Never let me go

— Хейли, по-моему, это нелепо, — бормочет Кэролайн, разглядывая джинсы на расстоянии вытянутой руки. — Ты выглядишь, как фермерша, которой за сорок, Кэр. Я понимаю, что ты не хотела брать с собой одежду Ребекки, но мы не можем и к тебе поехать. Пожалуйста, воспользуйся кредиткой Клауса и выбери себе что-нибудь на время, — волчице хотелось зашипеть от ее упрямого характера. Блондинка стояла в поношенном кардигане, который остался от предыдущей владелицы их дома, у нее под глазами были глубокие впалые синяки, а кожа на руках натянулась из-за голодовки, которую она от всех скрывала. Девушки стояли в большом гипермаркете, скупая необходимое для дороги в место, где они будут жить дальше. Хейли не поняла ее, блондинке казалось нелепым не то, что Майклсоны ожидают, будто она скупит здесь всю одежду за их счет, а то, что она с ними ходит по магазину, как огромное семейство, которое едет на веселые каникулы. Но в их поездке не может быть ничего веселого, не после похорон Рика. — Дорогуши, вы бы не могли побыстрее, — Клаус с тележкой появился на горизонте. На нем была куртка за тысячу долларов и джинсы, которые стоили, как половина этого отдела, металл на дорогих часах поблескивал от неестественного освещения, и ироничная улыбка коснулась губ Кэролайн — ничего прежде не казалось ей таким смешным, как первородный гибрид в его королевском обличии с тележкой, за которым идет древняя ведьма и три маленькие девчушки. — Это кажется тебе забавным? — его голос был саркастичен, брови приподняты вверх, но ему было приятно видеть подобие радости на ее лице. Хотя все семейство первородных относилось к ней как раньше, и девочки держались спокойно, могли смеяться, когда Хоуп проказничала с магией, а Клаус не вспоминал о том, что мыл ее, о том, что он спал в ее комнате, успокаивая каждый раз, когда девушка просыпалась с воплем боли на губах, она знала, что все изменилось. — Девочки, вы выбрали себе развлечения? Пазлы, развивающие игры, куклы? —проигнорировав первородного, она обратилась к детям, и в ответ Лиззи сдержано кивнула ей, прижимая к себе три шуршащие коробки. — О, я точно выбрала, — звонко отозвалась Фрея, поднимая в воздух бутылку текилы, от чего уголки губ Кэролайн приподнялись еще чуть-чуть, но стоило ей заметить задумчивое выражение лица дочери, как она забыла, почему ей было смешно; тяжело вздохнув, она кинула джинсы в тележку. Какая разница, какую одежду покупать, где жить, кто будет за это платить, и что они блуждают между рядами с крупами и снеками? Равнодушие накрыло ее очередной волной. Все взрослые заметили ее скачок в настроении, и им не хотелось игнорировать ее боль, но казалось правильным — дать ей пережить это. Блондинка закинула несколько свитеров и футболок к джинсам, а потом спросила, не устали ли девочки ходить. Когда они ответили, что рады будут выбрать вкусности в дорогу, она кивнула и молча следовала за ними, блуждая опустевшим взглядом между рядами. Каждый раз, когда что-то казалось ей забавным, когда что-то вызывало радость или удовольствие, она испытывала вину, стоило увидеть девочек. Их реакция была странной — Джози ночью рыдала и звала папу, но, когда просыпалась выглядела как обычно, разве что немного поспокойней, а Лиззи оставалась Лиззи. Она была спокойная, изящная, аккуратная, но иногда Кэролайн ловила ее понимающий и задумчивый взгляд, в котором читалась боль утраты, казалось еще чуть-чуть и слезы польются, но она просто моргала и спрашивала ровным тоном: «Ты что-то хотела мамочка?». На кассе она уставилась в одну точку, ожидая в очереди, когда заметила русого мужчину с девочкой на руках. Ей показалось, что у нее еще раз разбилось сердце, ведь картина была так знакома. Нижняя губа задрожала, но она продолжала упиваться картиной, не имея сил отвести взгляд. Укутавшись в кардиган посильнее, она ощутила