Что меня больше всего поразило на маскараде, так это как Бриала говорила о ведрах крови, запятнавших мрамор, как люди Флорианны обнажили свои клинки в бальном зале, и как легко все были вовлечены в драку, пока Инквизитор разбиралась с Великой герцогиней. И все же, музыка продолжает звучать и бокалы поднимаются вверх. Эти орлесианцы просто ужасны. Выпьем же за это!
***
Похоже, после всех событий в разведчице Хардинг все еще жила маленькая девочка, любящая танцевать; все эти изящные па, которым она меня научила, были настолько восхитительны, что мой танец с Великой герцогиней заслужил бурные аплодисменты. Но по-настоящему они оценили, как танцевала Амалия, когда я вернулась в бальный зал с ходячим трупом герцогини спустя пару часов. Что ж, о чем бы не судачила молва, но лорды Орлея точно запомнят одно — прежде всего, я маг. Когда музыка смолкла и тело герцогини опустилось на пол, уже без маски, Гаспар прошел через бальный зал, чтобы со стальной решимостью подать мне свою руку. Я только что убила Великую герцогиню де Шалон, я осквернила ее труп, позволив Амалии расхаживать в нем, словно в костюме, на глазах всего двора, и этим жестом Гаспар недвусмысленно дал понять, что осуждает измену своей сестры. И этим же жестом Великий герцог безмолвно выразил свое одобрение Инквизиции, и, возможно, это был также знак доброй воли по отношению к эльфам. Он повел меня в центр зала, держа одну руку на моей талии, прижимая меня к себе, пока мы ждали, когда заиграет музыка. Гаспар улыбался под своей маской. В танце он повел первый, заставляя меня поддаться, забирая инициативу на себя. В конце концов, он теперь был император Орлея. Поэтому я позволила ему вести, тем более, что танец оказался мне не знаком. Гаспар двигался решительно, не позволяя мне растеряться или смутиться. Он держал меня одной рукой за руку, вторая все еще покоилась на моей талии, он прижимал меня к себе, насколько мог себе позволить это, не нарушив придворный этикет, и кружил меня по залу, как ему заблагорассудится. Учитывая, как прошли наши переговоры, чувственность танца не стала для меня неожиданностью, но когда Гаспар снова наклонил меня, чтобы закончить танец поцелуем, я была застигнута врасплох. Это был весьма целомудренный поцелуй, знак нашего союза, но я никогда раньше не целовалась с человеком, и оттого у меня перехватило дыхание. И все же я заставила себя расслабиться в его объятиях; из уроков Вивьен я поняла, что намек на сопротивление может быть истолкован двором как признак непрочного Союза. Гаспар поднял меня на ноги, и я присела в реверансе. — Это была большая честь для меня, Инквизитор. — Ваше Императорское величество. Затем последовали еще танцы. Кружась по залу с генералом, затем с маркизом, главной была уже я; а потом были бесконечные тосты — за Императора, за Инквизицию, за победу над Корифеем, за Орлей и даже за эльфов. В какой-то момент Дориан протянул мне бокал шампанского, и я боролась с пузырьками, пока пила его, а потом почувствовала, что он смешал шампанское с эльфийским корнем и сосудом бессмертия. Мы все были физически измотаны после битвы, но участвовать в разговорах, всем уделять внимание, улыбаться — это оказалось гораздо труднее. За всю свою жизнь я убила куда больше, чем стоило бы любой Первой, но здесь, в Зимнем дворце, где не было земли, способной впитать насилие, не было ветра, чтобы развеять его зловоние, смерть казалась еще более кошмарной. В Бальном зале были лужи крови, она стекала по лестнице, впиталась в мертвые тела, одетые в шелк цвета моря, бурлила в фонтане, где я убила Флорианну, но никто, никто не обращал на нее внимания. Орлесианцы продолжали танцевать, не смотря, что подолы платьев дам насквозь пропитаны красным; что модные туфли кавалеров забрызганы до самых щиколоток. Маскарад продолжался, и это было чистое безумие. Удивительно сильный духом народ в этом Орлее, подумать только. Может