***
Когда Гук вошёл в знакомое офисное здание, до начала рабочего дня оставалось около десяти минут. Его настроение можно было даже обозначить как приподнятое, когда он спешно пронёсся мимо поста охраны, по обыкновению улыбчиво поприветствовав стоящего у входа мужчину. Слишком необычного, чрезмерно заинтересованного взгляда, полученного в ответ, Чонгук и не заметил, через пару мгновений уже исчезнув в кабине лифта. Казалось, ничего не предвещало беды — наоборот, внутри порхало некое воодушевление и теплела радость от скорого возвращения к своим обязанностям, и даже неприятные мысли о возможном столкновении с Ким Тэхёном временно встали на паузу, перестав безостановочно наводить смуту в голове. Но, когда дверь на этаж с коротким звуковым сигналом открылась, позитивные нотки в настроении пришедшего слегка померкли. Одна из сотрудниц, сидящая ближе всего к двери, вдруг вытаращилась на Чонгука так, словно перед ней привидение, и поспешила поделиться увиденным с соседкой, что-то прошипев ей сквозь зубы. Та, приоткрыв рот от неожиданности, тут же уставилась на Гука по примеру подруги. Таким образом весь отдел, перешёптываясь и тыча друг друга в бока, призывая немедленно повернуться и посмотреть, устремил своё внимание на вернувшегося из отпуска коллегу, обыкновенно шагающего к своему рабочему месту. Даже стук клавиш и гул множества голосов, каждое утро встречавшие его в офисе, сегодня вдруг стихли. В помещении воцарилась подозрительная тишина, нарушаемая лишь еле слышным шёпотом. Все присутствующие замерли на своих местах и с нескрываемым любопытством смотрели на Чонгука. Невольно растерявшись под пристальными взглядами, он преодолел ряд столов, пробираясь к нужному. Улыбался и приветствовал коллег, кивая налево и направо — всё как обычно, вот только чрезмерное внимание смущало и вызывало непонимание. С чего вдруг все так уставились, будто Гук пришёл в офис без одежды? Опустившись на стул и устроив на его спинке сумку, он рассеянно озирался вокруг: коллеги по-прежнему тихо переговаривались о чём-то, снова и снова периодически поворачивались в его сторону и не спешили возвращаться к работе. «Какая бурная встреча», — проскользнуло в мыслях, а уже через секунду Чонгук встретился глазами с Юнги, обнаруженным неподалёку — за своим столом. Широко улыбнувшись, младший махнул ему рукой, но хён никак не отреагировал, с равнодушным лицом уткнувшись в компьютер. И тогда Гука захватило нешуточное беспокойство. «Хён на что-то обижен?» — думал он, с хмурым видом загружая рабочие программы на ноутбуке. — «И вообще, почему все так таращатся? Что здесь произошло, пока меня не было?» Ни одного дельного предположения так и не удалось произвести в голове — туда лезли лишь абсурдные догадки. Может, всё это из-за долгого отпуска, который Чонгук получил так внезапно и легко, пока многие дожидались его годами? На самом деле, подобная причина вряд ли могла стать поводом для настолько заинтересованных взглядов. А может, до коллег дошли сплетни про его последний поход в караоке и чрезмерную наглость в общении с боссом? Тоже маловероятно, ведь кто бы стал те самые сплетни распространять? Его друзья — точно нет, а Сокджин — тем более. Тогда в чём же дело? Подперев подбородок кулаком и бездумно прокручивая список писем на почте, накопившихся за время его отсутствия, Гук периодически поднимал глаза — несмотря на суету рабочего процесса, в которую успел погрузился весь этаж, он до сих пор ловил на себе случайные взгляды. «Да что же такое…» — вздохнул, а следом на мгновение замер. В памяти всплыл их последний разговор с Хосоком и то нелепое признание. «Мне нравятся парни», — сказал Чонгук тогда, глядя в глаза своему хёну. От осознания данного факта по спине прокатилась волна холодного ужаса. Чем он думал в тот момент, история умалчивает: скорее всего, способность думать в принципе покинула его тогда. Было так плохо и гадко, что уже на всё плевать: он был готов сказать что угодно, лишь бы не продолжать нежелательный разговор. «Хён не стал бы кому-то рассказывать», — заключил в конце концов Гук, отметая пугающие предположения. Да и вообще, Хосок мог просто не поверить ему, приняв сказанное за нелепую шутку. Что ж, стоит поговорить с друзьями на обеденном перерыве — они наверняка в курсе, в чём причина столь странной атмосферы в их отделе. Вскоре Чонгуку удалось отвлечься — он занялся скопившимися делами, терпеливо ждавшими его возвращения, и полностью погрузился в работу. Письма, таблицы и договоры захватили внимание — он отдался им с огромным удовольствием, а на губах периодически проскальзывала мимолётная улыбка: рабочий процесс сегодня приносил неподдельное удовольствие. Всё-таки Гук успел очень соскучиться по родному офису и своим обязанностям. Мозг был занят сложными расчётами и муторными правками договоров, но при этом впервые за долгое время отдыхал. Наслаждаясь полнейшей идиллией, Чонгук успел позабыть про утреннее происшествие, и практически не отрывался от ноутбука в течение полутора часов, однако ближе к одиннадцати внимание вновь стало выбиваться из заданной колеи. Сегодня понедельник, а значит, от встречи с Ким Тэхёном его могло спасти только чудо. Гук напряжённо вздыхал, стараясь вновь занять мозги цифрами, а непрошенные мысли — выгнать прочь. Но расчёты не сходились, а ладони начинали потеть: картина их предстоящего столкновения снова и снова всплывала перед глазами, буквально закрывая собой таблицу, в которую Чонгук так старательно всматривался. «Чёрт бы побрал эти понедельники», — сдался наконец он, откинувшись на стуле и устало потирая пальцами переносицу. Внутренние уговоры не шли на пользу, хотя Гук настойчиво убеждал себя, что в предстоящей встрече нет ничего смертельного — она продлится с полминуты, не более. Чонгук может с ним даже не разговаривать. Может даже на него не смотреть. Просто отдаст свою папку с документами и