Sparklers

      Он слышал, как она мягко и робко спускалась по ступенькам, но он не отвёл глаз от стакана воды.              Шажки продолжали приближаться, пока он делал глоток, освежаясь и расслабляя веки от небольшого утомления за день. То была ещё одна ночь, в которой он просто не мог уснуть не важно из-за чего. Так зачем беспокоиться?              Она остановилась в нескольких шагах от него, но тот упорно продолжал вглядываться в дверь комнаты напротив него. Он подумал о том, чтобы поиграть стаканчиком, дабы смотреться беззаботным. Его мозг был полностью поглощён мыслями о появлении праздности, скрывавшей звон кружки, в то время, как она переместилась к шкафчику за чистым стаканом. Но тут же он замер на месте, не в состоянии пошевелить пальцем. По какой-то причине он не хотел думать об этом (просто боялся отвечать, даже если бы мог говорить правду).              Во время хождения наступила пауза, и на мгновение единственными вещами, которые могли быть услышаны, были чириканье летних сверчков, слабое гудение кухонных ламп и хихиканье двух девушек, оставшихся в гостевой комнате.              (И биение сердца Шото в ушах. Но окно было открыто, так что он притворился, что это был всего лишь ночной бриз).              Шото нарушил тишину, сделав ещё глоток воды. (Внезапно холод перестал доставлять неудобства). Момо сняла напряжение, что-то наконец сказав.              «Эй».              (Это были его слова).              «Эй», — обернулась она, меняя положение в первый раз, казавшийся вечным. Он всё ещё не хотел смотреть на неё.              И не смотрел.              Он выпил стакан воды, а она начала заполнять собственную.              «Прости, если мы мешаем тебе своей болтовнёй», — сказала Момо, когда он уже отходил к их с Нацу комнате. (Он вдруг заметил, как сильно её говор улучшился за лето). — «Я знаю, тебе не нравится, когда перебивают сон».              Шото колебался. Его рука помедлила на пустом стакане, а он уставился на него. (Что сказать? Что сказать? Что это не её вина? Что сейчас лето, и это в любом случае не её вина?)              «Всё нормально», — пробормотал он, опуская стаканчик и удаляясь.              «Постой», — сказала Момо, и впервые за эту ночь Шото взглянул на неё, поражаясь. Он ни разу не слышал, чтобы она высказывалась так. Видя её смущённое выражение, было несложно догадаться, что и она к такому не привыкла.              «Не мог бы ты остаться здесь со мной, пожалуйста?» — попросила она, вдруг так же застеснявшись, как та сладкоречивая девушка в начале лета. Она переместила взгляд, нарушая зрительный контакт, который длился полсекунды, и нервно заиграла стаканом. — «На самом деле мне нравится твоя компания».              Вдруг Шото почувствовал себя уставшим. (Он говорил себе это и не боялся подобного). «А-а». Нет, спасибо, я —              Момо снова робко посмотрела в его направлении. Во рту образовался комок, как только их глаза опять встретились.              «Да», — сказал он. Голос его низок и странно груб. Он поволок ноги в сторону кухонной раковины, приближаясь к лавке, где она сидела. — «Могу».              Момо испустила струйку воздуха, устало и ошеломлённо улыбаясь. (Сердце Шото пропустило удар, когда он увидел это; дыхание застряло в горле). «Спасибо», — сказала она, и в этот момент, всё напряжение Шото, что сохранялось внутри, растаяло.              Он не знал, что сказать.              (Ему было трудно игнорировать эту навязчивую мысль в сознании, которая утверждала, что всё взаправду).               «Мне не трудно», — ответил он наконец, отводя взгляд. Он прислонился к стойке, активно подавляя побуждение присесть к ней.              Момо прогудела в ответ, и в течение короткого промежутка времени они были вдвоём. Расслабление у кухонной раковины в половину второго жаркой летней ночи в компании лишь друг друга.              Приятно.