***
— Ты скажешь мне, что случилось? — Джун не выдерживает, тут же ставя на паузу фильм. — Ты почти не говоришь со мной после того, как я ушла с занятий вместе с Мэй. — Хорошо, хочешь поговорить, давай поговорим, — Андреа тут же переплетает свои пальцы в замок перед собой. Ее тон не сулил ничего хорошего, Джун даже почувствовала легкий холодок, пробежавший по своей спине. — Кто такая эта Селеста, кроме того, как твоя знакомая? — Эм, человек женского пола? — поднимает бровь Клэйтон, предчувствуя неладное. — Хотя, знаешь, это не мое дело, — зло поднимается Андреа, — кроме того, что вы целовались. — Откуда ты узнала? — Джун задерживает дыхание, ощущая как земля, вернее, диван, уходит из-под ее ног. — Это неважно, — огрызается Андреа, — к тому же, именно после нее ты пришла ко мне и поцеловала. Я похожа на ту, кем можно пользоваться? — Все не так, — вскакивает следом Клэйтон, — у меня нет с ней ничего! — Так уж и ничего? — горько усмехается Шот, встречаясь с обеспокоенными голубыми, которые тут же вздрагивают. — Я так и думала. Знаешь что? Ты правда очень дорога мне, Джун, но я не стану унижать себя таким отношением к себе. — Ты все не так поняла! — Клэйтон хватает ее за руку, пытаясь удержать девушку, та только тяжело вздыхает: — Я думала, что смогу это проглотить, но я не могу выбросить из головы тот пазл, который сложила. Все эти ваши взгляды, встречи с ней, после которых ты бежишь ко мне в поисках ласки, как побитый щенок. Но знаешь, окей. Скажи мне, что она ничего для тебя не значит, и я забуду об этом. — Она ничего не значит для меня, — выпаливает Джун, ощущая, как качающая кровь мыщца скукоживается, будто ее только что засунули в микроволновку и забыли. — А она знает об этом? — Андреа раздраженно выдыхает, переводя взгляд на большой цветок в горшке, стоящий в углу комнаты. — Я говорила, что у меня есть ты, говорила, что нужна только ты. — Я повторюсь, она знает о том, что ничего не значит для тебя? — скрещивает руки на груди, будто бы это помогло скрыть ее дрожь. — Да… наверно, но она же мой друг… — Друзья не приходят в академию своего друга и не становятся натурщицами, друзья не отвозят каждый день до академии через весь город, друзья не целуются и не смотря вот так друг на друга, будто, если бы не все присутствующие люди вокруг, они бы переспали прямо там, и уж точно, друзья не прикидываются «парочкой», — язвительно отвечает Андреа, стискивая зубы. — Я не знаю, кого ты пытаешься обмануть, Джун, но у тебя есть чувства к ней. — Да никого я не пытаюсь обмануть! С чего ты вообще это взяла?! Я нахожусь сейчас с тобой, а не с ней! — выходит из себя Клэйтон, нервно жестикулируя. — Ты несешь ревностную чушь! Выдумала что-то себе, и теперь с ума меня сводишь! — Я ничего не выдумывала! Твоя Мэй сама мне все рассказала! — заорала Андреа, тем самым приводя девушку у ступор. — И что тебе сказала Мэй, после чего ты взъелась? — Что вы с ней парочка, и что Селеста влюблена в тебя, — оскаливается Шот, нервно заправляя светлые пряди своих волос назад. — Я сказала, что встречаюсь с ней только потому, чтобы ты была в безопасности, ведь тебя могут уволить! Подумай! И потом, Селеста влюблена в меня?! Чушь собачья! Она не может испытывать чувств! Она похожа на огромную бесчувственную кошку, которой важно только лишь собственное благополучие! — И тебя это обижает, верно? — горько усмехается Андреа, а затем потирает пальцами лоб и вздыхает. — Я думаю, тебе лучше уйти, Джун. — Что? — Клэйтон застывает, вопросительно смотря на девушку, не послышалось ли ей. — Уходи, — Андреа тут же отворачивается от Джун, тем самым показывая свое нежеление видеть ее. — Мы расстаемся? — Клэйтон спрашивает с ужасом в голосе, ее глаза расширяются, а руки начинают дрожать. — Пойми меня правильно, — Шот с горечью прикусывает