1
Округлый шлифовальный камень удобно лежал в ладони, стальной клинок упруго прогибался, а рука постепенно обретала уверенность движений. Лирэй кропотливо счищал ржавчину с кромки лезвия обычного, без эмблемы, меча. Айнские мечи гораздо упорнее сопротивлялись подземной сырости, на них ржавчина проступала лишь отдельными пятнами, но иверин не хотел сражаться не принадлежащим ему оружием. В Инмери взять чужой меч допускалось лишь в крайних случаях, к которым данное по глупости обещание точно не относилось. В кузнице, устроенной в одной из пещер нижнего уровня, было жарко из-за разлома, по дну которого медленно тёк одетый пеплом раскалённый поток, словно бесконечная серая змея. Мастер-оружейник ковал кинжал, и гулкие удары молота эхом отражались от стен. Когда он уставал, его подменяла жена, тоже мускулистая и крепкая и, похоже, в мастерстве мужу ничуть не уступавшая. Когда Лирэй явился сюда утром, она, без лишних расспросов уяснив стоявшую перед иверином задачу, любезно одолжила шлифовальный камень, ветошь для протирки, масло и ведёрко с водой. Лирэй расположился в небольшом закутке, где было попрохладнее и где он не мешал хозяевам Кузни. Чистить меч он, конечно, умел – за своим оружием он ухаживал ежедневно, – но снимать сплошной слой ржавчины раньше не доводилось. Иверин действовал очень осторожно, опасаясь испортить меч, и был теперь даже рад, что начал с простого меча, а не с более ценных айнских. Слухи о лирэевой находке удивительно быстро достигли ушей Дхая. Тар разыскал иверина ещё вчера, когда тот отстирывал в подземном озере свою одежду, и, довольно скалясь, напомнил о сделке и велел приходить на Арену в полночь через сутки. И даже подробно объяснил, где находится эта Арена. Напоследок попытался как бы невзначай наступить грязным сапогом на свежевыстиранную рубашку, но Лирэй был начеку и успел её убрать. Выбор времени, очевидно, объяснялся тем, что к полуночи тренировки заканчиваются, а значит, поединщикам никто не помешает. Впрочем, Лирэй предполагал, что представление не обойдётся без зрителей. Может быть, даже Сайданар придёт. А ещё иверина грыз вопрос о том, разрешены ли поединки в посёлке. Хорошо, если да, а если нет? Отчего-то же Дхай до сих пор не растрепал об этом всему клану. Он наверняка рассчитывает на защиту Сайданара, а Лирэй рискует, нарушив очередной местный закон, нарваться на ещё один серьёзный разговор с князем. По-хорошему, нужно было кому-нибудь об этом рассказать и попросить совета, но иверин боялся, что тогда бой вообще запретят, и получится так, как будто он струсил и прячется за чужими спинами. Закон Инмери разрешал поединки, но обычно они шли до первой крови или до признания противником поражения. Смертельные поединки не считались убийством, но и не поощрялись, особенно среди айнов, исключение составляли лишь серьёзные оскорбления из тех, которые смываются только кровью. В иных же случаях победитель рисковал навлечь на себя недовольство и главы своего рода, и главы рода убитого, и его друзей, а то и самого арла. Также не одобрялось нанесение тяжких увечий: воин-калека всё равно что мёртв, потому что больше не может сражаться. Учитывая, что в клане Аурран жизнь и дееспособность воинов ценилась весьма высоко, то, скорее всего, интуиция Лирэя не обманывает, и он готовится опять нарушить закон клана. И чтобы хоть как-то смягчить последствия, ему нужно и самому остаться целым, и Дхая не убить и не покалечить. А сделать это можно одним способом: изловчиться и перерубить кнут. Что не так-то просто, поскольку тары управляются с ним мастерски, а одежда Лирэя от него практически не защищала. Увы, выданную ему перед походом в Гадючник кожаную кирасу на следующий день после возвращения забрали. Видимо, считалось, что иверину она в посёлке не пригодится. Краем уха Лирэй прислушивался к тому, что происходит в Кузне, мечтая услышать звонкий голос Тьяры. За неё саму он не тревожился, братья её не тронули, да и едва ли она даст себя в обиду. Но вот помешать ей видеться с иверином или настроить её против него они вполне могут. Прозвеневший яростью голос заставил его встрепенуться, но, увы, принадлежал он совсем другой таре. – Где он?! Тут Лирэй пожалел, что у уединённого закутка не имелось второго выхода. Похоже, Эр-Раукхарт не стал откладывать разговор со своей возлюбленной в долгий ящик и то ли честно признался, откуда он узнал о её измене, то ли Полуночная Роза и сама догадалась, и теперь её огненная натура жаждала мести. Лирэй спешно составил приличествующее случаю извинение, но сказать ничего не успел: Мирайна налетела на него как разъярённая тигрица и сразу же вцепилась в горло, повалив на пол. Меч со звоном отлетел в сторону. Сверкающие яростью глаза оказались совсем близко, точёные ноздри раздувались, губы растянулись в оскале. Иверин схватил женщину за запястья, пытаясь разжать её руки, но это оказалось не так-то просто – ярость придала ей сил, ударить же её по-настоящему мешало воспитание. – Ты сказал ему! – прошипела она. – Да нет же! Отпусти! – Лживый хорёк! – Выслушай, пожалуйста! – просипел Лирэй. Ему наконец удалось побороть в себе айнские принципы и вывернуться из захвата – ценой синяков на запястьях Мирайны, которая, кажется, всерьёз собралась его придушить. Она тут же с неженской силой двинула его кулаком по лицу. Лирэй поспешно отошёл подальше и закашлялся, одновременно проверяя, не сломана ли челюсть. Мирайна выпрямилась, тяжело дыша. В иное время Лирэй бы засмотрелся на высоко вздымающуюся грудь, очертания которой короткая кожаная туника с узором из красных бусин не столько скрывала, сколько подчёркивала, но сейчас ему было не до любования женской красотой. – Он... дал... слово, – с трудом выговорил иверин между приступами кашля. – Какое слово? О чём ты? – потребовала объяснений тара, сверкая глазами. – Мы играли в кости, – проговорил Лирэй, когда горло перестало саднить. Лицо Мирайны удивлённо вытянулось. – И он проиграл. Случайно. Я не называл ваших имён! И не думал, что он поймёт. Я попросил не причинять вреда тем, кто его обманывает. Но он догадался сразу, что речь о тебе, и дал слово. Про Хильвана он не знает. По крайней мере, о нём я не говорил. Мирайна смотрела на него со смесью изумления и недоверия. – Клянусь, я не вру! – поспешно добавил Лирэй. – Не веришь, спроси у Эр-Раукхарта. – Ты попросил за нас? – неверяще уточнила Мирайна, словно менее всего ожидала от иверина подобной заботы. Лирэй отвёл взгляд. Ему было неловко за то, что он вмешался и что всё вышло не так, как он рассчитывал. – Прости, что влез не в своё дело. Я просто хотел помочь. Он рискнул поднять глаза и обнаружил, что Мирайна смотрит на него потрясённо. Мгновением позже она, ничего не говоря, резко развернулась и вышла. Лирэй озадаченно посмотрел ей вслед, гадая, стоит ли ожидать в ближайшее время появления Хильвана, который, обладая ещё более взрывным нравом, пожалуй, сначала продырявит иверина кинжалом, а уже потом задумается, по закону это или нет. Но прятаться от него Лирэй счёл ниже своего достоинства, поэтому, бережно обтерев меч, продолжил счищать ржавчину. Ему нужно было успеть до полуночи.2
