Сделай шаг

- Какой продолжим, - поднимаюсь я с кровати, чем буквально стряхиваю с себя миниатюрную Алёнку. – Куда ты торопишься, у нас же вся ночь впереди. От непонимания её глаза округляются, но на губах всё так же играет знакомая улыбочка. - Ну окей, - разваливается она на моей кровати и потягивается как пантера на привале. А ещё этот её хищный кошачий взгляд. А я поднимаюсь и выхожу из комнаты. - Эй, ты куда? – Слышу из-за спины её жалобный голосок. - Горячий шоколад тебе приготовлю, у тебе же этот, как его, стресс, или ты забыла? - А как ты узнал, что я хочу сейчас сладенького? Хочу ей что-то ответить на это, но забываю, что хочу сказать. Это же надо как гормоны играют. Как бы от переизбытка чувств равновесие не потерять и не свалиться, чтобы скорую потом не вызывать. Захожу на кухню, но вместо того чтобы нажат кнопку на кофе-машине и сделать ей горячий шоколад, я просто сажусь на стул и сижу так, смотрю в одну точку. В ушах шумит, у груди стучит и в глаза синеет. Не помню, как долго я так просидел, а помню, как на кухню завалилась Алёнка. - Милый, ну ты ещё долго? Я понимаю на неё взгляд, и от избытка чувств расползаюсь в улыбке. - Знала бы ты как мне сейчас хорошо, как же сильно я тебя люблю, - хрипло произношу я. Это всё на что мне хватает сейчас сил. А моя девочка игриво присаживается ко мне на коленки и улыбается: - Так давай ты мне об этом сейчас расскажешь, - она расстёгивает верхнюю пуговичку на моей рубашке и гладит меня по груди. – И покажешь. Окей. - Тебе невозможно отказать, - аккуратно ссаживаю её со своих колен и поднимаюсь. – Но сначала горячий шоколад, я же обещал. - Ага, - часто-часто кивает Алёнка. – У меня же стресс. Я протягиваю ей чашечку с дымящимся напитком, и с наслаждением любуюсь тем, как она делает первый глоток. А она всё никак не может, ведь он же горячий. - Слишком горячо, - жалуется Алёнка. - Потом допьёшь, - беру стакан из её рук и увожу её за собой в спальню. - Куда мы? Мой стресс снимать? - Видишь, какая ты догадливая, - кладу её на кровать, немного приглушаю свет и ставлю тихую едва различимую мелодию на ночнике. - Кла-а-ас, как в детстве, то есть я хотел сказать, как в сказке, - любуется она сияющими звёздами на потолке. А я сжимаю пальчиками её торчащие сосочки и начинаю их массировать, давлю на них всё сильнее и наблюдаю за тем как моя девочка кайфует. - Тебе хорошо? - Очень, - шепчет она, хлопая своим шикарными ресницами. А я склоняюсь над ней и нежно-нежно целую её шейку. Алёнка издаёт при этом звук похожий на кошачье мяуканье. А я улыбаюсь, мне так смешно. - Скажи, а где она тебя трогала? - Диана? А тебе зачем? – Резко открывает глазки Алёнка, и я вижу, как в ни отражаются не самые приятные воспоминания. - Буду тебя лечить, - говорю. – Поиграем в доктора. Так, где она тебя трогала? - Вот здесь, - показывает она на уголок рта. Я склоняюсь над ней и целую нежно-нежно целую её в этот уголок. - Так лучше? – спрашиваю я. - Немного, - честно кивает она, - а ещё здесь, - и она показывает на свою шею. Я целую её и туда, нежно и долго, чтобы все плохие эмоции снять и все тёмный воспоминания выветрились. - Ты прав. Становится легче, - мурлычет Алёнка. – Здесь. – Показывает она на грудь. - Здесь я уже целовал. - Так поцелуй ещё раз! Тебе что жалко? - Ну окей, - улыбаюсь я и целую. - А ещё здесь, здесь и здесь, - показывает она на них своего живот а и пах. Я опускаюсь ниже и нежно-нежно прикасаюсь губами к каждому миллиметру её идеально гладкой кожи. Специально задерживаюсь подольше над самыми чувствительными частями её тела. Оттягиваю губами нежную чувствительную шкурку её половых губ. Провожу язычком по её щёлке, лижу её гладенький отлично выбритый лобок и снова возвращаюсь к ножкам. Целую щиколотки по очереди. - Нет, здесь она меня не касалась, - улыбается Алёнка. - Я взял сверхурочный. Так сказать: профилактика от плохих эмоций. Алёна обнимает меня