быть, даже сильнее, чем я. Я сбросила свои туфли во время боя, и ноги мои, подобно туфлям аристократов, были в крови, платье внизу было влажным и тяжелым. Флорианна ранила меня в плечо, и хотя Вивьен быстро исцелила меня, весь этот беспорядок никуда не делся. К полуночи у меня закружилась голова, несмотря на восстанавливающее зелье, или, быть может, дело было в нехватке воздуха из-за тугого корсета в сочетании с излишним количеством лавандовых духов. Я незаметно выскользнула на балкон, чтобы перевести дух, но тут же услышала за спиной чей-то голос. — Наконец-то я нашла нашу героиню, скрывшуюся от всего Орлея. Это была Морриган, куда менее кровавая, чем я. Я напряглась, не понимая, как вести себя с ней. Без ее помощи я не смогла бы войти в людскую без того, чтобы спалить дверь. И хотя у нее не было причин подозревать меня в смерти Императрицы, она могла быть зла просто оттого, что я не смогла спасти Селину. Императрица давала Морриган безопасность и престиж, и было совсем не трудно представить, что между ними существовала еще и дружба. — Эльфы без конца поднимают бокалы в вашу честь, а коронованный Император дуется. Волшебное зрелище. Ее голос был легок и беззаботен, совершенно искренен, и я осторожно отбросила свои опасения. — Поговорить со мной теперь все хотят. А вас мне, по крайней мере, приятно видеть. — Тогда, раз вам так нравится меня видеть, новость у меня для вас хорошая. Только что подписанный указ назначает меня посредницей между Империей и Инквизицией. Гаспар хочет предложить всю возможную помощь той, что поддержала его на пути к трону. И вот я здесь. Она опустила голову, и черная челка ее волос упала ей на глаза. Даже в состоянии покоя аура ее магии казалась дикой и стихийной, но с потоком чего-то более темного, что, как я подозревала, было магией крови. У нас в Скайхолде не было недостатка в магах, но я питала слабость к отступникам. — Добро пожаловать в Инквизицию, Морриган. — Вот это приятный ответ. В отличие от остальных в Орлее, она не имела склонности к праздной болтовне и ушла с озорной ухмылкой на прощание. Я снова посмотрела на ночное небо, облокотившись обеими руками на перила. Один прыжок. Один быстрый прыжок, и я могла бы проскользнуть в сады внизу, чтобы почувствовать траву между пальцами ног вместо крови, скользящей по мрамору. Это все, что мне было нужно. Всего несколько мгновений под звездами, с деревом за спиной. Я посмотрела за перила, оценивая расстояние. Если бы не платье, я могла бы удачно приземлиться... — Так и знал, что ты будешь здесь. Размышляешь? Солас облокотился на перила рядом со мной, и его вопрос напомнил мне Хранителя, который только что закончил урок. Размышляешь? Но сейчас он уже не был тем, кто загнал меня в угол в коридоре. Я чуть не вытерла лицо тыльной стороной ладони и вовремя опомнилась, что на мне этот нелепый орлесианский макияж. Я выпрямилась и обдумала вопрос. Я нашла привязанного голым к кровати мужчину, спасла эльфийку от убийцы-Арлекина, закрыла Разрыв в Тени, позволила Флорианне убить Императрицу, заключила перемирие между Бриалой и Гаспаром, танцевала с новоиспеченным Императором и пригласила подозрительную магичку присоединиться к моим советникам в Скайхолде. И все это время я была одета как шемленская принцесса. Даже для Инквизиции это был слишком тяжелый день, и я не хотела сейчас думать ни о чем. Потом будет так много времени, чтобы подумать. — Мы достигли своих целей. И я наслаждаюсь мгновениями мира и покоя. — Это хорошо, — рассмеялся он. — Долго они не продлятся. Наслаждайся, пока это возможно. Солас потянулся ко мне и скользнул рукой по моей спине. Его любопытный взгляд меня удивил. — Пойдем. Потанцуй со мной, пока музыка еще звучит. Это было последнее, что я ожидала услышать от него. Он отстранился и поклонился, на этот раз подняв голову, встретившись со мной взглядом, и протянул мне руку в перчатке. Та же рука, которую