***
— Ты никогда не поднималась так рано сама, — изумилась Амели в ночной сорочке с шёлковым красно-коричневом халате поверх неё, когда Вайолет вышла из душа уже совершенно готовая к выходу: в зелёной футболке и в песчаных шортах. — Мам, у меня просто хорошее настроение. Такое тоже бывает. — Всё равно на тебя не похоже, милая, — тут же раздался голос Бенджамина с кровати. — Вы с Луисом, наверное, что-то сегодня запланировали? — он обменялся простой улыбкой с Амели, мол, мы догадываемся, что между вами происходит — любовь. Любовь, от которой краснели щёки, дрожали коленки, прерывалось дыхание... Пока родители собирались, Вайолет маниакально проверяла сообщения, иногда выглядывая в окно: солнце снаружи только-только поднималось, любопытно заглядывая в отель — было полдевятого, время раннего завтрака. Световые зайчики прыгали по стенам с панелью управления кондиционером, по нескольким парам отцовских туфель и по бордовому материнскому платью, которое висело на стуле напротив зеркала. А порт будто бы и не засыпал ни на секунду — на воде покачивались корабли, яхты, лодочки поменьше. В последний момент Вайолет внимательно осмотрела себя с ног до головы в отражении. Мысли в её голове проскакивали словно молнии: «Не слишком просто?», «Не слишком вызывающе?», «Боже, я же её совсем не знаю», «Главное не переборщить с духами — а то вдруг у неё аллергия...», «Почему я так запариваюсь?». Она тряхнула головой, быстро приведя в порядок растрёпанную после сна голову, напоминавшую стог сена, и повесив свой старенький фотоаппарат шею и сумку — через плечо. Родители же только хитро переглядывались, как заговорщики — им явно нравилась резкая перемена. На завтраке Вайолет поковыряла яичницу, съела хлопья, запила тёплым молоком и потянула Луиса в сторону точки выдачи полотенец. Шлёпая сандалиями по плитке вокруг бассейнов, они скрылись в тени от внимательного родительского взора, добравшись до декоративного шалаша и столика с полотенцами и матрасами, за которым стоял смуглый мужчина с тёмными дредами и с татуировкой в форме пиратского корабля. — Воу, что с тобой случилось за эту ночь? Тебя что, клопы покусали? — удивлялся Луис, недоуменно рассматривая её лицо. Под его усталыми глазами пролегли едва заметные тёмные пятна, будто бы он не спал этой ночью. — Что стряслось? — Она мне ответила, но меня одну не отпустят в город, — выпалила Вайолет, перейдя на таинственный шёпот. — Она меня поняла, представляешь? И хочет тоже встретиться возле ресторана после трёх. — О, и великой Вайолет Брайт понадобилась помощь её скромного слуги? — Луис улыбался своей знающей улыбкой, сложив руки на груди. — Ты же понимаешь, что даёшь мне возможность тоже с ней встретиться? — У нас нет другого выбора: тебя ведь тоже не отпустят одного в город, — Вайолет внимательно следила за дальней стеклянной дверью, которая вела в большой зал с едой, где пока ещё завтракали их родители. — И что мы скажем старшим? — Луис взглянул на свои умные часы. — Что мы отправимся за сувенирами или... — он взглянул в дальний угол, на дорожку, которая вела прямиком к воротам в сердце города, — у тебя есть идея получше? — Я хочу сделать фотографии, — Вайолет указала на свой фотоаппарат, который всё так же висел у неё на шее. — Скажем, что мне это пригодится для... небольшого проекта, который я смогу добавить в своё университетское портфолио, и они сразу согласятся. Ты знаешь, как они ратуют за наше с тобой образование. — Фотографии... точно... — Луис задумчиво почесал подбородок. — Ну хорошо, Вай, договорились, но у меня есть одно условие, — он приблизился к столику, где им выдали пять матрасов и столько же полотенец, и продолжил уже тише: — Ты согласишься сходить в кино с нами, но сидеть рядом с ней буду я, — они заняли самые лучшие места под солнцем, и Луис протянул руку Вайолет, на что она едва слышно фыркнула: — Конечно, как же Луис и без условий, — она пожала руку. — Хорошо, в деле. Вайолет уселась рядом с Луисом, пока тот открывал на своём телефоне карты, вбивая: «Кинотеатры, Пирей, Греция». Они нашли несколько вариантов, но только один из них находился в удобном месте — не так далеко от отеля. Проблема была в том, что все фильмы в кинотеатре крутились на греческом... «Но чего не сделаешь ради девушки-официантки с хромым английским и таким милым личиком», — шепнул Луис, листая список премьер. В основном в этот июль популярностью пользовались приключенческое и любовное кино... ни то, ни другое Вайолет не любила. Однако делать было нечего — она достала из своей маленькой сумки личный кошелёк с карточкой — и они оплатили три билета на «Небесного бродягу». Задние ряды... — Ну что, заговорщики, — Бенджамин тяжело опустился на лежак под зонтиком, — придумали, чем будете заниматься