Never let me go

— Кэролайн, если ты не добавишь скорости, мы вернемся ночью, — крикнула Хейли своей напарнице, — А ты ведь не хочешь пропустить вечернюю прогулку по саду, — подразнила она. Вампирша остановилась посреди лесной тропинки, избегая зрительного контакта с волчицей. Знала бы она, как сильно ей не хочется на вечернюю прогулку с ним. Кэролайн хотелось никогда больше не видеть первородного после своего позора, и его взгляда полного сомнений. Убежав вчера от Клауса, она сначала была обижена на него за его внушение, но это быстро прошло. Все-таки он не заставил ее что-то чувствовать или делать, он просто попросил правды. Но вот только она не могла ему внушать, ей оставалось только верить в его обещания. И она готова была поверить, если бы только не его взгляд. — Неужели ты думала, что мы не знаем о ваших прогулках? — Хейли склонила голову набок, изучая блондинку. — Видела бы ты довольную физиономию Клауса, когда он возвращается после них, — она рассмеялась, но отрешенная улыбка Кэролайн ее не устроила. — Я думаю, ему нравится хвастаться своими обширными знаниями, — пожала плечами вампирша. Ей очень не хотелось представать уязвимой перед волчицей. Да, безусловно их отношения наладились, но она вообще редко кому-либо позволяла видеть себя раскисшей. Тем более, ей не хотелось падать перед ней лицом в грязь из-за сомнений, связанных с Клаусом. — Побежали? — предложила Кэролайн, готовясь набирать скорость, ей хотелось уже закрыть эту тему, и она знала, как это сделать, но Хейли ухватила ее руку. — Я думала, у нас перемирие, — волчица подняла одну бровь, ожидая объяснений, почему вампирша ведет себя так скрытно. — Кэролайн, ты, возможно, не поверишь, но я хороший собеседник, — надавила она. Блондинка подняла на нее взгляд и увидела надежду в ее глазах, ей стало очень тепло на душе от упорных попыток бывшей соперницы. Ее подруги всегда поддавались на маневр с отвлечением внимания, если это только не касалось их самих. Но Хейли? Казалось, будто она не оставит ее просто так, и, действительно, хочет помочь ей. Они отлично ладили в доме, общались на отвлеченные темы, но что если они могут предложить друг другу что-то большее? Настоящую двухстороннюю дружбу, где чувства двоих будут одинаково важны? Она поддалась порыву и заключила ее в объятия. Хейли растерялась сначала, но потом сдалась под напором Форбс и тоже обняла ее. — Он внушил мне, — выпалила она, отпуская девушку; ей казалось, будто она сделала шаг в пропасть, открывая эту тайну. — Что он тебе внушил? — в ужасе уставилась Хейли на нее. Она боялась необдуманных решений Клауса, иногда он мог вести себя неразумно. Да, он, вероятно, не причинил бы ей вред, но мало ли что на него нашло. Вдруг он внушил ей не уезжать от него или что-то в этом роде? Кэролайн легла на траву, ее глаза обратились к чистому голубому небу, залитому солнцем. Когда волчица опустилась рядом с ней, девушка начала свой рассказ о том, что произошло вчера вечером. Сначала ей было неловко перед ней, но потом она почувствовала, что Хейли действительно хороший собеседник. Хороший друг. Она не осуждала, слушала внимательно, не придавала никаким поступкам большего внимания, как если бы смотрела на картинку в целом, а не только с одного бока. — Мне кажется, что Клаус просто растерялся, услышав твое признание, — прошептала волчица, дослушав историю до конца. — Знала бы ты, как он отреагировал на Хоуп, когда узнал, что я беременна, — волчица приподнялась на локтях, подставляя шею солнцу, ее лицо олицетворяло собой безмятежность. Блондинка кивнула, прекрасно представляя себе его реакцию: тогда Клаус был тем еще параноиком. Она бы не удивилась, если его первым