нижнюю губу, а затем со слезами на глазах смотрит на девушку, — я не хочу отношений, построенных на лжи. Возможно, мы снова вернемся к этому, но тогда, когда нам не придется врать об отношениях, и когда ты будешь точно уверена в своих чувствах, а пока что… — Не делай этого… — Мы можем быть друзьями, ведь ты очень дорога мне… — голос Андре задрожал, она поспешно отвернулась, скрывая эмоции, а Джун на полумертвых ногах бредет к входной двери, на ходу забирая куртку и сумку. Но только перед самым выходом, когда ее пальцы схватились за дверную ручку, Клэйтон обернулась и, опустив взгляд на пол, произнесла: — До встречи на занятиях, мисс Шот.***
Мне не хотелось идти в общежитие к Мэй, ведь именно она все рассказала Андре. Именно из-за нее это произошло. Я ощущала пустоту в груди, в животе, в руках. Мои полые ноги несли меня куда-то, но точно прочь от дома Андре, и точно не навстречу дому с Мэй. Не помню, как села в метро и как вышла. Я очнулась только тогда, когда стояла возле многоквартирного старого дома и смотрела на окна пытаясь найти в каком-нибудь из них Селесту. Что я тут делаю? Может, Андреа права, и я обманываю всех и саму себя? Джун заходит в подъезд, тут же оборачивается, с опаской смотря на пустой дверной проем. У Клэйтон всегда было яркое воображение, она часто боялась того, что ее мозг нафантазирует в темноте. Зайдя в старый разрисованный лифт, девушка нажала нужную кнопку этажа, не совсем осознавая, что она скажет Селесте о причине своего визита в такой час. Но ей было больше некуда идти. Джун несколько замешкалась, прежде, чем постучать в дверь, но, после того, как костяшки ее пальцев ударили в металлическую поверхность, ноги захотели сбежать, и только руки спокойно лежали в карманах куртки. — Джун? — Селеста удивленно поднимает бровь, открывая дверь. На ней был только черный шелковый халат, быстро подвязанный поясом на голое тело. — Что случилось? — Андреа бросила меня, — выпаливает Клэйтон, с удивлением для себя ощущая только гнев и обиду, а не тоску и печаль. — Почему? — хмурится Селеста, пропуская девушку внутрь и закрывая дверь на замок. — Потому что, она думает, что ты… — тут же осекается, — неважно. — Может, вина? — Селеста поправляет свой халат, сопровождая взглядом то, как Джун освобождается от куртки и вешает ее на крючок рядом с остальной верхней одеждой. — Не откажусь, — быстро снимает обувь и проходит в гостиную, тут же падая на диван. — Я так и не поняла, что случилось? — спрашивает Селеста из кухни. — Андреа пришла к выводу, что она мне не нужна и бросила меня, — пожимает плечами. — А с чего она это вообще взяла? — Селеста возвращается в гостиную с двумя бокалами в левой руке и открытой бутылкой красного вина в правой. — Не знаю, — врет Джун, нервно почесывая плечо. — Мне паршиво. — Поэтому ты пришла ко мне? — ФонРозен изучающе смотрит на лицо девушки, та тут же поеживается: — Выгонишь меня? — За что? — Селеста недоуменно уставляется на нее, будто та сказала самую глупую вещь на свете. — Ведь я прибежала к тебе от нее, «как побитый щенок», — опускает взгляд Джун, вспоминая слова Андре. — Так она сказала тебе? — карие глаза спокойно смотрят в виноватые голубые. — Да, — недовольно отвечает девушка. — Мы кое-чем отличаемся с твоей Андре, — мягко улыбается Селеста, закидывая ногу на ногу и вальяжно усаживаясь на диване. — В отличие от нее, я не против, чтобы ты приходила ко мне, в любом состоянии, я приму тебя, — разливает вино в бокалы и протягивает один из них Джун, а та вопросительно глядит на девушку: — Почему? Ты ведь никого не любишь, тебе же плевать на всех, ты сама говорила, что тебе никто не важен. — Никто, кроме себя и… — ухмыляется, — тебя, — отпивает вино. — Я не буду лгать и говорить, что мне важна только ты, это не так, — поднимает указательный палец, а