Never let me go

Кто-то звал это место городом мертвых, даже не зная о созданиях ночи; туристы липли сюда, как мухи к застоявшимся сладостям, которые тут были культурным блюдом, но для многих Новый Орлеан был домом. Местом силы, в котором они были счастливы несмотря на трудности, интриги и борьбу, которую приходилось вести здесь без выходных. Однако сама история их города гласила, что им судьбой написано возвращаться сюда, снова и снова окунаясь в карнавал жизни. 　 Например, она — Хейли Маршалл или же вернее Андреа Лабонер, родилась здесь, пуская корни на болотах вместе со своими предками, что воют ночью на полную луну; она обрела тут свою семью, друзей и дала жизнь дочери. Ей было на роду написано вести за собой волков, защищать их интересы, бороться за них на равных с полуночниками и ведьмами. Придя сюда, он не знал, что будет значить для него этот город, что он станет его творением, где сама судьба велела ему быть. Веками ветка родни его настоящего отца жила тут, разрастаясь на землях Полумесяца, гордо неся свою историю. Это его наследство, его собственное свершение и будущее его дочери, которая всем своим существом напоминала о городе Вечных Карнавалов. В этом месте он нашел свет внутри себя, здесь он любил, творил, зверствовал, покорял своих демонов и обрел покой с самим собой. Но что Новый Орлеан значит для старшего из них? Казалось бы, ничего не делает Элайджу счастливым, кроме семьи; его не трогали искусство или люди, но он тянулся сюда. Возможно, в прошлом этот город напоминал ему о потерянной ведьме Селест, о том, что здесь был заколот Кол, о том, что ему пришлось отказаться от Марселя ради брата. Но сколько бы печальных воспоминаний не хранили бы вековые дубы, разросшиеся вокруг старой плантации, ему тут дышалось легче, он признавал, что только этот город его настоящий дом, где должна жить их семья. 　 Шествуя, как королевские наследники, они приближались к апартаментам Жерара Этот город был их домом, который увели из-под носа, но вот они снова тут, окунаются в джаз, идут, как собственники Французского квартала на встречу с членом семьи, которого они потеряли, с другом, которого предали, с врагом, которого создали. Марсель Жерар стоял в своей квартире со стаканом, наполненным жидким янтарем, и смотрел на них. Названный отец с завистью и тоской глядел на задорного старого трубача, который умело играл пальцами, вдыхая жизнь в холодный инструмент. — Они пришли, — спокойно констатировал он, рассматривая через стекло сумбурную девушку, которая в каком-то смысле изменила дела этого города своим появлением. — Спасибо, что помогаешь моей племяннице, — нежно отозвалась блондинка, едва весомо касаясь губами его щеки. Как дуновение ветра она скрылась за дверью, стоило ему обернуться. Уверенный стук завладел его вниманием, говоря ему, что сейчас пора собрать свою выдержку. В проеме появилось самодовольное выражение лица Клауса. — Новый Орлеан как всегда прекрасен, — в своей манере начал он, опустив манеры и вежливость. — Здравствуй, Марселус, — на контраст ему, появился его брат, одетый, как с иголочки; выражение его лица выражало легкое пренебрежение. Волчица сдержано улыбнулась, по-приятельски махнув рукой в знак приветствия. Гибрид уверенно прошёл в квартиру, сканируя местность глазами. Привычка хищника, которая укоренилась с годами. Он спокойно подошёл к столу, наливая бурбон в стаканы для себя и родни. — Для начала мне бы хотелось прояснить ситуацию. Вы здесь только потому, что меня волнуют судьбы Хоуп и Хейли, — холенная уверенность в голосе напоминала о создателе, породившем его. — Ну и себя, конечно, — иронично отметил Клаус, поднимая в воздух бокал, и, слегка кивнув мужчине напротив него. Стоит этим двоим оказаться