и целует в губы, а я прижимаюсь к ней всем телом и шепчу ей прямо на ушко. - Надеюсь, тебе стало легче? - Стало, стало, - между поцелуями мурлычет она. - Прости меня, если можешь, я не хотел ничего плохого. Я не подумал. Просто понимаешь это фантазия всех мужчин увидеть свою любимую в объятиях другой женщины. - Прям-таки всех, - не верит мне Алёнка. - Ага, самая тайная и самая желанная фантазия. - Кажется, у тебя она сбылась. - В полом объеме, мне больше и не надо. Это и так было через-чур. - Если бы я знала что для тебя это так важно… я бы ради тебя потерпела ещё немного. - Для меня важно, чтобы ты не терпела. Для меня важно чтобы ты не страдала, для меня важно, чтобы ты всегда была счастливая. А всё остальное – вторично. - Согласна, для меня тоже, - произносит Алёнка. – Вот ничего не хочу. Только чтобы ты улыбался и чтобы ты был со мной рядом. – Она на пару секунд замолкает, а после продолжает. – Мы знакомы с тобой двое суток, а такое чувство, что уже целую вечность. - Ага, - киваю я. – Я тоже хотел сказать об этом. Такое чувство, что мы прожили вместе двадцать лет, развелись и тут снова сошлись. - Только без развода, - хмурится Алёнка. Она такая милашка, когда хмурится. «Она милашка всегда, у неё такие эмоции прикольные, такие натуральные, такие естественные». «Что правда, то правда» - О чём ты думаешь? – шепчет она. - О тебе, обо мне, о нас. Никогда не думал, что в девятнадцать захочу жениться. - Так тебе уже девятнадцать, ничего себе! - А ты сколько думала? Семнадцать как тебе? - Ну да, - кивает она. - Я на год позже пошёл в институт, - говорю. - Частные школы, репетиторы. Матушка хотела, чтобы я поступил в Лондон, но я до последнего брыкался. Нашёл этот вуз, да целый год не ходил на пары. - Ну и что, ты всё равно всё на отлично сдал, - мурлычет Алёнка, и ладит меня по волосам. - Оценки это такая мелочь, я же говорю, что с репетиторами занимался, у меня была индивидуальная система обучения. Спорт, музыка, точные науки, уж не знаю, кого из меня матушка хотела сделать, но, похоже, у неё всё равно ничего не вышло. - Она у тебя странная, - произносит Алёнка. – Ой, прости, это же твоя мама. Я не должна была такого говорить, - прикрывает она рукой свой зевающий ротик. - Да ладно, забей, тем более ты права. Она у меня двинутая на аристократизме. Всё какими-то князьями да графинями бередит. Говорит, что я наследник династии и должен продолжать дело прадеда. - А какое дело было у твоего прадеда? - Музыка, я же тебе рассказывал. Но вот матушка настроена против той музыки, которую я играю. Она говорит, что я должен получит образование и работать там же где мой отец, в министерстве. А я хочу заниматься именно музыкой. Хочу играть в клубах, записывать треки, но мать говорит, что музыка сейчас уже не та. А то, что я играю - это вообще не музыка, что ей неприятно даже слушать такую музыку. Она хочет, чтоб я играл классику, как и мой прапрадед. Нет, мне, конечно, нравится классика, но её время уже прошло. Думаю, что если бы Огинский жил сейчас, то был бы диджеем или рэпером. Но разве моей матушке что докажешь. Алёна меня слушает и вставляет: - А знаешь в чём плюс моей матушки? - Ну и в чём? - Ей доказывать ничего не надо. Она принимает меня такой, какая я есть, потому она всегда за меня. Помню, я захотела бросить гимнастку – так она меня поддержала. Алёнка замолкает, а я внимательно её слушаю. - Ну же, говори, ты так мало о себе рассказываешь. - А что мне о себе рассказывать. Я занималась гимнастикой, когда мне было пять лет. И прозанималась ею до десяти, а потом перешла к другому тренеру и там ещё занималась два года. А потом у меня случился срыв, травма или что, врачи так и не разобрались. У меня спёрло в груди, и я не могла дышать. Помню мне тогда ещё скорую вызывали, а тренер стоял надо мной и орал на самое ухо: «Сытина, ты главное разочарование в моей жизни». Так обидно было. А ещё было больно. Я