(редактируется) Осколки жизни в пасти динобота

…удачные моменты надо уметь ловить и пользоваться ими.       Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»

      Дропкик парировал мощный удар длинного меча, активировал встроенное лезвие на левой руке, парировал второй удар и контратаковал сразу двумя тонкими клинками.       У летуньи большие успехи. Она с лёгкостью ушла от атаки и занесла меч для ответного удара. Десептикон был готов отразить атаку, как вдруг её нога поехала на размокшем под проливным дождём грунте, и фемочка всем телом завалилась назад. Секундное недоумение на бледно-сером лице, и она просто ложится на спину, заливаясь смехом. Будь это настоящий бой, Дропкик, не раздумывая, отрубил бы ей голову, но это не настоящий бой… всего лишь тренировка.       — Позорище, — говорит она сквозь смех.       Капли дождя отскакивают от её серо-бурой брони, брызгами разлетаясь во все стороны. Этот несносный дождь идёт уже третьи земные сутки, доводя кибертронцев до нервного тика, а ей хоть бы что. Радуется воде. Что за странное создание?       — Долго будешь лежать? — спрашивает он, не совсем понимая, как можно вот так добровольно всей спиной опуститься в эту грязь. Обычные летуны более брезгливые.       — Нет, успокоюсь только, — она начинает подниматься, всё ещё посмеиваясь. Встаёт напротив, уже поднимает руки для стойки, как вдруг прерывается, начиная снова смеяться. — Господи, будь это настоящий бой, ты бы меня уже убил, да?       — Убил, — честно отвечает он, но фыркнув добавляет. — Но сначала бы хорошенько отсмеялся. Давненько я не видел неуклюжих сикеров. Никогда, если точно.       — Земля — зло. Под дождём скользкая как распоследняя…       Она не договорила. Воспользовавшись моментом, пока Дропкик ожидал окончания фразы, взяла голову десептикона в аркан загнутыми частями крыльев-мечей. Он сверкнул оптикой, будто запечатлев в ней улыбку, которую не мог изобразить на лице.       Дропкик знает, что она ни за что не причинит ему вред — не в её характере, — но манёвр он оценил.       — Ты быстро учишься, — хмыкнул он, убирая клинки-лопасти на своё исконное место, показывая, что тренировка на сегодня окончена. — Многие автоботы любят трепаться, но не все. В бою твою болтовню слушать, кроме меня, никто не будет.       Он отодвинул крыло-клинок от своей шеи и покачал дверцами вверх-вниз. Ещё декацикл назад она боялась делать лишние движения, а сейчас идёт на хитрости. Столь быстрый прогресс поразил и даже восхитил его. На миг он представил, что было бы, родись она изначально кибертронцем? Училась бы столь же быстро или была бы такой же, как и другие сикеры? А если бы она попала в кибертронскую военную академию, её можно было бы назвать уникумом или нет?       Из потока мыслей его вывела мигнувшая синяя оптика. Она что-то хочет сказать, а потому он едва склонил голову на бок, давая понять, что он всё ещё её слушает.       — Если честно, мне часто хочется дослушать, что мне говорят, но, если после окончания разговора мне прострелят башку, я предпочитаю стрелять первой, — она улыбается, но глаза остаются холодными. Ей самой не нравится то, что она говорит, и это понятно. Слишком уж она мягкая для их мира. Или он поторопился с выводами?       — Это правильно, — он едва кивнул, одобряя скорее не выводы, а то, что она готова идти против себя, а не отстаивать пацифистские взгляды. В среде десептиконов это не поможет ей выжить.       Дропкик прошёл к обломкам здания и сел на самый ровный и устойчивый. Как таковое, это действие не имеет необходимости: оно непроизвольно перенялось от людей. Когда они хотят показать состояние покоя, они садятся. Когда хотят поговорить, тоже садятся. Когда переживают — садятся. Когда нет необходимости стоять — садятся. Зачем садиться кибертронцу? Незачем. Но ей так проще, он давно заметил.       Фемма подошла и осторожно села рядом. Крылья уже на своих местах. Её броня местами покрыта слоем местной грязи, впрочем, как и его собственная. Она когтём вытащила мелкий камешек из решётки вентсистемы у коленного сочленения, проследила за его полётом и едва провентилировала. Вздох, как она это называет, хотя в этом действии тоже нет какого-то физического смысла, но Баррикейд говорил, что люди часто так делают зачем-то.       — Будь это настоящий бой, ты бы отрубила мне голову? — просто из любопытства спрашивает Дропкик.       — Не знаю. Если бы ты действительно хотел меня убить, то отрубила бы. Пришлось бы, даже несмотря на то, что мне хотелось бы всеми силами этого избежать, но жить хочется.       Ей явно не нравится эта тема разговора, но она старается ответить честно. Так проще и ей, и ему.       — Почему ты считаешь, что я не хочу тебя убивать? — этот момент заставил его задуматься.       Она повернулась к нему, внимательно всмотрелась в оптику. Покачала головой.       — Ты не хочешь. По крайней мере, не сейчас.       На мгновение ему захотелось активировать лезвие, повалить её на спину и доказать обратное, но… но это было бы ложью. Она права, но почему?       — Как ты это понимаешь? — десептикон склонил голову набок, смотря в удивительную ультрамариновую оптику. Давно уже никто не вызывал в нём столько интереса и любопытства.       — У людей есть выражение: глаза — зеркало души. Если быть достаточно внимательным, то можно понять мотивы или будущие действия оппонента. Но я больше полагаюсь на интуицию и ощущения. Наверное, это слишком наивно…       Это удивительно.       — Наверное… Дай руку.       Фемма на мгновение замерла в удивлении, даже крыльями качнула, но всё же медленно, чуть прерывисто, будто ощущая подвох, она протянула правый манипулятор. Дропкик взял её за кисть, рассматривая тонкие пальцы, оканчивающиеся острыми когтями. У неё широкая ладонь, по отношению к предплечью. Очень функциональное строение кистей, позволяющее ловко управляться с разными инструментами, в том числе и с оружием. Интересно, как смотрится лазерный скальпель в этих тонких, но смертоносных пальцах? Понимает ли она, что может выдрать этими когтями топливные шланги из любой шеи? Даже его. Он более чем уверен, что стоит ей только захотеть, и она промнёт его броню как лист фольги.       Он осторожно раздвинул её пальцы, проверяя их подвижность. Он не медик. Даже близко им не может быть. Зато есть кое-что, что отличает его от других дознавателей. Пока они зациклены на процессе допроса, его интересуют инструменты, оружие и их применение, их возможности. И сейчас, перед своей оптикой он видит идеальный инструмент, и особенно для убийства. И кому же он достался? Фемме, которая ни за что его не применит ради своего удовольствия, да и защиты. Она до последнего будет ждать, надеяться, что ей не придётся убивать. Похожа ли она на автобота? Определённо нет. Но и на десептикона она не походит. Она умна, определённо расчётлива, но она так доверчива… так молода?       Не отпуская чужой руки, Дропкик взял один из обломков трубы, валявшихся под ногами, и вложил в её ладонь.       — Сожми. Настолько сильно, насколько можешь.       Она тут же выполнила просьбу. Он на собственной ладони ощутил, с какой лёгкостью она смяла трубу. Насколько она сильна? Есть ли хоть кто-нибудь, кто это осознает?       Она никогда не била в полную силу. Она боится навредить. Но кому? Тому, кто в первое время почти с наслаждением её избивал? Тому, кто упивался звуком её мнущейся брони? На миг искру десептикона обдало неприятным холодящим чувством вины. Ему было бы легче, бей она в ответ хотя бы с желанием отомстить, и в то же время он не хочет, чтобы она злилась на него за это. Из-за страха ли всё это? И как её избавить от него?       Недолго думая, Дропкик вложил в её ладонь собственное предплечье.       — Сожми.       Она резко отдёргивает руку с паникой в оптике. Похоже, до неё и сам смысл команды дошёл не сразу, но бессознательное уже сыграло свою роль.       — С ума сошёл? — ошарашено вскрикивает она, смотря на него во все окуляры. — У тебя руки что ли лишние?       Дропкик лишь покачал головой. Осознает ли она сама свою силу? Судя по всему, да. Но каков всплеск эмоций! Редко она позволяет своим чувствам вырваться наружу так бурно. Интересно, она продолжит?       — А что бы ты смогла? — ехидно поддевает он, но она, на его удивление, не повелась.       — Не знаю, но руку чинить пришлось бы, — всё ещё косо поглядывая, отвечает она. Он ошибся, и она не знает свой предел?       — Тогда чего ты боишься? — он попытался заглянуть ей в оптику, но та отвела взгляд в сторону.       — Ничего, — говорит она, но дрожь в голосе выдаёт её.       — Докажи.       — Я не собираюсь тебя калечить! — тут же возмущается она, взмахнув крыльями.       Упёртая.       Дропкик тихо рассмеялся. И как вот это пойдёт воевать?       — Не хочешь калечить меня, разрушь что-нибудь прочное, — он развёл руками, показывая обширное поле для действий, где можно разгуляться. — Да хоть то здание.       