Джун непонимающе смотрит на девушку. Я была удивлена ее словам, ведь они означали то, что Андреа была права, и я небезразлична Селесте. Значит, был повод злиться на меня. И я продолжала слушать то, что ее рубиновые губы говорили мне, продолжала смотреть на то, как ее фарфоровые руки держали бокал, а большой палец слегка поглаживал стекло. — Я эгоистична, Джун, не забывай об этом, но мой эгоизм не распространяется на тебя. — Почему? — сводит брови Клэйтон. — Ты похожа на первозданное создание, которое еще не было опорочено, — затем Селеста оскаливается. — Ты настолько чистая и светлая, что я буквально сгораю от этого яркого сияния. И я думала, что ни один свет не сможет развеять путы моей вечной ночи, насколько бы яркой лампочка ни была. Но ты… — Селеста протягивает пальцы к лицу Джун, но не касается ее, а только лишь застывает, — ты разрушаешь мою тьму. Знаешь, когда смотришь долго на огонь, рано или поздно, тебе хочется к нему прикоснуться, и я, как сейчас, протягиваю руку к твоему лицу, но не касаюсь. — Почему? Ты боишься обжечься? — усмехается Джун. — Нет, я боюсь испортить твой огонь, — Селеста тут же возвращается к вину. — Это лишь прикосновение, — морщит лоб Клэйтон, — к тому же, не всегда свет — это что-то хорошее, этот свет может ослеплять темные участки, лишь бы скрыть их за яркостью. — Для меня прикосновение — сексуализация влечения, а в моем понимании секс — просто уничтожение чего-то возвышенного во взаимоотношениях. — Ты понимаешь, что это странно слышать? Я к тому, что ты говоришь подобные вещи девушке, которая всего пару часов назад рассталась с другим человеком. — Да, я бестактная, — Селеста только усмехается, обнажая свои клыки, — но я не боюсь говорить об этом, ведь я не играю роль, я — есть я. Люди могут понимать меня или не понимать вовсе, от этого ничего не изменится. Луна не перестанет быть Луной, если ее вдруг назовут Солнцем, а камень не перестанет быть камнем, хоть назови его звездой. — Плутон перестал быть планетой, — издает смешок Джун, на что Селеста сводит брови: — Но от этого он не перестал быть Плутоном, — смеется, — тебе всегда нужно вставить свои пять копеек? — Тебя это раздражает? — делает глоток вина. — Нет, мне нравится, когда ты споришь со мной, — улыбается Селеста, а затем задумчиво смотрит на бокал в своей руке. — Каждый раз, когда мне кажется, что я вот-вот утону, ты приходишь в мою голову, чуть не сорвав дверь с петель. И тогда мне уже лучше, — разом допивает бокал. — Хотя, тебя, наверно, это не интересует, так что, прошу, заткни меня. — В каком смысле «заткнуть»? — щеки Джун разом покраснели, и только через секунду девушка нервно засмеялась. — Нет, если ты хочешь говорить — я выслушаю, ведь мне интересно тебя узнать, каждый раз ты становишься все более таинственной для меня. — Я тебе интересна? — взгляд ярких карих встречается с голубыми глазами Джун. — Ну, да. Ты очень неординарная личность. — Знаешь, несмотря на то, что ты очень важна для меня, я тебя ненавижу, — усмехается ФонРозен, а Клэйтон сводит брови. — В том смысле, что ты недосягаема для меня, исходя из поставленных мною границ. — О чем ты говоришь? — Джун непонимающе смотрит на девушку, а та только нервно усмехается, поворачиваясь к ней: — Кажется, я влюблена в тебя, но между тем, я не могу себе позволить тактильный контакт с тобой, потому что боюсь, что как только я это сделаю, то это высокое чуство прекрасного пропадет и останется только ничтожное сексуальное влечение. Мое сердце затрепетало и заболело одновременно. Это было не то чувство, которое я испытывала рядом с Андре, ведь с ней мне было спокойно и тепло, рядом с Селестой мою грудь будто выворачивало наизнанку, разум ослаблял хватку, и все, что мне хотелось, это слышать ее заклинающий голос и ощущать запах ее парфюма. Я