заберёт его — принесённую… Лишь секундный обмен договорами, как и сотню раз до этого дня — что в этом страшного? Им придётся и дальше работать вместе и периодически сталкиваться, а Гуку нужно научиться не зацикливаться на этом и игнорировать существование Кима в его жизни, но… как? Чонгук вытянул шею и вгляделся в даль этажа — посмотрел на ту самую входную дверь, из-за которой вскоре должна была появиться фигура Кима. Притормозил мысленно на полминуты, бесцельно покусывая кончик указательного пальца. Научиться не зацикливаться… А что делать с внутренним индикатором, который мигает красным, пока голос подсознания без остановки скандирует упрямое «не хочу»?.. Гук хмыкнул, натурально поразившись себе и собственной слабости. Что ж, документы ко встрече с Ким Тэхёном он подготовил с особой тщательностью, а вот свою психику, увы, подготовить не сумел. Наверное, когда-нибудь, когда произошедшее подзабудется, а обиды поутихнут, он обязательно сможет пересекаться с Кимом без особых эмоций, как и должно быть. Наверное, когда-нибудь. Ну а пока прошло слишком мало времени. Чонгуку снова хотелось сбежать. Поколебавшись в сомнениях ещё немного, он опустил взгляд на часы. Донельзя пунктуальный Ким придёт ровно в одиннадцать и не минутой раньше, следовательно, у Гука оставалось в запасе целых пять — чтобы покинуть рабочее место и скрыться за дверью туалета. План чертовски странный, но действенный. Достигнув необходимого уровня решительности практически в самый последний момент, он торопливо просмотрел документы, чтобы убедиться, что сложил всё правильно. Затем, уместив папку прямо на середине стола, уверенно поднялся с места, уже готовый ушмыгнуть, но… не успел. — Доброе утро, Чонгук, — раздалось совсем близко, и Гук столкнулся лицом к лицу с Сокджином, незаметно возникшим позади. — Ты куда-то уходишь? Искренне растерявшись и подавившись комком из удивления, Гук вытаращился на босса и пару секунд мычал что-то бессвязное, прежде чем смог наконец выдать более-менее внятную речь. — Зд… здравствуйте, сонбэним, — пролепетал он и тут же, глянув ниже, заметил в руках Джина знакомую папку. — Я… я просто хотел отойти в уборную… Старший внимательно посмотрел на него и, немного помолчав, сказал: — Я не задержу тебя надолго. — С этими словами он положил принесённые документы на стол. — Тэхён занят другими делами, поэтому сегодня договоры заберу я. Что ж, как и предполагалось, никакого увольнения не произошло. Гук отвёл глаза, безмолвно сглотнув. От звука произнесённого имени неприятно кольнуло в груди, однако вскоре там расползлось некоторое облегчение: вполне вероятно, что Ким намеренно избегал встречи, а это Чонгуку было только на руку. Можно продолжать работать со спокойной душой и не нужно нигде прятаться. Он передал Сокджину подготовленную заранее папку и вежливо поклонился, предполагая, что тот следом попрощается и уйдёт, но босс не спешил заканчивать разговор. Он продолжал буравить своего сотрудника странным пристальным взглядом, от которого становилось не по себе. Невозможно было понять, о чём думал старший в тот момент, но в мимике его лица не проскальзывало ни осуждения, ни недовольства, ни какого-либо иного негатива. В ней скорее виднелась тень неясного беспокойства, причину которого Гук не мог себе объяснить. — Как прошёл отпуск? — вновь заговорил Джин после некоторой паузы. — Лучше, чем я мог себе представить, — слабо улыбнувшись, ответил Чонгук. — Наверное, он действительно пошёл мне на пользу. Благодарю вас за эту возможность, сонбэним. На губах босса проскользнула беззлобная ухмылка. — Я так и думал, что ты вовсе не хочешь увольняться. Вспомнив свою неудавшуюся попытку увольнения и всю нелепицу, что он в тот день нёс, Чонгук смущённо уткнулся глазами в пол и порозовел щеками. Ну, зато теперь он точно знает, что подобные решения стоит принимать исключительно с холодной головой, но никак не на эмоциях, бушующих внутри бесконтрольно. Босс снова таинственно замолчал и уходить по-прежнему не торопился: прижимая к себе полученную папку с документами, он продолжал стоять у Чонгукова стола. Слегка раскачиваясь на ногах, бесцельно перенося вес с пяток на носки и обратно, он хмыкал и обводил озадаченным взглядом офис. Затем, недовольно сощурившись, вдруг покачал головой — десятки любопытствующих опять позабыли о своих обязанностях, заинтересованно повернувшись в их сторону и буквально приклеившись к ним глазами. — Сегодня после работы я поеду в твой район, у меня там кое-какие дела, — продолжил Сокджин спокойным, но неожиданно серьёзным тоном. — Подожди меня на парковке. Я тебя подвезу. — Но… — запнувшись и невольно приподняв брови, отозвался Гук. — Но я приехал на машине… Да и к чему вам лишние хлопоты, сонбэним… — Хм… — Босс почесал подбородок, а после опять пристально уставился на собеседника — глаза в глаза, не моргая. Чонгук сразу заподозрил, что дело здесь вовсе не в желании помочь ему добраться до дома. — Тогда просто подожди меня на парковке. — Уверенно проговорил Джин и, ещё раз с недовольством осмотрев офис, добавил, тем самым подтверждая догадки младшего: — Мне нужно с тобой поговорить. Гук подвис ненадолго, вперившись в одну точку и переваривая услышанное, но вскоре спешно закивал, пообещав дожидаться Сокджина в обозначенном месте. И только после этого босс ушёл. Так и не опустившись на стул, Чонгук провожал его взглядом до самой двери и озадаченно почёсывал подбородок, а внутри зарождалось неприятное предчувствие.***