рядом, как кажется, что они не могут существовать друг без друга. Они спелись, когда их взгляды встретились. Две израненные души, что ищут преданности, понимания и любви. Какие бы ссоры не случались, что бы между ними не происходило, они притягиваются к друг другу. Глядя на Марселя с его названным отцом, старший первородный вспоминал слова своей сестры; он видел своими глазами не раз подтверждение этому. Неужели их отношения не изменились до сих пор? Двое мужчин сидели с самодовольными лицами, надевая маску равнодушия. Казалось, будто тонкая ниточка натянулась в комнате, связывая их сердца, как кровная связь, разрушенная юной ведьмой. Их жесты отражались, будто один из них был зеркалом. Оставался вопрос, кто порождал кого, или это змея, поедающая саму себя? — Их группировка разрослась по городу с тех пор, как вы ушли, но Новый Орлеан им не интересен, они хотят вас троих. Как известно, я не могу создавать себе подобных, а вы можете. Они пытают и убивают моих людей, проводят над ними эксперименты, — выложил мулат, попивая бурбон. Наверняка, никому не нравится показывать самые слабые и уязвимые стороны тому, над кем вы хотите властвовать, тому, чье одобрение вы в тайне ищите. Марсель не был исключением, но он решил быть выше этого, он пообещал своему народу защиты, а своей любимой помощь ее семье. — Почему бы просто не перебить их, особенно с твоими новыми выдающимися способностями? — пожал плечами Клаус, его глаза светились задорным интересом. — Не сомневаюсь, что ты бы так и поступил, но порядки изменились с тех пор, как ваша семья правила тут. Мы живем в мире. Кстати, Элайджа, оказывается твое соглашение работает, если приложить усилия, — глянув на старшего первородного, заметил Марсель. — Ну, и когда палки в колеса никто не вставляет, — он поддел Клауса с мальчишеской улыбкой, но глаза его оставались холодными. — Прекратите вести себя, как дети, — не выдержала Хейли, она села на диван возле своего возлюбленного. — Вам каждому по несколько сотен лет, а вы продолжаете мериться, кто круче, — волчица шикнула и заметила ироничную улыбку Элайджи, который поглядел на брата с Марселем. — В таком случае приступим, что ты хочешь от нас, Марсель? — спокойным голосом поинтересовался Клаус, он приподнял бокал к свету, глядя на солнечных зайчиков. Интересно, как там Кэролайн? — Устранить их. Но это должно случиться за пределами Нового Орлеана и от ваших рук, моя помощь и то, что я проинформировал вас должно оставаться секретной информацией. — Как ты собираешься выманить их? — Элайджа в своей манере немного прищурил глаза, ожидая ответа, но телефон Клауса не дал словам прозвучать. — Дорогая сестра, — елейно проговорил он, — надеюсь это срочно, — он говорил мягко, но по его тону было ясно, насколько он не рад тому, что она прервала их; молчание Фреи немного затянулись, непроизвольно пощекотав нервы первородному. — Клаус, Рейна взяла в плен Аларика, и Кэролайн поехала за ним. Она в опасности, — его челюсти напряглись, веки прикрылись, стараясь сосредоточиться и унять гулкое сердцебиение. — Фрея, ты что не могла остановить ее? Ты первородная ведьма или кто? — его голос звенел от злости, когда он резко подхватился; Хейли обеспокоенно слушала их разговор и выглядела не на шутку перепуганной. "Неужели это беспокойство и волнение", — подумал Марсель. Он слышал каждое слово ведьмы, внимательно впитывая информацию. Первородный кивнул брату, словно между ними был немой диалог. Мулат видел тщательно скрываемый страх в глазах Клауса. — Ты знаешь, что нет. Я тебе отправлю их координаты, поторопись. Приемному сыну гибрида было странно видеть, как его создателя охватило беспокойство за кого-то, кто не являлся частью его семьи. Старший Майклсон