понимала, о чем она говорит, но не особо разделяла ее взглядов, ведь мне хотелось коснуться ее, как художники касаются законченных произведений искусства, чтобы почувствовать картину подушечками пальцев и раствориться в ней не только духовно, но и физически. Это не то ощущение, которое я испытывала с Андре, с Селестой мне казалось, что я стою на краю пропасти перед настоящей реликвией, но, эта реликвия парит над пропастью, и, чтобы коснуться ее, я должна прыгнуть. — Вернее, я не знаю, влюблена ли в тебя, ведь я понятия не имею, что люди испытывают при этом, но если это то, о чем я думаю, то я влюблена в тебя, как в особенную картину, написанную неизвестным художником. Я далека от искусства, но мне всегда хотелось его понять. Ты даже не картина, а какая-то поэма, которая очень легко читается, но слова мне при этом не понятны. Я пытаюсь это описать, но у меня плохо получается, — усмехается Селеста. — Любовь бывает разная, ведь люди могут любить своих родных, друзей, а не только объект воздыхания, — проводит кончиком пальца по пустому фужеру, а затем подливает в него еще вина. — Я не знаю, что мне ответить на это, — выпаливает Джун, переводя взгляд на свой бокал. — Не имею понятия, что происходит со мной. Я могу вылететь из академии, но ничего не делаю, чтобы это исправить, чувствую, что теряю Мэй, но, опять же, ничего не делаю, а сижу здесь с тобой в каком-то подвешенном состоянии. — Почему ты ни слова сейчас не сказала об Андре? — Селеста слегка наклоняет голову, разглядывая лицо девушки. — Не знаю, — поджимает губы Джун, нервно заправляя светлую прядь волос за ухо. — Ты не думаешь, что у нее появился кто-то другой? — ФонРозен делает глоток вина и изучающе разглядывает Клэйтон. Я почувствовала легкий укол где-то в районе груди, но это была не ревность. Почему это не ревность? Я же должна была ее испытывать, верно? Я же влюблена… Ах, этот чертов самообман! Эта чертова гиперболизация симпатии! Весь образ романтичности рушится на пол, и я прохожу по этим осколкам босыми пятками. И ладно бы поранилась, хоть что-то почувствовала бы, но нет! Было бы обо что резаться, да нет же! Глупая фантазия самоспасения, ты жестока для романтичности, уничтожительна для художника! На тебе бы творить и творить, но на иллюзорном полотне получится только воображаемая картина. А что это за картина, которую нельзя коснуться? Мне было дико от того, что вопрос Селесты не вызвал во мне никаких эмоций, кроме как замешательства, и то, от того, что я ничего не испытала. Ничего, кроме сожаления, а это ничтожное чувство. Так почему же разрыв с Андре не ударил мне в сердце, а только влепил пощечину? Я бы и дальше задавалась этим вопросом, если бы не встретилась взглядом с Селестой. Ответ пришел быстро, заставил меня врасплох. Все потому, что я была влюблена не в Андре, а в нее, в девушку, сидевшую рядом со мной, но я настолько боялась этого, что находила объяснения своим мыслям о ней. — Ты чего замолчала? Все хорошо? — Селеста обеспокоенно смотрит на Джун, которая в свою очередь отводит взгляд на бокал и немедленно выпивает его, немного поморщившись. — Да, просто, — Клэйтон делает паузу, нервно зажевывая губу, — просто я не влюблена в Андре. — Но ты же… — сводит брови Селеста. — Мне хотелось, чтобы это была она, но это не так, — выпаливает Джун, тут же пополняя свой бокал, а затем задает вопрос, теряя последние капли скованности и страха. — Ты помнишь тот поцелуй на вечеринке? — Помню, — Селеста вопросительно наклоняет голову, пытаясь понять, к чему Клэйтон заговорила об этом. — Ты что-нибудь почувствовала? — Да, — ФонРозен делает два глотка вина. — И что же? — Джун снова выпивает бокал и смотрит на его пустое стеклянное дно. — Что хочу повторить его, — ухмыляется Селеста, — но это было тогда, я же сказа… Клэйтон резко