Время до обеденного перерыва пролетело как мгновение — Гук снова увлёкся работой и старался не накручивать себя попусту, отгоняя надоедливые вопросы без ответов, что периодически маячили в мыслях. Всё вокруг него выглядело сегодня как-то неестественно и странно, поэтому, когда первая половина рабочего дня подошла к концу, Чонгук думал совсем не об обеде, а лишь о предстоящем разговоре с друзьями. Уж они, по его мнению, точно способны разъяснить ему, что же тут происходило во время его отсутствия и что за странности творились сегодня. Потянувшись вверх и размяв шею, он глянул в сторону Юнги: тот что-то доделывал в ноутбуке и не спешил покидать рабочее место, в то время как остальные коллеги постепенно расходились, с уставшими стонами переговариваясь между собой. На этаже осталось несколько человек, но и они, шурша бумагами на столе и переводя компьютеры в ждущий режим, готовились отправиться на перерыв. Чонгук вновь словил на себе несколько любопытных взглядов и тихо сглотнул. «Кажется, хён сегодня не в самом лучшем настроении», — думал он, продолжая наблюдать за старшим издалека. Людей в отделе практически не осталось, а Юнги до сих пор сидел на своём стуле, уткнувшись в компьютер и насупившись. Собравшись с силами и мыслями, Гук таки поднялся с места, направившись вдоль длинного ряда к столу хёна. Тот никак не среагировал на его приближение, продолжая своё занятие. — Привет, хён, — произнёс Гук с привычной добродушной улыбкой. — Давно не виделись. Юнги отозвался не сразу: прошло не менее двух десятков секунд прежде чем он, наконец откинувшись на стуле и протяжно выпустив из лёгких воздух, поднял глаза на стоящего. Глядя на недовольное лицо хёна, можно было предположить: он подозревал, что младший всё-таки подойдёт, но не слишком-то этого хотел. — Ну здравствуй, Чон Чонгук, — бросил Юнги в ответ. Гук немного помялся, не зная, как реагировать на странное поведение друга, но потом всё же решился спросить: — Вижу, ты сегодня не в очень хорошем настроении… У тебя что-то случилось? — У меня?! — Округлив глаза, Юнги раздражённо хохотнул. — Кажется, это у тебя кое-что случилось! — У меня?.. — тихо промямлил младший, бесцельно приоткрыв рот. Неприятное предчувствие ярче и ярче обозначало внутри своё присутствие. Он замолк, всем своим видом источая лишь глубокую растерянность. — Чонгуки… — Голос подошедшего Хосока прозвучал как-то странно, но для Гука это был настоящий спасительный сигнал. Он тихо выдохнул и на мгновение расслабленно прикрыл веки, очень обрадовавшись появлению второго хёна. — Ты вернулся из отпуска… — Привет, хён. Рад тебя видеть. Хосок посмотрел на него и неловко дёрнул уголком губ, а после перевёл обеспокоенный взгляд на сидящего за столом Юнги, что до сих пор не изменился в лице. — Как… — продолжил Хосок, задержав внимание на друге, а после снова повернувшись к Чонгуку. — Как твои дела? — С радостью вернулся к своим обязанностям, — как ни в чём не бывало отозвался тот. — Всё хорошо. Юнги иронично фыркнул, отвернув голову. Хосок замялся и больше ничего не сказал, забегав глазами по стоящим рядом столам и стульям. Гук изучающе смотрел то на одного друга, то на другого, и всё сильнее путался в дебрях кромешного непонимания. Он не мог припомнить даже одного случая, чтобы между ними повисло настолько странное молчание, пугающее своей холодностью и искрящее напряжением. Хёны всегда были рады его видеть и никогда не замолкали, весело треща без умолку, но что же случилось теперь? Почему Юнги выглядел озлобленным и недружелюбным, а вечно улыбающийся Хосок — чем-то озабоченным и совсем невесёлым? Почему та самая улыбка его добродушного хёна, по обыкновению яркая и искренняя, сегодня расползалась по губам какой-то неестественной поломанной линией? От давящей атмосферы, воцарившейся между ними, у Чонгука вспотели ладони. Продолжительное молчание нарушил Юнги, резко поднявшись и подойдя вплотную к стоящим. Он держался уверенно и воинственно, отчего Гук на его фоне почувствовал себя крошечным и уязвимым. — Что ж, раз уж мы все здесь собрались, — устрашающе строгим тоном проговорил хён, пристально уставившись на младшего. — Не будем терять времени. Кажется, Чонгук должен нам кое-что объяснить. — И выжидающе замолк, видимо, рассчитывая на какой-то ответ. Увы, Гук даже отдалённо не представлял, что от него хотят и в чём он провинился перед своими хёнами. Он лишь моргал безмолвно и косился в сторону Хосока, будто прося подсказки. В голове опять закрутился вихрь из пугающих предположений и вариантов произошедшего, но все они по-прежнему казались нереалистичными и маловероятными. По спине одна за одной проносились волны ледяных мурашек. Хосок вздрогнул, наконец выйдя из рассеянной задумчивости, и сделал шаг вперёд, словно выступая в защиту обвиняемого. — Давай обсудим это позже, Юнги-я, — сдержанно прошипел он, кивнув в сторону оставшихся в офисе людей, что лениво копошились на своих рабочих местах. — Тебе стоит немного остыть для начала… Но Юнги и не думал остывать, только сильнее распаляясь. — А к чему же откладывать? Или скажешь, что тебе неинтересно узнать ответы на некоторые вопросы? А? — зло выкрикнул он, на что Хосок лишь отвёл взгляд. — Хорошо, если не хочешь, чтобы я спрашивал, спроси его сам! — Юнги-я, сейчас действительно не время и не место… Лучше пойдём обедать, пока перерыв не подошёл к концу… — Хосок посмотрел умоляюще и обхватил друга за предплечье, призывая уйти. Едва уловимо помотал головой, словно безмолвно умоляя успокоиться и не развивать этот разговор. Но Юнги не слушал его — наоборот, присел, прислонившись к краю стола и будто устраиваясь поудобнее в предвкушении долгого разговора, и продолжил буравить злым взглядом Чонгука. — Никуда я не пойду, пока один из здесь присутствующих не объяснится! — Он рывком освободился от Хосоковой хватки, безапелляционно сложив на груди руки, и кивнул в сторону младшего. — Я не сдвинусь с этого грёбаного места, пока он не объяснит, что всё это, нахрен, значит! Чонгук и не вспомнит, когда в последний раз видел Юнги таким рассерженным и непреклонным. Даже когда он злился, то обычно переводил всё в шутку, но сегодня хён был словно сам не свой. От нервозности обстановки во рту скопилась слюна, которую Гук молча сглотнул и продолжил гонять в уме предположения, надеясь