Сделай шаг

Иду за ним в кабинку для переодевания. Без шпилек я уже не такая высокая, теперь я на пол головы ниже. И чтобы чувствовать себя прежнего роста мне приходится подниматься на носочки. Мы подходим к кабинкам и заходим в них одновременно. Хорошо, что здесь есть мужская и женская раздевалки, соответственно синяя и розовая. Никогда не понимала, почему всё девчачье обязательно розовым должно быть. Нет мне, конечно, нравится розовый цвет, но мне и красный нравится, и зелёной, и синий. Никогда не могла определиться какой же цвет у меня самый любимый. Наверное малиновый, или как его сейчас модно называть – «pink». Кстати, это часто переводят, как розовый. Снимаю с себя блузочку, стягиваю юбочку и вспоминаю про свои любимые трусики. Не зря я их сегодня надела, хотя и не собиралась раздеваться. Беру купальник, он раздельный, самый простенький, но не дешевый. Чёрный и однотонный, всё как я люблю. Он, правда, тоненький и мало что прикрывает, но грудь у меня так и не выросла, так что там особо и прикрывать нечего. А жаль. Я так ждала, что она подрастёт. Может это из-за диет, которыми я изнуряла себя, когда мне было 14? Теперь уже что гадать, хотя мама говорит, что она до 25 может расти, значит не всё ещё потеряно. Сначала снимаю лифчик и надеваю верх от купальника, поправляю, чтобы хорошо грудь легла. Снимаю с себя трусики и оглядываюсь, у меня почему-то всегда есть чувство, что за мной подглядывают, когда я переодеваюсь в публичных местах. Надеваю низ купальника и выхожу. Открываю дверцу и на носочках, чтобы не испачкать в песочке ножки покидаю кабинку. Димка смотри на меня таким оценивающим взглядом и улыбается. А после притворяется, что у него от моего вида в купальнике отвисла челюсть, как у волка в мультиках. Это так наигранно, но мне нравится. Пусть и дальше играет дурачка, который впечатлён моей внешностью. - Нравится, – верчусь я перед ним. - Алечка, ты такая красотка. - Алечка? Давно меня так никто не называл, - меня так иногда называл мой бывший и поэтому меня это жутко бесит. Но я слова не скажу про бывшего, тем более при Димочке. Нельзя говорить с парнями о парнях, это золотое правило хорошего тона. Надо сказать, Димка красавчик: широкие плечи, татуировки на руках, мне они поначалу казались браслетами. Подкачанный торс, восемь кубиков пресса, загорела кожа, широкая подкачанная грудь. Сильные руки. Мне кажется, я вижу каждую его мышцу, и мне мучительно хочется к нему прикоснуться. - Намажешь меня, - сам предлагает он и протягивает мне крем от загара. - Ты прямо читаешь мои мысли, - подмигиваю я ему. Он хватает меня и закидывает себе на плечо. А я смеюсь и делаю вид, что выкручиваюсь, как будто он меня похитил и куда-то тащит. Мы возвращаемся к своим вещам. Он стелет большое полотенце, которое прихватил из багажника, ставит меня рядом, а сам ложится на живот. Я сажусь на него сверху, намазываю кремом руки и тщательно втираю крем в его идеальную кожу. Какая же она приятная наощупь, а какие у него упругие мышцы. М-м-м. Я прямо балдею, от этих прикосновений, ложусь на него всем телом и прижимаюсь посильнее, так мне с ним хорошо. И тут играет его телефон, и он незамедлительно хватает трубку. - Да, мам, - отвечает он, и я прямо вижу, как настроение его ухудшилось. – Сдал. Сейчас… - он смотри на меня одним глазком. – С друзьями, празднуем окончание сессии… Нет не в клубе, мы на водохранилище. Он закрывает рукой трубку, гулко выдыхает и нервно качает головой. А я читаю по губам: «Как же ты достала». А я ему шёпотом отвечаю: - Разве так можно с мамочкой, - на что в ответ он прижимает палец к моим губам и шипит: «Ч-ч-ч-ч». Я всё понимаю и замолкаю. - Мам, ну какие девушки, тут одни пацаны… нет не из музыкальной группы, из института, нормальные ребята… Я же обещал, что никаких