сегодня, пока мы будем отдыхать? — поинтересовался он, пока Амели доставала из большой синей пляжной сумки солнцезащитный крем. — Мы собирались сделать много, очень много фотографий для... портфолио, мистер Би, для университета, — заговорил Луис. — Но мы займёмся этим после двух — самое идеальное время в плане освещения. Правда ведь, Вай? Ты же фотограф, знаешь это лучше меня. — Да, это правда, — поддержала его Вайолет. — Мам, пап, отпустите? — Если только вы будете вдвоём и с телефонами, — с напускной строгостью протянул Бенджамин. — Думаю, времени до ужина у вас будет навалом... но не задерживайтесь надолго — сегодня мы как раз отправимся в другой ресторанчик. Говорят, там отменная морская кухня. Свежая. — Так и есть, я читала много отзывов, — отозвалась Джулия Мур, — и большинство из них положительные, поэтому мы решили сходить ещё и туда. — Да, к тому же ходить в один тот же ресторан на протяжении всего отдыха скучно, — Бенджамин поёрзал на своём лежаке, пока Амели обрабатывала его спину солнцезащитным кремом. — А, пока не забыл, — он запустил руку в свою пёструю сумку, достал оттуда тёмно-коричневый кошелёк, расстегнув молнию: металлический зажим аккуратно придерживал евро и американские доллары. В руки Луиса и Вайолет щедро выдали по пятьдесят евро. — Вот, ваши карманные деньги. — Бен, у Луиса и так предостаточно карманных денег, — Джулия Мур тем временем доставала из своей большой серой сумки ноутбук, с которым она, казалось, никогда не расставалась. — Это лишнее... — Это ерунда, — отмахнулся Бенджамин. — Сколько раз ты давала взаймы нам и Вайолет, когда у нас были тяжёлые времена? Множество раз. Так что теперь это меньшее, что я могу сделать для тебя и для твоего сына, не возмущайся. Вайолет спрятала деньги в надёжный карман сумки, заняв своё место возле водных горок и туннелей, из которых с визгом вылетали дети разных возрастов в нарукавниках, в плавательных шапочках, с надувными кругами. Она вытянула из семейной пляжной сумки свою зачитанную до дыр книжку с потрёпанной обложкой, вставила в одно ухо наушник и пустила плейлист по-новому. Воздух довольно быстро нагревался, но, несмотря на уговоры матери, Вайолет продолжала читать в тени, не спеша окунаться в прохладный бассейн. Луис, в отличие от неё, плескался в воде как ребёнок, заглядывал в бар на небольшом холме, носился с лёгким мохито и улыбался загорелым девушкам, которые плавали с ластами, заныривали до самого дна, соревнуясь между собой. Возле самого большого бассейна собрались аниматоры: они включили на всю катушку музыку и стали приглашать людей потанцевать. Вайолет вздохнула, игнорируя такую показуху. Она снова вернулась к книге, но её тут же отвлекли: Луис протянул ей в руки клубничное мороженое в стаканчике. — Перегреешься ведь, — сказал он заботливо, отлично играя роль заботливого ухажёра, и Вайолет хотела фыркнуть, но всё-таки забрала протянутое лакомство. — Айда в бассейн, когда поешь? — он покосился на Амели, которая с интересом читала журнал моды, не обращая на них никакого внимания. — Тебе не затащить меня в этот лягушатник, — Вайолет оторвалась от книжки, заложив нужное место. — К тому же мне есть чем себя занять, кроме как плескаться с немецкими бабулями и гонять коктейли с русскими, которые оккупировали бар со всех фронтов, — а сама покосилась на свой мобильный телефон, который странно долго молчал с самого утра. Минни не писала.***
— Где же она?.. — Вайолет тревожно расхаживала из стороны в сторону в маленьком переулке, ведущем в традиционный ресторанчик. Шею её натирал ремешок фотоаппарата, с которым она не расставалась надолго уже четыре года. Ладони потели. Глаза бегали. Она слышала привычный гул заполненного ресторана, видела несколько довольных пар, которые проходили мимо неё — большинство из них улыбалось, многие посмеивались и делились фотографиями. Одной только Вайолет было не до смеха. Время быстро рассыпалось, просачивалось сквозь пальцы... она ещё разок взглянула на ночное сообщение от Клементины, мотнула головой и уселась за пустой столик возле декоративной тачки с пёстрыми гортензиями. Луис молча наблюдал за ней, задумчиво теребя рукав своей тонкой льняной фиолетовой рубашки, и когда очередная маленькая семейка вышла из двустворчатой двери, сфотографировав на телефон уличное меню, он вздохнул. — Может, это такой розыгрыш? — предположил Луис, пожёвывая дынную жвачку. — Или сама посуди: может, у неё возникли другие планы, но сообщать тебе об этом ей не хотелось. Так частенько делала моя бывшая — мол, она стеснялась мне прямо что-то сказать, поэтому не говорила. Это такая изощрённая женская логика... Не успел он договорить, как в дверях показалась уже знакомая фигурка. Вайолет от волнения опустила взгляд на колесо своего фиолетового