разгадать причину столь пугающего поведения друзей. А разгадка всё никак не давалась в руки, выскальзывая юркой змейкой. — Ну давай, Хосоки, — процедил Юнги, не отводя при этом глаз от стоящего перед ним Гука. — Задай ему вопрос. — Юнги-я, не надо… — Или его задам я! Бессильно опустив плечи и сведя у переносицы брови, Хосок сдался, поняв, что спорить с донельзя разошедшимся Юнги — себе дороже. В очередной раз оглянувшись по сторонам и убедившись, что они остались на этаже совсем одни, следовательно, у разговора не появится нежелательных свидетелей, он помялся ещё пару секунд, явно не особо желая исполнять сказанное другом. От грустного взгляда хёна с неясным оттенком разочарования душа закручивалась в узел. И наконец он заговорил — неуверенно и тихо — и произнёс то, что Чонгук меньше всего ожидал услышать. — Чонгуки, ты… Получается… — Он запнулся, опустив глаза, и сцепил челюсти, собираясь с мыслями. — То, что ты много лет рассказывал нам про свою семью… Про своих родителей… — Подняв лицо, Хосок посмотрел на младшего в упор. Тот безотрывно смотрел на него в ответ. — Получается… Всё это неправда? Тишина, вновь распластавшаяся между ними тяжёлым полотном, опалила барабанные перепонки. Гук не шевелился, будто обездвиженный волшебным заклинанием. Пустой взгляд не нёс в себе никаких эмоций, словно он и вовсе не понял, не расслышал никакого вопроса и ждал, когда хён продолжит говорить, чтобы внести какую-то ясность. Он пару раз безмолвно моргнул. О чём вообще этот разговор? А потом… Внутри что-то оборвалось, с грохотом рухнув прямо к ногам и рассыпавшись. Чонгуку тогда показалось, что это была его жизнь. Что… Что он только что услышал?.. Окинув задумчивым взором ошарашенное лицо младшего, вмиг потерявшее все краски, Хосок помрачнел сильнее прежнего. Он мельком покосился на Юнги, у которого от злости едва ли не раздувались ноздри, а затем, смиренно вздохнув, продолжил: — Я правда не хотел говорить об этом здесь и сейчас, Чонгуки, но… — Он облизнул губы, осторожно посмотрев на остолбеневшего друга. — Ты ведь говорил… Твои родители… — Профессора! — не выдержав, перебил Юнги, гаркнув во весь голос. — Профессора, которые занимаются исследовательской деятельностью и всю жизнь не вылезают из командировок! Уважаемые люди, посвятившие жизнь науке! Разве не это он нам всегда рассказывал?! Чонгук вздрогнул, будто несколько мощнейших разрядов тока пробежали под его кожей. Слова, выплюнутые Юнги со всей ненавистью, успешно долетели до адресата и впились острыми лезвиями в воспалённый мозг. А в глазах Хосока тем временем блестели лишь бескрайнее сожаление и чистейшая боль — Гук физически не мог вынести на себе этого взгляда. Искренний, ничем не прикрытый ужас проломил грудную клетку и ворвался внутрь, заполняя собой всё. Просто всё. — Он лгал нам столько лет, Хосоки! — кричал раскрасневшийся от эмоций Юнги, сжимая кулаки. — А мы, как последние идиоты, слушали его россказни, развесив уши! Верили каждому его слову, будто наивные дети! Нужно что-то ответить, ведь из любой критической ситуации Чонгук всегда мог найти выход, и на каждый каверзный вопрос у него всегда был готов ответ, но к такому… Он никогда не готовился. О подобном страшно было даже думать, даже воображать в мимолётных фантазиях. И теперь… Он не мог и вздохнуть — не то что произносить целые предложения и пытаться как-то объясниться. А в висках пульсировал единственный мучительный вопрос. Как они узнали? — Ты просто представь, Хосоки! — Юнги не останавливался: кричал всё громче, взмахивая руками и брызжа от возмущения слюной. — А мы ведь ещё заступались за него, доказывали всем, что такого не может быть, что это какая-то ошибка! Ведь Чон Чонгук из хорошей семьи, ведь его родители — уважаемые люди! Хосок с видом нарастающего беспокойства в очередной раз озирался по сторонам, вытягивая шею, чтобы как следует осмотреться. Очевидно, он боялся, что в отдел мог кто-то вернуться, а их разговору точно не нужны были дополнительные зрители. Чонгук же вновь и вновь прокручивал в голове всё сказанное хёном, таращась остекленевшими глазами прямо перед собой, но словно не видя ничего. И в тот самый момент мысль зацепилась за одно-единственное слово… Зрачки рывком расширились, будто внутри каждого из них взорвалась маленькая бомба. Постойте-ка… Что значит: доказывали… всем? — …Чёрт бы его побрал! Представь, какими идиотами мы выглядели в глазах окружающих!.. Юнги негодовал всё больше: стрелял колкими фразами, будто отравленными стрелами, в самое сердце, но… его голос становился тише и тише, размываясь где-то на периферии сознания. Уши заполнил неразборчивый гул, будто тысячи голосов вторили сказанному хёном, повторяя: «Всем, всем, доказывали всем…». У Гука невольно напрягалась каждая мышца в теле, а подбородок начинал неконтролируемо дрожать. Кадры минувшего утра пронеслись в памяти флешбэками: десятки обращённых на него взглядов, перешёптывания и ухмылки — на Чонгука смотрели, как на эксклюзивный экспонат в зоопарке, и, кажется, он неизбежно понимал, в чём была причина повышенного интереса. С каждой секундой это понимание горело в его сознании всё ярче, опаляя изнутри ужасающими выводами. Получается… Теперь каждый человек в этой компании… знает всё?.. Не спрашивая разрешения и не ожидая приглашения, пелена из дрожащих слёз заволокла глаза — стремительно, как по щелчку. Гук рывком выдохнул и на автомате сделал шаг назад, таращась в пол перед собой и бездумно мотая головой. Подобного просто не могло произойти. Ведь Чонгук так старательно прятал от целого мира те страшные подробности собственной жизни, которые предпочёл навсегда похоронить в детстве. Те постыдные факты биографии, которые никогда не хватило бы смелости выставить на всеобщее обозрение. Ту боль, которую он пронёс через годы и тщательно скрывал, пытаясь не упасть лицом в грязь в глазах окружающих. Отныне он