***
Первые дни на острове проходят настолько насыщенно, что Гук буквально теряет им счёт: время, проведённое здесь, словно сливается в один длинный, наполненный событиями день без начала и конца. Он с трудом может сказать, что именно происходило с ним вчера, а что позавчера — море положительных впечатлений захлёстывает своими волнами, кажется, каждую минуту, а эмоций по этому поводу столько, что Чонгук не успевает проживать и в полной мере пропускать через себя каждую. Слишком много всего для человека, который впервые за долгое время выбрался из плена квартиры. Однако самое важное осознание приходит уже в первые часы пребывания на Чеджу — Гук не ошибся в своём решении приехать сюда. Он нисколько не жалеет о поездке и готов целую неделю наслаждаться происходящим, не давая негативным мыслям даже крошечного шанса вновь захватить над ним власть. И поначалу всё действительно идёт по намеченному плану. Госпожа Чхве оказывается очень приятной личностью — и хоть довольно шумной и крикливой (в противовес своей тихой спокойной подруге), но притом искренне доброй и безмерно гостеприимной женщиной. Вот уже несколько лет она занимается тем, что содержит гостевой дом для туристов, самолично следя за порядком на его территории и контролируя комфортное проживание гостей. Чонгук с восторгом в глазах рассматривает колоритное здание, по углам обвитое плющом — белый дом в три этажа с красной крышей и декоративными резными балкончиками выделяется среди сочной зелени улицы ярким пятном и магнитом притягивает взгляды проходящих мимо. По словам хозяйки дома, туристы посещают остров круглый год, поэтому она никогда не страдает от отсутствия постояльцев. На заднем дворе располагаются летняя кухня и терраса, где гости любят отдыхать вечерами, жарить мясо и играть в настольные игры, а чуть дальше открывается вид на большой мандариновый сад, ведь именно мандарины — главная достопримечательность Чеджу. Они растут здесь всюду, потому в сезон их созревания — в конце осени и начале зимы — остров буквально окрашивается в оранжевый цвет. Чонгук с любопытством крутит головой по сторонам, долго прохаживаясь по территории двора. Он соврёт, если скажет, что это место не влюбляет в себя с первых минут. Уже несколькими часами позже — после плотного ужина, собственноручно приготовленного хозяйкой дома для дорогих гостей, — Гук разбирает немногочисленные вещи, впопыхах прихваченные с собой из Сеула, и обдумывает планы на ближайшие дни. Комната, которая будет служить ему жилищем до самого отъезда, — небольшая, но очень светлая. Здесь витает в воздухе лёгкий шлейф мандаринового аромата, которым пропитан, по ощущениям, каждый сантиметр этого дома, перекликаясь с запахом свежего постельного белья. А бежевые стены и элементы мебели цвета необработанного дерева выглядят гармонично и уютно. Честно сказать, Чонгук согласился бы провести здесь всю неделю, просто валяясь в мягкой постели и ни о чём не думая. Увы, «ни о чём не думать» — неоткрытая способность, доступная на более высоких уровнях самоконтроля, потому он планирует спасаться от навязчивых мыслей всеми возможными способами. Благо на острове Чеджу таких способов в изобилии. Вытащив из рюкзака ноутбук, Гук усаживается на кровати, устраивая его на сложенных в позе лотоса ногах. Несколько минут на загрузку и подключение к интернету, и вот в поисковой строке уже высвечивается набранное «что посетить на Чеджу». Глаза разбегаются, внимание мечется среди множества сайтов с рекомендациями для туристов, а мозг концентрирует все процессы на изучении мест и их названий, пытаясь выстроить хотя бы примерный маршрут передвижения. Чонгук, как известно, не любитель бродить по незнакомой местности и рассматривать достопримечательности, но приехать сюда и отсиживаться в номере — выглядит преступлением даже для него. Да и вообще, в данный момент жизни он готов отправиться хоть на Луну и неделю бродить по её поверхности, если это поможет хотя бы ненадолго сбежать от изнуряющих дум, сверлящих мозги изнутри. На чтение отзывов и разглядывание фотографий уходит немало времени и сил — проходит не менее часа, прежде чем он, вымученно простонав, наконец закрывает крышку ноутбука. Трёт виски пальцами и вздыхает — начинает болеть голова. Слишком много нужно успеть, и всё так неожиданно навалилось на него одного. Но это определённо лучше, чем сидеть в четырёх стенах и выть, не зная, куда себя деть. Гук косится на сумку, лежащую на полу у кровати. Документы, деньги, карточки — всё это он сложил туда перед отлётом, перепроверив десяток раз, а телефон… Телефон так и лежал внутри всё это время, и лежит там до сих пор. Чонгук без понятия, чем ему может пригодиться в поездке выключенный мобильник, но оставить его дома почему-то не поднялась рука. Дёрнув плечом, парень фыркает, а затем отворачивается. «Просто стараться не вспоминать. Не давать этим чёртовым мыслям пролазить в голову. Вот то, что мне нужно», — задавшись вдохновляющей установкой, он уверенно кивает самому себе. И, начиная с этого вечера, вихрь новых открытий и ярких эмоций становится его верным спутником — раз за разом подхватывает, вращает в воздухе, уносит в неведомые дали, а заданные установки успешно воплощаются в жизнь.***
Вскоре Чонгук узнаёт простой и эффективный рецепт здорового отдыха на Чеджу: прогулки по паркам и любование водопадами, оказывается, успокаивают нервы получше алкоголя и пачки сигарет на балконе; пара глубоких вдохов сладкого южного воздуха поутру бодрит сильнее ледяного душа, а отдых под ветвями деревьев в мандариновом саду или на мягком пляже под ласковым солнцем заставляет забывать обо всём, наслаждаясь моментом. И Гук действительно забывает, отдаваясь атмосфере полностью — от и до. Каждую минуту на острове он старается провести с максимальной пользой — заранее планирует список мест для посещения на каждый день и не ленится передвигаться по разным локациям, желая успеть посмотреть как можно больше. Потрясающе красивые водопады, знаменитые лавовые пещеры, многочисленные музеи самой разнообразной тематики и прочие прелести Чеджу занимают новоявленного путешественника от рассвета до заката, и он ничуть не жалеет о потраченном времени. Чонгук вдруг осознаёт, что путешествовать в одиночестве не так и плохо — достопримечательности острова настолько разнообразны и интересны, а туристические маршруты настолько многочисленны, что времени поскучать совсем не остаётся. Да и местные жители не дают почувствовать себя одиноким и беспомощным — очень общительные и открытые южане легко идут на контакт, с удовольствием заводя разговоры и охотно отвечая на любые вопросы о здешних местах. Таким образом Гук узнаёт, где лучше всего готовят всем известную рыбу ок-дом, что водится лишь в морях Чеджу и является визитной карточкой острова. Местные также