холод в сердце, глядя на заботливого отца, прижимавшего к себе ребенка. Девочка у него на руках хихикала и хлопала в ладошки, пока смотрела, сколько сладостей мама семейства складывает в пакет. Теплая ладонь коснулась ее плеча, сжимая его в поддержке, но, когда она обернулась рядом никого не было. Скорее всего, это была Хейли, Клаус или Фрея, однако в глубине души ей хотелось верить, что это был Рик, что он рядом с ними, что он прощает ее и понимает ее боль. Видеть Элайджу в джинсах и свитере было непривычно, так же, как и видеть, что он сидит за рулем внедорожника, ожидая их. Все понимали, как не привычно ему было облачиться в такую одежду, жить, как простому смертному, поэтому даже Хейли не решалась просить его идти за покупками, за что он послал ей благодарную сдержанную улыбку. — Дорогой брат, я больше не пойду в это переполненное место с нелепыми стеллажами и многообразными видами молока, - усмехнулся Клаус, жалуясь Элайдже на пытку, которой его подвергли девушки, и хоть Хейли с Кэролайн при желании смогли бы вырвать дерево голыми руками, им казалось неприемлемым тащить тяжелые пакеты к машине, в которой сидят двое мужчин. — Я уже договорился о прислуге в доме, — как бы невзначай бросил старший первородный, и они отправились в путь. Внедорожник, в котором сидели Кэролайн, ее дочки и Клаус, выехал с парковки, размеренно набирая скорость, попадая на безлюдное шоссе. Какое-то время назад она так же сидела, только за рулем своего автомобиля, убегая от опасности, что нависла над ее семьей, она кидалась в омут с головой, разрешив себе довериться ее давнишнему врагу. Сейчас она смотрела, как солнце катится к горизонту, унося за собой свет, сдаваясь под напором темноты, взрываясь яркими оранжевыми пятнами на сине-сером небе, чтобы оставить хоть какой-то след о себе перед уходом. — Удивительно, как свет сдается под напором тьмы, — едва слышно, буквально одними лишь губами сказал Клаус, казалось он обращается в пустоту, но ведь это невозможно, когда рядом с тобой сидит вампир. — Это не поражение, всего лишь другая сторона медали, — прошептала Кэролайн, закрывая глаза, чтобы самой упасть в темное забытье сна. Салон был заполнен тихими размеренными мелодиями, которые крутили по радио, Клаус вел машину по длинному шоссе, очаровательная блондинка, утомленная самой жизнью, спала, словно пораженная проклятьем или каким-то недугом едва ли шевелясь. Ему было спокойно находиться рядом с ее дочками, которые играли с куклами на заднем сидении, практикуя шуточную магию втихаря от мамы. Солнце спряталось за горизонтом, деревья мелькали, дорога вела только вперед, а он думал — проклятье это или дар, что солнечная девочка из Мистик Фоллс вырвала его из заточения Марселя. — А мы скоро приедем? — трепетно прозвучал девичий голос, привлекая внимание первородного, он машинально повернулся к Кэролайн, которая продолжала неподвижно спать, а потом взглянул на любопытную Джози, которая хлопала глазами. Нерешительность и смятение окружили Клауса, ведь он не представлял себе, что они решаться заговорить с ним; будто немного побаиваясь его, близняшки держались в стороне, обращая свое внимание на Хейли и Фрею. Круглые карие глаза всматривались в гибрида, когда он улыбнулся, сдаваясь перед ее невинностью. — Нет, вы можете ложиться спать, нам предстоит очень долгая дорога, — он говорил тихо, чтобы не потревожить вампиршу, которая позволила себе отдохнуть после двух бессонных ночей. Джози кивнула, от чего темные локоны немного всколыхнулись, и подарила добрую улыбку, принимая такой ответ. Казалось, что внимание детей на этом закончилось и они продолжили разговоры между собой, но голубые глаза изучали его спину, гадая, кем этот незнакомый сильный человек приходится их маме. Детские мысли крутились вокруг двух вариантов, и один из них казался ей верным. — Вам нравится