***
Саске сидел перед кроватью и почти не дышал, не желая тревожить ее сон. Вот уже третий день Наруто лежала на этой самой кровати, не просыпаясь, и Учиха бы начал волноваться, если бы не видел, что происходит в ее организме. О том, что она жива, свидетельствовало лишь тихое дыхание и слабый, почти неощутимый пульс. И Саске, втайне даже от себя, постоянно прислушивался к этому неслышному дыханию, постоянно ожидая, что вот-вот оно прекратится, что пульс совсем затихнет, и она... Дверь с тихим скрипом открылась, и в комнату заглянул Итачи. Оглядел все также сидящего брата, задернутые шторы, поправленное покрывало, затем девочку. Сейчас Наруто казалась еще более хрупкой, чем обычно. Вот только если раньше Итачи знал, что за внешней беззащитностью скрывается настоящий монстр, и это сейчас не о Кьюби, то сейчас от нее не ощущалось чакры вообще. Будто она была мертва. Сейчас ее кровавые пряди были разбросаны по белой подушке, и на фоне этих самых потускневших волос лицо ее казалось еще более тонким, неестественно-бледным, невыразительно-мертвым. — Саске, поешь. Ты не выходишь отсюда уже третий день, — младший Учиха метнул в брата убийственный взгляд воспаленных от недосыпа глаз, тихо шикнув, и Итачи послушно заткнулся. — И оставить ее здесь одну? — на грани слышимости произнес Саске, настороженно глядя на Гения Клана. Тот безнадежно вздохнул, прикрывая дверь и уходя. Вот уже три дня, с самого момента прибытия сюда, его отото казался совсем не его отото. Саске будто стал параноиком. В каждой тени он видел что-то опасное, и если бы это касалось его жизни, Итачи бы одобрил, но... Саске даже двигался осторожнее, держа в руках эту девочку. Его отото стал еще жестче, еще холоднее, не доверял Узумаки-Намикадзе ни Итачи, ни Шисуи даже сторожить, будто ожидая, что кто-то из них тут же перережет ей горло. Такая ситуация даже пугала. Саске не спал четыре дня, не отвечал на вопросы, все предложения помочь пресекались на корню одним его взглядом, полным затаенной угрозы. И если семья Тадзуны странностей не заметила — подумаешь, волнуется о сокомандниках, лежащих в одним помещении — то гении клана просто не могли ничего не заметить. Его поведение было ненавязчиво, и прямо он ни разу не сказал, что против помощи — это было видно, это ощущали лишь Учихи. Только они и те, кому они верят, кто знает их достаточно хорошо. И Саске волновался точно не о лежащем на соседней постели Джуго, почти все кости которого были сломаны. Казалось, на Джуго Саске было вообще плевать. И Итачи это серьезно пугало. Что такого могло произойти между этими двумя, что одна выжигает себе СЦЧ, а другой без нее напоминает очень опасного психа?..***
Первым, что я увидела, придя в себя, был потолок. Знакомый такой потолочек, под ним мы лечили когда-то Какаши. Рядом послышались копошение, и я перевела взгляд на помятого Учиху, смотрящего на меня нечитаемым взглядом. Да и его помятость была видна лишь мне, вряд ли кто-то другой заметил что то. Стоп. — Ты что, скотина, сдохнуть раньше меня решил?.. — тихий, вкрадчивый, хриплый со сна голос, чем-то напоминающий шипение Орочимару, вывел гада из ступора. И только сейчас я заметила, что все еще хуже, чем казалось на первый взгляд. Мешки под красными явно не от Шарингана глазами, еще бóльшая, чем было, худоба, подрагивающие от истощения и недосыпа пальцы... Так, скандал отменяется. Не слушая возражений, усилила руки чакрой, (спасибо биджу, все восстановили/укрепили!) и затянула остолбеневшего Учиху на кровать, тут же скрывая одеялом и его. От недосыпа его реакция ухудшилась, эмоции притупились, а тело стало непозволительно для шиноби расслабленным, даже будучи усиленным чакрой. — Только попробуй, — шикнула я, когда он попытался вырваться, и Учиха тут же обмяк, видимо, уловив что-то такое в моем голосе. — Сейчас ты будешь спать, а потом отъедаться, и это не обсуждается, — пресекла я все вялые возражения, подоткнув под него одеяло. С минуту Саске пытался не спать, но усталость взяла свое, и он закрыл глаза. Я тоже зевнула, и, бросив взгляд на бессознательного Джуго, послала в него яркий голубой шарик. Как же хорошо, когда от таких объемов чакры каналы не трескаются. Шарик быстро впитался в его тело, и тишину нарушил хруст костей, собирающихся буквально из крошки, тихое хлюпанье восстанавливающихся мышц, разорванных осколками костей и тихий хрип при встающих на место легких. А я ещё волновалась, что он тогда умер. Наивная. Глаза закрылись после этого сами собой, и я, уснув, уже не ощутила, как меня осторожно обнимают за талию, притягивая к груди, и как чужое сердце бьется едва заметно быстрее, чем обычно.