К вечеру избавленная от всех зазубрин кромка клинка блестела свежей полировкой. В середине его плоской части ещё бурели ржавые пятна, но счистить их все уже не хватало времени. Ничего страшного, в бою они не помешают. Лирэй кружил по пещере, приноравливаясь к мечу, балансировка которого слегка отличалась от той, к которой Ирр-Орлессан привык. Как же он соскучился по тренировкам! Прежде с неё начинался каждый день, исключая разве что те редкие случаи, когда из-за болезни он не мог встать с постели. И так приятно было снова ощутить в руке тяжесть настоящего оружия! Внимательно разглядев едва заметные насечки на рукояти и форму клинка, иверин пришёл к выводу, что мечу, пожалуй, лет пятьдесят. А айнские и того старше. Воистину, инмерийские оружейники – непревзойдённые мастера: ведь эти мечи хранились без ножен, во влажном воздухе, и не только не рассыпались в прах, но и даже не покрылись ржавчиной целиком! На этот раз шаги Лирэй услышал сразу, потому что кузнецы уже ушли и стало тихо. Он разочарованно вздохнул: вошедших двое, а значит, это не Тьяра. Она бы пришла одна. Увидев Хильвана и Мирайну, Лирэй устало проговорил: – Если вы пришли мстить, то, пожалуй, вам придётся встать в очередь. – Что ты имеешь в виду? – с подозрением переспросила Полуночная Роза. – Что свести со мной счёты есть немало желающих. – Ха! – сказал Хильван. – Больно охота марать об тебя руки. Из этой фразы Лирэй заключил, что убивать его тар не намерен, и немного расслабился. Хильван, хотя уже и полностью здоровый, оставался почти таким же худым, как и тогда, после ранения, когда Лирэй впервые его увидел в лазарете. Облачённый в штопанную кое-где одежду и потёртую порыжевшую кожаную тунику, Хильван по-прежнему смотрелся рядом с красавицей-Мирайной невзрачным бродягой, словно сорняк рядом с розой. И как они только сошлись? Разве что характерами... – Так это и есть те мечи? – Хильван бесцеремонно подошёл и наклонился подобрать один из них. Несмотря на кажущуюся нескладность, движения выдавали в нём опытного воина и опасного противника. – Не трогай! – иверин дёрнулся, чтобы выхватить у тара меч, но не успел. – Чего вдруг? – набычился тот. – К айнскому мечу нельзя прикасаться никому, кроме владельца! – Да их уже все перетрогали, – пожал плечами Хильван, разворачивая ткань и пробуя пальцем лезвие. – Гляди-ка, даже не сильно проржавели. Это их князь собирается вручить хорькам? – Их. Положи на место! Лирэй сделал ещё одну попытку отобрать у воина не принадлежащее ему оружие, но тот опять ловко увернулся. – А ты почему другой чистишь? – придрался Хильван, не обращая ни малейшего внимания на требование иверина. – Тренируюсь. Мне раньше не доводилось приводить в порядок настолько старые мечи, боюсь испортить. – Да? – Хильван наконец оставил в покое оружие Ирр-Ниеринов и с сомнением посмотрел на результат усилий Лирэя. – А выглядит так, будто ты кого-то собрался убить. – Я не собираюсь никого убивать! – запротестовал иверин, мысленно напрягшись: Хильван был не слишком далёк от истины. – Тогда к чему ты его так наточил? Прежде, чем Лирэй ответил, в разговор вмешалась Мирайна, которая всё это время внимательно к нему приглядывалась: – Что ты задумал? – О чём ты? Увы, уверенно врать у Лирэя получалось плохо, и на этот раз фраза прозвучала так фальшиво, что только укрепила Полуночную Розу в её подозрениях. И в конце концов, не без помощи Хильвана, который очень убедительно – и, кажется, всерьёз, – обещал сломать заточенный меч, если Лирэй продолжит запираться, она заставила его рассказать правду, от которой пришла в ужас. – Поединок? Настоящий, с оружием? Вы с ума сошли? – Они запрещены? – упавшим голосом уточнил Лирэй. – Конечно! – воскликнула Мирайна. – Но я обещал! – Ну и дурак, – хмыкнул Хильван. – У тебя рука сломана, а у Дхая обе целы. – Так, я иду к Орхайту, – заявила Мирайна. – Нет! – Лирэй вскочил. – Пожалуйста, только не к нему, он меня сам тогда убьёт, без всякого поединка! А если бой запретят, то Дхай решит, что я струсил! – Я бы тоже так решил, – заметил Хильван, подлив масла в огонь. Мирайна ожгла обоих гневным взглядом. – Хорошо, – сказала она наконец так многообещающе, что Лирэй забеспокоился. – Хорошо. Я не скажу. И вылетела из Кузни, сопровождаемая шлейфом длинных волос и лент. – Сам бы тебя прибил, – сказал Хильван. – Всегда к твоим услугам. – Но подожду, пока у тебя рука срастётся. Иначе неинтересно. Примерно через полчаса Хильван вернулся и бросил иверину ворох кожаных вещей. – Держи, пригодится! И снова ушёл. Лирэй в некотором замешательстве посмотрел ему вслед. Неожиданный подарок оказался тарским кожаным доспехом, закрывавшим и торс, и руки, и ноги, который прекрасно защищал от кнута и подходил иверину по размеру. Вероятно, это следовало расценивать как благодарность, коей вслух Хильван так и не произнёс.3
Арена представляла собой довольно большую, размером с половину двора Даэн-Орлессана, пещеру, пол которой был выровнен крупным тёмным песком, а все сталактиты с потолка были сколоты, чтобы не загромождать пространство. В дальнем её конце стояли в ряд вытесанные из камня грубые подобия человеческих фигур, покрытые сколами и зазубринами. Лирэя уже ждали. Дхай, как и ожидалось, привёл зрителей, с большинством из которых иверин уже имел сомнительную честь познакомиться. Тара-разведчица с невыразительной внешностью и острым взглядом стояла спокойно и расслабленно, с таким видом, словно ничего особенного не происходило. Трое воинов – двое мужчин и женщина, все примерно одного с Дхаем возраста – ухмылялись, предвкушая интересное зрелище. А Сайданар почему-то не явился. Неужели не хочет снова злить князя? Или Дхай ему ничего не сказал из опасения, что тот запретит поединок? Надетый на иверина доспех из плотной кожи, новый и совершенно целый, таров заметно разочаровал. – Всё-таки пожаловался кому-то, а? – Дхай презрительно скривился. – Не надейся, я тебя и в доспехах уделаю. Сам он не изменил своей привычке носить меховую безрукавку на голое тело, оставляя открытыми руки, перевитые мышцами, словно канатами. – Но я пришёл один, – парировал Лирэй. – А тебе, как всегда, прийти без своих дружков храбрости