девушек, когда я к поступлению готовлюсь, ты же меня знаешь…. Бухать? Нет, бухать мы не будем, может только вечером в клубе… да я знаю что у меня экзамены, сегодня только сдал последний… Всё ма, давай, целую. Люблю тебя, пока. Слышу на той стороне «пока», только когда он кладёт трубку и выдыхает. - Что это было? – Спрашиваю я. - Ой, ты мою маму не знаешь, и лучше тебе её подольше не знать. Она лезет во всё, постоянно командует. Отца чуть со Свету не сжила, но зато выжила его из дому. Вот он и женился на молодухе. «Сдаётся мне твой отец не такой святой, как ты считаешь». - Мой отец тоже от нас ушёл, мне тогда девять было, а сестра как раз школу закончила. - А у тебя сестра есть? Ты мне о ней не рассказывала. - А когда я должна была тебе о ней рассказать, мы же всего пару часов как знакомы, - удивляюсь я и продолжаю втирать в его кожу крем от загара. - Всё хватит мне спину мазать, а то ты уже слишком увлеклась, - он переворачивается. А я сажусь ему на талию, и продолжаю мазать его пресс, плечи и грудь, а он смотри на меня и улыбается. - А у меня нет ни сестёр ни братьев, сводные есть двое у отца с другой женщиной, а матушка больше не захотела детей. Она решила воспитать меня так, как она считает правильно. - И что ей удалось? – Смотрю на него и улыбаюсь. - Поначалу удавалось. Все эти постоянные кружки, секции. Школа с золотой медалью, победитель всех олимпиад и спортивных соревнований. А потом всё пошло поехало, как отец ушёл. Слушай, а чего это я всё о себе, да о себе рассказываю? Ты ещё не уснула? - Нет, что ты, мне интересно. – Я снова набираю в руку крема, а нежно втираю в его грудь, ключицы и шею. Получается, что я глажу его, а он гладит меня в ответ по ногам, чем жутко возбуждает и отвлекает. - Я хочу тебя намазать, - мечтательно говорит он. - Сейчас, я только кончу, - произношу я и начинаю давиться от смеха. А он смеётся и произносит: - Где ты была все эти годы? - Училась в одной с тобой группе. - Всё ты уже закончила, - он поднимается сам, берёт меня своими крепкими руками, переворачивает и укладывает меня на полотенце. А сам садится сверку, расстёгивает бретельки моего купальника и нежно массирует мои хрупкие плечи. Так приятно. - М-м-м, спасибо. А Димка наклоняется и шепчет мне на ушко: - Ты ж моя лапочка, отдыхай, если устала. Можешь даже поспать, ты же ночью не выспалась, а я буду беречь твой сон, как самое большое сокровище. - Его голос так гипнотизирует, чти я и вправду едва не засыпаю. - Расскажи мне о чём-нибудь, - мурлычу я. - О чём, например? - Ну-у, не знаю, расскажи про свою родню. - Тебе и вправду это интересно? - Да. - Почему? - Мне интересно всё, что с тобой связанно, - я чувствую, как его сильные руки, едва не касаясь моей груди. Это уже интимная зона, но у меня не хватит духу остановить его. - Ну ладно… - продолжает он. - После того как отец ушёл, я ударился в музыку. Ещё в школе я играл на разных инструментах. А тут почувствовал, что должен писать музыку как мой пра-пра-прадед. - А кто твой пра-прадед? - Сквозь пелену наслаждения бормочу я. - Догадайся. - Сталин? – Смеюсь я. Мне почему-то кажется смешной эта дурацкая шутка. - Я что на грузина похож? - Ну, а кто тогда? - Это мать настояла, чтобы у меня была фамилия прадеда… что не догадалась ещё? - Пра-пра-прадед Огинский, знакомая фамилия, - задумываюсь я. - Великий композитор Огинский, музыку его ты точно знаешь, - он берёт свой телефон и включает мелодию. Я слушаю пару секунду, и думаю: где-то я уже это слышала. - Это же в Москве, в Метро играет из турникетов! - Ну, вот видишь, как мой дедушка знаменит. Он писал треки для московского метро, когда это ещё не было мейнстримом. – Улыбается Димка. - На самом деле Огинский великий польский композитор. Уж не знаю, это гены на меня так повлияли, или ролики