мама? — детский вопрос звучал совсем как утверждение, и первородный не мог не усмехнуться этой схожести двух белокурых созданий. — Ваша мама хороший человек и прекрасная девушка, — уклончиво сказал он, поглядывая на спящую вампиршу. — Расскажите нам историю, — попросила Лиззи, с надеждой ожидая чего-нибудь загадочного, мама говорила ей, что ее друг Клаус был очень старый и был знаком с принцессами. Первородный сглотнул, вспоминая, как ее мама просила его о том же, заглядывая в его глаза, словно вводя в транс какими-то чарами, что были куда древнее юной девушки, которая выглядела на семнадцать лет. Он слегка сжал руки на руле, не понимая, какие чувства в нем вызывают эти малютки, вовлекая его в разговор, но самодовольная ухмылка украсила его лицо, когда слова обретали форму, цвет и запах, восставая из воспоминаний: — Когда-то… — Давным-давно? — переспросила Джози, прерывая не начавшийся рассказ. — Нет, всего лишь девять лет назад. — тихо ответил он, удивляясь течению времени, и, снова окунаясь в теплые воспоминания. – Я встретил одну удивительную девушку, не буду вам врать, она не сразу же приглянулась мне, но было невозможно не попасть в плен ее жизнелюбия, доброты, верности и всепоглощающего света. — Она была особенной, — подсказала Джози, за что получила шлепок по коленки от сестры, которая хотела погрузиться в рассказ и омут убаюкивающего голоса. — Возможно, — уклончиво протянул гибрид, бросив взгляд на Кэролайн. — Мы с моей семьей гостили в одном неприметном городишке, и у нас была особая традиция устраивать званые ужины и балы. Я решил пригласить ее, чтобы разубедить себя, найти в ней изъяны. Казалось, Джози хочет снова подсказать течение истории, гадая, что он хотел увидеть в этой прекрасной девушке, но заметила, как Лиззи предупреждающе посмотрела на нее, и рассказ Клауса обретал жизнь у них на глазах, наполняясь цветом, смехом, шорохом платьев, звоном бокалов и запахом сладких яблок. Зал полнился разговорами, то тут, то там мелькали незнакомые лица, пока он беседовал с мэром города Кэрол Локвуд, делая глотки изысканного шампанского. Было приятно знать, что их семья снова вместе, но ощущение, что злая ведьма что-то затевает за их спиной не покидало его. Музыка радовала слух, и все шло своим чередом, завлекая его в спокойный ритм жизни. Краем глаза он заметил, что пришла двойник под ручку с двумя Сальваторе. Ему была не ясна их жажда быть с Еленой. Ее ценность заключалась только в чудодейственности ее крови. Она ведь так заурядна в этом заурядном городе, где казалось нет ничего прекрасного, что можно было бы увековечить. Лишь природа этого места увлекала его. Но как художнику ему было скучно: никакого вкуса, никакой красоты, ничего вдохновляющего. Кэрол засмеялась над его репликой, и женщина показалась ему еще одной декорацией, которая оттенила настоящую красоту девушки, что как белый лебедь, вплыла в зал. Она была ослепляющая, настолько, что у него, создания полного мрака, казалось, щиплет кожу от контакта с таким неукротимым светом. Он знал, что всегда был прав, что память его не подводит, что чуткий взгляд художника помнит нужные детали ясно: она была прекрасна и ей подходили все оттенки синего, которыми переливалось это платье. Первородному хотелось отбросить ее образ, смешать его с серой заурядной массой этого города, но она была неумолима. Такой свет, такой ясный взгляд, дерзкая улыбка просто не позволят ему закопать ее под грудой воспоминаний, не дадут забыть. Этот образ требовал, чтобы его увековечили. Клаус застыл как ошалевший с приоткрытым ртом, позабыв о собеседнице, и лишь смотрел, как гостья нашла его взглядом, как решительно поплыла ближе к нему с немым спокойствием на лице. Ухмылка украсила его лицо, проявляя ямочки, глаза загорелись интересом, привыкая к ее яркому облику. — Добрый вечер, — обронил он, слегка