В ночи, когда падал снег

«Ждать тяжко, ждать иногда даже больно. Но это всегда лучше, чем знать, что ждать уже бессмысленно…»       Душистый запах розовых азалий разносился по округе и тянулся, кажется, на сотни метров по степи. А в самом центре огромного поля от этого аромата начинала гружиться голова — Кейко опустилась на колени у пышных соцветий, срывая яркие бутоны и бросая их в небольшую корзинку. Занятие нехитрое, но требует внимательности — Шинобу-сан строго-настрого наказала ни при каких обстоятельствах не прикасаться руками к губам — сок этих растений ядовит. Как рассказали ей медсёстры, в народе эти цветы ещё назвают «Кирин». Ядовитые бутоны нужны медикам для приготовления лекарств, и сейчас самый бурный период их цветения. А потому Кейко и ещё нескольких медиков отправили за несколько километров от поместья Бабочки, обещая прислать в сопровождение нескольких опытных охотников.       Солнце палило просто нещадно, и укрыться от него было совершенно невозможно. Так что пришлось повязать на голову косынку. Да, это была какая-то возможность развеяться и вырваться из бесконечного круговорота перевязок, гнойных ран и ампутаций, но работа на жаре постепенно изнуряла. Кто бы знал, что тут нет никакой тени, то обязательно взяли бы с собой какую-нибудь плотную ткань или что-то подобное. А солнце уже висело в зените, слепя чайные глаза девушки.       Почему-то Аой, которая минуту назад возилась с азалиями в метре от Кейко, вдруг тронула её за плечо и мотнула головой куда-то в сторону. Но так как под светом солнца не может быть демонов, да и переживать тут не о чем, то разомлевшая от жары девушка проигнорировала предупреждение. Вместе с тем, Кандзаки вдруг поднялась и немного нервно отошла куда-то в сторону, к остальным медикам. Странная она, всё же хорошо было с утра… Обиделась? Мысли плывут, текуче переходя из одной в другую, а стоит прикрыть веки, как перед глазами буквально мельтешат розовые цветы. Видимо, их же она будет видеть и сегодня во сне.       Вдруг, яркие лучи перестают так сильно бить в глаза, и девушка выдыхает — должно быть, наконец-то набежали облака. Но в то же время она видит, как невдалеке Аой снова поднимается от земли и кому-то слегка поклонилась. Возможно, Кандзаки перегрелась на солнце? Надо бы принести ей воды и дать передохнуть. Но стоит Кейко начать подниматься, как голова упёрлась во что-то мягкое, прогнув его, и медик ошарашенно обернулась. В чувства её привёл громкий, до скрипа в сердце знакомый голос: — Здравствуй, Кейко!       От неожиданности, девушка заваливается немного назад и падает прямо на цветочное поле. Кёджиро успел поймать её за руку в последний момент, бросив на землю свой плащ, которым до этого укрыл её от солнца. Бедняжка, так перегрелась, что совсем не слышала, как он подошёл… Мечник осторожно помогает ей подняться и замечает, что весь подол её форменного платья усыпан розовыми лепестками и жёлтой пыльцой. Она неловко опускает перед ним голову, и мужчина спешит извиниться: — Прости, я не подумал, что ты можешь испугаться… — с его лица вдруг соскользнула улыбка, и он вдруг сорвал с земли несколько соцветий — Пожалуйста, прими мои извинения! — Я более нелепого подката в жизни не видел… — Узуй демонстративно облокотился на плечо соратника — Медсестричка твоя?       С этим, Кейко покраснела ещё сильнее, но уже не от приятных чувств. Кёджиро что, говорил о ней с кем-то? Почему тогда этот чужой мужчина так пренебрежителен в выражениях? Может, над ней просто потешаются?! И подхватив корзинку, девушка торопливо зашагала к остальным медикам, пока Кёджиро растерянно опустил руку с цветами. Меж тем, Узуй пожал плечами: — Ого, похоже она и правда в тебя втрескалась, Кёджиро. — Ч… Чего? — Столп Пламени, было, смутился, но быстро свернул разговор в другре русло — Почему ты сказал это при ней? — А что, по тебе же видно, что ты каждый Сбор витаешь в облаках, — он забросил руки за голову и потянулся — Я лишь помог это осознать. Ты лучше иди, а то она рассердилась, потом так просто не подберёшься. — Но я и не собираюсь к ней подбираться. Я просто хотел обрадовать её. Я рад её встретить, она мой хороший друг! — Ооо, понятно… — Узуй закатил глаза — Кёджиро, это одно и тоже. Я лучше тебя разбираюсь в таких делах, так что послушай мой совет — если не хочешь, чтобы девчонка потом не хотела с тобой говорить, то побыстрее всё уладь. А ты уже довольно долго меня слушаешь…       Хлопок по плечу, лёгкий толчок в спину и слышно, как Тенген уходит куда-то, шурша травами и цветами. Кёджиро понимал, что Столп Звука — не тот человек, с которого стоит брать пример. Он хороший охотник, правда, но вот три жены… Хотя, в одном Узуй прав — последние пару недель Кёджиро действительно сам не свой. И почему-то ему при этом очень хочется снова оказаться в лазарете. Мысль током пробила его сознание — он всё-таки влюблён в эту девушку.       