***
Кажется, ей полегчало после укола, но вот надолго ли? Этим оранжево-алым глазам совсем не идёт печаль, и впервые за столько лет Кёджиро не мог найти в себе силы, чтобы просто улыбнуться. Горячка Кейко, вроде, идёт на спад, и нужно только вовремя давать жаропонижающие. А ведь он просто мечтал забрать домой свою законную невесту! Только жизнь хлестнула его по лицу, словно неумелая танцовщица веером. Слишком больно! — Кёджиро… А, Кёджиро? — Шинобу, кажется, искренне старается не язвить — Она долго не проживёт. Конечно, если не случится какое-нибудь чудо. Всё ещё хочешь на ней жениться? — Как ты можешь это говорить? — в его шёпоте нет ни намека на злобу, лишь отчаяние — Я поклялся… Я полюбил, понимаешь? — Это плохо кончится. Заберёшь её умирать к себе в поместье? — Она не умрёт! — большая, мозолистая ладонь ласково накрывает ладонь спящей возлюбленной — Я всё для этого сделаю, хоть весь свет обыщу, но вылечу… Кейко вновь начала бредить, чуть приоткрыв глаза и без конца повторяя своё «Прости меня». Запах лекарств в палате уже становится невыносимым, но Кёджиро всё-таки осторожно подносит бутылёк с микстурой к губам любимой. Шинобу лишь тяжко вздыхает, выходя из палаты и зная, что в этот день Кёджиро заберёт Кейко с собой в Поместье Ренгоку: Пропал он… Совсем пропал вместе с ней. И закончит, должно быть, как его отец, когда умрёт эта девчонка. Так и гибнут люди без единого ранения — главный недостаток человека перед демоном. Шансов выкарабкаться нет, вопрос лишь в том, сколько она протянет. Лишь бы они не успели зачать дитя, потому что выносить его Кейко уже не по силам. Кёджиро сойдёт с ума, погибни она брюхатой… Но ему не хочется даже думать о том, что будет с ними дальше. Сердце слепо тянет его к любимому существу, жалобно колотится под боевой формой. Мечник заботливо приподнимает Кейко с постели, также бережно, как и зимой. Чувствуя прикосновения, девушка едва слышно мычит что-то неразборчивое, но Кёджиро прерывает её, баюкая, словно младенца: — Я буду с тобой, моя милая… Скоро всё это пройдёт, я знаю! Слышишь, Кейко? Фарфоровое тельце совершенно безвольно в руках Столпа. Он просит в лазарете всё, что может понадобиться в случае резкого приступа, всё-таки решив забрать невесту домой. Может, почувствовав себя по-настоящему дома, ей полегчает? Но Кёджиро и сам знает, что это лишь его наивные надежды. Все куда сложнее, чем хотелось бы, но пока Кейко дышит, ещё ничего не потеряно!***
Дышать тяжело, но… Стало и вправду чуть легче — спертый воздух лазарета больше не душит. Глаза разлипаются с трудом, и дневной свет тут же их ослепляет, а потому Кейко вновь зажмуривается. Получается разобрать, что говорят мужские голоса в комнате. Один из них принадлежит Кёджиро, но вот второй… — Помирать принёс? Как побитую собаку… А если она заразная?! — Отец! — впервые можно было услышать, как Кёджиро кому-то перечит — Её болезнь не опасна ни для кого. Я поклялся жениться на ней, и сдерживаю данное обещание. — Идиот… — мужчина прыснул, а затем заговорил громче, явно обращаясь к больной — Если подслушиваешь, то хоть притворяйся старательней! Тоже мне, невестка… Не сразу Кейко осознала, что обратились к ней, и взгляд первым делом сфокусировался на человеке в серой, домашней юкате, до ряби в глазах похожем на её Кёджиро. Но это был не он — её жених стоял рядом, беспокойно глядя на Кейко. А незнакомый мужчина стал выглядеть ещё неприветливее: — Могла бы подохнуть пораньше, чтоб тебя сюда тащить не пришлось. — Отец, перестань! — кажется, ему удалось задеть Кёджиро за живое — Разве ты не любил матушку, когда она заболела?! — Твоя мать успела родить тебя и твоего братца, а от этой не будет никакого толку! — он окончательно взбесился — Возись с ней сам, если такой тупой! С силой хлопнули раздвижные двери, едва не слетев с петель. Кейко испуганно сидела на футоне, подобрав под себя ноги и молча осматривая комнату. Только жених виновато поклонился ей, и его голос почти дрожал: — Прости моего отца, если сможешь… — он поднял на неё голову, когда девушка нежно коснулась его волос — Он не со зла, просто у него очень тяжёлый характер. Кейко, тебе получше? — Не… Гхх… Немного, — она пытается привстать, но Кёджиро не даёт, сжимая девушку в своих объятиях — Где мы? — В поместье Ренгоку, я же обещал, что заберу тебя. Жаль, что это первое, что ты тут увидела… — Мне немного неловко от того, что я теперь просто обуза. Кёджиро, ну какая я теперь тебе жена? Даже… — она всхлипнула — Даже ребёнка тебе не выношу… — Не говори глупостей, ты обязательно выздоровеешь и родишь! — он улыбается, давая ту поддержку, которой Кейко так не хватало — У нас родится здоровенький мальчик… К следующему августу, а? Не думай пока об этом, улыбнись, прошу тебя… Он целует её вопреки всему, что сейчас терзало их души. Она так слаба, что кажется, её шея покачнётся от самого слабого ветерка. Но девичьи ладони всё-таки невинно гладят плечи Кёджиро, как бы стараясь успокоить его душу. И истерзанное сердце продолжает биться, чтобы любить. Жаль, только, что бьётся оно как-то обречённо, словно предчувствуя исход… Сенджуро слегка трусовато входит в комнату, словно предупредительно проверяет, нет ли в ней отца. В руках мальчика небольшой сосуд с какой-то жидкостью, а лицо озаряет заинтересованность, когда он пересекается взглядом с Кейко: — Ой, братец, она проснулась…