подсказывают, на каком из пляжей белее песок, а где можно найти красивейшие каменистые отмели. «А уж мясо наших чёрных хрюшек обязательно должен попробовать каждый!» — слышится буквально на каждом шагу, и Гук лучезарно улыбается, готовый перепробовать всё-всё-всё. Окружающие красоты завораживают, поражают, восхищают. Пока он стоит на вершине скалы или сидит на берегу шумного моря, пока с восторженным блеском в глазах всматривается в россыпь серебристых брызг водопада или любуется бронзовым блеском закатных лучей, плавно растекающихся по линии горизонта, — то даже не замечает, как идёт время. А может, летит или, наоборот, ползёт… В эти удивительные мгновения жизни Чонгук неоднократно ловит себя на мысли: как было бы прекрасно увековечить всё, что он видит, на фотографиях. В такие моменты реальность забывается настолько, что рука даже тянется на автомате к карману, всё ещё по привычке надеясь обнаружить там мобильный. Хочется сфотографировать многое, а что-то даже записать на видео, но… Телефон не обнаруживается. Чонгук лишь вздыхает, напоминая себе: у него нет телефона, нет фотографий и нет того, кому эти фотографии можно было бы показать. «Всё логично. Так, как и должно быть», — вздыхает он и снова вглядывается вдаль, где изумительные природные творения радуют взор разнообразием цветов и форм. Если уж фотографии он сделать не может, то постарается максимально чётко запечатлеть эти чудесные виды хотя бы на фотоплёнке собственной памяти. Вечерами он ужинает с пожилыми подругами на террасе у дома. Госпожа Пак и госпожа Чхве ежедневно соревнуются в своих кулинарных талантах, чтобы на исходе дня, собираясь за столом для приятной беседы, заодно полакомиться местными деликатесами. Не забывают приглашать и дорогого гостя, с улыбкой и радостным удивлением выслушивая о его впечатлениях от очередных приключений на острове. Вкусные блюда и увлекательные разговоры под бокальчик-другой чего-нибудь крепкого — такого рода посиделки становятся их маленькой традицией. Чонгук увлечённо рассказывает и ещё более увлечённо — слушает. И снова очень много улыбается: широко, ярко, искренне — так, что начинают болеть щёки. Хочется лишь одного — чтобы эти чудные деньки никогда не заканчивались. Нырнув в бездонный океан ярких запоминающихся событий, он практически не вспоминает о боли и тоске, ожидающих его в Сеуле.***
Дни сменяют друг друга, отпуск идёт как по маслу, а отдыхающий с упоением наслаждается каждой его минутой. Однако ближе к концу недели позитивный сценарий даёт трещину — Гук даже понять не успевает, что становится тому причиной. Проснувшись в четверг пораньше и спустившись во двор, он становится невольным свидетелем разговора между двумя подругами. Сидя на скамейке у ворот, женщины размахивают руками, оживлённо что-то обсуждая. Как вскоре выясняется, причиной их спора оказывается запланированный заранее подъём на гору Халласан. — Ну уж нет, дорогая, в этот раз ты не отвертишься, — раздаётся голос госпожи Пак, пока сама она качает головой, укоризненно глядя на подругу. — Мы же договорились на сегодняшний день! Почему ты снова откладываешь поездку? — Да ничего я не откладываю, с чего ты взяла? — Госпожа Чхве лишь невозмутимо пожимает плечами. — Просто сегодня слишком облачно и может пойти дождь! Погода не самая благоприятная для пеших походов в горы! — Дождь может пойти, а может и не пойти, — не унимается её собеседница. — В прогнозе нет никакого дождя! Подозреваю, что ты просто ленишься, вот и ищешь повод остаться дома… — Ленюсь?.. Да когда же это я ленилась?.. Оказавшийся случайным слушателем их безобидной перебранки, Чонгук так и стоит у крыльца дома, с полусонной улыбкой почёсывая затылок и периодически зевая. Его присутствие очень быстро замечает госпожа Пак. — Ох, Чонгуки, ты сегодня так рано встал! — всплеснув руками, произносит она. — Доброе утро! — Гук приветствует женщин, подходя ближе. — Да, решил встать пораньше… А вы собрались куда-то ехать сегодня? Усадив парня на скамейку и заботливо пригладив его взъерошенные после сна волосы, госпожа Пак произносит: — Вообще-то да, мы собирались! Знаешь, я была на Чеджу уже бесчисленное количество раз, но ещё ни разу не поднималась на вершину знаменитой горы Халласан — местной достопримечательности. — Хмыкнув, она косится в сторону подруги и добавляет: — Одна мадам уже много лет обещает составить мне компанию, но каждый раз у неё находятся причины не идти… — Ну ладно, ладно! Собираемся! — сдаётся госпожа Чхве, закатив глаза и махнув рукой. — Вот только если начнётся дождь — не жалуйся потом! — Да не будет никакого дождя, с чего ему начинаться?.. Пока женщины продолжают обсуждение прогноза погоды на наступивший день, Чонгук размышляет о своём, приложив палец к губам в раздумьях. О горе Халласан он тоже наслышан неоднократно — любой мало-мальски смелый и хотя бы чуточку активный турист считает своим священным долгом покорение самой высокой точки острова. Наблюдая за разговором подруг, он пару минут размышляет, взвешивая все за и против, а после решает, что было бы неплохо и ему включить в список планов на отпуск подъём на всем известную гору. — Послушайте, — наконец произносит он, вынуждая говорящих смолкнуть и синхронно повернуть в его сторону головы. — Если вы действительно отправитесь сегодня на Халласан, то… Могу и я присоединиться? — Ну конечно, Чонгуки! — наперебой галдят женщины, тут же окружив его со всех сторон. — Мы будем только рады! — Вот только не боишься ли ты долгой дороги? Подъём на гору — дело нелёгкое, — обеспокоенно интересуется госпожа Пак, но Чонгук только отмахивается, рассмеявшись. — Бабушка, я прошёл столько километров за последние дни, что каким-то подъёмом на гору меня уже точно не напугать. — Что ж, чудесно! Значит, собираемся поскорее! Чонгук внимательно выслушивает все инструкции и предупреждения, с которыми, по мнению женщин, обязательно нужно ознакомиться туристу перед путешествием на вершину горы. Они делятся наставлениями, не переставая спорить и перебивать друг друга, а Гук лишь кивает безостановочно, мысленно записывая все пункты в столбик и стараясь ничего не упустить. Госпожа Пак едва ли не приплясывает на месте, предвкушая исполнение своей давней мечты, пока госпожа Чхве ворчит и в десятый по счёту раз предупреждает, что в случае внезапного дождя снимает с себя всю ответственность за их промокшие головы. В результате все трое громко хохочут и вскоре расходятся, чтобы без промедления приступить к активным сборам.***