обхватывает пальцами шею девушки и впивается в ее губы. Та хмурится и тут же пытается освободиться: — Нет, это все испортит! — Не испортит, — Джун снова насильно целует, нависая над ней. Селеста предпринимает еще несколько попыток оттолкнуть девушку, но Клэйтон обхватывает пальцами ее запястья и заводит их за головой ФонРозен, после чего та сдается, тем самым позволяя Джун проскользнуть языком. Отпустив запястья Селесты, Клэйтон опускается пальцами вдоль черной шелковой ткани, соприкасается с обнаженными бедрами, а затем рывком укладывает девушку под себя, раздвинув ее ноги. Она не сразу вспоминает, что на ней нет никакой одежды, кроме халата, но, наверно, именно поэтому, Джун опускается бедрами между фарфоровых ног, сопровождая это легким укусом нижней пухлой губы Селесты. ФонРозен тяжело дышала, ее белая кожа лица стала гореть, а глаза в полузакрытом состоянии будто-бы светились. Она словно переходила в другое состояние, и по завершению метаморфозы Селеста вцепилась пальцами в светлые волосы девушки, сжала их, проникая языком в полость, после чего последовал короткий выдох, и она подалась бедрами к телу Джун, впервые ощущая желание. Их не волновало то, что происходило на улице, в мире, не волновали упавшие на мягкий ковер бокалы, один из которых пролил на белую махровую ткань красное вино, а другой разбился. Руки Клэйтон проскользнули к поясу черного шелкового халата и немедленно развязали его, после чего опустились на оголенную талию, проскользнули ниже к бедрам и сжали их. — Ах, — Селеста запрокидывает голову, подаваясь вперед, а затем целует Джун, полностью теряясь в новых для нее ощущениях. Мраморные руки жадно впиваются в женскую кожу, пытаясь притянуть ближе к себе, но как только Селеста снова подается вперед бедрами, она резко отталкивает Клэйтон от себя. — Нет! Нет! Нет! Нет! Это все уничтожит! — Да что, черт возьми, это уничтожит?! — Джун непонимающе уставляется на вскочившую ФонРозен, переводя сбивчатое дыхание. — Секс, — Селеста нервно прикусывает нижнюю губу, поправляя свои алые волосы и укутываясь в черную ткань халата. — Для меня это просто совокупление, я ничего не испытываю при этом, это как… как валюта, понимаешь? — Прости, — Клэйтон тяжело вздыхает, потирая переносицу, — я не… нет, я хотела, просто, это… — Ты же только что рассталась с Андре, — хватается за соломинку Селеста, пытаясь вразумить девушку. — Да, это неправильно, — Джун падает на диван, упираясь локтями в колени и обхватывая голову руками. — Это все… — Вино, — сухо выпаливает Селеста, тут же замечая разлитый напиток, запачканный ковер и разбитый бокал, — Черт… — Вот, блять! Я уберу! — вскакивает Клэйтон. — Я сама, — Селеста опускается вместе с ней, собирая осколки. — Это я разбила, — Джун подхватывает разбитое стекло. — Я уберу. — Нет, я сама. — Да стой же ты! — Ай, — Селеста морщится, смотря на то, как кровь начинает сочиться из ее порезанной ладони. — Черт! — Клэйтон обеспокоенно обхватывает поврежденную руку девушки. — Это я виновата, — поджимает губы, — я сейчас обработую и сама все уберу, хорошо? — Это пустяк, — тихо выпаливает Селеста, и она снова бы попыталась спорить с девушкой, но та просто берет ее за руку и усаживает в кресло: — Посиди, я сейчас приду, только скажи, где аптечка. — В ванной, — отвечает ФонРозен и, как только Джун удаляется за медикаментами, она начинает пристально разглядывать рану, будто у нее никогда не шла кровь. Касается пореза указательным и морщится, после чего с тоской смотрит на капельку крови на пальце. — Прости меня, — Джун возвращается и садится напротив девушки на пол, поспешно смачивая вату в спирте. — Я не хотела, чтобы тебе было неприятно, я не подумала… — Мне было приятно, — тихо выпаливает Селеста, мягко улыбаясь. Ее улыбка не меняется даже тогда, когда спирт