порывом было убить ребенка и Хейли. Но с другой стороны какие у них отношения сейчас? Их семья выглядит вполне себе счастливой в этом большом доме с белым забором и зеленой лужайкой. Всем ведь присущи сомнения, и всем нужно время, чтобы собраться с мыслями. — Он сложный человек, но он стоит того, чтобы дать ему шанс, — с видом знатока подытожила Хейли. Ей хотелось оправдать отца своего ребёнка. Да, Клаус не был идеальным, но он шёл на пути исправления. Хейли видела его с Хоуп и с семьей; он действительно любил их и готов был бороться за них до последнего. В нем жило добро, но он так редко видел людей, поступающих правильно, что ей казалось, ему не хватает веры в него. Волчица подала руку Кэр, чтобы помочь ей подняться. Она видела сомнение в голубых глазах. У нее остались вопросы, которые она боится задать, решила Хейли. — Ты хочешь знать что-то еще? — спросила она как будто между делом; растягиваясь, чтобы побежать домой. Кэролайн слышала ее вопрос, но не хотела казаться слишком заинтересованной в делах Клауса. Прикусив губу, она посмотрела на расслабленную Хейли, которая приводила мышцы в тонус, и решилась: — Да, — прошептала она. — Кто такая Ками? — прокашлявшись, спросила Кэролайн. Это имя все так же не давало ей покоя, как и полтора месяц назад, когда она услышала его впервые. Тогда она решила, что Клаус защищал ее от Марселя, но что если эту Ками? У нее было странное предчувствие на ее счет, и она поняла, что не ошиблась по выражению лица волчицы. — Его психолог, — начала Хейли. Вампирша расценила это как плохую шутку; она звонко рассмеялась, говоря сквозь приступы веселья: — Как проходили их сеансы? — она начала по-детски задираться, — Я перегрыз деревню, потому что конюх неправильно поклонился мне. Но знаете, еще в детстве, мне казалось, что у Элайджи лучше получается общаться с людьми, поэтому я решил брать все силой, — Кэролайн пыталась подражать британскому акценту, но успокоилась, заметив, что Хейли не смешно. Она думала, где переборщила в своем глупом представлении, когда буквально ощутила кожей причину ее серьезности. Всем телом она признала его присутствие. Сначала это был запах, потом тепло окружившее ее ореолом, и в конце концов горячее дыхание на ее шее. Настроение Клауса не задалось еще после разговора с Кэролайн в саду. Когда она убежала от него словно ошпаренная, он не понимал, почему она злится. Да, он знал, что она никогда не будет рада, если он что-то внушит ей. Но он просто попросил от нее правды. Он не навязывал ей ложных желаний или чувств, он не заставлял целовать его. Я хочу знать, что для тебя значу, я хочу знать, что интересна тебе, я хочу быть значимой Ее шепот преследовал его в саду, он без конца прокручивался у него в голове, снова и снова, будто наваждение. Когда она убежала от него, он постоял там еще немного, пытаясь прийти в себя, и, кое-как собравшись с мыслями, первородный пошел в дом. Он боялся и желал случайно встретится с ней на лестнице или на кухне, но это так и не случилось. Клаус поднялся на второй этаж к дочке, чтобы пожелать ей спокойной ночи, но Хоуп уже спала. Зайдя в детскую, он убрал книжку с кровати и поцеловал девчушку в щеку, накрывая ее одеялом. Обычно от одного ее вида, он успокаивался. Дочь смягчала его и дарила умиротворение, но сегодня буря в его сердце не была вызвана злобой, это было волнение, которое могла усмирить только одна блондинка. Гибрид упорно игнорировал то, что подарит ему покой, и прошел мимо ее спальни в свою уединенную мастерскую. Он взял чистый холст и принялся рисовать. Хотелось увековечить образ, засевший в его памяти. Ему было хорошо знакомо это ощущение: еще чуть-чуть и все пойдет через