на Ютубе, но мы с пацанами записала пару треков. В том числе я сделал кавер на музыку прадедушки и выложил на Ютуб. Что тут началось. Я никогда не думал, что музыка это так та весло. Мы собирались, писали музыку, выкладывали на Ютубчик. И наши ролики собирали кучу просмотров. Нам постоянно писали: «Ребята вы лучшие» и «Респект вам парни». Меня тогда по-настоящему пёрло, я начал всех подряд классиков слушать и тырить у них прикольные музыкальные решения. Послушай большинство моих треков, и ты в жизни не догадаешься, что там и откуда взято. Было, правда, в нашем творчестве и собственное, не всё же время на чужом паразитировать. - Так круто, - говорю я. – Мне нравятся люди чем-то увлечённые. - Да, жаль я тогда тебя не встретил, - и тут он без проса целует меня лопатку. Это и приятно и неожиданно. Я даже не знаю, что сказать и решаю просто промолчать. А Димка продолжает: - Мы несколько раз выступили у нас на стадионе, а после проехались концертами по области и там был аншлаг. Мне казалось - вот оно. Правда, мы тогда ничего не зарабатывали, мы же начинающая группа. Жили за счёт родителей, а аппаратуру я за свои деньги покупал. На гостиницу нам организатор концертов давал. Пару раз нам удалось сорвать куш, но большинство площадок платили каике-то жалкие копейки. А дальше… дальше началось то, что проходят все молодые коллективы: испытание славой. Каждый возомнил себя гением. - И ты? - Я и есть гений. Я самый гениальный в нашей команде, и деньги мои. Да-а-а, теперь-то я понимаю, что не во всём был прав, что в чём-то надо было уступить. Но былого уже не вернуть. Я перестал писать музыку, ребята разбежались кто куда, а солист ушёл в другую группу. По сути, наш коллектив распался, и нет уже никаких шансов вернуть его обратно. Меня ещё приглашали в лейбл, хотели со мной контракт пописать на пять лет. - Так что ж не подписали? - С кем? Со мной? Я же тогда мнил себя звездой и не собирался сковывать себя обязательствами, тем более пять лет это так долго. По контракту им должны были принадлежать все мои песни, и даже моё имя: диджей Огинский. А имя-то не только моё, оно ещё моего пра-прадеда. И я его им ни за какие деньги не продам. Тем боле в деньгах я не нуждался. В общем, мы с пацанами разбежались. Я ещё неделю тусовался в студи. Всё пытался что-то из себя выдавить. Но музыка в голову как-то не шла. Вот я и забил на всё и пустился во все тяжкие. Но это уже другая история, которой я не горжусь и о которой тебе лучше ничего не знать. Я так его заслушалась, что упустила из виду, что мы вообще-то на пляже, мы сюда купаться пришли. - Так что последний год моей жизни - потерянный. Я в институт поступил, чтобы был повод оставаться в России. Но год прошёл, и теперь я вроде-как дал согласие переехать в Лондон. Последний экзамен я сдал сегодня, и теперь меня здесь уже ничто не держит. А музыкальная карьера в прошлом. Он умело застёгивает застёжку на моём бюстгальтере и помогает мне встать. После массажа у меня яркие круги перед глазами. - Ну почему в прошлом, ты же ещё только начал, - потягиваясь, говорю я, но он меня останавливает. - Замри, - вдруг говорит он. – Ты сейчас такая красивая, дай я тебя сфоткаю. - Давай, - я улыбаюсь и поправляю волосы, а он снимает меня на мобильный. - Улыбнись, не жмурься, а теперь встряхни волосы. Алёна, ты не думала работать как фотомодель. С тобой же можно офигенный инстаграмм забабахать. - Честно говоря, нет, пока о таком всерьёз не думала. - Ну так подумай, - он поднимается, отряхивает песок со своих коленей и говорит. – Давай кто быстрее до воды. - Секунду, мне надо косметику смыть, - говорю я, и первая срываюсь с места, бегу по раскалённому песку до воды. У самой кромки он догоняет меня и с головы до ног окатывает брызгами. А я смеюсь и брызгаюсь в ответ.