я уже дважды не узнавала. Он казался таким непринужденным в ливрее слуги, как будто это был не самый оскорбительный костюм во всем мире, как будто это не было оскорблением для нашего народа. Я отвернулась от края балкона и попыталась нахмуриться, как будто обдумывая его предложение, но улыбка выдала меня. — С удовольствием. Со всем изяществом истинного лорда Солас увлек меня в орлесианский вальс. Что-то в нем изменилось, его царственный вид противоречил скромному одеянию. Как он держал голову, как изящно двигался, каким уверенным был каждый его шаг. Если Гаспар вел силой, то Солас делал это будто по праву. С каким-то странным удовлетворением я осознала, что мне нравится Солас, который вправе поступать, как хочется ему. Я была ведомой, я была его венан. Тяжесть дня спáла, и на мгновение мне показалось, будто мы и вправду танцуем под сумеречным светом звезд, что мы свободны. Из Бального зала доносилась чарующая музыка, свет свечей отражался от окон балкона, и странные голоса на иностранных языках эхом отдавались в отдалении. Наконец, приглушенные аплодисменты возвестили об окончании вальса, и Солас поднял мою руку над головой, чтобы закружить меня. В поднятом вихре в моих ушах зазвенели сильверитовые серьги, и звук был столь чужд, что я почувствовала себя очень неловко. Впрочем, мне было неловко во всем этом: в тесном, странного покроя платье, с излишним макияжем, с волосами, выбивающимися из тугой прически, мерцающими ногтями на моих руках, моими неуклюжими па и кровью на босых ногах. Я невольно прикоснулась к серьге в своем ухе, и она показалась мне такой реальной. Пронизывающая, притворяющаяся. Не говоря ни слова, Солас зубами стянул перчатки с рук и стал расстегивать мое платье, осторожно освобождая крючки из каждой петли, всего шесть. Он позволил сильвериту упасть на пол, не обращая внимания, что он вырвал кусочек ткани из моей рубашки. Он достал шпильки из моей прически — выбросил и их. Его пальцы распутывали мои волосы, а он сам в этот момент прижал меня к балконной стене. Он обхватил мое лицо обеими руками и поцеловал меня, так приятно, так искренне. Никакой магии, лишь холод его языка по моим губам. Я потянулась, приподнялась на цыпочках, чтобы дотянуться до него — он был таким высоким в этих сапогах. Я поняла, что никогда не видела его в обуви. Я запустила пальцы под его высокий воротник, стараясь дотронуться до кожи, и полностью обвила его шею своими руками. Солас застонал и опустил обе руки на мою талию. Я была затянута в корсет настолько сильно, что он смог обхватить меня своими ладонями и кончики его пальцев соприкоснулись друг с другом на моей спине. Солас спустил одну руку ниже, на мои бедра, второй начал медленно поднимать мои юбки, пока холодный воздух ночи не коснулся обнаженной кожи. — Мой маленький вершитель судеб, — прошептал он, когда его колено раздвинуло мои бедра. Его рука скользнула вниз по моей ноге, и он поднял ее к себе на талию. Мне пришлось скрестить ноги за его спиной, чтобы не упасть, когда он проделал такой трюк с моей второй ногой. Теперь преимущество было на моей стороне, в некотором роде, и я смогла поймать кончик его уха своим ртом. Я застонала от изумления, когда он провел языком по моей груди, и поймала себя на мысли, что вся зона декольте покрыта гримом, который скрывал мой валласлин. Я откинулась назад, чтобы посмотреть на Соласа, но его лицо было спрятано в ложбинке между моих грудей, которой у меня никогда раньше и не было. Солас, казалось, получал извращенное удовольствие от костюма шемлена, и я потерла его уши между пальцами, чтобы притянуть его лицо ближе, чувствуя себя связанной похотью и желанием, несмотря на эти костюмы. Руки Соласа были заняты под моими бедрами, а затем я услышала звон пряжки ремня, и мое сердце остановилось. Неужели это происходит? Боги, здесь? Снова звон металла о мрамор, и его пояс упал на пол балкона. Мои пальцы