***
Письмо домой написано рваным почерком человека, который только что держал в руках клинок. Грифель в руке пачкал пальцы, и ворон нетерпеливо перебирал лапками, сидя на подлокотнике скамьи. Ночная улица Киото… Сенджуро всё мечтает тут побывать. И ему очень одиноко одному в их большом поместье. Но Кёджиро исправит это, и больше никто не будет одинок — Кейко обязательно поладит с его братом! Совсем скоро он приведёт её в дом, как законную невесту, а затем и жену. Нужно только предупредить Сенджуро, чтобы он не волновался, когда в их дом войдёт новый человек. Ещё несколько миссий, а потом свадьба. Да, верно — тихая и домашняя церемония, милая и нежная Кейко рядом… Что ещё ему нужно для счастья? Это спонтанное решение, но разве может оно быть плохим? Его слишком много связывает с этой девушкой, слишком многое трепещет в груди при одном воспоминании о ней. Скорее бы увидеть её, скорее бы привести в дом, чтобы ей там было хорошо и спокойно! И жить нормальной семьёй, чтобы Сенджуро дополучил всю ту ласку, которая ему не досталась! Кёджиро привык заменять ему отца. Может, Кейко заменит ему хотя-бы старшую сестру? Благодарность — вот то, что сильнее любви. Любовь боится неосторожных слов, самого страха и смерти. А благодарность не умирает даже после предательства. Она вообще бессмертна. Хотя, может быть, это одно и то же чувство — любовь и благодарность, просто в разных испостасях? Не важно. Кёджиро просто благодарил: богов, небо, жизнь, отца и матушку, свой клинок, своё сердце и любимую женщину за то, что они есть. За то, что они с ним. Ворон взмыл вверх, рассекая звёздную ткань ночного неба, и скоро скрылся из виду. Спать не хочется, и Кёджиро решает поскорее добраться до Поместья Бабочки — Кейко ждёт его. Ветер путает его и без того всклокоченные волосы. Такой холодный для весны, что по коже пробегают лёгкие мурашки. И пахнет он как-то очень знакомо. Кажется, теми самыми азалиями, которые он видел две недели назад, и которые так старательно собирала Кейко. Мечник уже представлял, как невеста встретит его, крепко обняв, и как он будет просить для неё скорейшего расчёта. А азалиями пахнет всё сильнее, всё настойчивее. Уже даже приторно, и Кёджиро на секунду задерживает дыхание, а затем срывается с места. Только опавшие лепестки вишни потревожены его быстрыми движениями…То, что оставили им Азалии
24 июля 2022 г. в 18:25
«Слепая вера вечно натыкается на преграды. На то она и слепа…»
Если вдруг слишком сильно поверить в то, что всё будет хорошо, то почему-то жизнь решает подшутить. Со зла она это делает или нет — никому неведомо. Возможно, от этих ярких чувств было нарушено какое-то равновесие, и теперь мир пытался вернуть всё на круги своя? И теперь надежда на счастье оставалась на платке, в кровавых пятнах после очередного приступа. И Кейко прижимала ладонь к горлу, силясь остановить кашель, удушающий уже больше часа.
Шинобу и Аой стоят в дверях, нервно переглядываясь — не очень хороший знак… Девушка тихонько хрипит и понимает, что никто не рискует к ней подходить. Шинобу очень тревожно что-то записывает, и Аой сделала пару шагов назад. Ну конечно, им страшно заразиться… Им и нельзя заразиться, ведь от них зависят жизни сотен других людей в лазарете.
Что это с ней… Туберкулёз?! Но ведь во всём лазарете не было никого с этой болезнью! Да и если бы было, то сейчас в жутком кашле заходилось бы всё Поместье Бабочки! А ведь Кёджиро должен вернуться всего через сутки. И что он увидит?! Кейко зажалась в углу своей каморки, обхватив колени руками. Её тёмно-синее кимоно уже было очень измято, но это больше не имело значения.
Это не первый такой приступ, просто самый сильный из всех. Всё началось со странного покашливания той ночью, когда Кёджиро сделал ей предложение. Кейко не придала этому никакого значения, просто выпив тёплый ромашковый настой, но это повторилось утром на работе. Потом всё затихло на день, затем обострилось с новой силой. Кейко не хотела никого беспокоить своим состоянием, но очевидно, скрывать это стало уже невозможным ровно с того момента, как Шинобу застала её возле умывальника, смывающей со стенок раковины кровь.
Сейчас, вроде, всё затихло, но состояние быстро ухудшалось. И Шинобу разводила руками, объясняя, что это не туберкулёз. Это вообще чёрт пойми что, а с учётом того, что у Кейко с недавних пор слишком чувствительные лёгкие, есть ряд угроз. Снадобий и лекарств не приносят, вместо них дают вкалывать обезболивающие — Кейко сама ставит себе шприцы. Верный признак того, что дело дрянь. А ещё не дают написать письмо Кёджиро — Шинобу-сан говорит, что так Кейко может подорвать его настрой во время миссии, что для него опасно. И девушка с ней согласна.
