Velvet Elvis

Их четвёртое свидание отменяется, потому что Тони приглашают заграницу на какой-то саммит по безопасности, который на миллион миль выше питеровой компетенции знать подробности. Они даже не успевают назначить новую дату, как происходит очередной апокалипсис. На этот раз катастрофа исходит от МОДОКа и стаи ярко-блестящих металлических птеродактилей. Они настолько технологично круто изготовлены, что Питеру приходится всю силу прилагать, чтобы вырывать им движки или что там у них. Это непросто, но они угрожают жителям Нижнего Манхэттена, разнося его в пух и прах. Питер, Тони и Сэм главные на линии обороны: вот сейчас двое супергероев пролетели высоко в воздухе, а Питер подстраховывает их снизу, выпуская паутину из веб-шутеров и перелетая от здания к зданию. Внизу Баки и Небула спасают мирных жителей, уводя их в безопасные места; Кейт скрывается на крыше, прицельно стреляя птеродактилям прямо в сердцевину. - Черт, у меня закончились стрелы! - кричит она по каналу внутренней связи. - Соколиный Глаз, ожидайте спецдоставку, - тут же информирует Хилл, как всегда, спокойная и собранная. - Да отвали ты от меня, птица-ящерица, - выкрикивает Тони, силясь стряхнуть птеродактиля с ноги, и как только ему это удается, выпускает по нему заряд из репульсора. - Так тебе, - торжествует он, когда механизм врезается в землю и взрывается. - Бойтесь меня, я настоящая гроза недодинозавров. - Приятель, да кто вообще создал этих чудищ? - удивляется Сэм, пролетая рядом с Тони. - Кому-то вообще нечем заняться? Это надо же - понапридумывать таких страшилищ! Возможно, эти страхолюдины и бессмысленны, но чисто с технической точки зрения они прекрасны. Питер в восторге от их конструкций и подумывает над тем, чтобы протащить одного в лабораторию, чтобы разобрать на предмет устройства. Он настолько увлечен этой идеей, что пропускает момент, когда волоски на руке встают дыбом, и начинает вопить паучье чутьё, поэтому растрачивает драгоценные секунды - и один из птеродактилей разрывает паутину, которой Питер примотал себя для удобства к высокому стеклянному офисному зданию. Питер стреляет паутиной, но не успевает закрепиться и резко падает вниз, пробует выпустить ещё, но веб-шутер заедает. К тому времени, как он понимает - что произошло, уже слишком поздно, чтобы хорошенько прицелиться хотя бы к какой-нибудь опоре. Он стремительно летит вниз. Ветер в ушах, обычно успокаивающий и приносящий удовольствие, сейчас пугает до ужаса. Всё возвращается на круги своя, - в порыве внезапной паники на ум приходит известное изречение. Последнее, что Питер слышит, прежде чем погрузиться в темноту, это треск, хруст и чей-то душераздирающий крик по внутренней связи. Через минуту или около того, он с трудом разлепляет глаза, и видит склонившихся над ним перепуганных Баки и Небулу, а высоко над головами виднеется фигура Железного Человека. Питер стонет от боли: спина и черепушка просто раскалываются. Медленно и очень осторожно он пытается сесть, жалобно поскуливая. - Лежи! - приказывает Небула. - Медики уже рядом. Питер согласно кивает и ложится на спину. Всё действительно очень плохо. - Малыш, ты в порядке? - такой механизированный из-за брони и лишённый эмоций голос Тони всегда немного пугает Питера. У него нет сил, чтобы ответить, поэтому он просто приподнимает руку и показывает большой палец. - Уф, хорошо. Соник, присмотри за ним, а я сейчас задам жару этой летающей требухе, - и он молниеносно улетает в сторону. Питер отряхивает волосы, с них осыпается щебёнка; понятно - сломал тротуар, пробил его своей тушкой. Он надеется, что его не заставят оплачивать ремонт. По сути-то он и не виноват - это всё динозавры. К тому моменту, когда прибывает медицинская бригада Щ.