продолжал сидеть на диване, оказывая молчаливую поддержку. Хейли подхватилась на ноги, готовая ринуться в бой, но Клаус положил руку ей на плечо. — Волчонок, оставайтесь тут и помогите Марселю защитить нашу дочь, о Кэролайн я позабочусь сам, — она кивнула ему, поглядывая из-под бровей. — Позвони, когда будете дома, — они обменялись коротким объятием, а напоследок Клаус лишь бросил: — Думаю, вы справитесь без меня, — быстрым шагом первородный покинул их. Всем ее знакомым было известно, что Кэролайн Форбс любила своих близких и никогда не предала бы их, за это он восхищался ею, поэтому она тогда спасла его от Марселя, но сейчас ему хотелось положить руки на нежную шею и свернуть ее. Чем она думала, когда отправилась туда совсем одна, сломя голову? Эта безумная блондинка неслась на встречу смерти, в лапы охотницы, что разделывалась с вампирами куда старше ее. Сообщение Фреи, в котором она сказала, что Кэролайн буквально только ушла, ему стало легче; координаты говорили, что ехать ему недолго, что он успеет. Он отвык от дрожи внутри, которая не дает покоя, но сейчас к нему на цыпочках подкрадывался страх за ее жизнь, пригоняя с собой болезненные воспоминания. Дорога сливалась в цвет, один сплошной серый цвет асфальта, пока он ехал за ней. Голова полнилась образами того, как она могла пострадать. Казалось бы, спустя тысячу лет и последнего десятилетия в Новом Орлеане он должен был бы научиться справляться с беспокойством, но он не мог. Она была там одна, она была беззащитна, и с ней могло случиться что угодно. Пейзажи сменялись один за другим, но ничего раньше не выглядело для него так же однообразно, как путь, по которому он двигался, было чувство, что на него напало наваждение, ведь стоило прикрыть глаза, и он чувствовал беспокойство в два раза сильнее. Пытаясь отвлечься, он утопал в мыслях о ней. Лицо Ками и Кэролайн смешались в одно, чувство ее тела на руках и вид укуса всплывали в сознании. Он помнил боль от потери своей девушки, и он знал, что смерть Форбс ранит его сильнее. Бросив машину возле поля, он на вампирской скорости приближался, защитная руна Фреи тянула его к ней, он буквально знал, куда ему идти, будто смотрел на все ее глазами, когда она пробиралась в эту толпу, полянка закончилась, утонув в деревьях, что беспорядочно высадила природа. Он чувствовал запах оборотней, и злой оскал отразился на его лице. — Какие дворняжки посмеют бросить мне вызов? — спросил он, выпуская свою жестокую сторону; ту, что жаждала насилия, нуждалась в мести. Возле охотничьего домика стояли два оборотня, один мужчина лет сорока, типаж Джексона, таким бы он был через несколько лет, подумал Клаус. Было только одно отличие, в глазах покойного мужа Хейли была доброта и преданность, у этого же только пустота. Недолго думая, гибрид ринулся в атаку, он проткнул груди двоих волков и выдернул их сердца. Сегодня не до представлений, решил он. Почувствовав слева дуновение ветра, он схватил доску возле своих ног и словно мечом отделил голову от шеи. Раскинув руки в стороны, он выискивал новых соперников, но, не заметив никого, пожал плечами, ухмыляясь. Впервые со звонка Фреи ему было спокойно, ведь на одну угрозу стало меньше. Он был тут, он поможет Кэролайн и даже выпивающему историку, а после заставит сестру связать жизнь вампирши со своей, чтобы больше никогда ему не пришлось испытывать такие муки, чтобы никто не мог навредить ей. Человеческим шагом он зашел в хижину. Воздух пропитался вязким запахом крови, волками и грязи. Он слышал бормотания Аларика, шел на его голос, когда душераздирающий крик разрезал тишину. Он был стонущий, полный боли и закончился так же быстро, как и начался. На вампирской скорости Клаус оказался в комнате вместе