не хватает. Если во время поединка в Котлах иверин надеялся, что кто-нибудь вмешается и остановит бой, то теперь больше всего боялся, что в решающий момент на Арену войдут Эр-Раукхарт и Орхайт. В прошлый раз Лирэя, не имевшего возможности избежать поединка, ни в чём не обвинили, но теперь, после того как он обещал вести себя тихо, к нему едва ли будут столь же снисходительны. Мирайна сказала, что будет молчать, но ничто не мешало ей поступить так же, как Лирэй: сказать не напрямую, а намёком, либо передать информацию через кого-нибудь, а потом честно заявить, что она ни при чём. Постаравшись скрыть беспокойство – ещё не хватало, чтобы Дхай принял его на свой счёт! – Лирэй вышел на середину Арены. Кое-где на клинке темнели недочищенные пятна ржавчины, зато края блестели свежей полировкой. К полумраку тарского посёлка иверин уже привык достаточно, чтобы скудное освещение не мешало вести бой. Дхай вышел навстречу, по-волчьи оскалившись, кнут угрожающе прошуршал по песку. Вдобавок на поясе у тара висела пара кинжалов, и их тоже следовало опасаться: едва ли Дхай настолько благороден, чтобы при случае ими не воспользоваться. Жаль, что нет щита или кинжала для уже окрепшей левой руки, или хотя бы предложенного Кайном ножа, от которого Лирэй столь опрометчиво отказался. Лезть на рожон он не собирался и ждал, когда Дхай начнёт бой первым. Но прежде, чем это случилось, на Арену всё-таки явились новые зрители, хотя и не те, которых так опасался иверин. – Так-так-та-а-ак, – похлопывая ладонью по рукояти своего оружия, протянула Фарунна – строгая наставница юных воинов. – А я-то думаю, куда все потянулись на ночь глядя, да ещё тишком? На её некогда красивом лице, перечёркнутом тонкой ниточкой старого шрама, играла коварная улыбочка, которая Лирэя здорово встревожила. Однако и его противников появление Фарунны не обрадовало – на их лицах явственно отразилось неудовольствие. Ещё две воительницы помоложе, сопровождавшие её, с удивлением разглядывали открывшуюся им картину. Мирайна сдержала слово – по крайней мере, формально. Но Фарунна – одна из мастериц клана, неужели она не доложит Эр-Раукхарту о нарушении? – Хорёк нашёл оружие и тут же захотел подраться, – усмехнувшись, пояснил Дхай. – Чего ещё ожидать от хорька? Вы ему дали слишком много воли, и вот он уже бегает с мечом и устраивает поединки, как у себя дома. Не веришь мне, спроси Кангура, он всё слышал. Иверин скрипнул зубами, но промолчал. Дхай на этот раз, к сожалению, почти не лгал. Он первым завёл речь про драку, но силой иверина на Арену не тащил. Ну почему его тогда не насторожило такое лёгкое согласие? Он думал, что Дхай всего лишь хочет втихушку его побить, но огласка будет работать на Сайданара, подогревая недовольство в клане. Но речь Дхая – уж не заранее ли он её отрепетировал? – пропала втуне: Фарунна и бровью не повела, и Лирэй уверился, что она уже всё знала от Мирайны.Воительница благосклонно улыбнулась, словно бы не услышав явного намёка в словах Дхая. – Пожалуй, это отличная идея! Посмотреть на учебный поединок между альтараном и иверином нам всем будет полезно. Только постарайтесь друг друга не ранить и не убить. Теперь зубами скрипнул уже Дхай: поединок свой он получит, а уж настоящий или учебный, о том уговора не было. Лирэй мысленно поапплодировал женской изобретательности. Мирайна ли это придумала или Фарунна, но они молодцы! Осталось только одержать победу в поединке. – И оружие не сломайте, – добавила воительница. «Что?!» – мысленно воскликнул иверин, не веря, что она могла его так подставить. Вся его надежда была на то, чтобы лишить Дхая оружия! Обрадованный этим условием тар немедленно ринулся в атаку, и возмущаться Лирэю стало некогда. Дхай словно бы задался целью не дать ему ни одного мига на раздумья, кнут так и мелькал в воздухе, нижние и верхние атаки чередовались в бешеном темпе, так что Лирэй едва успевал от них уворачиваться, отскакивать или пригибаться, пропуская летящую змею над собой. А Дхай ещё взбивал ударами сухой песок с такой силой, что он долетал до лица, поэтому приходилось отплёвываться и беречь глаза. Лирэй пятился и отступал, не видя ни малейшей возможности сократить дистанцию, и Дхай самым издевательским образом гонял его по всей Арене. Несколько раз кнут иверина всё-таки достал, но благодаря доспеху тот отделался всего лишь синяками. Он злился, но ничего не мог поделать и едва не поддался отчаянию, как вдруг заметил, что тар начал уставать. Лирэй воспрял духом: в самом деле, Дхай не сможет долго двигаться в таком темпе, нужно продержаться ещё немного! Действительно, спустя несколько минут тар остановился, чтобы перевести дух. На его лбу блестели капельки пота, дыхание сбилось, в глазах сверкала злость. Передышка вышла короткой: воин быстро восстановил силы и обрушил на противника ещё более яростный шквал атак, но тех считанных мгновений, которые Лирэй не скакал по Арене зайцем, ему хватило, чтобы хоть что-то придумать. Тар рассчитывает, что иверин вот-вот не справится с натиском, так почему бы ему не поддаться? Дхай силён и привык идти напролом, он не станет ожидать подвоха. Лирэй сделал вид, что замешкался. Мощный и неожиданно болезненный удар по коленям сбил его с ног, так что иверин решил, что допустил роковую ошибку и проиграл. Но от ещё одного удара он ушёл перекатом, удачно сократив дистанцию, чего и добивался. В следующее мгновение он вскочил и чиркнул мечом по шее тара, не отказав себе в удовольствии глубоко её оцарапать, а не просто коснуться. Глубоко, но не смертельно. Лезвие меча украсилось ярко-алой полосой. Не желая смиряться с поражением, Дхай попытался продолжить бой и схватился за кинжалы, но Фарунна была начеку: она видела, что намеченный Лирэем удар в настоящем бою стал бы последним для тара, и сразу остановила поединок. Ослушаться её Дхай не посмел. От вида его перекошенной рожи Лирэй испытал настоящее удовлетворение и с издевательской улыбкой отсалютовал мечом «убитому» противнику. И только тогда, оглянувшись, с удивлением и тревогой отметил, что на Арене заметно прибавилось народу. Неизвестно, кто их оповестил, но охочие до развлечений тары никак не могли упустить такого зрелища. Лирэй до боли стиснул меч и упрямо вскинул голову, ожидая, что он будет стоять один посреди враждебно настроенной толпы, задетой поражением собрата-воина. Или что меч у иверина и вовсе отберут. Но возбуждённая толпа жаждала не мести, а продолжения «учебного поединка». А кое-кто и вовсе смотрел на иверина с одобрением! Лирэй вдруг понял, что сейчас его оценивают не как врага-инмерийца – а как воина. Ещё не друг, но уже и не враг. Кто-то уверенно заявлял, что