нащупали скользкий шелковый узел его ленты, распутывая его. Он снова поцеловал меня, магия бурлила. Солас провел пальцем по краю моего уха, и я почувствовала еще один всплеск магии, когда он исцелил проколы в моих ушах. Он держал мое лицо в своих руках, гладил его своими пальцами, и словно изучал меня, искал что-то. — Ты такая красивая. Я улыбнулась ему сверху вниз и рассмеялась; он никогда раньше так не говорил. Он называл меня богиней, он называл меня чудом, он называл меня своей тайной, своей погибелью, своим сердцем, но так никогда. Это казалось сумасшествием, я вся была в потекшем макияже и крови, притворялась той, кем не являюсь, а он именно сейчас считает так. — Ар лат ма, а ты странный. — Ар лат ма, — эхом отозвался он. Вероятно, мне следовало этого ожидать, но мгновение нежности дало ему время успокоить свою страсть. Солас глубоко выдохнул мне в шею, чтобы поцеловать ее в последний раз, кусая, чтобы оставить след; он любил это. Он чуть подтолкнул меня, и я разомкнула ноги, чтобы он мог мягко поставить меня на пол. — Я не смогу сейчас забрать тебя в Тень, венан. Жара в его голосе было достаточно, чтобы окружающий мир враз потускнел, и я послала ему прощальный поцелуй с помощью магии. Он только что закончил надевать пояс и ленту, когда я заметила какое-то движение. Это был Каллен. Он заметил нас и подавил сдавленный кашель; я, без сомнения, была достаточно помята, чтобы он мог вообразить себе гораздо больше, чем было на самом деле. — Эм, ох... Простите меня, Инквизитор. Мы готовы выступать. — Каллен склонил голову, отвел глаза и покраснел. — Спасибо, Командор, — мягко ответил Солас, когда стало ясно, что я не в состоянии ответить. Каллен повернулся на пятках и ушел, а я с прерывистым вздохом запустила пальцы в волосы, чтобы уложить их в узел. Я поправила лиф платья, разгладила множественные юбки. — Ты ужасный, ужасный персонаж. — Я знаю. Он схватил с пола перчатки и осторожно натянул их обратно, тщательно заправляя рукава куртки по всей длине. Розовые пятна на его ухе и губах от моей помады выглядели совершенно неуместно. Я облизала большой палец, чтобы привести его в порядок, провела им по его нижней губе и вытерла уголки, но когда он встретился со мной взглядом, в нем было что-то печальное. Мне так сильно хотелось прогнать эту печаль, что я снова провела большим пальцем по его губам, по острой линии его подбородка. Он подал мне свою руку, и я не стала отказываться, благодарная, что сейчас на мне этот тяжелый макияж, скрывающий мой румянец, пока мы двигались через редеющую толпу дворян. Солас уже не играл роль моего слуги, но, Боги, он так высоко держал голову и был при этом таким расслабленным! Я уже не в первый раз подумала, что его мать дала ему хорошее имя. Когда мы шли через галерею к выходу из дворца, я мельком увидела нас в длинном зеркале и застыла, забыв, как странно я выглядела в корсете и макияже. Это была не я. Солас сделал паузу, чтобы удовлетворить мое уязвленное самолюбие, пока я рассматривала странную эльфийку в зеркале. Но потом я ухмыльнулась, увидев узор валласлина, выглядывающий на моей щеке, где Солас касался меня — кусочек долийки пробивается сквозь маску.. — Тебе идет. — Что? — Я повернулась и посмотрела на него в некотором замешательстве. — Платье, — уточнил он. — Ты словно королева. — Твоя плоскоухая королева, — поддразнила я, осторожно наступая на его сапог окровавленным пальцем ноги. Он повел меня дальше по коридору, и мы успели пройти несколько шагов, прежде чем я поняла всю тяжесть сказанного, и я задалась вопросом, как много долийцев всерьез бросались в него этими словами. Интересно, пробовал ли он когда-нибудь присоединиться к клану, он наверняка рассказывал много историй о том, как они прогнали его. — Солас, я не это имела в виду... Он притянул меня ближе, пока мы шли, и посмеивался себе под нос. И одним привычным жестом он положил свою руку на мою шею.