с ними. В руках Рейны был окровавленный деревянный кол, его мертвое сердце замерло, ведь кроме ее спины виднелись лишь два тела на деревянном полу. Без раздумий он продырявил ее грудную клетку и выдернул черное, мерзкое сердце. Он забыл, что покой вообще существует, пока безвольное тело охотницы падало к его ногам, но невообразимое облегчение захлестнуло его волной, стоило ему увидеть живую Кэролайн, что склонилась над Риком. Рваные рыдания звенели у него в ушах, и, наверное, он был монстром, если вид солнечной девочки среди двух трупов приносил ему наслаждение, но она дышала, сердце ее билось, и хоть оно разбилось только что, он верил: она достаточно сильная, чтобы пережить это. Ему хотелось бы подойти к ней и прикоснуться к бледной коже, чтобы еще раз удостовериться в том, что она настоящая и она в порядке, но когда первые мгновения радости прошли, он начал яснее видеть ее боль, начал слышать ее отчаянный шепот, твердящий одно слово: — Нет, нет, нет... Каждый вздох приносил ей боль, но она не верила своим ощущениям, не верила дрожащим рукам, кому в горле и ране в груди, без конца она прокусывала свое запястье продолжая вливать ему кровь в горло. Кэролайн брала его лицо в руки, хлестала по щекам. Она верила, что еще чуть-чуть и он откроет глаза, скажет что-то, наполненное сарказмом. — Рик, пей.. давай, ну пожалуйста, — она держала руку возле его рта, слезы катились по ее щекам, пока она упорно отталкивала от себя правду, а Клаус смотрел на это и держал в руках сердце Рейны. Взгляд его был стеклянный, у него было чувство, что его органы сдавило тисками, пока он смотрел на картину того, как Кэролайн отчаянно обманывает себя, как прижимается своим теплым хрупким телом к заколотому трупу, что остывает на ее руках. Ладонь его расслабилась, и орган, что качал кровь в теле охотницы, упал на прогнивший деревянный пол. — Милая, он… — от его слов у нее обожгло глаза, вздох был похож на то, что она проглотила лезвие, а не кислород. — Нет, — в мгновение ока она оказалась рядом с ним, Кэролайн посмотрела в его опустевшие серые глаза и подумала, что в них она могла бы потеряться, изучая каждый завиток грозового рисунка, но сейчас ей было все равно. Ярость обняла ее, приглашая в свои покои, где боль оставалась за дверью. Мысли ее путались, а сеточка вен проступила на лице. Как же ей хотелось кричать, нет, не кричать, ей хотелось вопить, пока горло не будет болеть так сильно, что она не сможет продолжить. Ей хотелось, чтобы Стефан знал: только что у неё разбилось сердце. Чтобы он знал, что сломал жизни двум маленьким девчушкам с косичками. Чтобы он знал, что на его руках кровь лучшего друга его брата. Чтобы он знал, что сейчас ее душа сгорает. Она хотела сказать ему, что он теперь для нее стал настоящим чудовищем. Но младшего Сальваторе рядом не было. — Не смей мне говорить это, — она отчеканила каждое слово, грозно стуча его в грудь кулаками, — Он, — девушка указала пальцем на Рика, — будет жить, — ее голос рвался от чувств, вздохи были короткие и частые: казалось сейчас она потеряет сознание. Он позволял кричать на себя, позволял бить себя, ему было все равно даже если ее маленький кулачок схватит его сердце в ладонь и будет сжимать. Первородный видел, как смирение и понимание готовы причинить ей новые страдания, ему так хотелось утешить ее. — Кэролайн, — он позвал ее со всей нежностью, на какую был способен, и эта ласка от тысячелетнего убийцы кольнула по израненному сердцу. Воздух и надежда оставили ее. Лицо девушки вытянулось, скулы напряглись, а нижняя губа затряслась, она повернулась посмотреть на тело Рика, у которого была пробита грудь колом. Колом, который предназначался ей. — Нет, нет… пожалуйста, Клаус, — ее коленки