Но что невеста скажет своему жениху когда он вернётся?! Такой ли он хочет её увидеть? Несколько слёзок скатились к подбородку, скопившись в одну каплю и глухо упав на колени. На ткани кимоно появилось небольшое, тёмное пятно выплаканной воды, и с жалостью глядя на это, медики продолжали о чём-то переговариваться. На пороге вдруг появилась Канао — славная девочка, с которой Кейко удалось немного пообщаться. Она принесла тарелку еды и было хотела войти, как Шинобу жестом остановила её. Ну конечно — она бы не стала рисковать жизнью своего самого близкого человека. Никто бы не стал. Из коридора вдруг доносится громкое:
— Канао, Канао, подожди меня, пожалуйста! — в проходе появляется парнишка в странном хаори в черно-зелёную клетку — Ты не хочешь есть в столовой с остальными? Я… Я как-то тебя обидел?
Но заметив Кейко в углу, этот красноволосый парень с необычной родинкой на лбу тоже застыл на месте. Счастливый… Кейко отворачивается к открытым сёдзи, ведущим на веранду, и с хрипом вздыхает, но вдруг слышит, как к ней кто-то быстро шагает. Аой было хотела остановить паренька за шиворот, но не успела — Танджиро уже сел на колени рядом с Кейко, поднося ей тарелку с едой:
— Привет, я Танджиро! — он добродушно улыбался, и это очень напоминало улыбку Огненного Столпа — Ты, наверно, сейчас очень расстроена?
Видимо, он подумал, что Кейко просто очередная сиротка, которая лишилась родителей и теперь отказывается есть, устроив истерику. Таких много, слишком много… И Кейко уже прошла этот период, но откуда этому доброму пареньку было знать?! А ведь теперь у него из-за неё большие проблемы! Танджиро…
— Танджиро, ты теперь можешь умереть из-за меня… — глаза девушки в полной мере наполняются слезами, и она показывает ему окровавленный платок — Видишь, почему никто не решался подходить?
— Ну и что? — кажется, он не понимает всей серьёзности ситуации — У меня крепкое здоровье, я уверен, что не заражусь от тебя! Ты не отказывайся, просто поешь! Тебе нужно!
Слишком добрый… Кейко и раньше иногда его видела в лазарете во время упорных тренировок, да пару раз с ним заговаривал Кёджиро. А сейчас он так заботливо подносит ей миску с грибным супом, словно бы какой старший братец, которого у девушки никогда не было. И кажется, что ему не всё равно, что с ней в итоге станется.
— Камадо, если ты уже рискнул своей жизнью, то… — Шинобу положила на пол и тихонько покатила пробирку по полу в их сторону — Не мог бы ты принести мне её крови? А то Кейко что-то не хочет с нами разговаривать. Только плотно закрой пробирку!
Хладнокровие медиков оправдано — с чувствительным сердцем невозможно смотреть на всё происходящее в лазарете. Их сердца замедляются, остывают, но им тоже больно. Это можно сравнить с тем, как к ушибу прикладыват лёд. И Танджиро, пожимая плечами, вдруг заталкивает окровавленный платок девушки в пробирку, закупоривает и снова катит в сторону Кочо. Тем временем, Канао хочет броситься к Камадо, но Шинобу на этот раз успевает ухватить за локоть. Слов нет, если лишь немая переглядка. И никто не знает, что теперь будет с Танджиро.
Конечно, целесообразно предположить, что болезнь не заразна, иначе Кейко бы успела заразить всех, с кем общалась. Однако, больше никто в лазарете не кашлял, и не подавал негативных признаков. Есть в этой заразе что-то подозрительное, и Шинобу подбирает пробирку, предварительно обернув её марлей.
Тишина тоже бывает разной, и сейчас она такая гнетущая, что кажется, будто сами мысли сгущают пространство, спутываются, извиваются в общем клубке и мешают дышать. Не выдержав её, Аой всплескивает руками:
— Танджиро, тебе теперь придётся сесть на карантин… Не меньше недели, понимаешь?!
— Вот как… — он всё ещё грустно улыбается, глядя на то, как ест ослабленная девушка — Но ведь невесте господина Ренгоку нужна была помощь! Каким бы я был другом, если бы не подошёл сейчас?
Канао прикрывает рот ладонями и тихо уходит вглубь коридора — сейчас уже вечер, и лучи закатного солнца раскрашивают бумажные двери. Если бы существовала акварель такого цвета, то каждая картина, нарисованная ей, оживала бы. И проглотив ещё несколько ложек супа, Кейко поднимает голову на наставницу:
— Шинобу-сан, простите… Я подвела…
— Люди не выбирают, какие болезни им подцепить. Хотя если бы могли бы, то каждый болел бы обыкновенной простудой, — она тяжело вздыхает — Если в течении суток больше никто не выкажет приступов, подобных твоим, то болезнь не заразна. До тех пор, ты и Танджиро, будете жить в отдельных палатах.