Замороженное солнце

У Наруто душа нараспашку и глаза, голубые-голубые, совсем как небо, смотрят только вперед, а на его губах всегда сверкает улыбка… Наруто олицетворение самой жизни и ассоциируется с солнечным светом, который своими лучами разгоняет мрак и топит лёд в сердце. Наруто невероятно сильный — это Саске знает, как никто другой, и не из-за своей силы. Просто он спас потерянную душу, тонущую во мраке. А еще Наруто никогда не сдается. Никогда. Это Саске тоже знает, как никто другой. Наруто улыбается ярко, светло, одной только улыбкой прогоняя тьму, внушая надежду и веру в лучшее. Этот свет, словно наркотик, манит и одновременно отталкивает детей тьмы, боящихся обжечься об это маленькое солнце. И Саске еще даже не осознает, что уже давно зависим от этого наркотика. Он огрызается, прожигает ненавидящим, полным скрытого даже от него самого страха светлого мальчишку, еще не зная, что никогда не сможет убить этого человека. А Наруто, будто и не замечая страха Учихи, все также ярко, тепло улыбается, звонко, заразительно хохочет и не замечает невольной, незаметной ответной улыбки на чужих тонких губах. И Саске сбегает уходит из деревни, лишь бы не видеть этой улыбки, не слышать этого смеха, от которого приятный холод тьмы пропадает и становится тепло. Для ребенка, забывшего, что такое тепло, этот свет кажется нестерпимым. Он слепит глаза, прогоняет тьму, выжигает на сердце свой след. А Наруто, несмотря на угрозы, злость, пренебрежение, презрение Учихи, упорно идет за ним. Он будто не замечает, что рука его сломана, что сам он весь в крови — слуги Орочимару были вовсе не милыми ребятками — и упрямо, с ярким огнем в глазах идет за ним, останавливаясь лишь когда Таюе надоедает громкий мальчишка, и она его вырубает. Саске даже себе бы не признался, что тогда испугался, боясь за его жизнь. Слишком сильным был удар девушки. Именно тогда Саске и понял, что Узумаки — настоящий монстр, чудовище похуже запечатанного в нем Кьюби. Лис был предсказуем, было понятно, чего он хотел, он сам состоял из тьмы. Наруто же... Наруто уже не так ярко улыбался. Появилась серьезность, стало меньше яркости и слепящего света. Зато глаза его сияли все также ярче солнца. И Саске ненавидел его за это. Мальчишка все также искал его. Прошло много времени, все уже забыли о нем, но не упрямый Узумаки. Он все также бегал по всей стране огня, он даже нашел все лаборатории Орочимару, чего до него не смог сделать никто. Саске убил брата, достиг своей цели, но от этого почему-то на сердце стало еще тяжелее, а глаза противно щипало. И тут опять как черт из табакерки выскочил Наруто, врываясь ураганом в мирную, размеренную жизнь далеко не безобидного нукенина и уничтожая, рассеивая, развеивая к биджу его тьму, игнорируя возражения и нежелание самого Учихи менять уютную бездну на горячий свет. И улыбался. Улыбался все также ярко, светло, тепло, но уже ни черта не всепрощающе. И все также смотрел. Смотрел все также открыто, наивно хлопая ресницами, и, казалось, эти небесные глаза отражали весь свет в мире. А потом началась война. Кровь, убийства, боль, страх и животный ужас — все слилось для них воедино, подобно бесконечному калейдоскопу тошнотворных событий. Дышащая в спину тень ухмыляющегося Шинигами, только и ждущего, когда им всадят кунай в спину. Это дыхание смерти, ее присутствие, ее запах навеки въелся в память Саске, во взгляд и улыбку Наруто. Металлический запах крови давно стал вечным спутником яркого блондина — лишь по этому запаху Саске, казалось, смог бы найти его в толпе. Наруто улыбался. Уже не так ярко, не так невинно, совершенно недоверчиво и по-прежнему тепло. Наруто смотрел. Уже не так открыто, наивно, не так светло. Смотрел — и в этом взгляде, где-то в самой его глубине, притаился лед. Скрылась ненависть, скрылась внутренняя сила, мощь и вечное упрямство. Скрылась, притаилась пронзительность и совершенно недетская жесткость, а порой и жестокость. Затаилась, подобно дикому зверю, выжидая момент, когда жертва станет наиболее уязвима. Война закончилась разгромным поражением Мадары, Джуби, Кагуи и яркой, наивной, слепяще-светлой, насквозь фальшивой улыбкой Наруто Узумаки, ставшего для шиноби целого мира героем. Сопротивляться Саске уже не мог. Только не этой теплой, усталой, слишком взрослой улыбке и мягкости в потемневших синих глазах. Только не этому теплу, по которому, как оказалось, скучал. Только не этой безмолвной поддержке, после вечного одиночества кажущейся чем-то нереальным. И он вернулся в Коноху. С тех пор Учиха Саске стал вечной тенью монстра по имени Наруто. Он сопровождал капитана АНБУ везде, всегда, куда угодно, боясь потерять это тепло, этот свет, эту родную усталость в глазах напротив и едва заметную, редкую искреннюю улыбку. Свет — наркотик, а его дети — посредники, дилеры. Вот только Наруто не был ребенком. Он и был этим светом. А Саске был неисправимым наркоманом, подсевшим на него. Саске стал тем, кем боялся больше всего на свете. Он стал человеком. Стал тем, кто имеет свои слабости, страхи и испытывает боль, тем, кто привязан к людям. Вновь научился доверять. Научился испытывать эмоции, улыбаться. Никто не знал, даже он сам, что Сакура была предателем. Боль от ее измен и предательства, казалось, разрывала его изнутри, но он держался. Держался ради последнего дорогого ему человека, ради бледного, еще сильнее отдалившегося от людей Наруто, ради его в первый и в последний раз дрогнувших рук, честнее всего показавших, насколько ему, Саске, доверяют, показывая минутную слабость. Ему. Предателю, бывшему нукенину, ученику Орочимару, бывшему Акацуки, заносчивому, наглому, высокомерному ублюдку, стольким людям разрушившему жизнь. Ему. Тому, кто давно стал верным сторожевым псом самого дьявола. Тому, кто готов уничтожить целый мир, если он пойдет против этого уже совсем не улыбчивого блондина. Тому, кто вновь готов убить брата, если он посмеет причинить ей вред. Тому, что уже давно готов устроить кровавый карнавал семье Хокаге и ждущему лишь её разрешения.