край. Руки чуть ли не трусятся от предвкушения, голова полнится образами и идеями, все вокруг пестрит красками ярче, а образы разрываются на детали. Ему нужна была отдушина, которую можно получить при помощи кисти и палитры. Первородный оторвался от картины только под утро и бросил незаконченный холст в мастерской, отправляясь спать. Проснулся он в таких же смятениях, как и уснул. На кухне он встретил Элайджу, который единственный в этом богом забытом месте носит костюмы; домработницу, нанятую Кэролайн, и Хоуп. Дочка поздоровалась с отцом и продолжила кушать хлопья, весело болтая ногами под столом. — Доброе утро, брат, — Элайджа отсалютовал ему бокалом, старший первородный был в прекрасном настроении, что сильно отличало их. Никлаус только приветственно кивнул ему и посмотрел на часы. Ему не терпелось увидеть ее и поговорить. Он осмотрелся по дому, но ее и Хейли нигде не было. Почему они так долго бегали? Вдруг с ними что-то случилось? Не выдержав сидеть на месте, он направился в лес. Первородный насторожил уши, стараясь уловить шум от бега, но он услышал только голоса. Сначала было сложно понять, о чем они говорят, но по мере приближения, он понял, что речь идет о нем. Клаус слышал, как Хейли сказала, что он сложный человек, но стоит того, чтобы дать ему шанс. Улыбка коснулась его губ, обнажая ямочки. Он ощутил тепло в сердце от добрых слов волчицы, но эта беглая вспышка умиротворения прервалась, когда Кэролайн спросила о Камилле. Гибрид насторожился, не зная, как реагировать на нее. Ему сложно было думать о ее смерти, но пять лет заточения дали ему возможность смириться с утратой. Хорошо, что она помогла ему в темный период, но он не хотел держаться за память о ней, как за соломинку. Жизнь продолжает идти вперед. Он старался не вмешиваться их разговор, но не выдержал, когда она начала открыто потешаться над ним. — Я вырезал деревни и за меньшее, love, — прошептал он ей на ухо. У нее пробежали мурашки по шее, и ему захотелось припасть губами к ее белой коже. — Не сомневаюсь, — сардонически отметила Кэролайн, она не могла заглянуть в его лицо сейчас, но она отчетливо видела, что Хейли пребывала в готовности оттащить их друг от друга в случае необходимости. Видимо, дела плохи. — Хейли, наша дочь уже долго ждет тебя. У нее что-то важное, — он проигнорировал Форбс, обращаясь к матери своего ребенка. Волчица вопросительно посмотрела на Кэролайн, будто говоря, что, если надо, она останется с ней. Клаус удивился тому, как эти двое спелись, и был возмущен тем, как Кэролайн отзывалась о его психологе. Хотя ироничность ее пародии не ускользнула от него. — Иди, — подбодрила вампирша новообретённую подругу. Когда только после этих слов Хейли на вампирской скорости покинула их, он почувствовал раздражение. Какого черта тут творится между этими двумя? — Дорогая Кэролайн, — елейно растянул он, — я ведь тоже могу ответить на твои вопросы. Она развернулась к нему, у нее в животе зародился трепет от его близости. Девушка заметила, что он перебывает не в лучшем расположении духа. Что ж не страшно, ведь и у нее на душе не спокойно. Пожав плечами, вампирша повторила: — Кто такая Ками? — Клаус и глазом не повел, когда она его спросила. — Кем она только не была, — он улыбнулся ей, вспоминая хорошие моменты с девушкой. — Сначала просто знакомая, потом психолог, потом друг… потом она стала моей девушкой, — ее глаза вспыхнули недобрым блеском. Кэролайн часто приходилось испытывать ревность, она была знакома с этим чувством и научилась с ним мириться, обратившись вампиром. Контроль взял верх над чувствительностью. Ведь ее сердце бы разорвалось, если она каждый раз переживала, когда ее ставят на