И.Т., он чувствует себя уже намного лучше. Они крепко обматывают повреждённые участки туловища бинтами, делают укол морфина и пытаются уговорить ехать с ними для дальнейшего наблюдения, но Питер на такое не согласен. В бандаже и с обезболивающими он и сам доберётся до дома, поэтому отмахивается от медиков. Хотя он ничего не имеет против ребят из Щ.И.Т. многие из них приятные люди, но он не доверяет самой организации в целом. Её связь с нацистами поневоле настраивает против. Сложно им реабилитироваться. Питер прекрасно понимает, насколько ценными могут оказаться его образцы мутированной крови, и в какое биологическое оружие они могут её превратить, поэтому не спешит к ним на операционный стол. - Спасибо, ребята, но пациент я отвратительный, без обид, - говорит он им. - Питер, тебе необходимо лечение, - беспокоится Небула. - Неб, позаботься тут за меня о динозаврах, - кричит он через плечо. - Я в порядке. Не откажусь от пиццы и поспать, ещё бы и аспирин не помешал. До скорого. Он чувствует себя немного виноватым, оставляя команду в такой момент, но здраво рассуждает - пользы от него никакой, и самое рассудительное с его стороны заключается в отправлении домой, чтобы не путаться под ногами. Такси в таком виде он не поймает, поэтому пару кварталов проходит пешком до ближайшей станции метро. Действия морфина хватает на три остановки, и в оставшееся время он морщится от боли, когда вагон метро немного подбрасывает вверх на рельсах. Питер поднимается к себе на служебном лифте, стягивая паучий костюм, как только переступает порог квартиры. Разворачивает марлю и видит, что представляет собой один большой сплошной синяк. Кое-как добравшись до спальни, он пытается справиться с домашними спортивными штанами, натягивая их таким образом, чтобы совершить при этом как можно меньше телодвижений. А потом решается оценить ущерб и насчитывает три повреждённых ребра, и это можно назвать сказочным везением. Любой, у кого нет таких супергеройских способностей, расшибся бы в лепёшку. Счёт времени теряется; он просто сидит на кровати, моментами словно уплывая куда-то. Ах да, он же ударился головой, вероятнее всего у него ещё и сотрясение мозга. Хвала быстрой регенерации, он уже чувствует, как срастаются кости, но никто даже не представляет, какой это болезненный процесс на самом-то деле. Измученный организм требует ледяной ванны для охлаждения воспаленных и повреждённых мышц. На этот случай у Питера в специальной морозильной камере всегда лежит пара мешков со льдом. Это далеко не первое его родео. Поэтому он плетётся на кухню, стараясь особо не сгибаться и не наклоняться, и задумчиво смотрит на лёд, прикидывая - как менее болезненно перенести его в ванную комнату. В этот момент в дверь раздаётся громкий стук. Нет, в неё просто барабанят без остановки, даже когда Питер кричит: «Да иду я, чтоб вас черти забрали». Доставка пиццы? Питер помнит, что думал о заказе, но не уверен, сделал его или нет. В голове сплошная каша. Он немного раздраженно распахивает дверь - и это не пицца. Это Тони. Он даже не переоделся после сражения, так и стоит в чёрном поддоспешнике, реактор светится лёгким синим цветом, царапина на переносице по-прежнему кровоточит. Одной рукой он опирается на дверной косяк, другая замерла в воздухе. Питер смотрит на него с упоением. Лицо у Тони тревожно-серого оттенка, как будто он только что сошёл с экрана какого-то черно-белого фильма. Когда Питер появляется перед его глазами, живой и невредимый, в этих самых глазах вихрь эмоций - удивление, страх, паника и что-то еще, что Питер не может объяснить. А ещё в этих глазах застыли слезы. - Я думал, ты умер, - хрипло шепчет Тони. - Господи, малыш… Я