Путь до горы Халласан оказывается не самым близким, но расстояние преодолевается довольно быстро — с позитивным настроем и приятными разговорами. Успевает пройти около часа к тому моменту, когда автобус высаживает их у подножия горы. Преодолев ещё пару сотен метров пешком, трое воодушевлённых путешественников наконец прибывают к началу подъёмного маршрута. По низу дорога состоит преимущественно из камней — иногда очень крупных. Местами они становятся крайне скользкими из-за сырости, поэтому обувь обязательно должна быть удобной и нескользящей, о чём две пожилые подруги заранее предупредили своего спутника. Также обязателен головной убор, по максимуму закрывающий голову и шею от палящего солнца, и более тёплая одежда, чтобы не замерзнуть в конце пути: температура на вершине горы в это время года всё ещё значительно ниже, чем у её подножия. Поправив за спиной небольшую сумку со всем необходимым, Госпожа Пак сразу устремляется вперёд бодрым шагом, не желая терять ни минуты; Чонгук тоже прибавляет скорости, чтобы не отставать. А госпожа Чхве, что поднимается на эту гору уже далеко не в первый раз, только посмеивается над ними, оставаясь позади. — Такие резвые бегуны выдыхаются самыми первыми, не дойдя даже до середины, — кричит она им вслед. — Поберегите силы, мои дорогие! Как сообщил интернет, в который Гук не забыл заглянуть перед выходом из дома, Халласан — это потухший много лет назад вулкан. Территория вокруг вершины является национальным парком — за порядком и безопасностью здесь очень внимательно следят. Ходить можно только по специально оборудованным тропам — в пределах видимости работников парка. Высота вулкана — практически два километра над уровнем моря. Чонгук даже присвистнул тогда: в студенческие годы ему уже доводилось как-то подниматься в горы, но ни одна из них не была настолько высока. Это и неудивительно, ведь вершина горы Халласан является наивысшей точкой во всей Южной Корее. Они шагают по дощатым тропам и лестницам, преодолевают каменные выступы и подвесные мосты, шутя и болтая о всяком — таким образом совершенно неощутимо пролетают первые несколько часов. По наставлению бывалой «альпинистки» госпожи Чхве все трое придерживаются умеренной скорости ходьбы, чтобы не растратить большую часть сил ещё у подножия. Несмотря на утро буднего дня, желающих покорить знаменитую гору оказывается немало. На протяжении долгого пути им встречаются самые разные люди всевозможных возрастов — от групп школьников или влюблённых молодых парочек до бодрых пенсионеров, нисколько не уступающих молодёжи в выдержке. Кто-то появляется позади, обгоняя нашу весёлую троицу приятелей, а кого-то обгоняют они — каждый движется в удобном для него темпе. А Чонгук всё не перестаёт удивляться, как же сильно, оказывается, туристы любят это место. — Местные жители тоже здесь частые гости. Многие поднимались уже не один десяток раз, — сообщает идущая позади него госпожа Чхве. — Горы — это самое подходящее место, чтобы собраться с мыслями. Вот поэтому они так любят приходить сюда подумать. «Да уж, думается здесь и правда отлично, — хмыкает про себя Чонгук. — Даже если думать совсем ни о чём не хочется». Невероятно, но факт: даже его разговорчивые спутницы периодически затихают, словно уединившись сами с собой, и подолгу шагают молча, вслушиваясь в тихие шорохи ветра между ветвей деревьев и скрип деревянных ступенек под ногами. Размышления двух пожилых женщин так и остаются для Гука секретом, а свои — пока скорее раздражают, чем умиротворяют: разглядывая многообразие растений, встречающихся на пути, и открывающиеся с высоты виды на красоты парка, он снова невольно подмечает, что фотографии настолько прекрасных мест получились бы весьма впечатляющими. В этот раз, наверное, всё-таки стоило взять с собой телефон… Нахмурившись, Чонгук гонит эти мысли прочь. Проживёт и без фотографий. Всё, что касается телефона, до сих пор откликается внутри него только отрицательными эмоциями. Посильнее натянув на глаза широкую панаму, будто она способна спрятать его не только от солнца, но и от нежелательных дум, Гук продолжает идти вперед, стараясь не забивать ничем посторонним и без того измученный мозг. Только природа, свежий воздух и неторопливые шаги в заданном направлении — всё остальное будет лишним и точно не пойдёт на пользу. Таким образом проходит ещё час их подъёма. Чонгук начинает ощутимо выдыхаться с каждым новым пройденным километром — несмотря на молодость и хорошую физическую форму, его подводит отсутствие должного опыта в подобного рода занятиях. Пожилые подруги же на удивление пока уставшими совсем не выглядят, медленно, но верно преодолевая один участок пути за другим и даже успевая периодически переговариваться о своём и хихикать. На дороге тут и там встречаются специальные карты, позволяющие отследить своё текущее местоположение и узнать, сколько километров ещё осталось преодолеть. Гук шумно дышит и постоянно глотает воду из бутылки, но старается не отставать от спутниц, утешая себя мыслью, что большая часть маршрута уже пройдена. Настоящим спасением оказываются так называемые «контрольные точки», на которых наши путники несколько раз делают остановки — это специально оборудованные места для отдыха, где можно сходить в туалет, перекусить, обновить запасы питьевой воды или даже просто перевести дух. Даже несмотря на усталость, гудящие ноги и непрекращающуюся одышку, Чонгук не жалеет о внезапном решении совершить подъём на Халласан — корейцы так много говорят об этой достопримечательности и так гордятся ею, что было бы настоящим преступлением, побывав на Чеджу, не включить знаменитый вулкан в список обязательных для посещения мест. Открывающиеся с высоты пейзажи восторгают, чистейший горный воздух наполняет изнутри живительной силой, а приятная компания лишь добавляет позитивных ноток монотонному процессу — казалось бы, ничто не способно испортить очередной чудесный день его отпуска, полный удивительных впечатлений. Однако крошечный сорняк непонятной моральной тяжести внутри, что зародился в груди ещё у подножия, так и продолжает пускать корни во все стороны сознания, искажая красочное восприятие окружающей действительности. Чонгук не знает, почему именно сегодня не может справиться с удручающими мыслями и откинуть их подальше от себя. Совсем не время и не место вспоминать о том, о чём он так старательно пытался забыть, но сегодня его мозг будто существует отдельно от своего хозяина. Грустить нисколько не хочется, а грусть словно издевается, настойчиво пытаясь проникнуть в душу — прямо сквозь наглухо закрытую дверь. Гук вздыхает, поражаясь собственному безволию, и молча продолжает путь, стараясь отвлечься на более приятные размышления. Когда до вершины остаются считанные километры, госпожа Чхве неожиданно останавливается, оперевшись на деревянные перила лестницы, и указывает куда-то вниз, в тёмные заросли леса. — Посмотрите-ка! — восторженно произносит она. — В Сеуле столько снега и зимой не найдёшь, а тут он лежит до сих пор! Чонгук поворачивается по направлению её пальца и замечает небольшой сугроб, спрятавшийся под густыми ветвями