вторые и третьи места. Но сейчас это было что-то другое. Ей казалось, будто по венам пустили жидкий метал, заставляя ее страдать. Какого черта, у Клауса была девушка? — То есть ты изменил ей со мной? — вампирша не знала, куда себя деть. Ей отчаянно хотелось вспомнить, что говорил о ней Марсель, но ничего не получалось. Девушка выжидала его ответа, сдерживая себя, чтобы не броситься на первородного с кулаками. Плевать, насколько неравны силы. Она получит отмщение за то, что он использовал ее, если это так. — Она умерла 5 лет назад, Кэролайн, — он заглянул ей в глаза, — у меня на руках, — девушка нервно сглотнула. Ей хорошо известно, каково это, когда близкие умирают в твоих объятиях. Злость и ревность угасали под грузом вины и состраданием к нему. — Прости, — прошептала она, чувствуя себя неловко, что позволила ревности взять над собой верх. Когда он услышал ее искреннее сожаление, он почувствовал успокоение. Это все еще его знакомая, добрая и чистосердечная Кэролайн, которая приревновала. Ему стало приятно от осознания того, что она показывает клыки в борьбе за него. Клаус обнял ее, принимая ее утешение и успокаивая ее. Они простояли некоторое время так, когда он решил нарушить тишину: — Почему ты вчера ушла? — он не отпускал ее, ожидая; наверное, впервые ему не хотелось торопить ее. — Я не готова отвечать, — ему было приятно, что она не соврала ему. Он успокоился, потому что Клаус и сам не был готов поделиться с ней всем. Первородный сам не понимал, что испытывал к ней, но ее близость наполняла его силой. Ее улыбка радовала ему глаз и душу; а общение с ней приносило неподдельное удовольствие. Клаус знал, что он никому не позволил бы обидеть ее и с радостью приносил бы счастье в ее жизнь, он был готов облегчать ее боль и делить с ней горе. Но была ли это любовь? Ему казалось, что он не способен на любовь, на всецелое доверие к кому-то, кто не был частью его семьи. Готов ли он открыться ей? Кэролайн позволяла ему обнимать себя, слушала учащённое биение его сердца. Ей было спокойно с ним, ее тянуло к нему, но что дальше? — Давай, вечером в саду, ты придешь и объяснишь мне, почему сбежала. А я расскажу то, что ты должна была услышать вчера. Идёт? Он заглянул в ее глаза, наблюдая, как она отреагирует. Кэролайн показалось, что он смотрит на неё так пристально, будто сейчас внушит прийти в этот сад и заставит отвечать ему. Первородный так уставился на неё, что она невольно засмеялась. Смешинки заплясали у неё в глазах, а весёлый задорный хохот раздался по лесу. — Господи, ты так смотришь, будто опять внушишь мне, — она отодвинула его от себя рукой и прикрыла рот второй, чтобы успокоить смех. — Я не буду тебе внушать, дорогая, — ответил он. — Больше этого не повторится. Кэролайн подняла на него глаза и с улыбкой согласилась принять его условия. Он благодарно кивнул ей, приблизился ближе и оставил сухой поцелуй на бледной щеке. Через секунду его уже не было рядом. *** — Как долго мы пробудем здесь, Никлаус? — старший Майклсон смотрел в окно со стаканом бурбона. Во дворе были все, кроме них. Фрея и Кэролайн загорали на заднем дворе, Хейли готовила овощи на гриле, а Хоуп металась вокруг них. Элайджа наблюдал за этим с улыбкой, но он не верил, что они долго смогут жить так. Возможно, после тысячелетней жизни бесконечных сражений в бегах они должны были хотеть осесть, но у него на душе скребли кошки. Он чувствовал, что эта идиллия лишь иллюзия. — Я не знаю, брат мой, — откликнулся Клаус. — Может, пока Хоуп не повзрослеет, или пока мы не заходим перебраться в другое место, — он развел руками, как бы говоря этим, кто знает. Гибрид сидел за столом, закинув обе ноги на него. Он не