подогнулись, и она едва не упала, когда он прижал к себе ее обмякшее тело. Нежный голос шептал и просил, и если бы первородный мог, то он забрал бы себе ее боль. Он бы просидел еще пол десятилетия с клинком в груди, лишь бы она так не мучилась. Вампирша сдавленно плакала ему в грудь, все тело обмякло, и она не знала, что ей делать. — Пожалуйста, помоги, — Кэролайн подняла на него свои красные глаза и ангельское лицо, измазанное в крови, ее, Рика, Рейны и тех оборотней, что он убил. В тот момент она снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая верила, что все проблемы решаются, что добро всегда побеждает. Она хотела довериться ему. Девушка видела в нем спасителя, который все исправит, просто потому что он уже давно в ее жизни так и делал. Клаус просто все исправлял, появлялся вовремя. На секунду она поверила, что он сможет сделать что угодно, но когда реальность настигла ее, вампирша опустила голову ему на плечо, оплакивая еще одну потерю. — Милая, со временем станет легче, — Он гладил ее волосы, которые пахли яблоками и кровью, Клаус держал ее, словно она была самым хрупким и важным созданием на свете, — Нам пора идти дорогая. Просто стой тут, я сам все сделаю. В другой раз она бы согласилась, она бы не прижалась к нему, но сейчас от нее осталась одна сплошная рана, и он на самом деле был единственный из живых, рядом с кем она хотела бы быть в такой момент. Впервые она сама так податливо тянулась к нему и прижималась, зарывшись лицом в черную окровавленную хенли. Руки ее мертвой хваткой сжались вокруг его талии. Это была немая просьба не отпускать ее, не дать ей упасть в пропасть боли, не дать отключить чувства, не дать сойти с ума от страха и рыданий, которые продолжали вырываться из неё. Без слов Клаус подхватил ее на руки и понес на вампирской скорости в машину. Она не видела трупы оборотней, она не видела сердце Рейны на пыльном полу. Перед глазами было лишь зеленое полотно поля и деревьев. Кэролайн крепко вцепилась в его шею, пряча лицо в изгибе плеча, пока он не опустил ее на сиденье. Присев перед ней на корточки, первородный обхватил подбородок девушки заставляя ее смотреть на себя. — Я сейчас вернусь. Надо забрать его, ведь он заслужил достойного прощания, — он заметил, как дрогнули мышцы на ее лицо, но в ответ она просто кивнула, отвернувшись в другую сторону. Волосы закрывали ее глаза, и если бы не содрогающиеся плечи, то можно было бы подумать, что она уснула. Он исчез, как ветер, на вампирской скорости, но время для нее перестало существовать, и она не знала, сколько прошло прежде, чем он положил труп Рика в багажник и сел на водительское сиденье. Клаус знал, что ей не нужны слова, он просто оставил ее в покое. Они погрязли в тишине по дороге к дому с большим белым забором. В детстве ей казалось, что у людей, которые живут в таких местах нет боли, нет проблем, нет семейных драм и их сердца не разрываются на части. Дети там катаются на велосипедах, играют в мяч и не знают горя большего, чем разбитая коленка. Кэролайн Форбс верила, что за этими заборами скрывается счастье и уют. Дурацкие заборы были для неё символом семьи. Но символы крушатся, когда боль просачивается в каждый уголок души, когда страх не даёт шевельнутся, когда ты знаешь, что тебя за этим забором ждут две девочки, чей папа никогда не проведёт их к алтарю, никогда больше не сходит в школу на собрание, никогда не приготовит ужин. Когда их отец умирает у тебя на руках за твою жизнь. Если бы Клаус не пришёл, то эти две девочки остались бы сиротками в чужом доме. Он спас не ее, а их. Теперь она точно знала, что за белыми заборами не живет счастье, но она не забыла, что за ними все равно есть жизнь. — Спасибо, — еле слышно прошептала она.