обжигает ее раненую кожу. — Я, правда, удивлена этому, но мне это было очень приятно, такого никогда не было еще. — Значит ли это, что ты не такая уж и ассексуальная, как думаешь? — усмехается Джун, заботливо обрабатывая порез девушки. — Возможно, — Селеста с теплом встречает взгляд голубых глаз, не обращая внимания на жжение. — Но это не значит… — Что, если нам действительно попробовать встречаться? — вдруг спрашивает Клэйтон, а затем неловко прикусывает губу, ощущая приступ в груди. — Ты хочешь встречаться со мной? — Селеста несколько удивленно смотрит на нее, после чего расплывается в улыбке. — Да, я знаю, я только что рассталась с Андре… — Я согласна, — перебивает ее ФонРозен, — но, с одним условием… — С каким? — Джун берет в руки бинт и замирает, глядя в яркие некогда карие глаза, которые стали больше походить на янтарные. — Без секса. — Что? Совсем? — Клэйтон сводит брови, не скрывая своей реакции. — Пока что, — мягко улыбается Селеста, — хорошо? — Хорошо, но у меня тоже тогда есть условие, — ухмыляется уголком губ Джун. — И какое же? — Если я ночую у тебя, то ты не уходишь спать на диван, а спишь рядом со мной.***
Селеста равнодушно смотрит на свой обед, который ковыряет алюминиевой ложкой. Рядом с ней сидели еще трое женщин, принимающие пищу. — Почему ты не ешь? — задает вопрос высокая коренастая блондинка с длинными волосами, заплетенными в косу. — Потому что меня обвинили в том, чего я не совершала, — сухо отвечает ФонРозен. — Да мы тогда тут все жрать не должны, — смеется девушка латиноамериканской наружности. — Мы тут, потому что нас обвинили в том, чего мы не делали! Половина тюрьмы таких! — Сэл, это все из-за той сраной книги? — спрашивает брюнетка, чьи смуглые и крепкие руки были полностью покрыты татуировками. — Ты следила за мной? — мгновенный испепеляющий взгляд Селесты заставляет девушку неловко замолчать. — Так ведь, всем стало известно, — усмехается блондинка, — мы увидели название книги, спросили ее у своих на воле, нам принесли, а уж догадаться было несложно, найди мне еще одну девчонку с твоим именем и цветом волос. — Она лживая сука, — оскаливается Селеста. — Послушай, тебе остался год, и то, тебя могут выпустить досрочно, если ты больше не повторишь то, что сделала с той журналюгой. — Ты же не хочешь смыть в унитаз все, что мы сделали за эти три года? — легко ударяет кулаком в ее плечо брюнетка. — Даже не вздумай проебать все, когда выйдешь, поняла меня? — обращается к Селесте смуглая девушка. — Забудь об этой сучке, нам тут всем не так много осталось, поэтому забей хуй. — Джей, — ФонРозен тут же ехидно усмехается, обращаясь к ней, — ты могла бы быть моделью, если бы не материлась так. — Да я, блять, самая охуенная модель-латинос, сучка! — закидывает руку на плечо Селесты. — К тому же, мы тут самая классная тюремная парочка. — В жизни столько лесбиянок не видела, пока тут не очутилась, — смеется блондинка, а затем подмигивает брюнетке. — Может, нам тоже это, того самое? — Бридж, иди на хуй. — Да ладно тебе, Кит, зачем тебе этот Карлос на свободе, когда здесь есть я, — сценично надувает губы. — Вы, блять, герои-любовники, трахните ее уже, чтобы она заткнулась, замутите тройничок. — Кит, иди на хуй, — смеется Селеста. — Да я там бываю чаще, чем Пэрис Хилтон в свой пик популярности! — Может, ты путаешь ее с Бритни Спирс в две тысячи седьмом? — хихикает Джей. — Иди на хуй, Джей.***