дерева и выделяющийся на земле ярким белым пятном. Вроде бы женщина не сказала ничего особенного, но Гук внезапно замирает на месте, словно резко разучившись переставлять ноги. Разглядев неожиданную находку, его спутницы вскоре продолжают движение, а он так и стоит, вперившись взглядом в белую кучку снега, будто она его загипнотизировала. «В Сеуле», — эхом отдаёт в ушах. Ведь Чонгук не был в этом городе всего несколько дней, но по ощущениям — долгие годы. С момента приезда он ни разу не слышал это название, не произносил вслух и даже не думал о нём, будто географическая точка с именем «Сеул» навсегда стёрлась с карты его жизни. Будто её больше нет и никогда не будет, а значит, Гуку не придётся возвращаться домой и вновь встречаться со своими проблемами лицом к лицу. Как же хорошо было жить в сладкой иллюзии — Чонгук нисколько не соврёт, если скажет, что на протяжении всех последних дней он был по-настоящему счастлив на этом острове. Почему же одно только упоминание Сеула способно с лёгкостью пошатнуть его спокойствие и внутреннюю гармонию, на раз-два запустив в душу удушающий чёрный дым ненужных воспоминаний?.. — Чонгуки, догоняй, осталось совсем немного!.. — доносится голос сверху, вынуждая Гука оторваться от рассеянного созерцания одной точки и всё-таки продолжить путь. Что ж, теперь он понимает местных жителей. Думается здесь и правда хорошо. Вот только думать — это как раз то, что Чонгуку делать абсолютно противопоказано. Складывается ощущение, что концентрация мыслей в голове медленно росла всё это время — прямо пропорционально набираемой высоте. Ведь к подножию горы Гук прибыл радостным и воодушевлённым, а вот на вершину восходит уже в абсолютно противоположном настроении. И даже долгожданный финиш перед глазами не производит должного эффекта — он на автомате следует за своими спутницами, мысленно ненавидя себя за проявленную слабость. Испортить такой прекрасный день, накрутив себя на ровном месте — наверное, так может только Чон Чонгук. Территория наивысшей точки вулкана Халласан оборудована длинными смотровыми площадками, что в хорошую погоду битком заполнены людьми. Здесь счастливые покорители двухкилометровой горы отдыхают, болтают и, конечно, делают фотографии потрясающих видов, открывшихся с огромной высоты. Госпожа Чхве и госпожа Пак, изрядно выдохшиеся под конец пути, тоже присаживаются отдохнуть — прямо на дощатый настил, и наперебой обсуждают ощущения от подъёма, счастливо улыбаясь. Чонгук отходит в сторону — проходится по площадке и останавливается у самых перил, безмолвно всматриваясь вдаль. Сегодня здесь полно людей — звуки десятков голосов сливаются в общее монотонное гудение за спиной, но Гук не слышит и не видит происходящего вокруг, словно остался один в целом мире. Затаив дыхание, он разглядывает бескрайние просторы перед собой: величественные склоны гор, покрытые сочным бархатом зелени, будто одеялом; чистое синее озеро, притаившееся между этими склонами, и затянутую бледно-голубой дымкой линию горизонта, таящую за собой бесчисленное множество захватывающих красот острова. Там и густые заросли леса, и блестящая гладь моря, и кажущиеся крохотными точками крыши домов… Красиво. Здесь только бесконечное раздолье и свобода природы. Невероятно смотреть на мир с такой огромной высоты — Чонгук даже не моргает, глубоко впечатлившись увиденным. А сердце стучит быстро, взволнованно — и не только от созерцания пейзажей. Мыслительные процессы, будто вырвавшись из векового плена, продолжают наполнять его голову с неконтролируемой скоростью. Впервые за все последние дни Гук ловит себя на чётком и понятном осознании: он приехал на этот остров только для того, чтобы убежать от собственной реальности. Он неожиданно согласился на внезапное предложение соседки, собрался за считанные часы и преодолел долгий путь — и всё это время преследовал единственную цель: побег от самого себя. От своих чувств, внутренних вопросов и болезненных ожиданий дальнейшего развития событий. Что ж, поначалу всё действительно шло по плану и Чонгуку даже удалось наконец задышать полной грудью — без груза негативных эмоций, долгое время мешающих сделать глубокий вдох. Всё было так хорошо, и… одномоментно что-то пошло не так. За эти дни Гук научился ценнейшей суперспособности — ни о чём не думать, тогда… Почему думает снова? Почему не может это никак остановить?.. Как там говорится? «Куда бы ты ни поехал — ты берёшь с собой себя». И твои мысли, будь они неладны, всегда тащатся следом нежелательным багажом. Чувства захлёстывают по новой, с лёгкостью прорвав и без того шаткую, ненадёжную плотину его выдержки и самоконтроля. Наверное, если бы Чонгук был здесь один, то просто разрыдался бы от бессилия и обиды на самого себя. — Чонгуки! — Раздавшийся рядом голос госпожи Пак застаёт врасплох. Резко втянув воздух носом и быстро заморгав, Гук старается не выдать своего странного состояния. Совсем не хочется портить унылой физиономией сегодняшнее мероприятие. — Ты меня слышишь, мой дорогой? — Да-да… Конечно слышу, бабушка. Просто засмотрелся. — Я говорю… Вот люди здесь рассказывают, что лишь со второй или даже третьей попытки подъёма им удалось застать на вершине хорошую погоду и отличную видимость. А нам повезло с первого раза! Представляешь, какие мы везунчики, Чонгуки? — Получается, мы действительно самые настоящие везунчики, — слабо улыбнувшись, бормочет в ответ тот, пытаясь как можно более непринуждённо поддержать разговор. — Хорошо, что мы пришли сюда именно сегодня. Оперевшись на деревянные перила, он буравит взглядом одну неопределённую точку вдалеке — размытую, не имеющую ясных очертаний, затерянную где-то между землёй и небом. Он по-особенному задумчив и молчалив, что заставляет подошедшую соседку с интересом наблюдать за ним с полминуты, прежде чем снова заговорить. — Сам ты ещё на Чеджу, мой дорогой, — тихо и вкрадчиво произносит она, невесомо погладив парня по плечу. — А вот твои мысли словно уже успели вернуться в Сеул. Немного смущённый оттого, что его, как обычно, разгадали с невероятной лёгкостью, Гук невесело хмыкает в ответ. — Вы наблюдательны, бабушка. Почему-то сегодня я слишком много думаю. Вздохнув, госпожа Пак подходит ближе и, оперевшись на перила рядом с парнем, тоже смотрит вдаль — по направлению его взгляда. — Думать и чувствовать — это и значит жить, Чонгуки. Тот ничего не отвечает, задумавшись над словами бабушки, и они долго стоят рядом, не произнося больше ни слова. На фоне слышится громкий голос и смех госпожи Чхве, что неожиданно встретила на вершине горы давних знакомых, а Чонгук просто радуется, что однажды встретил человека, с которым можно вот так помолчать, когда это столь необходимо. Возможно, каждому в мире пригодился бы такой человек — как лейкопластырь для душевных ран. Совсем скоро