А она, она тоже? Не похоже — Кейко нахмурилась и даже не поворачивается в его сторону. И что только делать в такой ситуации? Узуй уже ушёл, и больше некому дать подсказку. Но ведь если сказать ей всё, что он думает о ней, то ей всё станет понятно? К тому же, эти несколько азалий не единственное, что Кёджиро хотел бы ей подарить — ему впивался в грудь маленький гребешок для волос, лежащий во внутреннем кармане формы, сделанный из зелёной раковины моллюска. Он купил его в Кавасаки, успешно завершив одну из миссий. Почему-то ему показалось, что девушке, о которой он все время думает, должно понравиться. — Кейко, прости за это! — он подходит ближе, но она не реагирует — Я хотел… Хотел увидеть тебя! Узнал в лазарете, что ты тут, и подумал… — Что ты подумал? — она демонстративно выпрямляется и снимает с головы косынку — И что ты говоришь обо мне другим людям? — Лишь то, что у тебя очень добрая душа! Кейко, я… — мечник вытащил на свет хрупкий гребень — Вот, я дарю его тебе!       Но в её лице ничего хорошего… Безразличие? Нет, в ней говорит страх. Страх того, что она на самом деле не нужна ему, что она для него ничего не значит. И Узуй, своим поведением, раздул этот страх до небывалых масштабов. Тем более, что Кейко наверняка уже успела проникнуться общим трепетом при виде Столпов, начиная их побаиваться.       Но девушка всё-таки вздыхает, а потом берёт из его руки побрякушку и пристально рассматривает. Всё же, неверное, он ей не безразличен? Мечник внимательно рассматривает её лицо, ожидая хоть какой-то реакции, и в конце концов, спрашивает сам: — Тебе нравится? — Я пока не решила, хочу ли принимать от тебя подарки, — голос всё ещё расстроенный — Скажи мне, когда ты его покупал, о чём ты думал? — Ну, на нём есть зелёные крапинки. Я когда тебя впервые встретил, ты была в зелёной юкате, помнишь? Я вспомнил о тебе, и мне показалось, что он может тебе понравиться.       Кёджиро не умеет лгать, это видно. Такие люди как он всегда чисты сердцем, и Кейко уже сама не понимала, за что так рассердилась на него. Его ало-оранжевые глаза смотрят так внимательно, ловят каждое её движение так, словно это необъяснимо важно для него. И девушка проглатывает обиду — в конце концов, нелепая фраза прозвучала не из любимых уст. Она вдруг прижимает подарок к сердцу: — Спасибо… — девушка улыбнулась ему, впервые за эту встречу — Мне очень нравится, правда. Я буду его беречь.       В её глазах искры, а в его пожар — он теперь знаком с ней так близко, и она так невинно смотрит на него! Русые волосы подвязаны в хвост у самых кончиков, а в чайных глазах есть нечто большее, чем благодарность. И не в силах больше молчать, Ренгоку делает очень важный, первый шаг: — Не хочешь ли ты иногда встречать меня с миссий? * — он воодушевлён, но смущён и немного смешной, с этими всклокоченными волосами — Кейко, знаешь, я всё время думаю, что хочу тебя увидеть. А когда вижу, то не совсем понимаю что сказать. Поэтому говорю тебе всё, что думаю!       Девушка молчит, опустив глаза на азалии. Это… Он только что сказал, что любит её, ведь она правильно поняла?! Кёджиро… Столп больше не знает, что сказать, и хотя бы из вежливости, разговор должна поддержать сама Кейко. Так что преодолевая смущение, она тихо шепчет: — Знаешь, я бы встречала тебя. Но точно хочешь ли ты приходить ко мне? *       А солнце продолжает заливать своим светом всё вокруг, головы кружит нестерпимый запах азалий. Она ведь только что сказала ему тоже самое, так? И нервно взяв её ладонь в свою, большую и огрубевушую, он чуть склоняется над девушкой: — Хочу, Кейко, я всегда так счастлив, когда вижу тебя! — Тише… — она немного шикнула, оглядываясь, чтобы их никто не услышал — И я… Я тоже счастлива, когда ты приходишь…       Они бы обязательно поцеловались, не будь тут, совсем рядом, ещё нескольких человек. Вот так просто, обдумав всё и не видевшись две недели, вот так сразу. Кёджиро прямолинеен, но это даже хорошо — разве, нравилось бы Кейко мучиться от незнания того, взаимны ли её чувства? Кёджиро влюблён, и он это признаёт. А что им ещё нужно? Только вот, что с этим делать…       Они оба — служащие Организации, от которых зависят чужие жизни. Никто из них не может брать и срываться с работы, даже если очень хочется! Если встречи — то они будут украдкой, а о совместном будущем сложно даже подумать. Но Кёджиро улыбается так, будто знает, что всё точно будет хорошо. И стоя в этом море азалий, нельзя сказать точно — кружится голова от любви или от обилия пыльцы. Кейко верила, что от любви, которая бойкой птичкой трепыхалась у неё в грудной клетке. Она вдруг привстаёт на носочках и, он шепчет ей на ухо: — Я приду сегодня, ближе к ночи, — а в глазах лишь нежность и доброта — На нашем месте, хорошо?       О каком месте шла речь не приходилось даже раздумывать — та скамья, на которой Кёджиро впервые рассказал о себе чуть больше, чем обычно. Ладони размыкаются, и Столп Пламени протягивает девушке свой плащ: — Когда будешь отдыхать, укройся им от солнца! — он снова был воодушевлён, а девушка любовалась его глазами — Кейко, обещай, что придёшь? — Приду…