кивнув, заглядывая в ее глаза, наслаждаясь ее застывшей красотой, но она даже не почтила его кивком, уходя прочь, бросив лишь одну фразу перед уходом: — Мне нужно выпить. Платье шуршало, пока она поспешно ретировалась от него, а он мог только смотреть, наслаждаться тем, как покачиваются бедра, как изысканно завиты волосы, созерцая тонкую белую шею, украшенную серебренной цепочкой. Она была прекрасным творением —заключил он. Дальше вечер шел, как обычно, их семья собралась на лестнице, пока Элайджа говорил высокопарную речь, обращаясь к невеждам, заурядным людям, нелепым гостям. Ему было скучно, и он начал искать ее взглядом. Он отдавал дань красивым женщинам, он также преклонялся перед жаждой жизни, и эта новообращенная вампирша была прекрасна в своем стремление ухватить больше приключений. Речь брата была короткой несмотря на ее помпезность, и он был рад, что успел заметить ее, пока Элайджа вещал о соединении семьи. Она стояла недалеко с бокалом шампанского, который покручивала в руке, словно и не собиралась его пить, взгляд был задумчивый и отрешённый от этого мира, но стоило какому-то незнакомцу окликнуть ее, как улыбка расцвела на лице. Она заглянула в его глаза, одаривая теми любезностями, которые посчитала ненужными для него. Напрягая все свои вампирские рецепторы, он слушал, как юный парень пригласил ее на танец, который последует после речи хозяина дома. Клаус напрягся, зная, что она хотела показать ему свое недружелюбное отношение, он стоял, как и прежде гладя на толпу, не замечая ее, но продолжал внимательно слушать разговор. Девушка засмеялась и огляделась, словно проверяя, что никто из знакомых ее не видит. Речь Элайджи подходила к концу, когда она негромко ответила, говоря в одно время с его братом: — Простите, я уже оставила свой первый танец за хозяином дома. Казалось, его глаза сейчас нальются желтым цветом, пробуждая волка, зверя, который упивался ею, ведь даже в такой простой мелочи, как обещанный танец, она не пошла против него. В ней сочеталось что-то непонятное ему, завлекая его полюбоваться на красоту. — Правильный ответ, love, - сорвалось у него, когда он подошел к ней сзади, склоняясь над ухом и обдавая шею горячим дыханием, его тянуло припасть к этой шее то ли в поцелуи, то ли клыками. Поклонившись перед ней, словно перед королевой этого мероприятия, он протянул ей руку, в которую она вложила маленькую ладонь, укутанную тугой белой перчаткой. Клаус притянул девушку ближе к себе, слегка сжимая пальцами талию. Она пахла, как райский сад — свежими яблоками и летним солнцем. Музыка начала играть, и он уволок ее за собой, окунаясь в танец. Отвести взгляд от ее лица казалось невозможным, а девушка упорно смотрела только вперед, игнорируя его созидание ее красотой. Пришло время для поворота, когда вампирша оказалась в плену его сильных рук, мужского запаха и уволакивающих глаз. Она порхала в его власти по залу, двигаясь с грацией принцессы, но теперь смотрела только на лицо первородного. — Я рад, что ты пришла, — очередной любезностью он нарушил их молчание, привлекая ее внимание, когда она оглянулась в поисках своих друзей среди танцевального бала; казалось, она его не слушает, но вампирша обернулась к нему, одаривая его колкостью: — Выбор был или прийти сюда, или принимать от всех соболезнования, — она хотела съязвить, но он заметил боль, проскользнувшую в ее глазах; ему было известно о причине ее горя. — Я слышал о твоем отце, — безо всяких эмоций сухо произнес он; ему была непонятна человеческая боль, было тяжело наблюдать ее, а когда он видел раны в сердцах людей, он привык вскрывать их, чтобы потом использовать эти слабости; только что-то в ее стоической выдержке восхитило его. — Не надо, — оборвала она, словно он собирался утешать ее, а может, это лишь была попытка солнечной девочки притвориться, будто он собирался