Апофеоз

Как я представляю происходившее за кулисами, до поездки в Халамширал. Я думаю, что Лавеллан больше, чем любой другой Инквизитор, чувствовала свою личную заинтересованность в этой миссии.

*** Когда я получила приглашение в Зимний дворец от Великого Герцога Гаспара, Жозефина освободила меня от других моих обязанностей. Если раньше ей достаточно было наших бесед во время ужина, чтобы обучить меня манерам или вложить в мою голову новые знания, то сейчас все наше время было занято подготовкой к маскараду. С момента, когда я открывала глаза утром, и до момента, когда я закрывала их ночью, засыпая, рядом со мной все время были Жозефина, Лелиана и Вивьен. Они организовали неделю настоящего углубленного изучения, рассказывая мне о тонкостях политики Орлея, каждый вечер у нас были самые настоящие банкеты, чтобы я могла попрактиковаться в придворных манерах. Лелиана даже вытащила разведчицу Хардинг с полей, чтобы она научила меня танцам, во время которых я училась также примерять на себя разные роли, в соответствии с социальным положением в Орлее: в один момент я вела, в другой — была ведомой. Я стала танцевать с сановниками и послами, о существовании которых едва ли догадывалась в Скайхолде. Я точно знала, что ни один из них до этого не танцевал с эльфами, тем более занимающими такое относительно высокое положение, но Игра требовала от них быть ведомыми, а не вести. С некоторым удовольствием я осознала, что никто из моих партнеров по танцам не готов взять инициативу на себя. Кроме Вивьен — уж она к Инквизиции присоединилась не затем, чтобы идти за кем-то. В Большом Зале Вивьен разместила портреты всех лордов и леди, которых я должна была знать в лицо. Она рассказывала мне об их лояльности и особенностях так много, что они стали для меня реальнее, чем персонажи книг Варрика. В любом насмехающимся над маркизом Монтсиммаром я бы распознала человека, враждебно настроенного к отступникам. Если бы я познакомилась с другом семьи де Копьи, я смогла бы найти с ними общий язык, благодаря знакомству с Хоук. Я знала, что лорд Сирил де Монфор относился к эльфийкам с презрением, а вот графиня Элен, наоборот, боролась за их право обучаться в Университете Орлея. Также и Гвиневра Волан, которая ныне замужем за марчанином, питала слабость к долийцам. Но кого я знала без чьей-либо подсказки — это Селину Вальмон, и ту эльфийку, которая, по слухам, была ее любовницей. В Тедасе не было ни одного эльфа, который бы не знал истории о том, как шемленская Императрица приказала уничтожить целый эльфинаж. Не смотря на то, что долийцы никогда не испытывали любви к своим плоскоухим собратьям, никто из них не мог без злости думать о реках эльфийской крови, проливающейся на улицах Халамширала. И с самого начала гражданской войны долийцы знали о существовании Бриалы. То, что она не побоялась и организовала восстание, заслужило уважение к ней и преданность эльфов по всему Тедасу так же, как моя роль Инквизитора сплотила между собой долийцев. По правде сказать, я даже спорила с Дешанной, чтобы встретиться с Бриалой, а не шпионить на конклаве, но Хранительница считала, что всему свое время. Если бы не Брешь, я бы, вероятно, все же добралась до Орлея, но после того, как у меня появился Якорь, все прочее было забыто. Сейчас, когда я понимала, что все же увижу ее, я буквально чувствовала, как во мне кипит кровь. Если Солас и научил меня чему-то, то это тому, что тебе не обязательно носить валласлин, чтобы быть частью эльфийского народа. Если бы я смогла убедить Бриалу, что я ее друг, мы могли бы примирить долийцев и городских эльфов впервые с момента падения Арлатана. Поэтому за несколько дней до бала я перехватила Лелиану, когда мы покидали военный зал. — Не хочешь прогуляться со мной, Соловей? Она выгнула бровь и последовала за мной во двор замка через заднюю калитку. Пока мы неспешно шли по снегу, я взвешивала все за и против, обдумывала каждое слово, а потом невольно рассмеялась — тайному канцлеру не нужны никакие объяснения. Лелиана понимала политическую ситуацию лучше меня; и либо она посчитает мой план достойным, либо глупым. Так что я решила