они спустятся с горы и отправятся домой, чтобы вечером по обыкновению собраться за столом — с вкусным ужином и задушевными разговорами. Чонгук будет до самого отъезда посещать интересные места, вдоволь гулять в тени мандариновых деревьев, вечерами отдыхать на скалистом берегу, слушая убаюкивающий шум моря. Он проведёт последние дни на острове с максимальной пользой и постарается не испортить их ненужными душевными терзаниями, а пока… Пока он просто смотрит вдаль с огромной высоты и всеми силами старается задушить внутри себя зарождающуюся катастрофу. — Как вы думаете, бабушка, — неожиданно прерывает молчание Гук. Голос его звучит сдавленно, почти шёпотом. — Зачем люди лгут? — Ох… Это хороший вопрос, — отзывается госпожа Пак, изумлённо приподняв брови. — Наверное, если бы на него можно было ответить однозначно, в нашем мире было бы гораздо меньше лжи. Коротко усмехнувшись, она сцепляет друг с другом сложенные на перилах ладони и хмурит лоб, будто глубоко озадачившись вопросом. А её собеседник готов слушать со всей внимательностью, боясь упустить даже единое слово. — Знаешь ли, мой дорогой, — начинает женщина. — Мы никогда не сможем ответить за всех. Ведь кто-то лжёт с корыстной целью, а кто-то с благой. Кто-то лжёт вынужденно, а кто-то нарочно. Все люди разные, Чонгуки. Таков этот мир. — Она ненадолго затихает, сжав губы, и задумчиво щурится. Помолчав же, добавляет: — То, что не имеет никакого значения для одного, может значить очень много для другого… Думаю, именно это и заставляет людей лгать. Они стремятся скрыть правду, чтобы показаться иными в глазах окружающих. Лучше, чем они есть. Чонгуку ли не знать и не понимать этого, ведь именно он лжёт большую часть своей жизни. Ложь на завтрак, обед и ужин — его ежедневный рацион. Со вздохом опустив голову, парень согласно кивает сказанному. Вот только вопросов не становится меньше — они, будто дорвавшись до долгожданной свободы, только множатся и множатся, насмешливо жужжа со всех сторон. — Для нас чужая ложь — это просто ложь, но для лгущего… Она всегда имеет особый смысл, — заключает госпожа Пак, пожав плечами. — По крайней мере, я так думаю. Чонгук никогда не считал себя святым, а свои обманы благостными, но если собственные мотивы были ему предельно понятны, то какова может быть цель у того нелепого и жестокого розыгрыша, который с ним провернули? Какой может быть «особый смысл» в том, чтобы писать своему коллеге с анонимки и, притворяясь другим человеком долгие месяцы, зайти настолько далеко? Проникнуть в душу, стать частью жизни, а в реальности ежедневно проходить мимо с каменным лицом, будто вас абсолютно ничего не связывает, кроме редких рабочих моментов. Как бы ни пытался, Гук не может найти объяснений и оправданий этому поступку. И самое страшное — виновный не предпринял и малейших действий, чтобы как-то прокомментировать произошедшее. «Неужели… Неужели он так ничего и не объяснил?» — мысли заворачиваются на шее колючей проволокой, а от обиды, свежим потоком заполняющей грудную клетку, становится невозможно дышать. Горькие чувства, от которых он упорно отмахивался все эти дни, игнорируя их существование, вновь заняли своё законное место — прямо в эпицентре его души. Чонгук опять чувствует эту боль, приправленную разочарованием, и пусть она уже не настолько саднящая и припекает с меньшей силой — от её присутствия внутри по-прежнему очень плохо. — Готовься к спуску, мой дорогой, — доносится до его слуха. — Мы скоро выдвигаемся. Госпожа Пак вскоре покидает его, возвращаясь к подруге и её приветливым знакомым, а Чонгук ещё долго не может отвести взгляд или хотя бы моргнуть, зависнув изнутри и снаружи — подобно роботу, вышедшему из строя. «Он так ничего и не объяснил? — назойливый вопрос по кругу вертится в голове и даже будто бы проплывает перед глазами. — И… не сделал этого до сих пор?» — Чонгуки! Чонгуки! Скорее идём сюда! Наконец очнувшись от прострации, он поворачивается по направлению голоса и видит госпожу Чхве, что настойчиво подзывает его, размахивая руками. Чонгуку приходится по-быстрому взбодриться, растерев ладонями лицо, и, отложив думы и терзания на неопределённый срок, послушно покинуть своё место. — Давай же, сфотографируйся с нами на память! Вставай вот здесь. Так и подпишем: трое самых отважных покорителей горы! Чонгук встаёт между подругами, чтобы сфотографироваться на фоне горного пейзажа. Мужчина, выступающий в роли фотографа, поднимает большой палец вверх, делая несколько снимков подряд. Гук старательно улыбается для фото, пока в душе вновь хозяйничает знакомое чувство — будто там только что прошёлся ураган. Кажется, лимит беззаботной радости окончательно для него исчерпан.***
Тем вечером Чонгук по традиции ужинает со своими пожилыми приятельницами, расположившись на всем полюбившейся террасе. Очень уставшие после насыщенного дня, но притом безмерно довольные и гордые собой, они обсуждают удачный подъём на гору, не замолкая ни на минуту, и периодически напрочь забывают о еде в своих тарелках. Поездка действительно вышла что надо — все сопутствующие обстоятельства складывались только наилучшим образом, и даже погода, о которой так переживала госпожа Чхве, показала себя с самой доброжелательной стороны. И пока женщины радуются жизни и едва ли не порхают по двору на крыльях вдохновения, голова Чонгука оказывается той самой ложкой дёгтя в бочке с мёдом и тем самым местом, где произошёл логический сбой вселенского масштаба. И даже сейчас, сидя за столом с вкусными угощениями и классной выпивкой, слушая приятные разговоры и даже периодически их поддерживая, он не может перестать думать обо всём произошедшем на вершине горы. Выдавать собственное смятение не хочется — Гук старается не подавать вида, что что-то не так, и иногда ему это даже весьма неплохо удаётся. Он болтает не меньше обычного и смеётся весьма натурально, уплетая за обе щеки свой ужин, и только взгляд госпожи Пак, что периодически задерживается на нём, и её мягкая загадочная улыбка заставляют подозревать: Чонгука, судя по всему, видят здесь насквозь, как бы старательно он ни притворялся. Быстро покончив с едой и сославшись на сильную усталость, он благодарит женщин за замечательный день и спешит скрыться в номере. Только там ему наконец удаётся облегчённо выдохнуть. Почему его накрыло так внезапно и именно сегодня — ответы на эти вопросы так и остаются загадкой. Видимо, просто пришло время туману самообмана рассеяться, и всё снова встало на свои места. Опускаясь на край кровати, Чонгук обречённо хмыкает — до конца отпуска ещё несколько дней, и совсем не хочется портить их ни себе, ни окружающим. — Мог бы и дождаться воскресенья, Чон Чонгук, — сердито бубнит под нос, злясь на самого себя. — Вернулся бы в Сеул и убивался там, сколько влезет! Обхватив руками плечи, он