это сделать, может, она уже тогда предлагала ему выход из его мрака? — Серьезно, — твердо добавила она и заметила, как переход от неприятной темы приподнял его настроение, обнажая ямочки — Тогда лучше поговорим о том, как великолепно, ты выглядишь в этом платье, — чертики плясали в его глазах; позабыв о боли, от которой бежала девушка напротив него, он удовлетворенно осмотрел ее, расплываясь в широкой улыбке. — Не успела в магазин сходить, — равнодушно ответила она, поджимая губы; могло показаться, что это движение должно подчеркнуть колкость, но оно скрывало улыбку от того, с каким удовольствием он смотрел на нее. — А какую отговорку ты придумала тому, что надела этот браслет? — решив, что с ней будет проще играть словами, чем рассыпаться в любезностях, спросил он, приподняв брови, счастливо усмехаясь. Слегка приподняв ее руку с дорогим украшением чуть выше, чем того требовал танец, он указал взглядом на свой подарок к ее дню рождению. Еще тогда она зацепила его настолько, что Клаус захотел отдать эту драгоценность девушке, что жаждала жить, как маленькое напоминание о дне, когда снова обрела бессмертие. Он подождал пару секунду, наслаждаясь ее неловким молчанием и колючим взглядом, когда еще шире улыбнулся, решив вернутся к любезностям, предоставив ей возможность играться словами против него: — Знаешь, ты прекрасно танцуешь, — она заглянула в его глаза, будто смотрела глубже, чем он мог себе представить, а потом поддалась: — Ну, я занималась танцами, — ответила она, а потом не сдержалась и добавила, — и вообще я мисс Мистик Фоллс, — довольная улыбка впервые за вечер предназначалась для него, ее подбородок приподнялся, подчеркивая важность этих слов, а он едва сдерживался, чтобы не засмеяться, как все-таки она забавна. — Я знаю, — был его короткий ответ, когда он смотрел в распахнувшиеся от удивления глаза. Он покружил ее вокруг своей оси в последний раз, плавно отпуская тонкие руки, обтянутые белыми перчатками, чтобы она сменила партнера по танцу. Запах яблок покинул его вместе с теплом ее тела и светом в глазах. После их непродолжительного танца казалось, что чего-то не хватало в руках, не хватало в поле зрения, и тогда он понял, что молодая вампирша вообще вышла из зала. Какое-то внутреннее любопытство тянуло его за светом. Клаус нашел ее во дворе, разглядывающую лошадь, одну, но совсем не одинокую. Внезапное успокоение, когда он заметил хрупкий силуэт, разозлило его, оставляя хмурый след на лице, но отступать не хотелось. Есть ли что-то за ее красотой и светом? — Любишь лошадей? — будничным тоном спросил гибрид, обходя ее, чтобы стать лицом к лицу, на котором буйствовало упрямство. — Я не буду с тобой говорить, пока не скажешь, зачем ты меня сюда пригласил? – безапелляционно сообщила девушка, она так грозно смотрела не него, как ребенок, который хотел взбунтоваться против правил, что первородный не удержался от простого и короткого ответа. — Ты мне нравишься, — отозвался он, но она никак не отреагировала, лишь вскинув подбородок выше. — Неужели в это так сложно поверить? – равнодушно добавил гибрид, рассматривая замешательство на юном лице. — Да, — им двоим было ясно, что она сказала это эмоциональнее, чем ей хотелось бы, но они оба проигнорировали это. — Почему? – почти ласково спросил он, удивляясь бурной реакцией. — Ты прекрасна, сильна, ты полна света, и мне хорошо с тобой, — Клаус говорил спокойно, выделяя каждое ее качество. — Я уже как бы встречаюсь, — мягко огрызнулась она, безуспешно усмирив его взглядом. – С Тайлером, — подчеркнула вампирша. — А я думал, между вами все кончено, — самодовольство выползало наружу, ведь они прекрасно знали, почему все кончено. — Да, из-за тебя и вашей с ним долбанной связи, — ей хотелось шикнуть на него, но она удержалась, опасаясь еще одного укуса гибрида. — Так значит, ты