иверин не продержится против настоящего мастера кнута и десятка вдохов. Кто-то, наоборот, восхищался тем, как ловко ему удалось обмануть бдительность Дхая. К Лирэю вернулась уверенность. Он ведь победил, и победил честно! На место Дхая вдруг выскочил один из лирэевых стражей, Келлухир. – А сразись-ка со мной! Иверин с готовностью встал в боевую стойку. Он не был уверен, что сумеет повторить тот же трюк с Келлухиром, но тот ли это бой, который нужно любой ценой выиграть? Боевой задор тара-ровесника был не злым, а скорее весёлым. Келлухир вышел играть, а не унижать противника. И Лирэй тоже почувствовал азарт. Из тела ушло излишнее напряжение, пальцы охватывали рукоять меча уверенно и свободно. Он взглянул Келлухиру прямо в глаза и улыбнулся уголком губ. «Я – сын воина. Посмотрим, сумеешь ли ты победить.» Полуночный поединок, задуманный как издевательство, окончательно превратился в мирную забаву. Поняв, что его затея с треском провалилась, Дхай, зло сплюнув под ноги, ушёл, а следом ушли и его товарищи, которые рассчитывали на совсем иное развлечение. На них никто не обратил внимания. Разве что Фарунна бросила в их сторону быстрый взгляд, но ничего не сказала. Зрители оживились и принялись, по обыкновению громко и не стесняясь кого-либо обидеть словами, обсуждать вероятный исход поединка. Но грубость тарских шуток и привычка высказываться без обиняков уже не задевали Лирэя так, как поначалу: он уже понял, что это не более чем манера общения. Тары могут сколько угодно ругаться по мелким поводам, высмеивать друг друга и одаривать зуботычинами острословов, но в минуту опасности встанут плечом к плечу, забыв про разногласия, – так же, как в тот день, когда на посёлок напали бескланники. Право начинать бой Лирэй снова уступил тару, желая понять, с каким противником имеет дело на этот раз. Айн должен быть смелым, но не безрассудным: бросаться очертя голову в бой с незнакомым противником хороший воин не станет. Келлухир от ранений уже достаточно оправился и лишь немного прихрамывал на левую ногу, что, впрочем, ему не мешало. Он рисовался перед зрителями, выделывая кнутом замысловатые петли в воздухе, но Лирэй быстро убедился, что от его атак уворачиваться легче, чем от атак Дхая, и прежде, чем тар успел что-либо сообразить, перешёл в наступление сам. Острие меча уткнулось Келлухиру в живот. – Стоп! – тут же скомандовала Фарунна. – Поединок окончен. Келлухир, не ожидавший, что игра так быстро завершится, сначала посмотрел на иверина с возмущением, но пересилил себя и с вызовом пообещал: – Ничего, в следующий раз я тебя достану! И вернулся в толпу зрителей, которые безжалостно разбирали его поражение по косточкам, так что у Лирэя на его месте от этих слов уже давно горели бы уши. Келлухир недовольно кривился и хмурился, но умирать от стыда явно не собирался. После него, опередив прочих желающих, выбежала Хаурайса, на ходу упрятывая деревянный амулет на шнурке за ворот, чтобы не мешался, и глядя на иверина с каким-то непонятным выражением. Хочет взять реванш за друга? Нездоровый зеленоватый оттенок, заменявший до крайности светлокожим тарам болезненную бледность, с её лица ещё не вполне сошёл, но двигалась она достаточно уверенно. Насколько Лирэю было известно, её ранили в той же стычке, что и Келлухира, но более серьёзно и почти смертельно. Вряд ли она полностью восстановила силы. Памятуя о едва не отправившем её к Духу Альтаран ранении, Лирэй решил, что будет метить ей в шею или в сердце, но ни в коем случае не в живот. Совсем ни к чему напоминать ей о пережитом кошмаре. В свободной одежде и с коротко остриженными волосами, которые топорщились в разные стороны, она походила на мальчишку. Но Лирэй ни на миг её мальчишкой не воспринимал и втайне негодовал на альтаран, которые, вместо того, чтобы оберегать своих женщин, позволяют им сражаться на равных с мужчинами. Он легко уклонялся от её атак, и в конце концов Хаурайса сама начала отступать, чтобы не допустить сближения – с защитой она явно не справлялась. Но в тот момент, когда Лирэй решил, что победа уже у него в кармане, кнут неожиданно обвился вокруг его ноги, и в следующий миг иверин не удержал равновесия и едва не шлёпнулся на пятую точку самым позорным образом. Он успел превратить падение в перекат, но Хаурайса рыбкой скользнула следом, и лезвие её кинжала коснулась горла иверина. Она мило улыбнулась, её глаза блеснули торжеством, и Лирэй со смесью возмущения и изумления понял, что девушка хитро его провела: притворилась слабой, заставила его поверить в лёгкую победу. Зрители разразились восторженными криками и свистом. Проиграть так глупо было попросту обидно, и всё же приходилось признать, что Хаурайса одержала победу честно. Лирэй дал себе зарок впредь быть осторожнее, особенно – с девушками и женщинами. Помимо Келлухира и Хаурайсы, желающих попробовать свои силы нашлось немало. Противники сменяли друг друга, поединки то затягивались, то, наоборот, занимали считанные минуты, кого-то Лирэй побеждал, кому-то проигрывал, но ничего страшнее случайно вывихнутого локтевого сустава – который тару тут же и вправили – ни с кем не случилось. Последний бой закончился, едва начавшись, когда противник точным ударом выбил у иверина меч. Лирэя неприятно кольнуло воспоминание о своём первом бое, где его обезоружили тем же ударом, но тут же отпустило: на этот раз убивать иверина никто не собирался. Увидев, как Лирэй, болезненно скривившись, потирает запястье, Фарунна объявила, что тренировка окончена. Лирэй взглянул на неё с благодарностью: он ещё не падал с ног от усталости, но удерживать меч стало тяжело. Альтараны оспаривать приказ мастерицы клана не посмели и потянулись к выходу, разом вспомнив, что время уже далеко за полночь. Келлухир вдруг оказался рядом. – Приходи завтра снова! – предложил он совершенно беззлобно. Ещё несколько молодых воинов его горячо поддержали. – Надеешься, что в следующий раз победишь? – спросил Лирэй, испытывая давно забытое чувство превосходства. – Спорим, что да! – Спорим, что нет? Вопрос о следующем вечере был таким образом решён сам собой, и на этот раз о своих словах Лирэй совершенно не жалел и надеялся, что снова прийти на Арену ему не запретят, ведь всё получилось так удачно! Уже в тоннеле его вдруг нагнала тара-разведчица, появившись словно бы из ниоткуда. По всей видимости, она не ушла следом за Дхаем и остальными, а затерялась в толпе за спинами. – Тебе стоило бы быть осторожнее, – произнесла она тихо. И тут же ушла вперёд, ясно давая понять, что пояснять свои слова не намерена. – Кто она? – озадаченно спросил Лирэй у Келлухира, кивнув в её сторону. – Это? Нори́сса, охотница. А что? Тот её замечания не услышал, потому что в это время громко спорил с одним из своих друзей. – Нет, ничего... И что это было? Угроза, предупреждение? Лирэй почувствовал раздражение. Значит, от явных угроз Сайданар перешёл к тайным? Надеется таким образом напугать? Ну уж нет, хватит! Да и что Сайданар и его прихвостни могут сделать теперь, когда на стороне Лирэя уже не только князь с Орхайтом, но и другие аурранцы?4