бесцельно раскачивается на месте, прислушиваясь к звукам за окном. Вечер изумительно хорош: на улице уже почти стемнело, на ясном тёмно-синем небе начинают выглядывать первые звёзды, а народ потихоньку выбирается из дома, чтобы подышать воздухом перед сном. Голоса проходящих мимо гуляк, разбавленные звонкими песнями цикад, доносятся через приоткрытое окно, и Гук размышляет о том, что и сам был бы не прочь пройтись — вечерние прогулки по острову и тихие посиделки на берегу моря успели стать его маленькой традицией за минувшие дни. Однако сегодня идти никуда не хочется, и дело даже вовсе не в усталости. Нахмурившись, он осторожно переводит взгляд на свою сумку, лежащую возле кровати. Засев в голову ещё на горе Халласан, мысли о телефоне плотно там обосновались и уходить, по всей видимости, никуда не планируют. Вопрос, почему-то вдруг ставший жизненно важным для Гука, так и долбит по вискам уже который по счёту час. «Он так ничего и не объяснил?..» Узнавать на него ответ, вроде бы, нет никакого желания, но одновременно — очень хочется. Какими бы нелепыми ни оказались объяснения Кима, Чонгук, без сомнения, должен их получить. Человек, натворивший столько дел, просто не может отмалчиваться в стороне, будто всё случившееся его совсем не касается. Не отрывая глаз, Гук долго гипнотизирует сумку и даже, поднявшись, ходит возле неё кругами. Ещё дольше — сидит возле неё, опустившись на корточки. Включать мобильный до возвращения в Сеул уж точно не входило в его планы — Чонгук собирался провести отпуск в полной отрешённости от оставленной в городе жизни. Получается, не дотерпел. Поколебавшись ещё немного и отогнав прочь последние сомнения, он всё-таки запускает руку в сумку и быстро нащупывает там искомую вещь. Он прожил без мобильного почти две недели, потому снова держать его очень непривычно. Опустившись обратно на кровать, Гук долго крутит телефон в ладони, будто до сих пор сомневаясь, хотя в глубине души принятое им решение даже не обсуждается. Ну что ж… Наверное, есть только один способ разобраться со своими назойливыми вопросами: включить этот несчастный телефон и зайти в КакаоТок. Чонгук шумно вздыхает, потянувшись пальцем к кнопке включения. Что ж, рано или поздно это всё равно должно было случиться. Система прогружается дольше обычного, вынуждая ожидающего нервно покусывать губы, не отрывая взгляда от дисплея. «Всё же удивительно, что он до сих пор работает», — удивлённо хмыкает он, наблюдая за крутящимся индикатором загрузки. Действительно, вдребезги расколоченное стекло совсем не повлияло на работу сенсора, хотя… его в любом случае придётся менять. Отвлёкшись на размышления о грядущем ремонте, Гук упускает тот момент, когда на экране появляется рабочий стол с иконками приложений. Даже шум цикад за окном затихает, даже сердце замедляет свой ритм, пока Чонгук смотрит на дисплей своего мобильного и ожидает ещё несколько мучительных минут до завершения загрузки системы. Боже, по ощущениям, это самые долгие минуты в его жизни. А потом… Неожиданно ощущается вибрация, и вверху экрана начинают всплывать уведомления. О звонках, сообщениях во всевозможных соцсетях, об отметках на фото — они сыпятся одно за другим, не останавливаясь, будто им нет конца. Чонгук зажмуривается, прислушиваясь к собственному пульсу, и мысленно считает его удары, будто оттягивая самый ответственный момент. Оповещения наконец замолкают, и только тогда парень решается посмотреть на дисплей — точнее, на единственное интересующее его приложение. На иконке КакаоТока отображается уведомление о семидесяти восьми полученных сообщениях и пропущенных звонках. Затолкнув в дальний угол взволнованную дрожь и накрутив вместо неё львиную долю мнимой уверенности, он наконец прикасается пальцем к иконке. Бегает глазами по экрану будто в тумане — коллеги и друзья успели написать и позвонить ему множество раз, но эта информация слишком неуместна для него сейчас. Он ищет только один диалог в списке, беспорядочно мечется взглядом, а найдя… давится былой решительностью, цепенея на месте. Сидит и едва дышит, бесцельно сжимая в руке телефон. Нужное имя тем временем привычно высвечивается среди остальных чатов. У Чонгука рывком расширяются зрачки. — Что?.. Воодушевлённые ожидания получить хотя бы какие-то объяснения… меркнут, осыпавшись под ноги погасшими угольками. От пользователя «ltb_19» не высвечивается ни одного сообщения. За все дни Чонгукова отсутствия он не написал ни слова. Ни-че-го. В груди что-то больно сжимается до хруста. Гук снова ощущает себя конченым дураком — ясно и отчётливо: кажется, он настолько сильно вжился в этот образ, что при всём желании не сможет от него избавиться так просто и скоро. Он был дураком очень долго и остаётся им до сих пор. Зубы стискиваются от негодования, скрипнув. Лучше бы вообще больше не брал в руки этот чёртов телефон! Никогда в жизни. Он медленно качает головой, будто отказываясь соглашаться с такой абсурдной реальностью. В то время, пока друзья и коллеги заваливали КакаоТок Гука сообщениями и звонками, видимо, взволнованные его внезапной пропажей, главный виновник происходящего просто отмалчивался, словно ему совершенно всё равно. Будто Чонгук отсутствует столь долгое время вовсе не по его вине. Такое даже представить сложно! Ему настолько плевать? Может, он уже давно удалил свой профиль с телефона и забыл всё, что в этом профиле происходило. А Чонгук, как последний идиот, всё ждёт каких-то объяснений. Злость заново вспыхивает, знакомо обвивает всё его естество тонкими огненными нитями, а обида стоит в горле, пока глаза прожигают последнее сообщение в их диалоге — собственноручно отправленное им же «тогда открой дверь». Дальше — тишина. Осознание душит. «Он так ничего и не объяснил?..» Нет, он так ничего и не объяснил.***