думал, что ты умер. И Питеру хочется с разбегу прыгнуть на него, обхватить руками и ногами, но прежде чем он успевает додумать, что будет дальше, Тони делает шаг вперед, обнимает Питера за шею и целует. Поцелуй не ожесточённый, но довольно напористый. Питер прогибается, позволяя Тони брать и брать, и сердце его поет вместе с ним. Тони покрывает поцелуями шею, вылизывает кадык и толкает Питера обратно к двери, а что происходит потом, Питер не успевает понять, но вот уже Тони опускается перед ним на колени. С грацией хищника и со скоростью, мало ожидаемой Питером в подобной ситуации, с него стягивают треники до лодыжек. Пальцы Тони властно хватают и сжимают его бедра, а язык дразняще скользит по выпирающим тазовым косточкам. Питер втягивает воздух потрясенно, задерживает дыхание, охваченный влажным теплом, но невероятное наслаждение прерывается жгучей болью: травма рёбер - ранее слабая, но при сокращении мышц напомнившая о себе по полной. Эта резкая вспышка боли вынудила его поддаться вперёд, простонав, но Тони расценивает это неверно, думая, что это стон удовольствия. Питер цепляется за его плечи, пытаясь оттолкнуть, но при этом не прикладывая слишком много усилий. - Подожди, - он всё же умудряется выдохнуть, - Тони, пожалуйста, прекрати. Тони немедленно отстраняется, и поднимает глаза на Питера. Уязвлённость и обеспокоенность на его лице разбивают сердце Питера; между бровями пролегла морщинка, по которой хочется провести пальцем, для ослабления напряжённости. - Хэй, что ты, - и он успокаивающе гладит Тони по волосам, - ты только не надумай сейчас ничего… Ты не представляешь, насколько мне бы хотелось продолжения. Я пытался склонить тебя к этому буквально в течение нескольких месяцев. Просто, дело в том… Кажется, у меня трещины в парочке рёбер, и дышать трудно. - Вот чёрт, - Тони оставляет лёгкие поцелуи на кончиках пальцев Питера, - не могу поверить, что все испортил. Я же был полон решимости не делать этого. - Ты ничего не испортил, - настаивает Питер. - Но в дальнейшем я рассчитываю на гарантированное повторное приглашение. И некоторое облегчение возвращается к непередаваемому выражению лица Тони после этих слов. - Ты вообще-то должен быть в больнице. Что за фокусы? - выговаривает он Питеру. - Небула сказала, что ты пошёл домой пешком. Пит, серьёзно? - Я поехал на метро, - поясняет Питер, надеясь, что это не похоже на оправдательный лепет. - И нет, никаких больниц. Ты же знаешь, я прихожу в порядок уже через пару часов, а остаться в больнице - это ненужный способ заявить о своих силах всему миру. - Ты неисправим, - признает Тони. - Что я могу для тебя сделать? Питер задумчиво покусывает губы: часть его ненавидит просить о помощи, но тут он просто не может ею не воспользоваться. - Я собирался принять ледяную ванну, но у меня возникли некоторые трудности с транспортировкой льда в ванну. - Ни слова больше, - улыбается Тони, возвращая спортивки Питера в прежнее положение и поднимаясь. Спустя время Питер медленно хромает в сторону ванной комнаты, услышав, что его зовут. Стоило ему какое-то время просто побыть у себя в комнате без движения, как теперь он вовсю ощущает, как мучительно напрягаются мышцы. Он даже натыкается на ванну, не в силах переставлять ноги, и Тони ловит его под локти. - Притормози, карапуз, - беспокойно говорит он, помогая Питеру снова твёрдо стоять на ногах. - Извини. Тони успокаивающе проводит рукой вдоль позвоночника. - Эй, всё в порядке. Эм-м, могу я…? Он переводит взгляд на штаны Питера, и того это хоть и смущает немного, но он не может отрицать, что помощь требуется. Он кивает решительно, и Тони наклоняется, осторожно стягивая с него спортивки. Питер медленно выпутывается из