще покрытые инеем. — Какой ужас. Трудно было сказать, имеет ли она в виду мою ситуацию или обстановку комнаты. Солас убрал руки, положив их себе на колени, а я так и осталась лежать полуобнаженной после того, как он снял с меня одеяло. Вивьен оценивающе осмотрела мои ссадины на руках и ногах, и если Дориан в такой ситуации не упустил бы возможность пошутить и многозначительно подмигнуть, то Вивьен лишь равнодушно посмотрела на Соласа. — Неужели за все это время ты так и не смогла произнести простое исцеляющее заклинание, моя дорогая? Осмелюсь предположить, что от него пользы было бы больше, чем от инея. На исцеление моих ссадин у Вивьен ушло не больше времени, чем требуется, чтобы моргнуть. Ее заклинание окутало меня словно одеяло. Вивьен осторожно присела на край моей кровати, стараясь не сесть на несуществующее пятно, которое могло бы испортить ее платье. Она сидела рядом со мной, пока не убедилась, что мои синяки исчезли. — Теперь, моя дорогая. Что же мы им всем скажем? Солас не смог промолчать: — Мы можем сказать, что Искательница Пентагаст влила в Инквизитора магическое зелье и позволила убийце-храмовнику избить ее из праздного любопытства. Вивьен посмотрела на Соласа так, словно он был самым нелепым существом во всем Орлее, а затем перевела взгляд на меня. — Вот почему мы не будем доверять такую задачу ему, и вот почему здесь я. Она прижала свои пальцы к ладони и перевернула руку, чтобы посмотреть свой маникюр. — Мы можем сказать, что это был какой-нибудь долийский ритуал. Какие-нибудь истязания? Здесь нет никого, кто бы смог нам возразить. — Я здесь и я могу… Она резко перебила Соласа: — ...помочь ей выйти из этого с честью. — Вивьен, — начала я, — у нас нет необходимости хоронить эту ситуацию под интригами, мы не в Вал Руайо. — Нет, моя дорогая, к сожалению, нет. Но это ужасное происшествие ни для кого уже не секрет, и я осмелюсь сказать, что Блэкволл засвидетельствовал твой сломанный посох как признак бесчестной игры. Ответ должен быть дан, мы не можем другим позволить воображать, будто Инквизитор общается с демонами в Тени, хватает уже и того, что она держит одного из них в качестве домашнего животного. Также мы не можем позволить им думать, будто ее собственные советники боялись возможной одержимости настолько, что позволили применить к ней Святую кару. Как я уже сказала, ужасно. Теперь Вивьен смотрела на Соласа: — Верь мне или нет, отступник, но я так же, как и ты, недовольна, что со мной не посоветовались. Было бы достаточно легко определить ее душевное состояние. Таким же способом мятежники удерживают Круги распущенными, и никто не будет чувствовать себя в безопасности, если самого Инквизитора можно будет ложно обвинить. Она стала подниматься по лестнице, грациозно держась рукой за перила: — А теперь, мои дорогие, объедините ваши маленькие головки и сочините какую-нибудь очаровательную эльфийскую сказку, чтобы весь этот беспорядок исчез.