– Подожди, как это ты меня? Я не понял. Лирэй с готовностью повторил ещё раз, и короткий росчерк острой стали оборвался у самого лица Кела, всего на волосок от правой щеки. Тот моргнул, отошёл на шаг и сдался: – А помедленнее можно? На этот раз клинок описал плавную короткую дугу, которую уже во всех подробностях разглядели даже неискушённые зрители, а не только тот, кому предназначался удар. Тьяра, хотя к воинскому искусству и не питала склонности, следила за демонстрацией с большим интересом. В отличие от многих сверстников, у которых под пристальными взглядами симпатичных девушек деревенели мышцы и всё валилось из рук, у Лирэя почему-то было ровно наоборот: все приёмы выходили чётко и красиво, так что, наверное, даже наставник не нашёл бы, к чему придраться. – Ясно! – воскликнул Кел. – А как защититься? – Понятия не имею, – ответил Лирэй, подразумевая «сам выкручивайся». – Кнутом ты уже ничего не сделаешь, если он подошёл, – вмешался старший и более опытный Дакка́р. – Только кинжалом ловить и отводить. – А вторым – под рёбра! – кровожадно добавила Яли́сса, его сестра, пока ещё слишком маленькая для того, чтобы наравне со взрослыми тренироваться на Арене. – А вторым – нечестно, – возразил иверин, показывая на свою всё ещё не вполне рабочую левую руку. – Иначе у меня был бы щит или кинжал, и тогда бы у тебя ничего не получилось. Вообще-то ему полагалось кропотливо полировать мечи до зеркального блеска, но набившаяся в кузницу компания его здорово отвлекала. Помимо Кела и Хайсы, которые в последние дни почему-то стали относиться к своим обязанностям необычайно добросовестно и не отходили от него ни на шаг, в облюбованном иверином закутке в Кузне сидели ещё четверо их друзей, тоже воинов-охотников, и несколько их младших братьев и сестёр, прогнать которых никак не получалось. Тьяра принесла с собой мешок свежих лесных орехов, которые все дружно грызли, засыпая пол скорлупой. А ещё девушка собственноручно заплела Лирэю две тоненькие косицы, собрав волосы у висков, и теперь он их то и дело украдкой трогал, вспоминая прикосновения её пальцев. Братья и родители Тьяры по-прежнему были против того, чтобы она проводила время в компании инмерийца, однако, как он выяснил, в клане не существовало закона, по которому родственники имели бы право её запереть или ограничить круг её общения, и потому дальше строжайших запретов, которые Тьяра без малейших угрызений совести нарушала, дело не заходило. – Даккар, покажи защиту! – попросил Кел. Победить Лирэя на Арене ему ещё ни разу не удалось, но альтаран не терял надежды взять реванш. – Потом, вечером, – отмахнулся Даккар. Он удобно устроился полулёжа на мягком мху и подниматься не хотел. Кел разочарованно сел, поджав ноги, на своё место, рядом с Хайсой, которая тут же сжала его ладонь. Молоденькой альтаране застать иверина врасплох больше не удавалось, так что теперь проигрывать Келу было уже не так обидно, как в первый раз, когда подруга одержала победу, пусть и хитростью, а не умением. Один из мальчишек, непоседа лет десяти, потянулся к завёрнутым в ткань айнским мечам, но Лирэй это поползновение тут же пресёк. – Нельзя их трогать! Иначе наши духи на тебя рассердятся. Мальчик поспешно отдёрнул руку, хотя любопытство и желание потрогать необычную вещь его не вполне покинуло. Лирэй на всякий случай подвинул мечи поближе к себе – он честно старался беречь их от святотатства и повсюду таскал их с собой. – У тебя тоже был такой? – полюбопытствовал Кел. – Нет, у меня был обычный. Отец считал, что айнского я не достоин. Лирэй и сам удивился тому, как спокойно это произнёс. – Почему? Ты же здорово дерёшься. – Дело не только во владении оружием. Но и в... других качествах. Кел понимающе хмыкнул. – Мой отец тоже говорит, что из меня охотник никудышный. – Собиратель гусей... – тихонько подсказал его товарищ, отчего все заулыбались. – Эй! Кел тут же отвесил насмешнику подзатыльник, и между ними завязалась дружеская потасовка. Историю, благодаря которой юный охотник получил дурацкое прозвище, Лирэй уже слышал. Прежде он был уверен, что худшее, чем мог опозорить себя воин в первом настоящем бою, – это выбыть из него в первые же минуты, как это случилось с ним самим. Однако Кел совершил нечто более впечатляющее и донельзя глупое. В самую первую свою вылазку на поверхность он увидел на крестьянском подворье птиц и решил ради забавы утащить живого гуся, не сказав об этом никому из своей четвёрки. Когда альтараны, нагрузившись добычей, под покровом ночи уже покидали деревню, истошное гоготание очнувшейся в тёмном мешке птицы выдало весь отряд, и пришлось спешно уносить ноги от вооружённых вилами ксанов, а часть добычи бросить. Гусь таким образом спасся и избежал путешествия в Дикие Пещеры, Келу за неосторожную проделку, которой он подверг опасности и себя, и своих товарищей, здорово влетело от командира четвёрки, а историю эту припоминали юноше до сих пор, даже несмотря на то, что «собиратель гусей» мог за это без затей дать в лоб – что и происходило в данную минуту. Лирэй в очередной раз покосился на сидевшую рядом Тьяру и украдкой вздохнул. Возможности поговорить с нею наедине с тех пор, как они вместе искали на заброшенном складе айнские мечи, так и не представилось, и иверин клял себя за нерешительность. Ну что ему стоило тогда завести разговор пораньше, а не дожидаться удобного случая? Он так и не мог понять, испытывает ли Тьяра к нему какие-то чувства, помимо простого любопытства к представителю иного народа. Она вела себя с ним исключительно по-дружески, но иногда Лирэю казалось, что он мог бы рассчитывать на взаимность. Нравы среди альтаран царили весьма свободные – Келлухир и Хаурайса, например, несмотря на молодость, уже давно проводили ночи в одном шатре, не заключив никакого союза, и это было в порядке вещей. Наоборот, в Доме Огня перед Духом Клана свои отношения традиционно скрепляли только в более взрослом возрасте и уже сложившиеся пары, которые какое-то время провели вместе и были уверены друг в друге. В себе Лирэй был вполне уверен уже сейчас, и поэтому в его мечтах они с Тьярой стояли вместе перед жарким пламенем, рвущимся из каменной чаши, и ладонь девушки лежала в его