одной брючины, потом из другой, используя спину Тони в качестве опоры. Не так он представлял тот момент, когда Тони впервые увидит его голым. Он чувствует, как лицо и даже грудь покрываются румянцем, но всё происходящее наполнено теплом и заботой, и так отличается от той страсти и напора, которые были вначале. От этой заботы у Питера перехватывает горло, и дрожат руки. Тони помогает ему сесть в ванну, и Питер думает, что он сейчас наверняка уйдет, но вместо этого Тони шуршит в аптечке и возвращается с болеутоляющими и стаканом воды. Питер с благодарностью принимает таблетки, запивая их водой, и возвращает стакан Тони. Затем закрывает глаза и погружается в охлажденную воду. От кожи практически идёт пар при соприкосновении со льдом. В дополнение к ускоренному заживлению исцеляющий фактор означает, что большую часть времени организм сильно нагревается, но особенно сильно нагревание усиливается при попытке справиться с серьезной травмой. Это похоже на то, как лихорадка помогает людям бороться с инфекцией, только у Питера это всё происходит интенсивнее раз в одиннадцать. Он так и не открывает глаза, но прислушивается: вот аптечка открывается и закрывается снова, потом что-то увесистое катят по кафельному полу, затем чувствует грубые пальцы, втирающие какую-то прохладную и успокаивающую мазь. Питер всё-таки открывает глаза и моргает удивлённо - Тони уселся на корзину для белья, используя её в качестве табуретки, и втирает мазь в темно-фиолетовые синяки, покрывающие тело Питера. Да уж, птеродактили потрудились на славу. - Хреново выглядишь, малыш, - выносит свой вердикт Тони. Питер может поклясться, что уловил в голосе нотки напряжения. Это из-за него, из-за Питера? Все потому, что он слегка заболел? И от этого что-то теплеет в груди. - Вот здорово, спасибо, - говорит Питер. - Это именно то, что я всегда хотел услышать от тебя, когда ты впервые увидишь меня голым. Нет, на самом деле, я прям чувствую, мечты осуществляются. Тони фыркает. - Ты и без меня знаешь, что ты очень красивый, - говорит он. - Тебе не нужно напрашиваться на комплименты от меня. Это как электрический импульс. Тони думает, что он красивый? Заалев щеками, он удивлённо смотрит на мужчину, взгляд которого скользит по шее, потом на грудь и вниз, где вода с пеной и кубики льда. Когда Тони снова смотрит на Питера, его зрачки расширены, но вот он моргает, и наваждение как будто рассеивается, и он снова втирает мгновенно впитывающуюся мазь в царапины на руках Питера. Питер чуть глубже опускается под воду, прислонившись головой к краю ванны и позволяя разуму дрейфовать, наслаждаясь прикосновениями к повреждённой коже, постукиванием кубиков льда, запахом лаванды - Тони, должно быть, добавил немного соли для ванн. Всё это убаюкивает. Питер доволен и чувствует себя окружённым заботой. Он задрёмывает, пока Тони тихо напевает мелодию, которую Питер не может распознать. Тони завершает дело с царапинами и синяками и кладёт руку Питеру на плечо, побуждая нырнуть с головой в воду, чтобы намочить волосы и смыть всю эту пыль от обломков и щебёнки. Он осторожно втирает шампунь в волосы, ополаскивает их, черпая воду ладонями, и потом мягко и успокаивающе массажными движениями гладит по чистым волосам. Питер вдруг понимает, что всё это действо, пожалуй, самая интимная вещь, которую кто-либо когда-либо делал для него. И по какой-то причине это осознание наполняет сердце Питера болезненной тоской. Они так близки сейчас. Так близки. Но в последний раз, когда так было, всё лопнуло как мыльный пузырь - его попросту вышвырнули и бросили. И сейчас ему страшно, что всё может повториться. Легко. А он даже не знает, что сделал неправильно в тот раз. И это именно то самое