Фемма скептически глянула на многоэтажное металлическое строение, на которое указал Дропкик. Она задумалась на целый клик, оценивая возможности. В её мыслях перевес сил отдавался, определённо, зданию.       Она неуверенно поднялась, подошла к потенциальному объекту разрушения и вскинула голову, оценивая.       — И как его ломать прикажешь? — всё ещё со скепсисом кинула она через плечо.       — Руками, — ехидно кинул в ответ Дропкик, приготовившись лицезреть попытки феммы в области демонтажа земной архитектуры. Зрелище обещало быть забавным.       Тем временем летунья несколько раз прошлась туда-сюда, прикидывая, куда было бы лучше бить. Постучала пару раз кулаком по стене, прислушиваясь к звуку. Следующие два удара были сильнее. Что она оценивает?       — Тебе больно, когда ты кого-то бьёшь? — вдруг спросила она.       Дропкик не сразу нашёлся, что ответить, а потому сначала пожал плечами и качнул дверцами, а только потом сказал:       — Я никогда не задумывался.       — А я задумывалась, — пробормотала она так тихо, что Дропкик едва разобрал слова, и посмотрела на свой кулак.       Десептикон хотел было что-то ответить на её слова, как вдруг в этот же момент она размахивается и со всей силы ударяет в стык двух несущих стен. Дропкик аж привстал, когда рука феммы по локоть ушла в стену. Он наблюдает, как она осторожно вытаскивает её, смотрит на дыру в металле. Прислушивается, стараясь уловить любой подозрительный звук от строения, которое нависает над ней мрачной серой тенью. От такого удара здание не рухнет, чего она так боится, но сам факт, что она проломила пласт металла такой толщины, впечатляет.       Она ещё какое-то время рассматривала дыру, а потом, видимо, что-то придумав или поддавшись мимолётному импульсу, вырвала кусок обшивки стены. Вернулась к Дропкику. Села рядом, рассматривая трофей.       — Доволен? — с лёгкими нотками гордости и каплей смущения спросила она.       — Доволен, — он непроизвольно кивнул, засмотревшись, как летунья начала что-то с преувеличенным интересом царапать своими острыми когтями на отломленном куске металла. — Что ты делаешь?       — Ничего, просто балуюсь, — ответила она и попыталась смять тонкий кусок на разрыве. На удивление, у неё это получилось.       Через несколько бриймов ей удалось что-то выцарапать когтём и придать обломку более ровные черты. Дропкик всё это время неотрывно с любопытством наблюдал за её работой, а она аккуратно, с поразительной точностью начала вырезать изображение какого-то животного. Угловатые черты морды что-то начали смутно напоминать.       — Что это? — спросил он, поленившись самостоятельно искать ответ в своей голове и решив узнать напрямую, что именно имела в виду фемма, создавая это нечто. К тому же вряд ли человек знает кибертронский зверинец, а значит, десептикон изначально не может знать, что ваяет летунья.       — Сама не знаю, — тут же огорошила его землянка, — просто первое, что в голову приходит. Как думаешь, на что это похоже? — она повернула к нему получившуюся картинку, ставшую похожей больше на медальон.       — Не знаю, — Дропкик пожал плечами. — Голова турболиса?       — Это что за зверь такой? — она мигнула оптикой. — У нас, конечно, тоже лисы есть, но что значит приставка?       Он лишь указал на десептиконскую инсигнию на своей дверце и произнёс:       — Похоже.       Фемма с интересом всмотрелась в символ, потом перевела взгляд на своё творение. Что-то подправила, ловко управляясь со своими когтями.       Дропкику, пока он следил за её пальцами, вновь пришла на ум мысль об идеальном инструменте. Что ещё могут сделать эти руки? А что вообще захочет ими делать их обладательница?       — Знаешь, будь у меня бумага и карандаш с ластиком, я бы нарисовала твой портрет, — повернувшись, вдруг произнесла она, рассматривая небольшие генераторы молний на его лице. Дропкик не раз замечал, как невольно её взгляд частенько опускается к молниям, когда он говорит.       — Лучше забери мою голову, если её оторвут, так быстрее и долговечнее будет, чем ваша тлеющая бумага.       Она молчала несколько долгих наноклик, внимательно смотря на него, но, видимо решив, что десептикон шутит, она улыбнулась и протянула шелестящим тоном:       — Обязательно. Уверяю, твоя голова у меня будет в полнейшей сохранности и без единой пылинки на покрытии.       — Обещаешь? — Дропкик сощурил оптику.       — Обещаю.