ладони... – Лирэй! – Кел, уже закончивший дубасить противника и одержавший победу, потряс иверина за плечо. – Что? – А сможешь на Арене против двоих выйти? – С двумя такими, как ты, точно справлюсь, – ответил Лирэй, недовольный тем, что его выдернули из приятных мечтаний. Альтараны засмеялись. Иверин подумал, что, пожалуй, напрасно наступил Келу на больную мозоль, но тот обид предпочитал не таить и без предупреждения точным ударом в плечо опрокинул иверина на пол. Лирэй попытался лягнуть противника и подняться, но ему это не удалось, и скоро он уже лежал, уткнувшись носом в пол с заломленной за спину рукой, а Кел, восстановивший таким образом справедливость, восседал сверху. В рукопашной Лирэй пока проигрывал ему вчистую точно так же, как Кел проигрывал на Арене против меча, но тоже надеялся однажды взять реванш. Тут один из мальчишек, наблюдавший за работой кузнеца, вернулся и сообщил громким шёпотом, обращаясь к Тьяре: – Там твои братья пришли. – Меня нет! – торопливо воскликнула она и с беличьим проворством метнулась в сторону, вскарабкалась под потолок и укрылась в какой-то нише за мгновение до того, как вошли Таорин и Кья́ррен. Они надменно оглядели компанию, особое внимание уделив иверину, которого Кел уже выпустил и который сидел, потирая локоть. – Иди-ка сюда, – сказал старший из братьев, Кьяррен. – Выйдем, потолкуем. Сестру они тронуть не смели – а вот побить иверина им ничто не мешало. По их решительным лицам с выпяченными подбородками Лирэй сразу понял, что просто так они не уйдут, и предпочёл выйти им навстречу. С двумя здоровенными альтаранами ему точно не справиться, так что пусть уж хотя бы остальные этого не увидят. К удивлению иверина, следом за ним поднялись и Кел с Хайсой, и Даккар, и его сестра. – А вам чего? – Таорин нахмурился. – А мы послушаем, – сказал за всех Даккар, и Лирэй неожиданно обнаружил, что численный перевес на его стороне. Таорин и Кьяррен тоже это смекнули и, посверкав для острастки глазами, убрались восвояси. После их ухода альтараны как ни в чём не бывало снова расселись на мху, Тьяра выскользнула из своего укрытия, непринуждённая беседа возобновилась, и только Лирэй ошарашенно молчал, переваривая случившееся. Это что же, они и вправду собирались сцепиться с этими двоими? За него?5
Отполированная, освобождённая от ржавчины сталь как будто светилась собственным внутренним светом, словно в её глубине дремал несломленный дух, ожидая возвращения к свету и славе. Полюбовавшись напоследок на свою работу, Лирэй тщательно завернул последний из вычищенных им мечей в широкий отрез небеленого полотна с подшитыми краями и положил его рядом с двумя другими. Аурранцы предлагали изготовить хорошие кожаные ножны, но иверин отказался: в этом айны непременно усмотрят вызывающий намёк на то, что тары считают это оружие своей собственностью. Полотно тоже, конечно, альтаранское, но смысл несёт в себе простой и безобидный: всего лишь способ уберечь оружие от случайных повреждений, а заодно и от прикосновений чужих рук. Было глубоко за полночь, и тоннели аурранского посёлка окутывала тишина. В последние дни Лирэй слишком часто позволял себе отвлекаться на болтовню и развлечения, работа его, которую требовалось закончить к сроку, продвигалась медленнее, чем он рассчитывал, он боялся не успеть и был собою недоволен. Поэтому сегодня после Арены он вместо незаслуженного отдыха вернулся в Кузню, дав себе зарок закончить работу до утра. Его стражи какое-то время составляли ему компанию, но потом сдались и, позёвывая и сетуя на лирэево упрямство, ушли спать, оставив иверина возиться с точильным камнем в одиночестве, от которого Лирэй уже успел отвыкнуть и оттого чувствовал себя несколько неуютно. От однообразной кропотливой работы, к которой он, не будучи оружейником, не имел привычки, мышцы одеревенели, пальцы плохо гнулись, а в глаза словно насыпали пригоршню песка, но своей цели иверин достиг: подарок готов, Эр-Раукхарт может отправляться на встречу с инмерийцами хоть завтра. Гонец от арла должен был прибыть со дня на день, известия о нём Лирэй ждал с нетерпением и тревогой. За последнее время они с князем ещё дважды во всех подробностях обсуждали, как вести переговоры с айнами, в каких выражениях излагать условия предлагаемой сделки, что стоит упомянуть, а о чём лучше умолчать, так что теперь Лирэй был вполне уверен в том, что князь не оскорбит айнов неосторожной фразой. Лишь бы они согласились выслушать! Лирэй подхватил оружие и направился к выходу из Кузни, стараясь не думать о том, что все его усилия могли оказаться напрасными, – и наткнулся на перегородившую проход троицу альтаран. Возглавлял её Сайданар. Скрестив руки на груди, он смотрел на иверина в упор, на жёстком лице со шрамом не было ни тени насмешки. Справа от него хищно улыбалась, поигрывая кинжалом, Ксайдана – его сестра, что объясняло их сходство. Собранные в высокий хвост косички, украшенные на концах бусинами, походили на пучок ядовитых змей. Слева стоял Кангур и тоже улыбался, но не хищно, а довольно, почти благодушно. Лирэй запоздало сообразил, что поступил крайне глупо и неосмотрительно, позволив стражам уйти. Следовало хотя бы поручить им охранять айнское оружие, от которого в немалой степени зависел успех будущих переговоров. Но он был уверен, что Сайданар больше не посмеет вставлять палки в колёса. И, кажется, здорово ошибся. – Поговорим? – предложил Сайданар. И добавил с видимым усилием, словно выплюнув, – Лирэй. – О чём? – спросил иверин, лихорадочно соображая, как бы вырваться от этой троицы. Прежде тар никогда к нему по имени не обращался – брезговал. И то, что сейчас он пошёл на уступку, означает что угодно, только не шаг к примирению. – Ты знаешь, что мне – и не только мне – не нравится, куда Раукхарт ведёт клан, – начал Сайданар по альтаранской традиции без обиняков. – Он безоглядно рискует, надеясь убедить хорьков во взаимовыгодности заключения мира. Ставит под угрозу жизни аурранцев и будущее всего клана. Он молод и одержим своей идеей, и ради неё готов поставить на кон всё, что у него есть. Надеется, что хорьки убедятся в его честности и пойдут ему навстречу. Но даже ты не можешь поручиться, что в следующий раз они не устроят засаду, верно? Подобной рассудительности Лирэй от Сайданара не ожидал, поэтому не нашёлся, что возразить. Тар был прав – и прекрасно это понимал. – Тебе это известно лучше, чем любому из нас, – продолжил он, не дожидаясь ответа. – Вы нас ненавидите, и никакие начищенные до блеска безделушки этого не изменят. В следующий раз Раукхарта могут убить вместе с его благими намерениями и теми, кто ему верен и кто идёт за ним, не понимая