смешанное чувство одновременного обладания и потери, от которого пощипывает в глазах, и помимо воли Питера слёзы катятся по щекам. И Питер надеется, что вода, стекающая с волос, делает их незаметными. Но Тони замечает и резко выдыхает, словно ему самому больно. - Пит? Что не так? - спрашивает он шёпотом. - Я причиняю тебе боль? Питер мотает головой, разбрызгивая во все стороны воду с кончиков волос. - Что происходит, малыш? Питер сглатывает и задается вопросом, а как озвучить то, что его беспокоит. - Когда… Когда ты меня тогда отфутболил, - запинается он. - Когда ты отправил меня подальше. Почему ты так поступил? Я… я что-то не то сделал? Звук, издаваемый Тони, похож на «офигевание» человека, которого неожиданно ударили под дых. Но Питер не может сосредоточиться на его замешательстве, потому что его мозг уже подкидывает наиболее подходящие ответы. Логично предположить, что Тони сейчас скажет: «Питер, ты же понимаешь, что был тогда мелким и раздражающим говнюком, и мне не хотелось, чтобы ты всё время слонялся у меня по дому, отвлекая». Такой вариант Питеру не нравился, но мозг подкидывал его с завидным упорством, и сейчас это было особенно обидно. И страшно. Страх был прилипчивый и настойчивый, как жвачка на подошве ботинка. - Пит, - напряженный голос Тони доносится словно сквозь какую-то пелену. - Ты будешь смотреть на меня? Питер открывает глаза и разворачивается в его сторону, наблюдая, как Тони задумчиво покусывает нижнюю губу. Пару раз он открывает рот, но ничего не может произнести. Проходит время, прежде чем он всё-таки решается: - Тогда, - медленно начинает он, - после Таноса и битвы я был в жутком состоянии. Ты, к счастью, не видел этого, малыш, но вся моя жизнь была разрушена. Я умер тогда на поле битвы. Я чувствовал, как умираю. И хотя Ванда и Тор вернули меня обратно, но у меня было такое странное чувство, что это всё неправильно. Быть живым. Он замолкает, переводит дыхание, сжимая бортик ванной, и Питер накрывает его руку ладонью и ободряюще сжимает её. - Мне потребовалось много времени, чтобы справиться с этим чувством. Я был бесполезен тогда, и никогда в жизни я не выздоравливал медленнее. Я просто пытался выжить, малыш. Пытался пройти через это и как-то не разочаровать мою жену и дочь, которые тоже пережили всё это. А затем в этот могильный холод врывается Питер Паркер, словно чертов солнечный лучик. Он резко рассмеялся своим воспоминаниям и сфокусировал взгляд на Питере, немного отодвигаясь. - Тебе каким-то образом удалось затащить меня обратно в мастерскую, ты умел смешить Морган. Знаешь, тот момент, когда ты с ней летал по деревьям словно Тарзан, просто отпечатался у меня на сетчатке. Вы с ней были такие счастливые. Но, Пит, дело ещё и в том, что ты тоже умер. Я видел это. Это произошло у меня на руках. Но на тебя это всё подействовало по-другому, ты наоборот не хотел отгораживаться потом от мира, как это сделал я. А когда я смотрел на тебя, то понимал, что мне ... Хочется. Хочется так много запретного, о чём и думать не следует. Даже мыслей таких нельзя было допускать. А Пеппер… Это же Пеппер, она увидела, как я смотрю и поняла, что происходит. Она сделала мне предупреждение, и это было честно с её стороны. Питер тяжело сглатывает и кивает. Он не говорит, что Пеппер видела и его взгляд тоже. Возможно, она бы ничего не сказала, если бы не это. - Клянусь, малыш. Я клянусь тебе, что никуда бы тебя не отправил и не воздвиг стену отчуждения, если бы не думал, что так для тебя будет только лучше. Я был сломлен, и нахождение со мной рядом только бы ранило тебя. Мне было страшно, что я и тебя сломаю, и тогда мне казалось, что если ты будешь учиться и заживёшь собственной жизнью, то даже и не