— Селеста, а от кого все эти цветы? — Джун недоуменно осматривает заставленную розами гостиную. ФонРозен же спокойно отпивает чай, сидя на диване, закинув ногу на ногу. — Это Лукас, тот самый заказ. — Заказ? — Клэйтон недовольно сводит брови. — Ты с ним… — Пока нет, — равнодушно делает глоток горячего напитка. — Нужно, чтобы он доверял мне, иначе не получится сделать то, о чем меня попросила его жена. — Ты будешь спать с ним? — голос Джун срывается, она ошарашено смотрит на невозмутимую Селесту, от чего сжимает кулаки. — Это шутка такая? — Я редко шучу, — спокойно отвечает девушка, тут же улыбаясь. — Ты так мило выглядишь, когда злишься. — Ты издеваешься? — шипит Клэйтон, яростно жестикулируя. — То есть, это нормально, да?! — А что тебя так удивляет? — непонимающе глядит на нее Селеста. В ее вопросе звучало удивление, а яркие карие глаза изучающе смотрели в злые голубые Джун. — За все нужно платить, это же не значит, что мне будет доставлять удовольствие видеться с ним и терпеть его. — Как же я могла забыть, что ты бесчувственная сука! — оскаливается Клэйтон, опешенно хватаясь за голову. — Боже, чем я думала?! — Почему ты так возмущена? — Селеста обеспокоенно сводит брови, отставляя чашку чая на журнальный деревянный столик, сначала подстелив салфетку. — Ты серьезно спрашиваешь? — возмущенно уставляется на нее Джун. — Да. Разве это имеет значение? — Имеет огромное, знаешь ли, значение! — огрызается девушка, нервно потирая переносицу. — Знаешь, забудь, я ухожу. — Куда? — поднимается Селеста, обеспокоенно глядя на Клэйтон, которая поспешно удаляется в спальню. — Куда ты уходишь? — движется следом за ней. — У меня занятия, это раз. Два, между нами ничего не было и не стоило начинать. — Тебе нужно понять, что по-другому в этом мире не выжить, — сухо выпаливает ФонРозен. — То, что ты уйдешь — ничего не изменит, я не заберу свои слова обратно насчет моего отношения к тебе. — Что ж, а я забираю и списываю это все на лишний бокал вина, — зло отвечает Джун, впрыгивая в джинсы. Селеста ничего не отвечает, лишь опускает взгляд и неспешно удаляется на балкон. Потускневшие карие глаза равнодушно встречают утренние лучи солнца, пробивающиеся сквозь открытое окно. Затем девушка берет с кофейного столика пачку сигарет и закуривает, садясь в небольшое кресло. Ее грудную клетку обволакивает колючая проволока, а природа, будто бы, смеется над ней, играясь солнечными зайчиками на стеклах и ее фарфоровых руках. Селеста услышала, как входная дверь с яростью захлопнулась. Выдохнув облачко табачного дыма, она с тоской отвела взгляд на большое грозовое облако, надвигающееся на город. — Надеюсь, ты скоро дашь о себе знать и скроешь меня от этих противных солнечных лучей. Не нужно винить меня в том, что произошло. Я бы все равно не смогла ей дать то, чего она хочет. Это была лишь прекрасная сказка, длившаяся несколько часов, реальность далека от этого. Джун слишком наивна, чтобы понять.***
Джун с ухмылкой читает письмо, руки бережно поглаживают бумагу, а затем она подходит к своему письменному столу и открывает шкатулку. Проведя кончиками пальцев по черной шелковой ткани своего халата, она останавливается, над чем-то с улыбкой задумываясь, после чего бережно складывает письмо и кладет в резной ящичек к другим. И, когда рука уже собиралась закрыть крышку, девушка достает со дна шкатулки несколько фотографий с изображением спящей Селесты. Ласково касаясь кончиком ногтя запечатленного лица, Джун снова улыбается, разглядывая непослушные волосы цвета артериальной крови, которые красиво лежали на подушке. Переходит к следующей фотографии, где Селеста сидела на балконе и курила сигарету. Ее теплый, в то же время, печальный взгляд был обращен к Луне, но губы ее мягко улыбались ночи. На следующей фотографии Джун шумно вдыхает, оглядывая их запечатленный поцелуй. Тут же непроизвольно преподносит к своим губам подушечки пальцев и застывает, прикрывая глаза, будто пытаясь воссоздать этот момент в памяти и снова ощутить его. Положив фотографии обратно, она неспешно закрывает шкатулку и уходит в гостиную, где ее ждет уже остывшая кружка чая, стоящая на подставочке на журнальном столике из красного дерева.