опасности. Или заманить в ловушку позже, когда он решит, что добился своего. А я хочу защитить свой клан. Или ты думаешь, что мне просто нужна власть? – Сайданар понимающе усмехнулся. И снова попал в точку. Лирэй привык думать, что Сайданар не слишком умён и всего лишь жаждет отнять власть над кланом у ненавистного соперника, а иверина видит досадной помехой на пути своих амбиций. Но теперь выходило, что Лирэй ошибался, и, чем бы на самом деле ни руководствовался тар, его позиция была хорошо обоснована. И крыть его аргументы иверину было нечем. – Понимаю, тебе льстит твоё положение – князь с тобой, юнцом, советуется. Защищает тебя, готов простить любые оплошности. Потому что ты ему нужен. Но не сомневайся, что если ради своей цели ему потребуется пожертвовать тобой, то он это сделает без колебаний. – Что тебе нужно? – перебил его Лирэй с несвойственной ему грубостью. Этот разговор отчего-то пугал его, выбивал почву из-под ног. Хотелось, чтобы тар замолчал. Хотелось не думать об услышанном. – Я предлагаю тебе уйти, – сказал Сайданар. – Мечи заберёшь с собой – нам они не нужны. Мои воины проводят тебя до выхода. Самой короткой дорогой, и даже глаза завязывать не станут – запоминай на здоровье. Ты же за этим сюда пришёл? Вернёшься героем. Лирэй вздрогнул и отшатнулся. Уйти – вот так просто?! Он уже потерял всякую надежду на то, что выберется живым из этой истории, и попросту старался не думать о своём будущем, похоронив прежние мечты. Но неужели у него ещё есть шанс? – Ты думаешь, я тебе поверю на слово? Что меня не убьют сразу же за воротами посёлка? – Видишь ли, Лирэй, – Сайданар снова старательно выговорил его имя. – Если бы я намеревался тебя убить, я бы это уже сделал. Но ты же знаешь, что Раукхарт превосходно чует ложь. Если я тебя отпущу, то смогу прийти к нему и, глядя в глаза, сказать, что ты ушёл по доброй воле и никто не чинил тебе препятствий. Ксая и Кангур подтвердят. Если ты останешься жив, то Раукхарт не сможет обвинить меня в твоей смерти. – Ты хочешь сорвать переговоры? И что потом? – Не беспокойся, захватывать твою страну мы не будем. Нам это ни к чему. Я просто хочу вернуть всё как было, – ответил Сайданар. И добавил после паузы. – Ты ведь тоже этого хочешь, разве не так? Вернуть всё как было... Лирэй вдруг как наяву увидел то будущее, которое открывал для него план Сайданара. Вот Ирр-Орлессан возвращается – не пленником, свободным. Первый из всех разведчиков, кому удалось выжить и вернуться – и вернуться не с пустыми руками. Да, отец ему не обрадуется и ничего не простит, зато ирр Гирем оценит принесённые сведения – о пути к тарскому посёлку, о ловушках, о возможном зимнем нападении, о численности таров и всём прочем, что иверин узнал, живя среди них. Да, будет суд и разбирательство, но вина Лирэя не столь велика, чтобы выносить ему смертный приговор, а возвращённое Инмери айнское оружие ляжет на другую чашу весов. И, возможно, один из родов, к которому таким образом вернётся часть его силы, согласится взять под покровительство опального айна. Он попросится служить куда-нибудь на запад или на север, чтобы больше никогда не видеть таров. Эта просьба никого не удивит. Для разведчика, пережившего долгий и унизительный плен, будет естественно держаться подальше от тяжёлых воспоминаний. А о клане позаботится Сайданар – и, скорее всего, позаботится неплохо, ведь аурранцам он не враг. А Лирэй вернётся к своим. Пусть даже без поддержки отца, – тут его сердце по привычке болезненно сжалось, но мысль на этом не оборвалась, не ухнула в глухое отчаяние, а продолжилась, обретя новую опору, – он всё равно сможет послужить своей стране. И, может быть, со временем, на службе у другого ирлеса, сумеет доказать, что не так бесполезен, как считал отец. ...И будет всегда помнить, что не только жизнью, но и самой возможностью мечтать о том, чтобы начать её заново, он обязан аурранскому князю... Но Сайданар не примет отказа, слишком многое он рассказал о своих планах. Лирэй должен уйти – или умереть. Мёртвый заложник создаст будущему князю некоторые проблемы, но едва ли остановит. Выбор прост. Сайданар выдержал паузу, внимательно наблюдая за иверином, и спросил: – Ну так что скажешь? В повисшей тишине был слышен шорох расплавленной подземной реки, тоненький свист сквозняков и гуляющее по тоннелям эхо от них. Кангур скучающе смотрел куда-то мимо Лирэя, – ему было всё равно, каким образом избавиться от хорька. Ксайдана, наоборот, наблюдала с жадным интересом, и весь её вид говорил о том, что если иверин откажется, то она с удовольствием пустит в ход оружие. – Хорошо. Веди, – сказал Лирэй. Сайданар чуть расслабился и переменил позу. – Не скрою, с куда большим удовольствием я бы тебя прикончил. Но, надеюсь, когда-нибудь мы ещё встретимся, и уж тогда живым ты не уйдёшь. Произнеся это напутствие, Сайданар повёл иверина к воротам. По левую руку от него, близко, почти касаясь плеча, шла Ксайдана, а позади, отрезая путь к бегству, – Кангур. – А что будет с... Раукхартом? – спросил Лирэй, невольно опустив обозначающую титул приставку, словно проверяя, как звучит без неё давно вытверженное имя. Странно было вот так обсуждать князя за глаза, как будто он был не властителем, не ирлесом подземного посёлка, а простым таром. Совсем не таким дальновидным, как казалось прежде. Как будто тень власти и могущества, которая столь явственно окутывала его в Доме Огня, была всего лишь миражом. – Смотря как он себя поведёт, – ответил Сайданар. – Признает своё поражение – уйдёт живым. Изгнанники обычно уходят в другой клан – если, конечно, их соглашаются там принять. Мне нет нужды убивать князя, чтобы занять его место. В отличие от него. – Как... благородно, – пробормотал Лирэй. Каково будет князю-изгнаннику стоять просителем у ворот чужого посёлка? Станет ли он упрашивать, если ему откажут, или гордо развернётся и уйдёт? Пожалуй, такое милосердие неотличимо от мести... Под конвоем троих альтаран Лирэй шёл по одному из привычных и давно знакомых тоннелей, но каждый крошечный выступ и каждый призрачный огонёк в брюшке синька врезался в память, словно увиденный в первый и последний раз. Потом отчего-то вспомнилась сегодняшняя тренировка на Арене, и перед мысленным взором Лирэя, словно клубок, начали разматываться воспоминания – в обратном порядке. Вставшие за его спиной Кел с Хайсой и кислые взгляды тьяриных братьев... Волчий оскал проигравшего Дхая и одобрительные выкрики зрителей... Хильван, швыряющий иверину под ноги кожаный доспех... Холодный и острый как меч гнев Эр-Раукхарта – и растерянность и боль в его глазах, когда открылась неверность жены... Тьяра, воздевающая меч в