заметишь, что меня нет поблизости. - Я заметил, - бурчит Питер. - Да, теперь я начинаю это понимать. Странно приятно было слышать от Тони, что он признаёт свою неправоту. Может быть, это должно было быть самым тяжёлым для Питера - это объяснение, почему с ним не общались в то время, но объяснение было иным, отличалось от подкидываемых мозгом идей. - Что произошло? Почему ты вдруг поменял своё мнение? - спрашивает он, раз уж они заговорили об этом, то теперь ему хочется знать всё. - После завершения моей учёбы, ты в один прекрасный день просто взял и завалился ко мне домой, как будто ничего и не случилось. Не то чтобы я жалуюсь, но … Тони пожимает плечами. - Просто ничего не мог с собой поделать. Я тогда подумал - Пит теперь взрослый, и если он захочет, чтобы я отвалил, то так мне и скажет. Кроме того, я надеялся, что Роуди будет меня сдерживать. Что ж, возможно, я переоценил себя. Питер внимательно изучает его: вот у Тони виноватое лицо, когда он упоминает Роуди, но вот в глазах проскальзывает страсть, когда он говорит: «Просто ничего не мог с собой поделать». Он молчит, украдкой посматривает на Тони: морщинки у глаз, изгиб упрямых губ, ссадина на носу. Питер чувствует, что они сейчас где-то на пороговом пространстве, и боится, что если моргнёт, то выпадет из этого - и все исчезнет. И ему хочется запомнить каждое слово, каждую фразу, впитать это в себя. Он знает, чего стоит такая неожиданная открытость и уязвимость от такого человека, как Тони. Они похожи в этом смысле, почти всегда обратят всё в шутку, но правду не скажут. Когда он слишком сильно сдвигается в ванне, Тони насмешливо интересуется: - Эй, Ариель, у тебя уже кожа на кончиках пальцев сморщилась. Готов выходить? - Да, готов, - Питер согласно кивает головой. Магический момент прерывается, но Питер надеется, что сможет сохранить все эти секреты в безопасности за пределами этой маленькой гавани. Замотанный в махровое полотенце, Питер бредёт по коридору в спальню, опираясь в качестве дополнительной поддержки на плечо Тони. Тони помогает ему надеть мягкие пижамные штаны с принтом Дэдпула - рождественский подарок Уэйда несколько лет назад, а затем укладывает его в кровать. - Тебе нужно что-нибудь еще? - спрашивает он, убирая со лба Питера непослушные вихры. А Питеру так не хочется, чтобы он уходил, но и внезапно накатившая робость не даёт ему попросить, чтобы тот остался. Он выразительно смотрит своими глазищами, и Тони деланно возмущается трогательному выражению лица: - Глаза у тебя, Пит, должны быть классифицированы как смертельно опасное оружие, - ворчит он, но скидывает обувь и устраивается рядом с довольным Питером, одержавшим в этом раунде победу. Они укладываются лицом друг к другу на расстоянии примерно одного фута, пока Питер не выдерживает и, шипя от боли, пытается переместиться ближе. Тони на это обречённо вздыхает, поджимает губы, переползает ближе и загребает Питера в объятия. - Поспи немного, малыш, - говорит он, мягко поглаживая волосы Питера. Их дыхание выравнивается, и Питер сам не замечает, как засыпает, а просыпаясь через пару часов, обнаруживает, что ребра фактически уже зажили. Он снова может поворачиваться и гнуться, остался лишь небольшой дискомфорт. Иногда эти причудливые паучьи гены очень выручают. Питер зевает и удивляется, что могло его разбудить. А потом в лунном свете видит силуэт Тони, который пытается нащупать обувь где-то на полу. Питер смотрит на прикроватные часы. Час ночи. - Тони? - окликает он. - Извини, Пит, - шепчут в ответ, - не хотел тебя будить. - Что ты делаешь? - Просто, эм-м… Я подумал, тебе нужно больше места для восстановления, - поясняет Тони. - Захвачу твой костюм с собой. Завтра позвоню узнать, как