сам смешался с этой грязью. Он и есть — грязь. Единственное, чего ему хотелось в данный момент — провалиться сквозь землю от стыда и отчаяния, исчезнуть и больше никогда не существовать. Тогда его коллеги в одночасье лишились бы увлекательной темы для сплетен. Чонгук не знал, сколько времени провёл в своих мыслях, разорванных в клочья, будучи полностью отключённым от реальности. Картинка перед глазами превратилась в безобразное месиво из слёз и расплывшихся красок. Голоса хёнов больше не различались среди монотонного гула в ушах и душераздирающих криков собственной души, что металась под рёбрами, отказываясь принимать случившееся. Он очнулся от рук Хосока на своих плечах — тот приблизился к его лицу и что-то говорил, слегка встряхивая, чтобы привлечь внимание. — Чонгуки, Чонгуки… — наконец удалось расслышать, и Гук словно вынырнул из кошмарного сна, вот только солёная вода на его щеках и обеспокоенный взгляд друга напротив оказались вполне реальными. — Чонгуки, тебе лучше уйти, иначе он никогда не успокоится… До слуха снова донеслись очередные обвинения и проклятия от Юнги, что всё ещё ругался, удушаемый злостью и горькой обидой. — Сходи в туалет и умойся, — мягко, но настойчиво попросил Хосок, подталкивая младшего в спину. — Давай же, пожалуйста, иди. Я сейчас тебя догоню. Гук слабо соображал и едва ли понимал, что от него хотят, но всё же послушно отправился в сторону выхода из отдела — на автомате, на негнущихся ногах — на ходу смаргивая бесконечные слёзы, что безумными реками стекали по лицу. — Может, ты наконец успокоишься, Юнги-я? — слышался за спиной голос Хосока. — Ты не видишь, ему и так очень плохо! — Я просто не могу понять, — тут же отвечал голос Юнги. — Почему ты вечно его защищаешь?.. Чонгук жмурился, мечтая ничего больше не слышать и не видеть: желание провалиться сквозь землю всё плотнее обхватывало шею своими сильными пальцами, напрочь перекрывая дыхание. Наконец дверь за спиной хлопнула, голоса хёнов стихли, а он, шатаясь и совсем не различая перед глазами дороги, всё-таки добрался до уборной. Холодная вода обожгла кожу, смывая со щёк соль— Гук держался за края раковины, не в силах собрать разбросанные куски сознания воедино и сфокусировать взгляд. Происходящее слишком сильно смахивало на ночной кошмар, поражающий своей жестокой реалистичностью. Кошмар, от которого никак не удавалось проснуться. Растерев лицо ладонями и с трудом разлепив тяжёлые веки, он уставился на собственное отражение в зеркале — опухший и заплаканный, с бездонным океаном боли на дне зрачков, он выглядел донельзя беспомощным и жалким, не способным абсолютно ничем себе помочь. Оказавшись на страшном суде перед друзьями, он и слова не сумел вымолвить в своё оправдание. Наверное, потому, что подобные преступления просто невозможно ничем оправдать. — Ничтожество, — прошептал самому себе в зеркале, с отвращением скривив дрожащие губы. — Ты ничтожество, Чон Чонгук. И теперь об этом знают все. Вот и всё. Тщательно хранимый образ до скрипа идеального человека навсегда покинул его. Маска сорвалась с лица и разлетелась на мельчайшие осколки, как хрупкая ваза, брошенная на каменный пол. Её больше не склеить. Чонгук отказывался верить, что самое страшное его опасение воплотилось в реальность. И даже приблизительно не представлял, как будет дальше жить и работать в этой компании. И почему это произошло именно сейчас, когда в душе ещё свежи раны от предыдущего потрясения? Тут он внезапно застыл, схватившись за промелькнувшую мысль: вытаращился на своё отражение так пристально и ошарашенно, будто на него в ответ смотрел вовсе не Чон Чонгук, а кто-то совершенно незнакомый и пугающий. Время встало на паузу. Отчаяние и стыд вдруг отодвинулись на второй план, уступив место усиленной мозговой деятельности. «Как они все узнали?..» — логичный вопрос заполонил сознание целиком. Сердце расходилось, словно турбина самолёта, набирающего высоту, и безжалостно ломало рёбра. Ужасающий факт настойчиво лез в голову, хотя его совсем не хотелось признавать: всю правду про Чонгука знал лишь один человек в этом офисе. Отшатнувшись от зеркала — или от самого себя, как от прокажённого — он истерически рассмеялся, будто секундой ранее предположил самое абсурдное и нереальное, что только можно было предположить в принципе. — Не-ет, он не мог, это исключено… — шептал, как одержимый, а взгляд напротив больше и больше наполнялся отчаянным безумием. — Он не смог бы так поступить со мной… Или… смог бы? Прерывисто дыша, Гук прожигал глазами в зеркале собственное побледневшее лицо. Он уже ни в чём не был уверен. От человека, который несколько месяцев невозмутимо водил его за нос в интернете и проходил мимо ежедневно, будто они абсолютно чужие друг другу люди, можно ожидать что угодно, на самом деле… Просто не верилось, но… Если не он, тогда кто? Чонгука натурально затрясло — более подлого поступка даже невозможно было вообразить. Сцепив челюсти, он обернулся на дверь туалета, вперившись в неё горящим взглядом. Дальнейшие события расползлись по памяти размазанными вспышками и пятнами — Гук не запомнил, как преодолел путь до лифта, как прожимал кнопки непослушными пальцами, мечтая об одном: срочно, прямо сейчас, во что бы то ни стало попасть на этаж ниже. Он не имел понятия, что будет делать и что скажет Ким Тэхёну — возможно, на глазах других людей. Возможно, на глазах их босса. Чонгуку казалось в тот момент, что его уже больше ничего не волнует и не останавливает. Казалось, что хуже просто не может быть. Хуже невозможно. Больнее некуда. Ведомый состоянием аффекта и разрывающим изнутри отчаянием, он уверенно двигался к намеченной цели. Дверь в чужой отдел пропищала, открыв доступ внутрь. Гук сделал несколько шагов вперёд, высматривая только один нужный силуэт. Вокруг всё вращалось, картинка плыла, будто он был под сильнейшими психотропными веществами — неконтролируемая