Стирая границы

      Семейства Брайт и Мур, забронировавшие столики по телефону, сидели в сердце города Пирей, в просторном зале ресторана «На волне», который весь дышал, жил и благоухал. Тёплые июльские вечера уже обволакивали разноцветный дома, зажигались фонари, люди, в основном отдыхающие, ужинали за грубыми портовыми столами, горели свечи в оранжевых стаканчиках. Из больших чёрных колонок тихо играла музыка. Вайолет Брайт была здесь уже третий раз, но её больше не интересовали ни морские пейзажи на белых стенах, ни чёрно-белые фотографии, ни тележка в самом дальнем углу с меню и запасными приборами. Нет, уже третий день её интересовала официантка. Молоденькая, может быть, даже ровесница, порхавшая между столами легко и непринуждённо, как лесная нимфа, в своей форме: в белой классической рубашке с коротким рукавом и в чёрных штанах. Она не отличалась высоким ростом, не была тонкой, как тростинка, или чересчур мускулистой — просто подтянутая и ухоженная. Смуглая кожа придавала её лицу экзотичности, от которой сжимались в восторге лёгкие, а глаза… от таких глаз, только слегка подведённых чёрным косметическим карандашом, голова шла кругом. При мягком свете ламп они светились как золотые…       Пока Луис Мур, сидевший рядом, расходовал свой запас анекдотов, Вайолет прикусила нижнюю губу, когда взгляды вдруг случайно встретились: официантка осмотрела её наивно, чисто и подмигнула, совсем по-детски, совсем очаровательно, сдув упавшую на лицо непослушную прядку. Расслабленная греческая уверенность читалась в каждом её движении. Она, с красным карандашом за ухом, появлялась и исчезала за шторами из бус, отделявших кухню от зала, в её руках мелькали подносы с супами, салатами, с питой, стаканами. Походка у неё была пружинистая и тяжёлая. Каблуки её лакированных туфель отстукивали причудливую мелодию, которую едва заглушала музыка, разлетавшаяся во всех направлениях. В зале посетителей обслуживали и другие официантки — тоже молодые, с чистыми улыбками, с заплетёнными каштановыми или чёрными волосами и с внимательными, зоркими карими или голубыми глазами. Но эта незнакомка крепко-накрепко засела в голове. Её хотелось фотографировать, а после часами рассматривать каждый миллиметр её лица. Вайолет, чувствуя тепло внутри, будто под боком у неё оказался горячий обогреватель, попыталась скрыть свою идиотскую улыбку, закрывшись на мгновение меню от всей Греции. Отвлечься ей помог мобильник, завибрировавший в кармане. На экране высветилось сообщение:       Минни Маус: Как ты там, моя вредина? Ещё не нашла себе горячую греческую девушку?       Вайолет вздохнула. Конечно, это была неугомонная Минни: ещё обменявшись прощальными поцелуями в гараже, она пообещала, что будет писать каждый день. Так оно и случилось. Минни будила её в шесть часов по местному времени, строчила сообщения размером с короткую статью, напоминала о себе после завтрака, когда они направлялись к бассейну, посылала фотографии и смайлики во время ужина и перед сном. Вайолет не расставалась с телефоном ни на секунду, отвечая на всё по мере возможности. Но этого было мало. Минни обижалась, не получая ответов в то же мгновение, начинала пилить и дуться. Такое случилось, например, во время долгой пешей экскурсии по Афинам. Ещё она злилась, когда Вайолет отвечала на сообщение слишком коротко или когда откладывала их совместные текстовые игры или когда не делилась фотографиями, ускользая вместе с Луисом на прогулки по шумному порту, по базару, по площадям…       Вайолет быстро настрочила: «Зачем мне искать кого-то, если у меня есть ты?» — и хотела было отключить звук на телефоне, но решила этого не делать. Всё-таки Минни — это её девушка, с которой они встречались уже второй год: вместе ходили на большие фестивали, из интереса были на E3 в Лос-Анджелесе, ездили на художественные выставки вместе с Софи. Они не раз ночевали вместе на выходных в частной школе. Вместе ходили на хоровой кружок. Не то чтобы Вайолет любила хор, но ей нравилось наблюдать за Минни, которая раскрывалась перед ней как прекрасная колючая роза. Нравилось слушать её голос, нравилось смотреть на её рыжие волосы, по которым пробегали цветные пятна от витражей, когда солнце заглядывало в церковь… но за последние три месяца их отношения побили ссоры, ревность, скандалы — Минни выходила из себя, когда видела, как Вайолет «слишком долго» общалась с кем бы то ни было — с парнями или девушками — и это бесило. Они цапались друг с другом, потом мирились, Минни плакала, извинялась, потом снова пыталась манипулировать, и всё вертелось по кругу. Вайолет иногда казалось, что они были ещё вместе только потому, что их держали воспоминания.       