ты. - Нет, - заспанный Питер категорически не согласен с таким раскладом, - останься. Тони улыбается, разворачивается к Питеру, чтобы можно было дотянуться до него рукой и очертить большим пальцем линию подбородка. - Ладно тебе, ты же не хочешь, чтобы я развалился у тебя на кровати и занял всё пространство. Питер закрывает глаза, подставляясь ласкающей руке. Он хочет. Хочет до звездочек в глазах. - Я хочу, чтобы ты остался по многим причинам, - говорит он, не узнавая свой низкий и манящий голос. Рука замирает, и Питер немного наклоняет голову, покусывая подушечку большого пальца. Тони удивлённо ойкает, веселя этим Питера. Он вольготно распрямляется на матрасе и тянет Тони на себя, вовлекая в неспешный вначале поцелуй, делая его постепенно более развязным и приглашающим. Тони цепляется за одеяла, и Питер раздвигает ноги, освобождая больше места, обхватывает ногами талию Тони, притягивая еще ближе, превращая их в единое целое. - Ты же ранен, - протестует Тони, делая попытку отстраниться. - Ты … - Я Человек-паук всё-таки, - напоминает Питер, затаив дыхание. - Уже восстановился. Чтобы продемонстрировать это, он тянется вверх, чтобы снова вовлечь Тони в поцелуй и повалить на себя. Сколько бы Питер не задумывался о физическом аспекте их отношений, его мечты не уходили дальше поцелуев, всё остальное он представлял с трудом. Ни в одном из своих сценариев он ещё не заходил так далеко. И когда они вот прямо сейчас в кровати, и это всё происходит на самом деле - это невероятно. Тони смотрит на него с той же душераздирающей искренностью, которую Питер увидел в первый раз, когда они поцеловались. Это вселяет уверенность в действиях, он чувствует, что вот сейчас идеальный момент, для того чтобы настойчиво и нетерпеливо потянуть за рукав, намекая о своих серьёзных намерениях. Питер чувствует на своих губах улыбку Тони, а потом он всё ж таки отстраняется, но только на время - чтобы избавиться от одежды. На мгновение Питер просто откидывается на локтях и с восхищением смотрит на то, как в темноте реактор светится бледно-голубым в самом центре, скользит глазами и видит тёмную дорожку волос. С молчаливого согласия Тони, Питер - словно в замедленной съёмке, протягивает руку, робко касаясь теплого на ощупь реактора, ведёт от него пальцами вниз к твёрдым мышцам брюшного пресса, ловя на себе отрывистое дыхание. Он на автопилоте облизывает губы и заглядывает в опьянённые глаза Тони, который тут же накрывает его собой и зацеловывает - горячо и лихорадочно. Питер стонет и вслепую роется в ящике тумбочки, чтобы найти необходимый тюбик и передать его Тони. - Сделаешь это? - спрашивает сипло. - Черт, Пит, - стонут в ответ. - Ты уверен? - Прошу тебя, - все его принципы не просить и не умолять остались где-то в прошлом. Он никогда ещё не желал кого-то так отчаянно, и это было похоже на какое-то сумасшествие. Но это небольшое помутнение не страшно, если оно приносит с собой такое удовольствие. Питеру хочется остаться в этом моменте навсегда, утонуть в объятиях Тони, который сейчас в нём и на нём, балансируя на краю удовольствия. Он теряется в этих чувствах, как будто уплывая по волнам, пока Тони не хватает его за бедра так, что синяки останутся, и жарко шепчет Питеру куда-то в изгиб шеи: «Кончи со мной, Пит». Питер полузадушено всхлипывает и ему кажется, что он срывается в пропасть, увлекая Тони за собой. Переведя дыхание и отдышавшись, Тони поворачивается к Питеру так, чтобы обхватить его левой рукой, уместив ладонь на сердце. Питер переплетает с ним пальцы, довольно жмурясь нежному поцелую в плечо. - Тебя можно ставить в пример, - улыбается Тони, решив, что одного поцелуя в плечо мало, и покусывает его туда же. - Высший балл. - Останься, - довольно шепчет Питер в темноту, пытаясь бороться со сном, но веки его не слушаются, наливаясь свинцом. Тони фыркает Питеру в шею и притягивает его ещё ближе. - Столько, сколько захочешь, малыш. - Тогда навсегда. Прислонившись спиной, он чувствует дыхание Тони на своём затылке, и сон уже почти сморил его. - Навсегда, - отвечает Тони. Питер не успевает понять: звучит это как вопрос или обещание, реальность или надежда, отражающаяся в его собственной голове - сон сморил его.