свободна, — констатировал он, надавливая на больную точку, но она не повелась на этот маневр. Короткий вздох поражения покинул ее легкие, и ему почему-то стало приятнее от того, что больше не придется давить на нее, что можно сменить тему. — Знаешь, лошади противоположны людям, они преданны, — сардоническая улыбка тронула его губы, пока он оголял перед столь юным созданием тайны, раскрытые им. Блондинка молчала, смотрела, изучала; что-то в ней тянулось к этому мужчине с бархатистым голосом, что-то подвигло его открыться солнечной девочке: — Мой отец охотился за мной тысячу лет, — Клаус смотрел вперед, она смотрела на него и боль за того, кем он когда-то был, застыла в ее глазах, — и ближе всего к цели он был в тот день, когда убил мою любимую лошадь. — повернувшись лицом к девушке, но все еще не глядя на нее, мужчина говорил, жестикулируя – Он рассек ее шею мечом в качестве предупреждения. Сочувствие к монстру опасная вещь, и она это знала, но ее сердце не делило людей на плохих и хороших, оно просто знало, что человек, который говорил ей эти слова страдал, поэтому она не язвила, не грубила. — А ты когда-нибудь думал, что можно просто сесть и обсудить с ним все, — она склонила немного голову, чтобы поймать взгляд, но первородный не поддавался на такие уловки. — Боюсь, что мои отношения с отцом немного сложнее, чем в твоем случае, — после этих слов он поднял на нее взгляд, закрытый для ее проникновенных глаз. — Возможно, — будто сдаваясь под напором мрачных доводов и его поглощающей ауры сообщила она, но потом продолжила. — Но я отпустила своего отца без сожалений, — ее обросший уверенностью тон привлёк его внимание, заставляя снова удивляться этому нежному созданию. — А ответ на твой вопрос — да, мне нравятся лошади, но еще мне нравятся люди, а им нравлюсь я, так что я пойду в зал, — с насмешливой улыбкой, завораживающей и уверенной в себе с чертиками в глазах, она развернулась, чтобы покинуть его в который раз. Такая прекрасная. — Она правда была такая красивая? — не выдержав так долго сидеть без слов, спросила Джози, обрывая ход истории и разрывая круг воспоминаний первородного. — Да, — без тени сомнений ответил Клаус, бросив лишь на долю секунды взгляд в сторону спящей Кэролайн. — Но ты решил нам рассказать историю только потому что она была красивой? – первый раз задала вопрос Лиззи, ее веки слипались, и ей очень хотелось спать, но было интересно подтвердить или опровергнуть эту догадку. — Конечно, нет. Хотя из-за такой красоты можно было бы начинать войны, — гибрид усмехнулся. — Я рассказал историю о ней, потому что знаю, что в вашем возрасте рассказы о принцессах увлекательны, а еще потому что Джозетт была права, — едва заметно мужчина кивнул. — она особенная, — от Лиззи не ускользнуло, что он не сказал о девушке в прошедшем времени. — Почему? – сонно пробормотала темноволосая близняшка. — Чуть позже тем вечером я пригласил ее в мою мастерскую… — Так, что ты хотел мне показать? — настороженно спросила она, оглядываясь среди темных стен, девушка заламывала руки у себя за спиной, не зная, куда ей себя деть. — Одну мою страсть, — был его простой и короткий ответ, пока он смотрел на свою работу. — Впечатляет, — согласилась она. – Видимо, охранники в Лувре не принимает вербену – сострила юная вампирша, невольно повернувшись к нему, ожидая какой будет его реакция на этот раз: любезность, колкость или откровения? Гибрид просто засмеялся, принимая ее немилые ответы, а потом изрек: — Да уж, сами виноваты, — подыграл девушке Клаус, размышляя, какой приговор будет следующий. — А что на счет браслета? Откуда ты его украл? — она вызывающе подняла свою кисть, словно тыкая ему улики, ее голос был дерзкий, поддевающий, но ведь ему была тысяча лет, какое ему дело до детского лепета? — О, это долгая история, — обернувшись к ней, он еще раз удивился ее свету, — Но