Минни Маус: Ну не знаю. Вдруг тебе недостаточно только меня?       Вайолет ответила: «Чёрт возьми, Минни, если ты продолжишь себя так вести, я действительно подыщу себе кого-то другого» — и положила телефон рядом с собой, снова отыскав взглядом симпатичную официантку: может быть, они бы с ней подружились? Может быть, прокатились бы на велосипедах по пристани при свете полуденного солнца? Может, сыграли бы в автоматы в парке развлечений? Или, может, рассказывали друг другу истории: она бы говорила про Грецию, про то, как росла, а Вайолет — об Америке, о поездках, о том, как она ненавидела еду в самолётах и как боялась зон турбулентности… Она отмахнулась от странных мыслей, но продолжала смотреть, смотреть, смотреть…       — Ты скоро проделаешь дырку в этой несчастной девушке, Вай, — пихнул её в рёбра Луис. — Иди уже, познакомься с ней, она не покусает тебя.       — Минни меня загрызёт, дурак, — буркнула Вайолет, поняв, что её меню было открыто на странице с салатами, в которых она никогда не разбиралась, даже будучи в отношениях с вегетарианкой. Минни пыталась её подсадить на траву, но у Вайолет были свои принципы — она без изменения заказывала себе наггетсы по вечерам после учёбы.       Луис заглянул к ней в телефон и с выражением эксперта сказал:       — Это называется курортный роман. В этом нет ничего плохого. Вы всё равно больше друг друга никогда не увидите. Лови момент! — он загадочно улыбнулся. — К тому же ваши отношения с… кхм-кхм, ты знаешь, о ком я… держатся на соплях. Зачем мучать себя, когда у тебя есть место в сердце для кого-то другого? — он провёл пальцем по своему меню, остановившись на салате с сыром Фета, и в этот момент Вайолет услышала вопрос с другого конца стола: «Молодёжь, вы уже выбрали себе еду?» — это был отец Вайолет, Бенджамин Брайт, мистер Би, как называл его Луис. Он, светловолосый мужчина с зелёными блестящими глазами и с розовыми щеками, отвлёкся от беседы с Джулией Мур, матерью Луиса, поправив воротничок своей фиолетовой футболки-поло. Его массивные руки, сцепленные в замок, покоились на животе. Разбухший кошель с визитками «Бенджамин Брайт» и кредитными картами лежал перед ним.       — Э… сувлаки из курицы, — ответила Вайолет, снова уткнувшись в меню. — И, может быть, апельсиновый фреш… — она заметила, что отец поднял руку, привлекая внимание той самой официантки, которая тут же улыбнулась и грациозно приблизилась к их угловому столу с диванчиками. В её руках возникла записная книжечка и красный карандаш. Отец, тыкая в меню, указывал на позиции, написанные на английском и на греческом, и попытался разговорить официантку, но стоило ему сказать что-то сложнее «спасибо», поблагодарить за отличный сервис, как та заметно растерялась и как-то совсем неуверенно и скромно кивнула. Джулия Мур — гордая мать-одиночка — улыбнулась Амели Брайт, матери Вайолет, и тихо прокомментировала:       — Да, я, наверное, тоже так выглядела, когда обслуживала в ресторанчике испанцев, которые решили побеседовать со мной. Я не понимала почти ни слова! Хорошо, что я больше не работаю официанткой.       — Ну, английский язык вообще-то международный язык, — нашёлся отец, осмотрев бокал на столе со всех сторон. — Думаю, его хоть как-то, но изучают в школе. Хотя бы основы, — взрослые снова вернулись к беседе между собой, иногда посмеиваясь.       — Похоже птичка не чирикает на английском, — прошептал Луис, поёрзав на месте и вставив в одно ухо наушник. На нём сегодня была простая полосатая футболка, джинсы, белые массивные кроссовки. — Тебе придётся с помощью переводчика спрашивать её телефончик… ну это я так, намекаю… благо здесь есть вай-фай бесплатный, — он усмехнулся. — Знаешь, мне она тоже приглянулась, такая чернявая, горячая симпатяга, с глазами… ух, какие у неё глаза, как два янтаря! Я, может, напишу о ней песню даже… — он мечтательно прикрыл глаза, — интересно, как её зовут?..       — Заткнись, Луис, — Вайолет не спускала глаз с незнакомки. — Это не игра.       — О, не игра? — удивился Луис, регулируя громкость на своём телефоне. Вайолет успела разглядеть на оранжевом экране «Вивальди — Времена года». — А может ей легко стать! Давай посоревнуемся, у кого получится завоевать её сердце за оставшиеся семь дней отдыха? — он говорил тихо, иногда посматривая на старших Брайт и на свою мать, убеждаясь, что те были слишком заняты, чтобы прислушиваться к их незаметному разговору.       — И как мы будем это делать при родителях, которые считают, что у нас с тобой настоящие гетеросексуальные отношения? К тому же у меня есть Минни… и… — она заикнулась, когда незнакомка с загадочной улыбкой поставила на стол стакан с апельсиновым свежевыжатым соком. Золотые глаза смотрели прямо на неё, как два объектива.       — Что-нибудь… — незнакомка запнулась, взглянула в свою записную книжку. — Ещё?       — Нет, — Луис покачал головой вместо Вайолет и, посмотрев в собственный телефон, сказал на сильном американском акценте: — Эспаристо! — и девушка забавно рассмеялась, что-то пробормотав на греческом и поправив его: «Не Эспаристо, а Эфхаристо», — и снова исчезла за дверной аркой. Бусы зашуршали.       — Что это было? — Вайолет покосилась на него. — Ты решил начать игру прямо сейчас?       — А почему бы и нет? — Луис солнечно улыбался, как дорвавшийся до свинины ротвейлер. — Никто же нас с тобой не останавливает… — он повернул голову в сторону отца Вайолет, который громко рассказывал очередной случай с работы: обычно в такие моменты он забывал о существовании всего мира, сосредоточиваясь на словах. Амели Брайт только кивала и звонко смеялась, Джулия понимающе улыбалась, а Вайолет снова взглянула на свой телефон. Пришло новое сообщение:       Минни Маус: Не хочешь поговорить сегодня по скайпу? Хочу снова услышать и увидеть тебя. Здесь, в Чикаго, так тоскливо без тебя. Софи всё тянет нас в зоопарк. Она мечтает зарисовать каждого павлина там и каждого фламинго. Ну, ты знаешь её.       Вайолет вздохнула, настрочив: «Со скайпом вряд ли получится сегодня, — она забыла поставить грустный смайлик. — Знаешь, здесь тоже не особо весело, Луис снова меня бесит».       Минни Маус: Узнаю Луиса, ха-ха. Ну, ты там не сильно на него дуйся, а то твои родители пронюхают ещё, что мы с тобой не просто лучшие подружки… Со скайпом обидно. Это уже третий раз. Я начинаю думать, что перестала нравиться тебе…       Вайолет тяжело вздохнула: «Ты мне нравишься, но мне надо ненадолго отключиться. Люблю тебя, Минни».       Минни Маус: Надеюсь, что любишь.       — Смотри, ты так всё профукаешь, — сказал Луис, снова пихнув её в рёбра. — Я уже знаю, как её зовут… — он загадочно вернулся к своему переводчику.       — Что? Когда? — Вайолет поперхнулась соком.       — У неё бейджик есть вообще-то, ты знала, что в ресторанах такие штуки носят, ну, с именами, — Луис усмехался всё сильнее, приложившись к стакану кока-колы с лимоном и несколькими кубиками льда. — Ты никогда не замечала?       — Как её зовут? — требовательно спросила Вайолет. — Колись.       — Э, нет, наша игра уже началась! — рассмеялся Луис. — Лови момент, Вай, лови момент.       Вайолет в несколько гулких глотков опустошила весь стакан и жестом подозвала к себе нужную официантку, которая сразу улыбнулась ей своей лучистой улыбкой, приблизившись к столику. Она снова приготовилась записывать. Они смотрели друг на друга несколько секунд — то ли в ступоре, то ли с интересом, так как Вайолет потеряла все слова, которые хотела сказать. Она растерянно уставилась на последнюю расстёгнутую пуговичку на белой рубашке, на чёрную совсем простую верёвочку на смуглой шее, которую скрывала ткань… Вскоре сама официантка, заметно прилагая усилия, спросила на английском с чрезвычайно крепким акцентом:       — Вы что-то… желаете? — она снова запнулась и вопросительно посмотрела на Вайолет, которая внезапно заметила, что у официантки не было безымянного пальца на левой руке, и только после этого обратила внимание на бейджик. «Клементина Зервас». — Вам…       — Сок, — Вайолет выдавила из себя, показав на пустой стакан. — Не могли бы вы налить мне ещё? — она говорила медленно, и ей показалось, что Клементина благодарно кивнула, тут же забрав пустой стакан и вернувшись уже с полным.       — Что-нибудь ещё? — у Клементины был приятный голос, как песня родниковой воды.       — А, нет-нет, больше ничего, — Вайолет смутилась под внимательным взглядом золотых глаз. — Может быть… по…       — У вас есть фейсбук? — перебил её Луис, показывая экран своего телефона, где высвечивался его профиль — Я мог бы добавить вас там в друзья, мы бы пообщались, например… — он положил свой телефон на стол и устроил подбородок на ладони, ожидая ответа. Клементина заметно напряглась, вытаскивая из кармана старый-старый, как динозавр, кнопочный лапоть Нокиа.       — Можно взять ваш номер телефона? — медленно спросила Вайолет, и Клементина слегка наклонила голову, будто бы размышляла, а после вырвала листок из записной книжки, написав на нём цифры. Это действительно был номер. Её поняли. Вайолет, внутри торжествуя, забрала из её рук бумажку и тут же вбила на свой мобильный телефон: «Клементина». Когда она хотела спросить что-то ещё, Клементина уже обслуживала других посетителей с фирменной улыбкой.       — Один-один, — прошептал Луис, когда перед ним поставили салат с сыром Фета. — Игра началась.