Отпуск подходит к концу стремительно — так же внезапно, как и начался две недели назад. Чонгуку приходится приложить немало усилий, чтобы продуктивно провести оставшееся время на острове, ведь соблазн безвылазно лежать в кровати и смотреть в потолок оказывается не на шутку велик. Однако он не сдаётся — силком таскает себя по разным интересным и красивым местам, вновь отключив голову и поставив на паузу все мысли. Прогулки и экскурсии отвлекают днём, пожилые госпожи веселят вечерами, но обида и тоска всё равно оседают на душе тёмной пылью, от которой теперь уже совсем невозможно избавиться. По крайней мере, Чонгук больше не знает методов. В субботу госпожа Пак уговаривает его посетить местный праздник, утверждая, что на подобных мероприятиях всегда есть на что посмотреть и о потраченном времени точно не придётся жалеть. Чонгук соглашается, хоть и без особой охоты — для праздников сейчас не совсем подходящее настроение. Тем не менее время проходит ярко и насыщенно: он быстро вливается в колоритную атмосферу гуляний, а увиденное дарит множество положительных эмоций — как раз тех, которые Гуку жизненно необходимы. Праздник на побережье моря проходит с размахом. Здесь показывают танцевальные и вокальные номера, удивляют конными выступлениями, ну а пестрящая разнообразием ярмарка местных производителей не даёт и малейшего шанса пройти мимо, не заинтересовавшись уникальными товарами. И вишенка на торте, конечно — бесконечное разнообразие вкуснейшей уличной еды. Чонгук с удовольствием ныряет в поток удивительных открытий, и тот поток закручивает его в водовороты нового и интересного до самого вечера. Когда на улице начинает темнеть, он всё же покидает мероприятие, сообщив своим пожилым спутницам, что собирается погулять по берегу перед сном и попрощаться с морем. Шум голосов и песен постепенно остаётся позади — в поисках тихого места приходится пройти не одну сотню метров. На пути ему встречаются отдельные компании отдыхающих, расположившихся прямо на песке, а чуть выше можно увидеть даже несколько расставленных палаток — для желающих заночевать на берегу моря. Обогнув длинный песчаный пляж, Чонгук уединяется на невысоком скалистом выступе, наконец погрузившись в объятия желанной тишины. Полнейшее одиночество, успокаивающий плеск волн внизу, прямо под ногами, и тихий стрекот насекомых — это ли не лучший момент, чтобы после долгого дня, обессиленно сбросив с лица все маски радости и безмятежности, встретиться один на один с собственными мыслями. Гук так старательно пытался сбежать от них, отмахнуться, как от чего-то навязчивого и ненужного, но даже в сотнях километров от дома, даже на высоте нескольких тысяч метров над землёй эти мысли догнали его, отвоевав обратно своё законное место в голове. Эх, если бы кто-нибудь мог подсказать способ уехать от самого себя… Увы, такого способа ещё не придумали. Подняв плечи и посильнее запахнув джинсовую рубашку, Чонгук ёжится — у воды довольно прохладно вечерами, вот только отказать себе в удовольствии провести здесь часик-другой, утонув в раздумьях и располагающей к ним атмосфере, он всё равно не может — тем более в последний раз. Уже завтра ему предстоит вернуться в Сеул и столкнуться с привычными буднями суровой реальности. Он думает долго и много, досконально воспроизводя перед глазами события двух минувших недель. Вспоминает ту злополучную ночь субботы и целые сутки прострации после неё; вспоминает свой разговор с Хосоком, а потом — с Сокджином. Прокручивает в памяти каждый день, проведённый дома и на острове, а затем — слова госпожи Пак, услышанные на вершине горы Халласан. Гук размышляет обо всём, что происходило и продолжает происходить с ним, и пытается хотя бы примерно выстроить в голове цепочку дальнейших действий. Ведь жизнь продолжается: хочет Чонгук или нет, ему придётся как-то приспосабливаться к новой реальности. Предстоит возвращение на работу, и он соврёт, если скажет, что не соскучился по родному офису и его хорошо знакомой рутине. Вот только как теперь смотреть в глаза боссу? Что говорить Хосоку? А уж от представлений вероятной встречи с Ким Тэхёном до сих пор темнеет в глазах и холодеют кончики пальцев… Чонгук всматривается в размытую сумерками линию горизонта, вздыхая. Устало потирает виски: мыслей слишком много, а он — всего один. Телефон за последние дни так больше и не включался — в этом, по мнению Гука, не было никакой надобности. Однако со своего постоянного места жительства на дне сумки мобильный наконец переехал обратно в карман хозяина. Чонгук по-прежнему не пользовался мобильным, но теперь зачем-то носил его с собой. Так было привычнее. Пока он гоняет раздумья туда-сюда, проходит достаточно много времени — на улице успевает полностью стемнеть. Морская гладь чуть покачивается, нежась в мягком лунном свете, волн практически нет, а в воздухе витают свежесть вечера и тихое спокойствие природы. Сидя на берегу моря в свой последний вечер на острове, Гук вновь крутит в руке телефон. Без особых эмоций или ожиданий: просто склонив голову набок и слегка нахмурившись, он всматривается в лабиринты трещин на экране — из-за них тот поблёскивает в свете луны, будто украшенный драгоценностями. Чонгук прекрасно понимает, что до сих пор ждать каких-либо сообщений от Ким Тэхёна — сущая глупость, ведь если бы он хотел что-то сказать, сделал бы это уже давно. Снова заходить в КакаоТок совсем нет желания, но грядущее возвращение в социум отчётливо маячит на горизонте, а значит, Гуку таки придётся контактировать с окружающим миром, хочет он этого или нет. Вспомнив о том, что его круг общения, вообще-то, не ограничивается одним-единственным чатом, он решает снова запустить приложение. Десятки сообщений от друзей и коллег так и остались непросмотренными, и Чонгук, подогнув под себя ноги и устроившись поудобнее у самой воды, наконец принимается их разбирать. Коллеги успели написать множество раз — кто-то просто интересовался, как дела и как проходит отпуск, но большинство вопросов были связаны с рабочими моментами. Вздохнув, Гук пролистывает их все, с ужасом представляя, сколько дел ему придётся разгребать уже в грядущий понедельник. Несколько сообщений и пропущенных вызовов оказываются от Юнги — в стиле: «Куда ты пропал?» и «Когда это ты успел уйти в отпуск?». А с последнего: «Чон Чонгук, если ты помер, то так и скажи!» — Гук даже усмехается вслух, мысленно благодаря хёна за активное беспокойство. Наибольшее количество сообщений пришло от Хосока. Хён писал и звонил почти каждый день. Сначала он просил прощения за излишнюю навязчивость и обещал ждать, сколько потребуется, если вдруг Гук хочет побыть один и совсем не желает разговаривать и делиться чем-то личным. Потом он желал хорошего отдыха и скорейшего восстановления душевного равновесия. Потом несколько раз интересовался, как у младшего дела, и просил написать хотя бы слово в ответ. Затем вновь извинялся за навязчивость, поясняя, что просто не может не волноваться, как бы ни пытался. Чонгук с теплотой на душе читает сообщения от хёна, ощущая укол совести глубоко внутри. «Даже после моего признания он продолжает писать мне, будто ничего и не было, — мысленно удивляется, не спеша пролистывая диалог вниз. — Видимо, подумал, что я шучу. Наверное, оно и к лучшему». Последнее сообщение пришло буквально вчера и гласило: «Чонгуки, я просто надеюсь, что у тебя сейчас всё хорошо…». Гук долго смотрит на него, подвиснув. Муки совести не отпускают. Всё же он определённо не достоин таких друзей. Следом обнаруживаются входящие от Сокджина — Чонгука прошивает волна беспокойства, ведь игнорить собственного начальника точно не входило в его планы. Но кто же знал, что он напишет? Сообщения пришли вчера, и в них босс интересовался, как проходит отпуск у Гука и всё ли с ним хорошо сейчас. Рассеянно почесав