видел, что происходило во дворе, и ему было интересно, что так порадовало там Элайджу. Хотя счастливое выражение лица казалось ему обманчивым, смятения брата заполонили комнату. А ведь он думал, что параноик в семье только он. — Тебя что-то не устраивает. Костюмчик некуда выгулять? — сыронизировал Клаус. — Просто хочу знать, что у тебя на уме, — Элайджа повернулся к нему, оглядывая брата. — Как скоро к нам прибежит Рейна Круз или Марсель? — У Марселя есть Новый Орлеан. Он нам не угроза. Неужели ты боишься охотницу, брат? Я, конечно, потрепал ваши нервы кинжалами, но ты ей вряд ли интересен, — продолжал издеваться Клаус. Он сам чувствовал, что такой образ жизни им непривычен, но неужели нельзя попробовать? Гибрид уже решил для себя, что пока дочь не повзрослеет, он может расслабиться. Ему не зачем гнаться. У них есть семья, никто не угрожает им, все живут в мире, его проклятье давно снято. Все как нельзя прекрасно складывается. Даже очаровательная мисс Форбс сейчас у него под крышей. — Я просто чувствую, что надвигается буря, — с этими словами старший первородный поставил бокал на стол брата и вышел из кабинета, оставив Клауса одного. Гибрид подошел к окну посмотреть на вид, который созерцал его брат. Первой он заметил светленькую девочку, которая бегала с воздушным змеем вокруг девушек. Элайджа уже подошёл к Хейли, обнял ее за талию и поцеловал. Он уловил, как Кэролайн улыбнулась, глядя на них, но поспешила отвести взгляд. Девушка лежала на раскладном шезлонге, одна ее стройна нога была согнута в колене, а вторая была выпрямлена. Его глаза наслаждались ее телом. Кэролайн была в маленьком простом голубом купальнике на завязках. Она действительно в душе ребёнок, подумал он. Он скользил глазами по ее ногам, животу, полной груди. Форбс была похожа на ангела. Девушка засмеялась над словами Фреи и сделала глоток коктейля. — Дорогуша, тебе идёт голубой, — тихо пробормотал гибрид, любуясь солнечным светом на ее коже. Допив свой напиток, он поставил стакан на стол и решительным шагом пошёл в свою мастерскую. Кэролайн грелась в мягкий лучах и чувствовала, что впервые за долгое время она расслабилась. Фрея рассказывала ей, как она вернулась в жизнь своей семьи, и о том, как Кол закрыл Ребекку в психушке для ведьм. Девушка смеялась от души, слушая повествование Фреи, но потом она дошла до того момента, как та заглянула в мысли братьев. — Что там было у Клауса? — негромко спросила она, поглядывая на ведьму через солнечные очки Ребекки. У неё не было тут своих вещей и приходилось носить все подряд. Сначала ей казалось, что этого достаточно, ведь она не задержится надолго, но потом девушка поняла, что пора перевезти свою одежду из Далласа или найти в этом глубоком пригороде магазин одежды. Она наслаждалась теплом, ожидая рассказа Фреи. Ей было интересно, что творится в голове у первородного злобного гибрида, который катает свою дочь на спине. — Там было много городов, людей, смертей. Это все мелькало так быстро, что я ничего не запомнила. Замедлялись лишь некоторые моменты. Его разговоры с отцом, настоящим отцом, — уточнила Фрея, глядя на блондинку. Она нахмурилась, не понимая, о чем речь. Это были воспоминания тысячелетней давности? — Его воскресила наша мать несколько лет назад, когда Хоуп только родилась. Кэролайн, ему пришлось убить его, чтобы защитить дочь. Я не помню, когда испытывала столько душевных терзаний. Он оплакивал его труп, но он не мог себе позволить ставить под угрозу ее, — Фрея указала взглядом на девочку, что резвилась во дворе. Кэролайн сглотнула. Как можно было убить отца? Ее сердце начало саднить за первородного, но Клаус так же и пугал девушку. Что же он за человек