удушающая боль взрывала сознание похлеще любого наркотика. Само его естество словно покинуло никчёмное тело и металось по этому этажу, как по тесной клетке. Чонгук не знал, зачем, но ему нужно было найти Ким Тэхёна как можно скорее. Отыскать, где бы он ни был. Отдел был практически пуст — оставшиеся в нём несколько человек что-то обсуждали за одним из столов, но с появлением Гука сразу замолкли, устремив в его сторону вопросительные взгляды. Тот же, безмолвно обводя стеклянными глазами этаж, словно и вовсе не замечал их присутствия. Ничто не имело значения для него в текущую секунду — лишь рабочее место Кима, которое, к огромной досаде, пустовало, как и стоящий рядом стол босса. Чонгук всматривался в один и тот же угол снова и снова, будто не доверял собственному зрению. Увы, искомый человек здесь определённо отсутствовал. Едва ли не взвыв от досады, Гук беспомощно крутил головой по сторонам, поворачивался вокруг собственной оси, метался морально и физически — растерянный путник, заблудившийся в тёмном лесу. А где-то на дне его сознания гасли последние светлые лучи, погибая в непроглядных дебрях ненависти. Взгляд плыл, как в замедленной съёмке, пока помрачённый чувствами рассудок судорожно искал варианты, как быть дальше. Однако, зацепившись за неожиданное движение в коридоре, Чонгук тут же застыл на месте, а мысли его мгновенно разлетелись в разные стороны. Он таращился сквозь стеклянную перегородку, пока кровь разносилась по венам всё быстрее, пульсировала в артериях всё интенсивнее: до боли знакомая фигура только что покинула уборную и не спеша двигалась по коридору. Отросшие волосы, спадающие на глаза, свободная одежда, ровная походка. Глядя исключительно вперёд и не отвлекаясь на происходящее вокруг, Ким Тэхён с самым безразличным на свете видом направлялся к лифту, даже не подозревая, что за ним пристально наблюдали. Словно всё в той же замедленной съёмке: спокойно шагал в нужную ему сторону, даже понятия не имея, какой хаос бушевал в эту секунду под рёбрами у наблюдавшего. А Чонгука поработила злость — ядовитое копьё насквозь проткнуло душу. Сжав похолодевшие пальцы до болезненного хруста, он уверенно двинулся к выходу. Створка лифта успела закрыться за спиной Кима ровно на мгновение раньше, чем дверь отдела, издав стандартный писк, выпустила Гука в коридор. Поколебавшись ровно несколько секунд, но и не думая сдаваться, он направился прямиком к лестничному пролёту. Думать о чём-то не было возможности. Сейчас хотелось только действовать, даже если план действий напрочь отсутствовал. Он не шёл — практически бежал, перешагивая через несколько ступеней, стремительно преодолевая этаж за этажом. Стеклянные двери, ведущие на улицу, уже съезжались за вышедшим парнем в тот момент, когда Чонгук достиг первого этажа и пронёсся мимо поста охраны. Уличный воздух ударил в лицо, но не смог отрезвить и на толику. Сердце стучало в глотке, заставляя задыхаться — то ли от слишком быстрого шага, то ли от чересчур высокой концентрации злости в качаемой тем самым сердцем крови. Ким Тэхён шёл впереди — буднично шагал по улице, направляясь, скорее всего, в ближайшую кофейню или супермаркет на углу. Сунув руки в карманы свободных брюк, он думал о чём-то своём — возможно, о работе или о том, что съесть на обед, но точно не о приближающемся со спины урагане. А Гук следовал за ним по пятам. Расстояние между ними стремительно таяло. Пять метров, три, один… — Стой! Тэхён даже не успел ничего понять, как Чонгук, за секунду поравнявшись с ним, вынудил парня резко остановиться. Неосознанно отшатнувшись, тот широко распахнул глаза и выглядел донельзя шокированным. Гук безотрывно смотрел на него в упор и тяжело дышал сквозь сжатые зубы. В голове был запущен обратный отсчёт до глобального взрыва. Честно, он был готов устроить скандал прямо здесь — на глазах у множества проходящих мимо людей, вот только за минувшее утро уже успел перенасытиться вниманием посторонних и их любопытными взглядами. Поиграв желваками и пару раз и оглянувшись по сторонам, он ничего не сказал — молча схватил Тэхёна за предплечье, вынуждая идти за собой. Тот, будучи не в силах опомниться от удивления, даже не сопротивлялся. Буквально в десятке метров нашёлся поворот, а за ним и удачное место: узкий проход между домами, где не было ни души. Лишь каменные стены, обнимающие с двух сторон, коробки кондиционеров над головами и узкий прямоугольник голубого неба далеко наверху. Спрятавшись подальше от чужого внимания, Чонгук подтолкнул Кима к стене и развернул лицом к себе, только после этого отпустив его руку. Каждая клетка внутри клокотала и плавилась от подскочившей температуры — Гук едва ли не извергал огонь, шумно выдыхая и уставившись на ошарашенного парня напротив. До сих пор не верилось, что перед ним он — тот самый человек, которому Чонгук, будучи последним наивным дураком, однажды доверился целиком и полностью. Человек, что в результате растоптал не только его сердце, но и всю его жизнь. — Что ты наделал?! — сразу закричал Гук, решив обойтись без каких-либо вступлений. — Кому ты рассказал?.. От неожиданно громкого и совсем недружелюбного тона, прогремевшего оглушающе в узком закоулке, Тэхён вздрогнул и сильнее вытаращил глаза, что ещё больше округлились и увеличились в размере. В них читалось искреннее непонимание, крутящееся бегущими строками, но Чонгук в тот момент будто напрочь разучился читать. Или просто был слеп от пережитого потрясения. — Ведь никто, кроме тебя, не знал! — продолжал он, буквально захлёбываясь эмоциями. Их нужно было немедленно выплеснуть, иначе они точно разорвали бы его изнутри. — А теперь весь офис в курсе, и даже мебель, кажется, обсуждает только Чон Чонгука и его несуществующую семью! Хотелось звучать грозно и устрашающе, но нотки мучительной безысходности самовольно проскальзывали в интонации — от этого становилось ещё