будь уверенна, он принадлежал принцессе, — Майклсон сощурил глаза, разглядывая то, как она торжествует и ликует от его слов, — почти такой же красивой, как и ты, — и он едва сдержал смех, когда она закатила глаза, поворачиваясь обратно к полотну, на котором был искусно написан весенний пейзаж. Невольно девушка прониклась какой-то симпатией к этому серому волку, она почувствовала что-то, глядя в такую простую красоту. Она слышала его вздох за своей спиной, но смотрела лишь на разнообразные рисунки на столе, что-то щелкнуло в ней, глядя в точные следы карандаша поверх пустого пергамента. — Погоди, это ты нарисовал? — она сощурила глаза, не веря, что ранее этот самодовольный тип лишил себя всех лавр, согласившись с тем, что украл пейзаж. — Да, — как-то неуверенно ответил он, но ему хотелось рассказать ей, — На самом деле, один из моих пейзажей выставлен в Эрмитаже, совсем неприметный, — сообщил он, рассматривая, как бережно она держит в пальцах его рисунки. — Ты была там? — Я вообще нигде не была, — она говорила спокойно, но он заметил, как она выделяет слова, он услышал тоску от того, что она упускает ценные крупицы жизни; ее задумчивый взгляд, в котором читалась грусть, тронул что-то в мертвом сердце. — Я отвезу тебя, — безапелляционно объявил Клаус, на что она сразу повернула свою красивую головку, ей просто было необходимо поймать его взгляд в этот момент, но потом ругая себя, она отвернулась, хмыкнув себе под нос. — Куда только пожелаешь: Рим, Париж, Токио, — он наседал, так легко предлагая ей ее маленькие мечты, буквально подавая на блюдце. — Вау, — сказала она после легкого смешка, и одна ее улыбка расслабляла его, успокаивала зверя внутри, но она не могла успокоится от того, как просто ей было с ним, поэтому она ухватилась за то, что подсказывала ей интуиция. — Наверное, здорово просто щелкнуть пальцами и получить все. — он не понял ее смены настроения, оставаясь растерянным, — Поэтому ты создаешь гибридов. Маленькая верная армия, которая знает свое место, — ему уже не было так легко и весело, когда она обернулась на него, словно рысь, готовая бросится на добычу, — И исполняет приказы. — Это лишь твои предположения, — спокойно отозвался он. — А зачем тебе нужен Тайлер? Прекрати контролировать его. Верни ему его жизнь, — она ждала какого-то проблеска в глазах человека, который так тонко чувствовал красоту, любил жизнь, восхищался природой и искусством, но он лишь проложил барьер. — Знаешь, это был очень хороший вечер, но я думаю тебе пора уйти, — с натиском произнес он, глядя на нее исподлобья, и под таким углом ей казалось, что о его скулы и щетину можно пораниться. — Я поняла, твой отец не любил тебя, и ты считаешь, что и другие не будут, именно поэтому ты используешь внушение или свою связь… или просто пытаешься подкупить, — она сняла дорогое украшение, поднимая его к лицу гибрида, а потом бросила на пол. — но все должно быть не так! Ты не можешь сблизиться с людьми, потому что даже не пытаешься понять их. — Она не боялась меня, хотя возможно, и стоило бы. Я был благодарен за ее честность и поражен проницательностью, — с легким трепетом сообщил первородный. Оглянувшись назад, он заметил, как две головы контрастных цветов уперлись друг в друга. Глаза Джози были закрыты, и она сладко посапывала во сне, как и сестра. Первородный ехал вперед, чувствуя себя удивительно легко после нелепого откровения перед юными ведьмами. Музыка играла совсем тихо, и для него салон наполнился дыханием, биением трех сердец, ровным и спокойным. — Ты больше не такой, — он почувствовал учащение сердцебиения, которое сопроводило ее шепот. — И я, наверное, больше не та девушка, — еще тише сообщила она, после чего ритм ее сердца снова успокоился, дыхание стало ровным, а глаза упрямо старались разглядеть хотя бы одно дерево из всех, что они проезжали.