такой? Она вспомнила, как разрывалась от боли, когда ее папа умирал на ее руках; и ей сложно было представить, чтобы она сама навредила ему. Но с другой стороны, если бы от этого зависела жизнь ее девочек? — Ещё там была наша семья: Ребекка, Элайджа, Кол, маленькая Хоуп. Там были пейзажи, от которых перехватывало дыхание. Там была маленькая колибри в горах, а после неё была ты, Кэролайн, - закончила ведьма. — Его жизнь была похожа на череду боли и тьмы, в которых изредка блестели свет и любовь. Я бы не хотела пережить это еще раз. Фрею отвлекла малютка, которая попросила ей налить лимонада на кухне. Если бы они не ушли, то заметили бы как по щеке Кэролайн стекает одинокая слеза. Ей стало страшно от осознания того, как выглядела его жизнь. Как он заставлял себя просыпаться по утрам? Неужели его преданность семье была так велика, что это стоило того? Она посмотрела, как Хейли с Элайджей возились с овощами, и поняла, что настроения греться на солнышке больше нет. Остаток дня Кэролайн провела в своей комнате за книгами про чёрные артефакты. Периодически она подглядывала на часы, гадая, что ей делать. Буквально вчера она призналась Клаусу, что хочет, чтобы он боролся за неё; она разрешила ему завоевать ее. Что тогда было в ее голове? Весь день глядя в книгу, вампирша только и могла думать о нем, но так и не пришла ни к какому выводу. Ей уже захотелось попросить его внушить, чтобы она хоть как-то собрала мысли в кучу. Когда она в третий раз перечитывала страницу, к ней в комнату постучали. Ее сердце подпрыгнуло, но двери открыла Хоуп, и девушке стало легче дышать. Она ласково улыбнулась малютке, отложив книгу. — Папа просил позвать тебя на ужин, — серьезно сообщила ей девочка. Она посмотрел на милого ребёнка перед ней, который так нежно отзывался о своём отце, и поняла, что ее сомнениям приходит конец. Разве не место прошлому в прошлом? — Я иду, — ответила Кэролайн, поднимаясь с кровати. Ужин прошел мирно, как всегда. Девушка чувствовала, что перед ней настоящая сплочённая семья. Все внимание уделялось Хоуп, которая осилила новое заклинание с Фреей. Только Хейли, которая была в курсе их с Клаусом ситуации, поглядывала на нее с немым вопросом в глазах. Стоило ей закончить есть, как Кэролайн ушла к себе, чтобы избавить себя от внимания волчицы и гибрида. Она открыла настежь французские окна, впуская ночной воздух и аромат цветов из сада. — Так, я Кэролайн Форбс, и я должна выглядеть сногсшибательно во время этого разговора, — сказала она сама себе, заглядывая в шкаф Ребекки. Порывшись там некоторое время, она нашла лёгкое летнее платье, на котором и остановила своей выбор. У неё слегка подрагивали руки, пока она укладывала свои волосы и делала макияж. Уже долгое время ее гардероб и внешний вид служили не столько украшением для неё, сколько маскировкой возраста, но сегодня ей хотелось блистать в своем естественном виде. Пока она рассматривала себя в зеркале, ее телефон зазвонил, и она вспомнила, что впервые пропустила звонок Рику. — Привет, как вы там? — начала она разговор, ее вампирский слух уловил голоса дочек, и девушка расслабилась. — Привет, Кэролайн. У нас все отлично, мы сегодня записались на рисование. Лиззи понравилась та школа, которую ты выбрала. Они говорили о девочках, о Рейне, о платьях, которые надо купить для Джози и Лиззи. Не выдержав слушать скучный разговор родителей, близняшки вытащили телефон у папы, и сами принялись рассказывать об учительнице, которая строила глазки папе, о новых карандашах, которые они купили, о детях, с которыми познакомились в группе по рисованию. Когда разговор затянулся, Аларик буквально отобрал у них телефон со смехом и отправил