отвратительнее. Чонгуковы губы невольно задрожали, а лицо исказила отчаянная гримаса, не предвещающая ничего хорошего: до скрипа сцепив челюсти, он держался из последних сил, чтобы снова не разрыдаться — отчаянно, несдержанно, во весь голос. Прямо здесь, прямо перед ним. Что могло быть унизительнее, чем вот так плакать? И настолько откровенно обнажать душу перед человеком, который уже неоднократно посмеялся над твоими чувствами… — Как ты мог?.. — голос предательски дрогнул. Вопреки всем стараниям, вопрос прозвучал слишком жалко и безнадёжно. Чонгук на мгновение зажмурился и разочарованно покачал головой, проклиная себя всеми существующими словами. Слёзы неминуемо собирались в его глазах. — Ведь ты был единственным человеком, которому я мог рассказать всё о себе. Я доверял… Впервые в жизни доверял… Как ты мог так поступить со мной?.. Стоя перед ним неподвижно, Тэхён, казалось, совершенно не дышал. Его ресницы едва уловимо подрагивали, а непонимание, проступившее на лице, постепенно трансформировалось в искренний шок. Но Гука мало интересовала его реакция: ослеплённый болью и ненавистью, он всё ещё не видел и не слышал ничего вокруг, продолжая давить в себе всхлипы и кричать срывающимся голосом. — За что?! Просто скажи, за что ты так со мной?.. Взлохмаченные волосы, испарина на лбу, болезненно искривлённые губы и взгляд безумца, в котором гнев и безысходность смешались в одном адском коктейле с самыми горькими на свете слезами, дрожащей пеленой застывшими в глазах. Чонгук выглядел жалко и в то же время пугающе. Наконец отмерев, Тэхён медленно попятился назад, не отворачиваясь от Гука даже на секунду, будто опасаясь его дальнейших действий. Увы, отступать было некуда: в спину упёрлась холодная стена и сразу же пресекла призрачную надежду на спасение. Ким не сдался: сделав шаг в сторону, попытался сбежать, проскользнув мимо стоящего, но тот мгновенно поймал его за руку, вернув на место. — Сбегаешь?! — ещё громче выкрикнул Гук с обжигающей обидой в голосе. Горячие капли снова покатились по его щекам — он закусывал губы с отвращением и глотал опостылевшие слёзы, давясь их нестерпимой горечью. Если честно, было уже всё равно, что о нём подумают. — Сбежать, проигнорировать, сделать вид, что меня не существует — это всё, что ты можешь сделать?! — Схватившись обеими руками за Кимовы плечи, он вдруг с силой встряхнул его, заставляя смотреть на себя. — Но я существую, понятно? Я живой человек, и у меня есть чувства!.. Тэхён, совершенно обездвиженный в чужих руках, будто впал в ступор и даже не пытался сопротивляться — только жмурился и мелко дрожал, рвано вдыхая воздух. Полностью сбитый с толку, побледневший и испуганный, и выглядел так, будто сам с минуты на минуту заплачет. Но Чонгук не отпускал его, не ослаблял хватку и продолжал выплёскивать эмоции, которым, казалось, не было конца. И словно вовсе ничего в это мгновение не соображал. — Что же ещё скрывает в себе твой безобидный образ?! Сколько же в тебе жестокости? — кричал он из последних сил, с трудом выговаривая слова из-за непрекращающихся всхлипов. — Насколько страшным человеком нужно быть, чтобы сотворить такое?.. «Всё тайное становится явным» — говорили люди, а Гук всё надеялся, что его случай станет счастливым исключением. Но единственное необдуманное действие, как оказалось, способно разрушить многолетние труды всего за один день. И мир, который возводился годами, рассыпался в одночасье — как хрупкий карточный домик. «Ты можешь рассказывать мне всё, что хочешь» — однажды написал ему Ви, и Чонгук в тот момент решил, что человеку на другом конце провода точно можно доверять — безоговорочно, бесстрашно, как самому себе. И только теперь, давясь слезами на руинах собственной жизни, он окончательно понял, как жестоко тогда ошибался. — Чонгук?.. — вдруг раздалось неподалёку, вынудив Гука замолчать и повернуть голову. Ненадолго всё вокруг замерло, воцарилась полная тишина — словно кто-то невидимый вмешался в ход событий, поставив их на паузу. Не без труда сфокусировав зрение, Чонгук смог различить силуэт Хосока, замершего на повороте в закоулок. Тот, помешкав лишь несколько мгновений, вскоре стал стремительно приближаться. Сумев преодолеть разделяющее их расстояние в несколько крупных шагов, хён с искренним шоком осматривал трясущегося друга, что явно был не в себе, и перепуганного Кима в его руках. — Что… — растерянно сглотнув, произнёс подошедший. — Что здесь происходит?.. Хватка на чужих плечах ослабла. Гук почувствовал, как всё его тело заполнила тягучая усталость, плавно перетекающая в абсолютное бессилие. От энтузиазма, бешено разгоняющего кровь ещё каких-то пару минут назад, не осталось и следа. Выпустив наружу отравляющие эмоции, освободившись от них подчистую, он ощущал себя сдувшимся воздушным шариком. Руки беспомощно повисли вдоль тела. Ноги стали ватными. Тэхён испарился за считаные мгновенья — лишь получив долгожданную свободу действий, пронёсся стрелой мимо опешившего Хосока и вскоре пропал из виду. — Тэхён… Ты в порядке?.. — только и успел проговорить тот, повернувшись следом за убежавшим парнем, но его уже никто не слышал. Эхом отскочив от тесных стен, вопрос так и повис в воздухе, оставшись без ответа. Переведя недоумевающий взгляд обратно на Гука, Хосок обеспокоенно склонил голову набок. — Чонгуки?.. Чонгук ничего не сказал. Слова позабылись, происходящее вокруг потеряло последнюю важность. Опустившись на корточки, он обессиленно вздохнул, а после закрыл ладонями лицо.***