шутливо-торжествующем жесте и в этот момент необычайно красивая... Амулет, летящий в пропасть следом за погибшим ирром Тайлином, и твёрдо принятое решение защитить оба народа от кровопролития... Толстое кольцо гигантской гадючины, пролетающее над головой... Радость от того, что после нападения на посёлок все, кого Лирэй знал, остались живы... Зажатый во вспотевшей ладони нож и извивающийся ползун... Беспросветное отчаяние от решения отца и слова князя, дающие новую надежду... Бездонная тьма на уступе над пропастью... Беззаботно смеющаяся Тьяра и белые контуры лошадей на чёрной стене... Кривая ухмылка Дхая, который заставляет Лирэя отступать к пышущей жаром расселине... Дикие альтаранские дети и стягивающая шею петля... Зелёный от слабости и тошноты, но упрямо нарывающийся на драку Хильван... Прекрасная, как богиня, Полуночная Роза, увиденная в первый раз в Травнике... Добрая Руанна, дающая пожевать корешки, от которых уходит боль, и статуя Хейлиссы, исполненная сострадания... Ещё немного, и клубок размотался до того момента пробуждения, когда Лирэй с ужасом увидел склонившихся над ним Орхайта и Фарунну и уверился, что обречён на скорую и страшную смерть, но не представлял, что его ждёт на самом деле. С тех пор, казалось, миновала целая жизнь, и сейчас, на пороге её завершения, в его сознании промелькнула кощунственная мысль о том, что эта жизнь была не так уж плоха, а кое в чём оказалась даже лучше прежней, айнской. Очередной тоннель упёрся в ворота, которые аурранцы называли Западными, – те самые, через которые когда-то протащили бесчувственного иверина, медленно умирающего от яда. За прошедший месяц Лирэй уже достаточно хорошо изучил аурранский посёлок, чтобы представлять общую схему со всеми его уровнями и запутанными ходами, в которых только мастер Гилжит был способен узреть какой-то порядок. В Шатры, где ночевали тары, иверин никогда не заходил, но знал по рассказам, где они расположены и почему так называются: сеть пещер, которую удобно оборонять в случае прорыва в посёлок и в которой тары спят, поодиночке или семьями, в сделанных из шкур шатрах. Как добраться от Западных ворот до Шатров, Лирэй тоже представлял отлично. ...Сайданар всё рассчитал верно, за исключением одного: вернуть всё как было – уже нельзя... У самых ворот Лирэй толкнул Ксайдану и бросился в боковой отвилок. Чьи-то пальцы мазнули по рукаву, но схватить не успели. – Стой! – приглушённо крикнул Сайданар. Но иверин, разумеется, не обернулся. Существовал крошечный шанс, что он успеет добраться до Шатров и предупредить Эр-Раукхарта о замысле его противника, который, хотя и не озвученный вслух, Лирэй разгадал. Иначе к тому времени, когда князь обо всём узнает, будет уже поздно. Поэтому Лирэй мчался со всех ног, как будто все твари подземелья дышали ему в затылок, и умолял всех богов, чтобы ему подарили хотя бы несколько мгновений форы. Впрочем, бегать наперегонки тары и не собирались. Спину под лопаткой пронзила обжигающе-острая боль. Иверин споткнулся, упал на колени, упёрся руками в холодный и влажный камень. Дышать стало больно, по спине потекла горячая струйка. И почти сразу же в голове зашумело, и перед глазами поплыли разноцветные круги. Кинжал... Да ещё и смазанный какой-то отравой... Как же глупо... Как он мог об этом не подумать?.. Преследователи приближались не торопясь, уже понимая, что их жертва никуда не денется. Лирэй с отчаянием понял, что проиграл, наверное, самую важную битву в своей жизни. ...Сколько ещё иверинов и альтаран погибнет, прежде чем что-нибудь изменится? Прежде чем кто-нибудь снова решится сделать шаг навстречу?.. Нельзя ему проиграть. Не в этот раз. Превозмогая накатившую слабость, Лирэй неведомо каким образом поднялся и снова побежал, быстрее и быстрее, почти ничего перед собою не видя и чудом вписавшись в поворот, за которым тоннель устремился вниз. Собственное тело ощущалось одновременно лёгким, чужим – и тяжёлым, раздражающе неповоротливым, и иверину казалось, что его тащит какая-то сила, а он едва успевает переставлять ноги, чтобы не полететь головой вперёд. Каждый миг он ожидал нового удара, после которого уже точно не смог бы подняться снова, но то ли Сайданар отстал, то ли ему что-то помешало... С разгона влетев в большую пещеру с низким сводом, Лирэй запнулся и едва не упал – последние силы начали его покидать. Ухватился за что-то рукой, в кровь ободрав ладонь, но едва обратил на это внимание. Пещера показалась ему загромождённой тёмными треугольниками и квадратами, в которых его гаснущий разум с трудом признал шатры. Иверин устремился к ближайшему из них – сил на то, чтобы искать нужный, уже не оставалось, и даже небольшое, всего несколько десятков шагов расстояние казалось несоразмерно огромным, почти непреодолимым. И всё же каким-то образом Лирэй его преодолел и ввалился внутрь, перепугав спавшую в обнимку пару. В иных обстоятельствах его бы это невероятно смутило и заставило извиняться, но сейчас он лишь с трудом приподнялся, толком не видя лиц и не понимая, знакомы они ему или нет, и пробормотал: – Позовите князя... Ему нужно... знать... И рухнул обратно на пол, застеленный мягкой шкурой. Больше он не мог ничего – только надеяться, что эти двое – не сторонники Сайданара, и что упоминание князя заставит их отнестись к едва живому вестнику серьёзно. Кажется, иверин на какое-то время остался один, и сознание начало уплывать, погружаясь в мутное красноватое марево. Сквозь него пробился встревоженный голос Руанны, но что она говорила, Лирэй не разобрал. Он качался на тонкой грани забытья, изо всех сил уцепившись за мысль о том, что ещё не сказал того, что собирался и что должен сказать. – Эр-Раукхарт... – прошептал он, то ли вслух, то ли совершенно беззвучно. Мгновения – тягучие, словно капли крови, – одна за одной падали в невидимую чашу, Лирэю казалось, что он барахтается в ней, слишком слабый, чтобы выплыть. Резкая боль на несколько мгновений выдернула его из видений – кажется, из его тела вынули кинжал. И тут Лирэй наконец услышал тот голос, которого ждал. – Что случилось? – Он... хочет... перехватить... гонца... – тихо, но старательно и внятно сказал Лирэй. Выговорить длинное имя ему сейчас было не под силу, но он не сомневался, что князь догадается, о ком речь. И едва слышно вздохнул, наконец позволив себе расслабиться и отпустить всякие мысли. Он сделал всё, что мог. А дальше Эр-Раукхарт с верными ему аурранцами справится и без него. «Милостивая Аэсса, пусть у них всё получится...» Кажется, князь что-то ответил, но слов Лирэй уже не расслышал. Чаша, в которую капала кровь, превратилась в океан, который поглотил его с головой.