тогда весь вечер проплакала. А мама сказала, что если я хочу, то можно больше не ходить на гимнастику. - А что сказали врачи? - То же самое, а что они кажут, перестраховщики. Чуть что и разу - «Вам нельзя заниматься спортом, нельзя поднимать тяжести, нельзя сидеть на шпагате». - А ты умеешь на шпагат садиться? - Конечно, - и Алёнка ложится передо мной на диван и расставляет свои ножки на ширину шпагата, так что образуется идеальная линия. Она ещё при этом позирует, и грудь выкатывает вперёд. - Вау, никогда не видел, чтобы так на шпагат садились, - говорю. - Да что там, есть разные шпагаты, сидячий шпагат, стоячий шпагат, продольный. Я все их раньше делала, но последнее время тренировки пришлось забросить. - А чего так? - Сессия, - и она добавляет зловещим голосом: - Сессия. - И чего вы все её боитесь, эту сессию? – Не понимаю я. - Сама не знаю, - пожимает плечами Алёнка. – Лично я боюсь получить четвёрку. По мне так лучше два, лучше кол, чем четвёрка. - Это почему же? - Потому что двойка пересдаётся. А четвёрка навсегда в журнал ставится. Знаешь, я бы расплакалась, если бы получила четвёрку. - А мне вообще как-то пофиг. Оценки же ни на что не влияют. - Знаю, - прижимается она к моему плечу, - только почему-то всё равно из-за них парюсь. Наверно это такая игра: кто получит лучший аттестат. Просто других целей по жизни у меня пока нет, и планов на будущее нет. Остаётся в институт ходить и оценки получать. - А у меня и таких планов нет, - кладу я руки за голову и смотрю в потолок. – Планы есть на меня у моей матери, а у меня на себя никаких. - Так не бывает, ты же сам чего-то хочешь. - Хочу, да только ничего для этого не делаю, - говорю я. – Эх, хорошо было раньше. Ребята, тус, мы писали альбом и ни о чём не думали. А сейчас я со всеми рассорился. - Из-за чего? - Звёздная болезнь. - У ребят? - У меня, я сам зазвездился, и они тоже. Каждый возомнил себя Филиппом Киркоровым. Алёнка так удивлённо на меня смотрит. - Ну-у-у, я в хорошем смысле слова, типа очень популярным и с кучей фанатов. - А-а-а, - понятливо кивает она. - Каждый создал свою группу, каждый попытался что-то выдать на гора. Да только у одного из нас это вышло. А я как ушёл из группы, так и забил на всё. Новые треки давно не пишутся. - И не тянет? - Лень да боязнь чистого листа. Знаю, что стоит мне набрать первую ноту и из меня сама польётся музыка. Но мне лень. Мне хочется чего-то, сам не знаю чего. Вернее хотелось раньше. Сейчас-то я знаю, его хочу. – Беру её з ладошку, пальцы через пальцы и смотрю ей прямо в глаза. - И чего же? – всё ещё не понимает моё солнышко. - А догадайся. - Я слишком тупая чтобы отгадать, - жалуется Алёнка. - Я тебя хочу. Я даже наедине с тобой тайно мечтаю о тебе. Всё время только о тебе и думаю, все мыли, всё связанно с тобой. - Спасибо, - мурлычет она. - За что, это не комплимент, - говорю я, но она меня перебивает. - Знаю, знаю, это не комплимент, а констатация факта. - Вот именно, спокойной ночи, - я выключаю ночник и заключаю её в свои объятия. Как же классно её обнимать и гладить, как классно просто валяться с ней в кровати, обнимать её. С ней везде хорошо. И как я раньше жил без неё. «Интересно она сейчас думает о том же, о чём и я». Присматриваюсь к её глазам и вижу, что она уже спит. Заснула, так быстро. - Алён, Алёночка, - шёпотом произношу я, а в ответ тишина. Она умаялась за целый день вот и уснула. А я развалился на кровати, зеваю и тоже помаленьку засыпаю. Хочу, чтобы она мне приснилась, чтобы вдвое больше времени с ней проводить, и день и ночь. Но перед тем как уснуть я дважды взбиваю подушку, аккуратно укрываю одеялком мою любимую. Слежу, чтобы одна её ножка была над одеялом, а другая под ним. Я знаю, что без этого она будет плохо спать, будет ворочатся. Поправляю её волосы, чтобы не лезли моей любимой в ротик и в глазки и лишь тогда засыпаю. Мне снится сон под тихую мелодию ночника.