Спустя пятнадцать минут Чонгук сидел в своём автомобиле, уронив голову на руль. Хосок, расположившийся на сиденье рядом, потирал пальцами виски и периодически раздувал щёки, выдыхая, что свидетельствовало о глубоких, напряжённых раздумьях. Он уже успел сбегать за вещами младшего и спустить их на парковку, потому что возвращение в офис в данный момент казалось им обоим чем-то неблагоразумным. Измотанные эмоциональной встряской парни отсиживались в машине — подальше от чужих глаз и криков разъярённого Юнги — и долго молчали, думая каждый о своём и равнодушно провожая взглядами проходящих мимо людей. Обеденный перерыв подходил к концу, но о еде так никто и не вспомнил. Было совершенно не до этого. После продолжительной паузы, тихо кашлянув, словно спрашивая разрешения, Хосок всё-таки заговорил первым. — Гуки, — неуверенно произнёс он, глянув на неподвижного сидящего друга. — Извини, что я не смог всего этого предотвратить. Юнги сейчас очень зол, но потом он остынет, я хорошо его знаю… — Хён, — резко подняв голову, прохрипел Гук. — Ты сейчас шутишь или… Ты действительно извиняешься передо мной? — Изогнув брови иронично, он простонал, сделав акцент на втором слове: — Передо мной? — Мне действительно очень жаль, что всё получилось именно… так. — Пожав плечами, старший перебирал собственные пальцы, лежащие на коленях. — Можно было поговорить и спокойно… — Каждый проживает свою боль как умеет, хён. Юнги проживает её так. — Отвернувшись к окну, Чонгук шмыгнул носом. — Я нисколько его не осуждаю. Поверь, я и сам отлично знаю, что такое быть обманутым. Он искренне не хотел новой истерики — подавлял всхлипы, как мог, готовый зажать свой рот ладонями и совсем не дышать, лишь бы остановить нежелательный процесс, по новой назревающий внутри. Силы иссякли, но уровень стыда по-прежнему превышал все допустимые показатели: было невыносимо вот так сидеть перед своим хёном — настоящим верным другом, доверие которого Гук бессовестно растоптал. На щеках, только-только подсохших, опять поблёскивали слёзы. Плечи предательски вздрагивали, выдавая с потрохами. — Тебе лучше не возвращаться сегодня на работу. — Хосок протянул ему бумажный платок — четвёртый по счёту. Предыдущие были мокрыми насквозь. — Я придумаю, что сказать Сокджину… — Прости меня, хён, — перебил Чонгук, не переставая всхлипывать. — Я знаю, что тебе больно ничуть не меньше, чем Юнги, хоть ты и не подаёшь вида. Я никогда не заслуживал таких друзей, как вы… И да, это прозвучит глупо и никак меня не оправдает, но я… — Промокнув глаза платком и стараясь выровнять сбитое дыхание, он осмелился поднять взгляд на хёна. — Я просто… всегда хотел быть похожим на вас. Хосок на миг застыл, переваривая услышанное, и посмотрел в ответ с глубоким сочувствием — без грамма осуждения, хотя оно, наверное, было бы более уместно в данной ситуации. Хён будто понимал: пусть вина Чонгука и бесконечно велика, но ему от этой лжи гораздо больнее теперь, чем всем, кого он обманывал. — Ну ладно, ладно… Успокойся, пожалуйста. — Хосок ободряюще сжал его колено сквозь ткань брюк. — Когда ты будешь чувствовать себя получше, мы спокойно поговорим и ты всё расскажешь… Если захочешь. — Спасибо тебе… — Младший согласно закивал, хотя слёзы всё никак не переставали литься из его глаз. Нос снова покраснел и распух, а за веками практически не было видно радужек. — Спасибо за всё, что ты делал и продолжаешь делать для меня… Я не заслуживаю… — Помни: любая трудность — это лишь ещё одна возможность стать сильнее, — прервав чужие причитания и задумчиво улыбнувшись, сказал Хосок. — Жизнь на этом не заканчивается, Чонгуки. — А после, глянув на наручные часы, обречённо добавил: — Что ж, мне пора возвращаться в офис. А ты поезжай домой и хорошенько отдохни. — Хорошо, хён, — промямлил в ответ Гук, хотя очень слабо представлял, как понятие «хорошенько отдохни» вообще можно применить к его нынешнему состоянию. — Ты точно сможешь вести машину? Может, лучше вызвать тебе такси? — Не переживай, я… — Младший вдруг замолчал и внимательно посмотрел в доброе лицо хёна. Произнести «я в порядке» не повернулся язык, ведь это была бы очередная ложь. Порядок этим утром окончательно покинул его жизнь. — Я посижу ещё немного и… доеду сам. Понимающе кивнув, Хосок попрощался и уже открыл дверцу, шагнув из машины на улицу, но в последний момент неожиданно притормозил. Помолчав о чём-то с полминуты, старший вдруг нахмурился, отчего на его лбу появились морщинки. — Чонгуки, — вновь заговорил он, повернувшись корпусом обратно к сидящему. — Я не могу не спросить… Почему ты накинулся на Тэхёна? В чём его вина перед тобой? Гук лишь дёрнул плечами, отвернув голову. Он не имел ни моральных, ни физических сил, чтобы говорить сейчас об этом человеке. Его имя до сил пор вызывало внутри фантомные вспышки негативных эмоций, заставляя кулаки сжиматься, а зубы — поскрипывать от напряжения. Однако совсем неудивительно, что Хосока сильно взволновало увиденное. Кто вообще в их офисе знает о том, что скрывается за невинным образом Ким Тэхёна на самом деле? — Когда-нибудь я расскажу тебе, хён, — тихо отозвался Чонгук. — Вот только ты вряд ли мне поверишь. — Хосок удивлённо вскинул брови, а младший добавил: — Честно говоря, мне и самому до сих пор не верится. Глубоко озадаченный хён вскоре покинул автомобиль, а затем, преодолев территорию парковки, исчез за стеклянными дверями хорошо знакомого офисного здания. Чонгук же остался наедине с собой и своей разрушенной жизнью. Глядя на мельтешащих вокруг людей, что спешили вернуться к рабочим обязанностям после обеденного перерыва, он продолжал выпускать из глаз обжигающе-солёную воду и еле слышно всхлипывать. Как бы он хотел так же, как они, спокойно подняться на нужный этаж и приступить к работе. Но сможет ли он вообще сделать это теперь хоть когда-то? «Как теперь жить и что дальше делать?» — вопросы без ответа пощёчинами били по мокрым щекам. Боль пульсировала в каждой клетке тела. Безнадёжно взвыв, он снова опустил голову на руль. Роковой день настал: случилось страшное, что не могло привидеться даже в самом мучительном сне. И теперь точно — на все сто процентов и без сомнения; от начала до конца, целиком, полностью, снаружи и внутри — Чонгук разоблачён. Разоблачён и уничтожен.