девочек готовиться ко сну. — Они такие счастливые, — с восхищением отозвалась она. — Да, дорогая, но им очень не хватает тебя, — согласился мужчина. Он потирал переносицу, подглядывая на лестницу, по которой убежали девочки. Ему предстоял разговор с ней, но начинать его не хотелось. Как часто вам приходилось разбивать сердце человеку, который подарил вам счастье? — Я ищу способы, Рик. Возможно, скоро что-то всплывет. Ты же знаешь, всегда есть лазейка, — воодушевлённо подбодрила Кэролайн. Ее позитивный настрой был сюрпризом и для неё самой, но она чувствовала, будто проснулась, впитывая в себя жизненные силы. Наверняка, что-то сможет прояснится. Они найдут выход. Девушка чувствовала, как силы вернулись к ней. — Кэролайн, я хотел у тебя спросить? — он понял, что оттягивать это будет бесполезно. Вампирша выглянула в окно, она смотрела на сад, ожидая, когда пойдёт туда, чтобы увидеть его и поговорить. Ожидание и предвкушение бурлили в ней. Кэролайн улыбалась от всей души и это наполняло ее глаза светом. Девушка смотрела на цветы, за которыми ухаживала почти месяц, на столик, за которым они с Клаусом иногда пили вино во время вечерних прогулок. — Да, Рик, — рассеяно отозвалась она. На том конце он прочистил горло, и она слышала, как он сделал глоток. Наверное, бурбон, подумала она. — Я знаю, что ты доверяешь ему; знаю, что он всегда притягивал тебя, ещё со времён Мистик Фоллс. И ты знаешь, что я не о Стефане. Это твоё дело, где укрываться от Рейны, но я хочу, чтобы ты знала, - он шумно вздохнула в трубку, пока ее сердце болезненно сжималось, — я не позволю своим дочкам жить с тем, кто связан с ним, Кэролайн. Я люблю тебя, и ты можешь делать со своей жизнью что-угодно, но без них. Ей казалось, что она не дышала, слушая его. Девушке не хотелось верить, но она понимала, о чем он. Телефон едва держался в ее руке, и она не узнала свой голос: — Я думала, это наши дети, Рик, — боль в ее голосе говорила ему все за неё, но он был непреклонен. — Кэролайн, они — все, что у меня есть, и я не позволю им пострадать. До завтра, — Аларик сбросил звонок, оставляя ее потерянной и одинокой, глядящей на ночной сад. Настроение улетучилось, пока она осмысливала все, что он ей сказал. Боль, обида и гордость душили ее, платье показалось неожиданно тесным. Ей хотелось разорвать его на себе и сжечь. Как он посмел говорить с ней так? Почему он один все решает? Кэролайн положила телефон на подоконник, закрывая лицо руками. Какого черта все в ее жизни решают за неё? Слёзы злости грозились пролиться, но она понимала, что в конечном итоге, это ничего не изменит. И если бы эмоции поддавались мыслям, то, наверное, она бы не заплакала. Но чувства оставались чувствами, и горькие рыдания поглотили ее. Она чувствовала, как разбивается ее сердце, ее едва ожившие мечты и надежды. Каждый вдох давался ей с трудом, пока она тонула в слезах. Клаус был в своей мастерской, как всегда перед их прогулками. Он осматривал законченную работу, когда услышал ее и голос на том конце телефона из соседней комнаты. К счастью, ему была тысяча лет и он научился выдержке и самоконтролю, а с появлением дочери и пониманию. Гибрид слышал ее сердцебиение, отчаянный плач и сбитое дыхание. Ему были известны муки выбора и родительские переживания, и ему были не чужды ее чувства, поэтому он решил облегчить ее страдания. Он никогда не позволил бы ей мучиться из-за него и выбирать, безоговорочно обрекая себя на муки Когда она вышла из своей комнаты под дверью лежал портрет маслом, на котором была запечатлена ее улыбка во всем великолепии, а рядом с ним записка, выведенная его почерком: «Я отпускаю тебя, потому что нас ждет вечность,

Клаус»