*

Когда Питер просыпается - за окном уже вовсю светит солнце, и рядом никого нет. Он не поворачивается, вслепую шарит рукой, надеясь, что Тони за спиной, но натыкается только на листок бумаги на подушке. Листок вырван из разграфленного блокнотика, который Тони всегда таскает с собой на тот случай, если возникнут идеи, а под рукой не будет компьютера. Питер читает записку, сонно щурясь. «Малыш, пришлось бежать. Работа. Завтрак в холодильнике. Созвонимся. X - ТС ». Питер перечитывает ещё раз, как будто надеется, что проявится скрытая информация, но, естественно, ничего не происходит. Образец лаконичности, если не считать маленького «Х»* в конце. Питер чувствует себя каким-то опустошённым. Предполагалось, что утром они займутся ленивым сексом, потом позавтракают в постели, а вместо этого он просыпается в одиночестве. - Карен, приготовь, пожалуйста, кофе, - просит он, сонно потирая глаза. - Конечно, Питер, - раздается в ответ. Он перебирается на кухню и обнаруживает, что Тони оказался верен своему слову - в холодильнике для него завтрак из какой-то службы доставки: яйца Бенедикт и бекон. Питер разогревает это всё в микроволновке и ждёт кофе, плюхнувшись за стол. Он же не должен быть таким подавленным. Это ведь не похоже на отказ. Тони оставил записку, и они не расстаются. Хотя, чисто технически, как можно расстаться, если не находишься в отношениях. Но Питер же не дурак, он знает, что Тони просто сослался на какую-то там работу и попросту сбежал. По крайней мере, мог хотя бы и разбудить, чтобы попрощаться, но, очевидно, ему не терпелось уйти как можно скорее. Вопрос лишь в том - почему? Слишком много Питера за один раз? Или у них всё произошло слишком быстро? Питер был скованным прошлой ночью? Или Тони стало скучно, когда они спали вместе потом? Хэппи и Роуди наконец-то убедили его, что он и Питер не должны быть вместе? Или Питер серьёзно облажался? Или у Тони пропал к нему интерес? Питер храпит? Он глубоко и душераздирающе вздыхает: у него болит задница, у него болит сердце, и он влюблен в человека, в разумности которого не уверен. Черт побери! ЭмДжей была права. А он терпеть не может, когда она оказывается права. Он должен поговорить с Тони. Поговорить не тогда, когда он одурманен лекарствами и болью, а сам Тони на адреналине от того, что Питер в очередной раз чуть не простился с жизнью. И он вдруг ясно понимает, что просто не может сидеть дома, позволяя себе зацикливаться на этом до конца дня. Если он будет прокручивать это в мозгу, то потеряет время впустую, но если прямо сейчас выйдет из дома, то может успеть на автобус и уже в полдень будет за городом. Тони о своём визите он не предупреждает, опасаясь, что тот спрячется в кусты. Любовь не всегда делает человека слепым, и уж Питер-то более чем осознает все недостатки Тони. Хроническое уклонение от сложных разговоров у того стоит на первом месте. Он быстро одевается, надевает конверсы и выходит из дома - и занимает это у него минут 15. Весь сам не свой, даже сердце замирает от волнения, и по дороге на остановку пишет сообщение ЭмДжей. Питер: Ты ужасна. Не проходит много времени, как телефон возвещает о входящем сообщении. ЭмДжей: Всегда к твоим услугам. Вперёд, мой тигр.