Sparklers

Зимний морозный воздух щипал нос и щеки Тодороки, но он не обращал на это внимания. Кажется, то было чувство, которое ему хотелось бы испытывать всю жизнь, как было с ледяной половиной его причуды.        Он поднял голову, посмотрев на угрюмые серые облака, глядел на то, как клубится и за считанные секунды рассеивается его дыхание. Прогноз погоды говорил о снеге через некоторое время. И он с нетерпением этого ждал, ведь зима была необычайно тёплой. Город уже не выглядел как прежде: скудные деревья были украшены фонариками, но без той самой крупинки светлой магии.        Он снова взглянул на туфли и продолжил свой путь к вокзалу. Руки были спрятаны в карманы, и он надеялся, что никто его не узнает. Нужно было сделать личные дела, чтобы все не испортили надоедливые люди, которые видели его по телевизору.        — Тодороки-кун?        Черт. Разрази его гром. Он был не готов к этому, не сейчас — но это все же произошло. Она уже была на станции и ждала поезд. Ждала, чтобы скорее покинуть город.        У нее была краткосрочная стажировка. Девушка вернулась бы до февраля, спустя 6 недель. (6 недель не видеть того, кого любишь, казалось вечностью с половиной, а ведь им было всего 16)        — Что ты здесь делаешь?        У него пересохло горло, и он перевел взгляд с ее стоп на свои. Он не знал, что сказать. Конечно, он мог бы разобраться с иными мелкими деталями после тех жестоких, мучительных встреч с Мидорией, которые имели место быть в ванной комнате мальчиков в UA, но слова? Какие? Как же он использовал их?        — Мне сказали, что ты уезжаешь на стажировку сегодня, — выпалил он. Внезапно холод перестал на него действовать. — Я хотел проводить тебя, — он слегка заерзал и услышал, как она удивилась.        — С-спасибо, Тодороки-кун, — она замолкла на секунду. Тодороки до сих пор было трудно смотреть куда-то, кроме кроме как в землю. — Но разве тебе нигде больше быть не нужно? Близятся праздники — даже Джиро говорила, что должна сделать сегодня что-то.        (Хах. И почему он последовал примеру Мидории и спросил совета у одноклассников?)        — Всё в порядке, — ответил он медленно. — Это может подождать, — он осмелился поднять голову и встретить ее взгляд.        На него моргнули кошачьи глаза, такие ясные и переполненные любопытства. Между ними воцарилась минута тишины, не достаточно долгая, чтобы стать неловкой, но слишком долгая, чтобы быть максимально естественной.        Тодороки понял, что уставился (и она тоже) и быстро отвел взгляд (как и она).  — Яойорозу, — сказал он, легко вымолвив ее имя. Он заметил ее неудачные попытки взять ручку чемодана и немного удивился, что она была смущена, а поэтому неловка рядом с ним.        — Д-да? — она запнулась. Они наконец нашли смелость снова посмотреть друг на друга.        — Я… — послышалось мягкое жужжание, которое становилось громче и громче с приближением электрического поезда. Черт возьми. У него больше не осталось времени. Он порылся секунду. Яойорозу с любопытством наблюдала, как он достал темно-красный шарф из одного из своих карманов. Она чувствовала веселое предвкушение, словно он доставал волшебные тряпочки. Он сунул ей подарок с куда большей силой, чем намеревался. Но ко всему прочему, день даже не чувствовался холодным.        — К северу погода станет хуже, — промямлил он, когда к станции уже потянулся поезд. Скрежет тормозов поблизости глушил парня. — Я подумал, это могло бы подойти к твоему геройскому костюму.        (В воспоминаниях он услышал хихиканье Джиро о том, что он безнадежен, и какая отличная ей пришла в голову идея).        Ее щеки, ранее розовые (скорее всего из-за холода), залились красным клубничным цветом. — С-спасибо, Тодо… — она запнулась на полуслове, любезно принимая подарок. — …Тодороки-сан. Уверена, он мне понадобится.        Двери поезда открылись, и люди потоком вытекали оттуда. Они окружили двух героев, образовав карман для них. Если кто-то и узнает их, то ничего не скажут.        Горло Тодороки сжалось, когда взгляд Яойорозу переместился на поезд. Это была для него последняя возможность ещё на долгое, долгое время. Возможно, даже навсегда. — Яойорозу, я… — что-то остановило его голос, когда девушка глянула на него. Люди больше не выходили из поезда, но, черт, как ему хотелось, чтобы они продолжили это делать.        — Тодороки-сан, — произнесла она нежно, взяв свой багаж, — мне нужно идти, — она накинула шарф вокруг шеи и одарила его яркой улыбкой (в этом чувствовалось раскаяние?). — Я буду скучать.        Она отвернулась, а мысли превратились в кашу.        (Он знал, как трудно ей было говорить подобные вещи, говорить о том, что она чувствует).        Поддавшись чувствам, он шагнул вперёд и схватил ее за руку, чтобы удержать ее рядом с собой ещё хотя бы на мгновение. — Яойорозу, знаешь, на самом деле я… — он поколебался, внутри появились бабочки, когда Яойорозу посмотрела на него иначе. — …люблю те…        Она потянула его вниз за ворот рубашки, закрыла свои глаза. Расстояние между ними сократилось, а затем вовсе исчезло.        Тодороки не мог понять, что делать или как себя чувствовать, или почему она сделала это, или даже где они были сейчас, но было совсем не плохо, поэтому он оставил эти мысли.        Только чтобы она не отстранилась, он закрыл глаза, наклонившись поцеловать ее. Смущенный, он восстановил равновесие и посмотрел на нее.        — Зови меня Момо, — прошептала она, когда отпустила его. На ее глазах блеснули слезы. До того, как Тодороки успел спросить что-либо, она сделала шаг назад и сказала что-то, что затерялось в свисте поезда (но было подозрительно похоже на «я тоже тебя люблю»).        В мгновение ока она скрылась в поезде.        Рука Тодороки коснулась его губ.        (Джиро была права. Все знали о его любви, даже ее получатель)        И это случилось.        Он отошел от станции, зная, что было бы лучше не тормозить. Но, посмотрев на пасмурное небо, он поразился тому, как маленькая снежинка аккуратно опустилась на кончик носа.        Он просто радовался, что это взаимно.