велосипеда, взятого на прокат, проверив замки на сумке, где лежали свёрнутые пятьдесят евро. Клементина приблизилась к ним в старой растянутой жёлтой толстовке с коротким рукавом, в потёртых джинсах, в кроссовках, которые были ей слегка велики, с синим рюкзаком и кепкой, отбрасывающей тень на миловидное лицо. Луис мягко перехватил её руку и по-джентльменски едва не поцеловал её запястье, но Клементина тут же ловко вывернулась и дёрнулась назад, чисто рассмеявшись. Она хотела что-то сказать, чертыхнулась по-гречески и вынула из рюкзака маленькую книжечку. Англо-греческий словарь. Она быстро, будто бы работала с ним уже не в первый раз (об этом говорили язычки закладок между страницами), нашла подходящие слова и неуверенно заговорила с сильным едва понятным акцентом: — Прости, мне пришлось задержаться... — Клементина указала на ресторан. — Я... — она снова обратилась к словарю, — частенько опаздываю. Я очень не пунктуальная, — она виновато улыбнулась, поправляя кепку, и Вайолет уже готова простить ей этот грешок длиной в полчаса. — Ты хотела со мной, эм, провести время? — она вопросительно заглянула глаза в глаза — её золотые радужки будто бы искрились, завораживали, притягивали, манили — как золотой сундучок под лапой дракона: близко и бесконечно далеко. — Да, — кивнув, Вайолет решила изъясняться совсем просто и медленно, чтобы Клементина могла её понимать хотя бы приблизительно, плюс ко всему она пользовалась моментом, пока Луис снова по-джентльменски давал ей фору. — Да, у меня была одна идея, но сначала... — она взялась фотоаппарат. — Можно тебя сфотографировать?.. Совершенно бесплатно. — Конечно, — Клементина солнечно улыбнулась. — О, а я тоже хочу сфотографироваться! С ней сфотографироваться! — Луис рассмеялся. — Вай, ты же постараешься для нас... — он приблизился к Клементине совсем близко, приобняв её за плечо. — Сы-ы-ы-ыр. — Дурак, — Вайолет фыркнула, смотря на них сквозь фотоаппарат. — Ну не трогай же ты её. Не видишь — ей неудобно! Вся сжалась! — комментировала она, вручную фокусируясь на смуглых лицах, не способная попросту оторвать взгляда ни от золотых загадочных глаз, ни от аккуратных губ, красивой улыбки... Щелчок. Вспышка ознаменовала, что теперь в фотоаппарате была частичка Греции. На память. Застывший момент. Вайолет взглянула на экранчик, пролистала фотографии и отыскала нужное изображение — Луис и Клементина стояли возле двух велосипедов, сбоку от них вывеска — «На волне», цветы и разноцветные зонтики над их головами. Луис нехотя отстранился от Клементины, и та снова улыбнулась, заглянув в свой словарик. Несколько мгновений около гудящего ресторана слышался только шелест старых страниц. Никто не решался нарушить их святость и чистоту. — Хотеть тоже со мной сфотографироваться? — наконец спросила Клементина, искренне собрав слова вместе, и посмотрела на Вайолет так, что уроженка Ричмонда, американка, брюзга, молчунья, грубиянка могла только выдавить из себя сиплое «да». Вайолет встала рядом с Клементиной, оставив между друг другом расстояние в один шажок — чтобы не смущать её своей близостью. Хотя где-то внутри сердце нашёптывало ей: «Ну же, встань к ней поближе, она же не кусается...». Однако Клементина, будто прочитав её мысли, сама притянула её к себе, неожиданно раскованно взяв её за талию — так что от неожиданных прикосновений побежали мурашки. Безразличная бледность лица Вайолет схлынула, и теперь её щёки и уши загорелись. Она едва сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, пока Луис напоминал о себе, повторяя: «Вай, смотри на меня, сейчас птичка вылетит». Клементина была тёплая, от неё слабо пахло горькими духами и почему-то — медовой горчицей; из-под старой кепки высовывались её тёмные завитки. Стоять с ней почти бок к боку — это магия. Такое никогда не случалось с Минни. Минни была, конечно, рыжим огоньком раньше... а ныне стала синонимом к таким словам, как «нервотрёпка», «склоки», «бешенство». Она изменилась. Открылась не с самой хорошей стороны. Делала больно, будто нарочно. Чего только стоили её попытки вызвать ответную ревность — когда она гуляла допоздна с симпатичными девушками, когда до неё было не дозвониться... «Ты про Хельгу? — нарочито удивлённо бормотала Минни. — Между нами ничего такого не было... Ну подумаешь, поцеловались. Мы были пьяными вдрызг. Это ничего не значит». «Это ничего не значит», — иногда гоняла в голове эту фразу Вайолет, а теперь всё это отошло на второй план: голова её будто отключилась совершенно, когда Клементина почти промурлыкала своим приятным голосом: «Я любить фотографии». — Вай, ты забыла про фотоаппарат? — пощёлкал пальцами Луис, и Вайолет опомнилась. — Смотри на меня, иначе мы тут надолго застрянем. До кинотеатра ещё добраться нужно...