затылок, тот перечитывает написанное несколько раз. — Интересно, почему именно вчера все решили поинтересоваться, всё ли со мной хорошо? — бубнит под нос, вздыхая. — Эх, только бы босс не воспринял моё молчание как очередную дерзость. Последним, что прислал Сокджин, высвечивается: «Я жду тебя в понедельник». Внимательно пролистав чаты по второму кругу, Чонгук решает, что должен обязательно всем ответить в самое ближайшее время. Всё-таки пропадать подобным образом и игнорировать всех и вся — не очень красиво и уважительно к людям, многие из которых такого отношения совсем не заслуживают. Уже собравшись отправиться домой, чтобы воплотить этот план в жизнь, а плюсом — хорошенько отдохнуть перед завтрашним перелётом, он даже приподнимается с насиженного камня в решительности, но вдруг останавливается, застыв неподвижной фигурой. От собственного безволия уже подташнивает, но Гук никак не может проигнорировать строчку «ltb_19» в списке диалогов. Он медленно возвращается на место, утыкаясь обратно в телефон. От «ltb_19» так ничего и не пришло, а Чонгук понятия не имеет, как перестать ждать. Как перестать надеяться увидеть там хотя бы слово, хотя бы что-нибудь. Наверное, будь у него побольше гордости, он бы просто удалил этот чат, кинул бы пользователя в чёрный список и забыл как страшный сон. И, даже встретив Кима вживую, он запросто смог бы сделать вид, что они незнакомы. А почему нет? Чонгук, как ему кажется, имеет на это полное право. Его обманули — и не просто обманули, а обманывали в течение долгого времени, играя с его чувствами самым жёстким образом. Что ещё нужно? Разве всего произошедшего недостаточно, чтобы Ким попал к Гуку в чёрный список — и не только телефона, но и души? Тогда почему он всё ещё сидит, смотрит в этот чат и наивно чего-то ждёт? Без сомнений, это выглядит глупо. Но пропасть недосказанности между ними настолько велика, что просто вычеркнуть Кима из жизни, будто его там никогда и не было — как оказалось, слишком непростая задача. Чонгук зол, да, но желание получить свои законные объяснения также ярко горит внутри него и нисколько не уступает по силе злости. Он таращится в открытый диалог, и коктейль тех разномастных эмоций внутри него в очередной раз вспыхивает, будто горючая жидкость от поднесённой зажигалки. Страшная несправедливость — получать только чёртово молчание, когда ждёшь гораздо большего. Признаться честно, Гук еле держится, чтобы не написать самому. Стараясь отвлечься и успокоиться, он глубоко вдыхает несколько раз, отложив телефон в сторону. Пробегает взглядом по зеркальной глади воды, прислушивается к её тихому плеску внизу, осматривает линию берега с мигающими вдали огоньками и тёмными силуэтами — кажется, отдыхающие до сих пор гуляют здесь или просто сидят на песке компаниями. Чонгук надеется переключить внимание на что угодно, но растущие в геометрической прогрессии возмущение и решительность грубо вырывают его обратно, забирая себе мысли — целиком и полностью. Он хрустит пальцами, поочерёдно сжимая и разжимая кулаки. Руки так и тянутся написать. Как Гук дошёл до этого? Видимо, пассивная стадия страданий под названием: «Я не хочу его знать, вспоминать и видеть его имя на дисплее телефона» сменилась другой и весьма активной: «Я бы хотел сказать ему всё, что о нём думаю, а также получить ответ на каждый интересующий меня вопрос». Боже, писать ему первым в данной ситуации — это ли не абсурд? Лучше бы Чонгук просто пошёл домой и лёг спать — было бы больше пользы. Но разгорячённому сознанию уже явно не до сна, да и вечернюю блаженную усталость будто ветром сдуло. — Как же бесит! И он снова хватает свой телефон, решив, что как бы там ни было — хуже уже точно не будет. Ведь хуже попросту некуда. jungkook002: ты не считаешь нужным написать хоть что-то?! jungkook002: думаешь, твоё молчание в данной ситуации уместно? Часто дыша и безотрывно глядя на отправленные строчки, Гук не имеет даже приблизительного представления, что это сейчас было. Он абсолютно без понятия, как всё произошедшее объяснить своей гордости и чувству собственного достоинства, которые в непритворном шоке наблюдают за происходящим со стороны. Может, Ким вообще не увидит эти сообщения или увидит нескоро, а может, попросту проигнорирует их, что вполне ожидаемо, но Чонгук как заворожённый смотрит в открытый диалог, ожидая немедленного ответа. Если уж собеседник предпочёл отмалчиваться и за две недели не удосужился проронить даже пары слов, Гук не поленится расспросить обо всём самостоятельно. Ведь ему точно есть что сказать и есть что спросить. К большому удивлению, «прочитано» загорается настолько быстро, что Чонгук даже приоткрывает рот от неожиданности. Телефон едва не выпадает из рук. «ltb_19» в сети. Пульс долбит, как чумной, от волнительности ожидания. Неважно, что Ким ответит и ответит ли вообще — Чонгук уже готов высказать ему всё, что копилось внутри долгих две недели. Все эти дни он держал эмоции в узде, игнорировал и притуплял их, стараясь забыть и отвлечься, но сейчас они снова бурлят через край, готовые вырваться на свободу с минуты на минуту. Гук выплеснет в этот чат своё возмущение, свою боль и злость целиком и без остатка, не колеблясь. И не успокоится, пока во всём произошедшем между ними не появится хоть какая-то ясность. Чонгук ждёт. В чёрт знает какой по счёту раз за последние месяцы он сидит и пристально смотрит в экран мобильного, ожидая ответа. И ему совсем не привыкать, что собеседник не спешит выходить на связь. Шумно втянув воздух, Гук медленно прикрывает глаза и считает до десяти. Хорошо бы чуть-чуть успокоиться. Уставшее за день море лениво облизывает волнами каменные глыбы, перешёптываясь с ними о своём, и будто тоже вздыхает — понимающе, сочувственно. Время утекает сквозь пальцы подобно той самой морской воде, а телефон по-прежнему молчит. Парень только стискивает зубы упрямо, на всякий случай проверяя открытый диалог. Нужно подождать ещё. Он не может не ответить. Проходит не менее тридцати минут. «Наверное, мне всё-таки лучше пойти домой», — думает он, утомлённо потирая переносицу. Очевидно, можно очень долго просидеть здесь, ожидая ответа. Уже поздно, он успел замёрзнуть на камнях у воды, потому, в конце концов поднимаясь на ноги и разминая затёкшее тело, Чонгук решает продолжить разбирательство в номере. Однако… не успевает отойти и на шаг, как телефон неожиданно вибрирует в руке, оповещая о новом сообщении в КакаоТоке. Он опускает глаза на дисплей и замирает. Всё вокруг замирает… Где-то вдалеке раздаются взрывы фейерверков, заставляя воздух вздрогнуть от громких звуков. Вечерние салюты — популярная забава корейцев на пляже. Компания отдыхающих довольно гудит на берегу, пока чёрное небо рассекают фонтаны ярких искр. А у Чонгука тем временем что-то взрывается в голове. ltb_19: 9