обойтись без предисловий, надеясь, что она поймет мои мотивы. — Знаешь, я бы позволила императрице умереть. Лицо Лелианы было спрятано в тени ее бархатного плаща, она несколько мгновений молчала, явно обдумывая сказанное и складывая у себя в голове кусочки моей головоломки. — Ну и ну, а Жози считает, что ты, возможно, не оценишь тонкости Игры. — Я оценила, так что пока Селина сидит на троне, кровь, пролитая в Халамширале, требует мести. Долийцы жаждут отомстить, эльфы Бриалы жаждут, а те, кто окажутся посередине, просто разорвут их. И пока эта императрица правит — мира не будет. — Хаос для Орлея, а Корифей и пальцем не пошевелит. — Именно так. Лелиана тихо напевала себе под нос, размышляя. Боги, она не просто подыгрывала мне. Ей понравилась эта идея. — Великий Герцог не испытывает теплых чувств к эльфам, — предупредила она. — Но, что если бы какой-нибудь эльф помог ему сохранить трон? Наши отношение могли бы стать теплее. Но даже будучи врагом, Гаспар не сможет сделать ничего хуже Селины. Ему придется вести войну с эльфами напрямую, чтобы превзойти императрицу. — Риск все же есть, Инквизитор. Нам нужно будет найти ниточки, за которые мы смогли бы дергать, чтобы задуманное могло воплотиться в жизнь. — По-видимому. Вивьен очень высокого мнения о шевалье, и если я сумею заслужить его уважение, то в этом не будет нужды. — Вне зависимости от того, будем ли мы использовать добытую информацию, она всегда необходима. — Верно подмечено, — я рассмеялась. Но я не могла не задаться вопросом, какая информация есть у Лелианы против меня, и за какие ниточки она бы дергала, посчитай она, что на это есть причины? Если бы я не видела своими глазами, как она умирает за меня в том ужасном, оскверненном красным лириумом мире, я бы никогда не смогла доверять ей. Мы молча возвращались в Скайхолд; Лелиана, без сомнения, размышляла, кого из своих шпионов она могла бы отправить ко дворцу в поисках информации о Гаспаре. Когда мы вошли в Большой зал, Варрик сидел в кресле у камина. Он поднял на нас свои глаза, щурясь и явно понимая, что мы затеяли что-то, но лишь поднял голову в молчаливом приветствии. Мы с Лелианой поднялись по лестнице в птичник, и пока она торопливо строчила записку, я не могла не смотреть на Соласа внизу ротонды. Он, как обычно, уставился в стену. Было легко понять, почему другие считали его рассеянным или погруженным в свои мысли, но он не был рассеянным или потерянным. В такие моменты Солас погружался в медитативный транс, делая шаг в Тень, позволяя времени течь неспешно, как во сне. Он настолько хорошо концентрировался, что мог делать это даже во время боя, забирая себе моменты спокойствия, чтобы восстановить магию. Я никогда не видела ничего подобного. Я отвела свой взгляд от Соласа и снова сосредоточилась на Лелиане, которая сворачивала полоску пергамента, чтобы засунуть ее в колбу из сильверита. Тихое воркование сорвало ворона со стропил, и он тяжело приземлился ей на руку. Он потянулся к ее лицу, покусывая ее волосы, явно проявляя ласку, и она погладила его по перьям в ответ. Лелиана посмотрела на меня, показывая, чтобы я тоже подняла руку. Ворон перепрыгнул ко мне, нисколько не стараясь быть нежным, и вцепился своими когтями в меня настолько сильно, что было больно даже сквозь тунику. Он зашуршал крыльями, чтобы успокоиться, блестящие черные перья мерцали синим и зеленым, такими же темными цветами, как магия смерти. Лелиана пристегнула колбу к манжете на ноге ворона, а затем наклонила голову к двери позади нас. Ее улыбка была скорее зловещей в этот момент. Я шагнула на парапет и почувствовала, как меня пробирает дрожь. Где-то в Орлее ассасины завершали свой план по убийству Селины, не зная, что их успех зависит от долийской эльфийки, которая выпустила ворона в беззвездное небо. Когда я обернулась, в дверях стояла Лелиана, скрестив руки на груди и распустив рыжие волосы из-под капюшона. — Ты так сильно изменилась, — сказала она. — Тебе идет. Я улыбнулась в ответ. Я, безусловно, изменилась со времен Убежища, но в тот момент я по-настоящему была собой — ты не достойна быть Первой, если не защищаешь свой Народ.