Застывшие краски сменяющихся сезонов

 Впервые эта встреча состоялась похожим летним вечером. Тоже собиралась гроза – вдалеке сверкало так, словно боги на небесах чего-то не поделили и решили помериться силами.  Едва ли Мори-доно ожидал кого-то увидеть в стенах своего дома. Гостей в такую непогоду он уж точно не ждал, и был уверен, что, если уж кто-то стучится в такое время в его ворота, значит, не к добру это. Его вечерний досуг был заполнен, увы, не тем, что несло отдых душе и телу. Еще днями ранее к нему прибыл один из его близких соратников с новостями из столицы, и все шло к тому, что ему снова придется выступить со своими верными самураями в путь, но пока что приказа не последовало, и Мори-доно был занят изучением карт местности. Высоченных рангов люди делят власть, воюют за нее, используя любые приемы и силу, которой Мори и являлся. Велика честь и велика его способностям и уму цена, да только все сильнее и сильнее желал он отойти от этих военных дел, но долг выполнял свой безукоризненно, и как раз был всеми мыслями нацелен на разрешение проблемы, как примчался к нему помощник, взволнованный пуще обычного, и сообщил, что прибыл к их дому чужак.  – Мотодзиро-кун, поподробнее бы ты объяснил, кто же там пожаловал ко мне. Простите, Танеда-доно, что отвлекаемся, но меня бы не стали дергать на пустом месте, я ведь прав? – Мори пытливо посмотрел на молодого человека, что замер смиренно пред ним и в то же время дай ему волю, и он помчится гнать отсюда гостей непрошенных, да так, что те костей не соберут. В его доме абы кто не служит. – Кто этот чужак?  – Вы ведь слышали, Мори-доно, что несколько дней назад в порт прибыл корабль. Кацура-сан из городской управы самолично дал разрешение прибывшим сойти на берег. Говорят, чем подкупили его или же…  – Ну, Мотодзиро-кун?  – Или же магия какая. Вам лучше знать.  Мори тогда промолчал. Хотя и задумался. О гостях из-за моря он слыхал, ему лично донесли о корабле с чужих земель, что зашел в порт. Болтали всякое. Вроде как торговцы сюда прибыли в попытке наладить связи. Храбрые люди, однако: тут посторонним рады особо не были, можно и головы лишиться с одного удара катаны. Или же то были обычные путешественники, открыватели новых земель, которым авантюра мутила разум и натравливала на места, где опять же – могут быть не рады. Но разницы не было, и не Мори была это забота – следить за тем, кто там ступает на берег, если люди не нарушали никаких законов и не несли угрозы. Он не был противником того, чтобы налаживать связи с иными государствами, но и не вмешивался в этот вопрос.  И вот, кажется, этот самый вопрос зачем-то пожаловал к нему. Что ж, это любопытно. Может, сейчас все тайны и вскроются.  – Не с мечами же они стоят вздернутыми к небесам там за воротами, чего ты так переполошился? Танеда-доно, не возражаете? Примем гостей?  Тот лишь почтенно склонился слегка, тем самым выражая согласие. Хозяину дома в любом случае виднее.  А домашние уже готовились ко сну, и Мори решил не дергать никого, лишь дал пару указаний и перебрался в большую комнату, где были убраны фусума, чтобы жаркий летний воздух не застывал в пространстве. Все было распахнуто, и запах грозы был так ярок, даже сладок – давно хотелось дождя, и Мори, устраиваясь, подобрался специально поближе к выходу в сад, чтобы не упустить этот чудесный звук: едва капли с неба коснутся земли.  – Свежа будет ночь, – негромко произнес Танеда, вглядываясь в небо, где вдалеке танцевали хаотично молнии.  – Хотелось бы, – Мори тоже оглянулся назад, всмотревшись во мрак, а потом кивнул девушке, что принесла сакэ.  Она далеко не ушла. Приглаживая кимоно, опустилась на колени в сторонке и замерла. Удивительно, что не притащила с собой катану. А ведь так и не скажешь, что может рубануть так, что жертва и заметить не успеет, что жизнь ее покинула. С виду-то – почти готовая к выходу в свет майко, изящная и хрупкая. Но не за внешние характеристики, и не за это природное изящество Мори привел ее когда-то в свой дом.  – Коё-кун, спасибо, что решила побыть с нами. А как там эти два проказника?  – Спят, – Коё фыркнула, выражая и усмешку, и легкое недовольство, что на нее скидывают обязанности, восторга от которых она не испытывала. – Умаялись за день. Мое счастье, что они мелкие и быстро устают. Мори-доно, при всем моем уважении – ваши они. Вот вы с ними и возитесь.  – Как дерзко, Коё-кун.  – Зато честно.  – Вы о тех двух кицунэ, что тогда пристроили у себя? Вы так и не объяснили, к чему вам такой хвостатый груз ответственности.  Мори лишь загадочно улыбнулся. Хотел ли он что-то ответить на это – так и осталось загадкой. К нему вели гостя, и уже было не до разговоров. Все присутствующие невольно напряглись, не имея понятия, какое чудо или бедствие ожидать.  Следуя банальным заветам любой пьесы, где в самый ответственный момент, предвещая нечто зловещее или же крайне особенное, должен был грянуть гром, – гром грянул, но довольно далеко от дома Мори-доно, и как-то никто не обратил внимания, сосредоточив его больше на вошедшем.  Мори привык мгновенно оценивать тех, кого видел впервые. И этот внешне непривычный и в то же время цепляющий его молодой человек сразу же вызывал внутреннее напряжение. Больно много в глазах его смелости скопилось и решимости, пока что совершенно непонятной. Ох, он не просто так прибыл в этот дом, и у него есть цель, и то, что она возникла – ничего хорошего не предвещало, ведь Мори понятия не имел, кто этот чужак, и почему именно его дом он выбрал этим поздним вечером, весьма нагло вломившись и пользуясь просто чужим гостеприимством.  Но и не в этом дело. Мотодзиро-кун не просто так намекал на то, каким образом так легко дозволено было чужеземцу свободно перемещаться в этих краях.  В нем была сила. Незнакомая и внушительная. С ароматом безумных авантюр и жаждой еще больших приключений на свою высокомерную голову – ах, как это заметно было! Ах, как бросалось в глаза то, с какой долей чуть ли не презрения глядят на него сейчас, пусть это и замаскировано. Этот человек явно полагает, что любой мир, в который он явится, будет у ног его, но Мори все же сначала его выслушает, прежде чем покажет, что не он один привык мнить себя хозяином положения.  – Полагаю, вам следует представиться. И объяснить цель своего внезапного визита. Ведь вы определенно знаете, в чей дом пришли.  Его улыбка – в ней столько самоуверенности. И дело не в том, что гость прибыл в сопровождении еще двух мужчин, что молча уселись на предложенные циновки за его спиной, и женщины, устроившейся подле него. Они явно ему преданы, явно не так просты, как кажутся, но и без них он бы не испугался ступить в чужие владения.  – Верно, Мори-доно, – его неуклюжий поклон таков не потому, что ему недостает практики. Это показатель его отношения, и Мори сжал плотно зубы. Однако таким намеренно не попрекнуть. – Я преодолел немалое расстояние, чтобы добраться до вас. Я не впервые ступил на японский берег: довелось однажды долго пожить уже в Осаке и даже в столице побывать не раз, вблизи которой я и задержался, но кое-что заставило меня снарядиться и срочно отбыть в ваши края. Может, вы уже обо мне слышали.  – Едва ли.  – Тогда удивлен, что вы меня приняли! – о, вот как выглядело его искреннее удивление. И почти обида!  – Некрасиво просто было бы оставлять вас топтаться возле моих ворот. Вы так и не представились.  – Я думал, в этом нет необходимости. Но раз так – мое имя Фрэнсис Скотт Фицджеральд.  Далее последовала классическая драматичная пауза, но гость переоценил степень впечатлительности собравшихся здесь людей, но уверенности своей от этого не растерял.  – Вы, верно, издалека к нам прибыли, я имею в виду вашу родину.  – О да, моя родная земля совсем молодая, и, если захотите, я могу многое о ней рассказать, правда, редко сейчас там бываю с учетом моей занятости.  – Вы путешественник? – Мори смотрел ему прямо в глаза, считывая каждую эмоцию и между делом блокируя любые попытки прощупать его скрытыми ментальными силами. Эх, нет, мой незваный вовсе и не друг, так легко ты эту защиту не обойдешь, зеленоват еще!  – И это тоже.  – Торговец? – Танеда сделал самое логичное предположение, чуть смещая на себя внимание, которого прежде был почти лишен.  – Все сразу, – кивнул Фицджеральд. – Род моего занятия сочетает в себе все это одновременно. Путешествия – без этого никак не обойтись, когда ты в вечных поисках. А торговля – надо уметь торговаться, когда ищешь нечто ценное.  – Что же такое ценное вы ищите? – Мори не пытался забить голову раньше времени всякого рода неприятными предположениями.  – Я нашел уже. Расскажу поподробнее. Просто, если честно, – он зачем-то оглянулся на девушку, что сидела рядом с ним – ее волнение было куда очевиднее, чем у всех остальных, она вообще постоянно смотрела в пол, боясь поднять глаза, и вздрагивала от любого шороха, но то и дело брала себя в руки, – если честно, я думал мне не придется тратить на пустые разговоры время. Я коллекционер, Мори-доно. Страсть к подобному у меня с раннего детства. Это отчасти и научило меня делать деньги, дабы иметь возможность ублажать свои запросы. Собираю я только самое ценное, и особо люблю то, что достается мне с трудом. И то, что принесет мне умиротворение в душе. И именно это мое увлечение привело меня к вам.  Чего скрывать, Мори тогда был в смятении. Подбирающаяся все ближе и ближе гроза сбивала его мысли, обещая наконец-то свежую летнюю ночь, очищение, но не получалось насладиться этим долгожданным моментом. Гость в самом деле пожаловал с чем-то таким, из-за чего лучше бы его было не пускать.  – Как бы вы не ошиблись в выборе своего маршрута, Фицджеральд-сан.  – Позволите мне точнее объяснить?  – Прошу, – раз уж сам дал согласие оказаться в доме – так надо узнать, к чему все дело идет-то!  – Возможно вы решили, что я всего лишь эксцентричный богач, который не знает, куда деть свои деньги. Но я не сказал о сути моей драгоценной коллекции. Ценности, что я собираю, – им на самом деле нет вовсе цены. И необходимость в них – может статься вопросом жизни и смерти. Я многое повидал, уж поверьте, и не всегда был счастлив, несмотря на прочную крышу над головой. Всем ведь прекрасно известно, что людям свойственно болеть и умирать. Не знаю даже, что из этого хуже. Смерть дарует нам не только покой, но и забвение, а в болезни мы мучаемся, но все еще можем быть рядом с теми, кого любим, при этом мучая своим угасающим видом наших родных. Вы ведь разделяете эту мою мысль?  – Более чем.  – У меня достаточно было поводов часто размышлять о таких вещах. И тут я задался вопросом: как же это все предотвратить? О нет, я не думал о том, чтобы победить смерть, я просто искал способы, которые помогли бы обманывать ее раз за разом. К тому же… У меня были к этому небольшие способности, – Фицджеральд замер взглядом на сакэ, которое внезапно начала разливать Коё – он просто не заметил в пылу своей красивой речи, как Мори-доно дал на то разрешение. – Не буду описывать, как мои долгие поиски привели меня к берегам Японии, но то время, что я тут провел, позволило мне добавить в свою коллекцию, что служит арсеналом борьбы с болью и несчастьями, некоторые крайне ценные экспонаты. Признаюсь честно, пока что ни в одном другом уголке мира я не встречал нечто подобного. Духами мир полнится, но здесь – они особенные. Вы их ёкаями зовете.  Мори легко проглотил сакэ, что набрал в рот прежде. Легкость эта ему ничего не стоила. Но как-то уж совсем неуютно стало, и сердце забилось чуть учащенней, словно он снова вышел на поле битвы сам, однако в этот раз не ощущал этого пьянящего сладкого вкуса, что испытывал в ожидании врага. Зато очевидности становилось все больше. Она прям начала сгущаться, звеня в ушах. И гром ей не соперник.  Померещилось ли – шорох от того, как Коё провела чуть отросшими ногтями по татами.  – Не все из них годятся для моей коллекции. Многие совершенно бесполезны. Я встретил некоторых по пути в ваш дом. Совершенно дикие и глупые существа. Лишь перепугали до смерти мою спутницу, верно, Луиза?  – Ничего я не испугалась!  – А по голосу и не скажешь! Мерзкие они, особенно те, что и разумом не обладают. От таких толку никакого, но речь о тех, что несут пользу и заключают в себе нечто, что я ценю превыше всего, как я уже обмолвился.  – Вы отлавливаете ёкаев для своей коллекции? – решил вдруг уточнить Танеда. Он смотрел на гостя, хмурясь больше обычного, как если бы ему что-то очень не нравилось.  – Так и есть, – Фицджеральд даже не собирался как-то прикрывать этот факт. Впрочем, ни один закон Японии не запрещал подобным заниматься кому-либо, более того – дай многим людям волю, и они бы были рады и сами истребить часть демонов, что пугали и изводили их, независимо от того, заслуживали те или нет. – Едва я прознал о том, что существуют ёкаи, способные делиться со смертными своей силой, я понял, что это то, что я давно ищу! И мало какое иное существо из мира по ту сторону может принести больше пользы! Люди склонны их боготворить, но больше боятся. И поэтому никто не против, чтобы я забрал себе тех, кто нарушает чужой покой.  – В ваших словах в самом деле есть доля правды, – Мори не мог этого отрицать. Он прекрасно осознавал отношение простых людей к силам, что превосходят их разной степенью одухотворенности, однако ж… Что-то подсказывало, что, имея в виду ёкаев, которые могли послужить ради его целей и стать частью его коллекции, он подразумевал тех, что обладают способностью мыслить не хуже человека. А то и в разы лучше. – И, если честно, у меня нет никакого интереса, и тем более желания, вмешиваться в ваши дела, пока вы не совершили ничего противозаконного, но вопрос один задам: что в моем доме вы забыли?  – Мори-доно, а я ведь чувствую. Несколько лет жизни на вашей земле, пусть и среди неприветливости, научили меня. И я точно знаю, что сейчас в этом доме находятся сразу два совсем юных кицунэ, ради которых я и прибыл сюда.  Еще один затяжной миг молчания. Лишь Луиза что-то нервно пискнула – кажется, случайно встретилась взглядом с Коё за спиной Мори. Смешная девочка, но как-то сейчас не тянет умиляться.  – Я забыл добавить: цена не будет иметь значения.  Краем глаза Мори видел, как Танеда вопросительно уставился на него, словно ждал, когда тот озвучит эту самую цену.  Цену за двух маленьких лисят, что спали сейчас в глубине этого дома, утомленные прошедшим днем. У него в мыслях проносятся все то время, с их самого первого дня появления в этом доме до вот этого вечера, в который никак толком не разразится гроза над головой, и подливает себе еще сакэ.  – Как вы узнали? Не сказать, что я скрываю сей факт: сложно скрыть тот шум, который производят порой эти дети, и все же посторонние явно просто так не судачат о том, что Мори Огай пристроил у себя ёкаев.  – Мори-доно, я пусть и не местный, но прекрасно представляю, какая это редкость – встретить сразу двух кицунэ в столь юном возрасте. Даже служители храмов Инари и то не все видели настоящих духов лис, не говоря уже о тех, что еще совсем дети. Да, не многие поверят в такое, но я прежде проверяю слухи, а потом мчусь уже в ту сторону, откуда они исходят. И надеюсь, что проделал данный путь не зря. Я очень жажду получить этих кицунэ, и ничего не пожалею, Мори-доно.  – Даже жизнь? – Мори будто бы случайно задал этот вопрос; с удовольствием, которое даже не стал скрывать, заметив, как чуть притухли и самоуверенность, и самолюбование этого человека. – Я просто к тому, что вы говорите о том, что готовы платить самую высокую цену ради ваших целей, которые, видимо, и правда являются крайне важными, как вы дали понять – речь о жизни и смерти, но странно ведь выходит: что может быть дороже жизни? Это наивысшая цена. Не ее ли вы мне предлагаете сейчас? Тогда к чему ваши стремления, если они пропадут зря в итоге?  Мужчины позади Фицджеральда зашептались на своем языке, но тот даже не среагировал. Смотрел на Мори и переваривал каждое сказанное слово. Его улыбка значила, что он оценил внезапный капкан, установке которого сам отчасти поспособствовал.  – Торг уместен, – то ли вопрос, то ли предложение. Мори не хочет знать. Как и не хочет знать всю подноготную того, что кроется под этими словами о коллекции.  – Боюсь, вы зря потратили время на путь сюда. Я думаю, вам, Фицджеральд-сан, лучше всего будет поторопиться к своему кораблю. К сожалению, я не смогу вам предоставить ночлег в моем доме, но в близлежащей деревне есть надежда, что один ушлый хозяин гостиницы не побоится иностранных гостей и позволит им переночевать, но все же на вашем месте я был бы осторожен.  – Мори-доно, – он вдруг поднялся – сил не хватало терпеть, у него свело уже колени, и теперь было заметно, что волнение стало проступать куда яснее. Быть может, он уже был в курсе, что за оставшимися закрытыми фусума, затаившись, сидели сразу несколько самураев при полном облачении, готовые в любой момент ворваться сюда без колебаний, едва услышат зов своего господина. – Я не могу знать, с какими целями вы пошли на риск и оставили в своем доме двух порождений тьмы, но я уверен, что смогу найти тот вариант, который убедит вас отдать их мне.  – Фицджеральд-сан, вы… Очень странно звучите. Вы собираете ёкаев, но, кажется, совершенно при этом не понимаете их природы. Порождение тьмы? Духи тьмы? Да, всякие есть существа, которые в самом деле боятся свет и не высовываются на него, в них едва ли есть что-то человеческое. Но мы не о тех существах сейчас говорим. И я даже торговаться с вами не намерен. Я не берусь судить ваши действия, даже не буду высказывать свое отношение, потому что не настолько хорошо вас знаю, чтобы делать выводы: у нас у всех есть даже дурные причины на что-либо, но хочу, чтобы вы сразу осознали, что с подобными предложениями вас более в этот дом не пустят. Хотите сакэ выпить перед дорогой? Хотя лучше не задерживаться. Гроза вот-вот будет здесь, кажется гром и молнии будут незабываемыми! Хочу посмотреть на это зрелище, но в своем узком кругу.  – Вы правы в том, что лучше нам поспешить найти убежище, но успею добавить: Мори-доно, мое предложение имеет неограниченный срок. Где бы я ни был. И когда бы снова ни оказался вблизи вашего дома.  – Едва ли вам снова позволят ступить на эти берега, – глухо произнес Танеда. – Фицджеральд-сан, прошу прощения, что вмешиваюсь, но хотел бы я знать, чем еще вы занимаетесь в Японии и в самом деле: на каких основаниях находитесь здесь вместе с вашими людьми?  – У меня есть все разрешения. Иначе, как вы думаете, откуда бы у меня было столько наглости? – он зычно рассмеялся, словно до этого сдерживал этот свой безумный смех, и наконец-то он прорывался. Не хватало еще звуков грома фоном, но тот запоздал, зато молнии осветили небо, создав ощущение, будто ночь и день перемешались. Зловеще.  – Вас проводят, Фицджеральд-сан, – Мори никак не среагировал на его выпад. Смотрел с улыбкой, но не доброй. А затем просто развернулся спиной, давая понять, что более ни о чем говорить не будет, и только Коё сейчас могла видеть крайнюю степень раздражения на его лице.  – И подумать не мог, Мори-доно, что вы будете так враждебно настроены, – Фицджеральд все же взял слово перед уходом. – Что ж, я понимаю. У вас, видимо, свои огромные планы на этих ёкаев, и мне даже жаль их, если вы решите воспользоваться ими. Я знаю, что о вас говорят, какой вы человек. Бедные лисята.  Лучше бы он этого не говорил. Если бы не долгие годы контроля, то этот чертов гость уже бы задыхался и через пару секунд вообще бы более не познал воздуха, но трупы таскать этой ночью он точно был не намерен. И говорить с ним более тоже.  Воспользоваться ими! О чем он вообще? У него были планы, но… Нет, они не несли в себе той гнусности, которую он предполагал. Мори даже думать об этом не желает!  Отпустило лишь в тот момент, когда он услышал, как гости оказались за воротами его дома.  – Танеда-доно, – голос Мори прозвучал негромко. – Не окажете ли мне любезность? Не могли бы вы сделать так, чтобы подобный человек более никогда не появлялся вблизи моего дома? На моих землях? Я не прошу официальных действий от вас. Я хочу, чтобы он на своей шкуре остро ощутил, что не только я не желаю его тут видеть.  – Здесь в округе найдется достаточно враждебно настроенных людей, которые пожелают прогнать чужаков.  – Не только в округе, – Мори поднялся с места. – Коё-кун? Не обидишься на меня за то, что я попрошу тебя покинуть дом этой ночью? Не хочу, чтобы некто был на моих землях. Пусть его гонят прочь в эту грозу. Кто знает, какие еще у него намерения в голове роятся, и когда его ждать вновь, но уже без предупреждения.  Девушка поднялась, вытащив из прически явно мешающее ей кандзаси, острый кончик которого словил отблеск молнии. Она лишь молча поклонилась, выражая свое почтение и быстро покинула комнату. Танеда тоже вышел переговорить со своим помощником, что остался на ночь вместе с ним в доме Мори. А сам же хозяин, отправив свою охрану прочесывать периметр, пробрался в ту часть дома, где находились спальные комнаты.  Душновато, хочется вообще все распахнуть и в то же время закрыться, чтобы дом стал неприступной крепостью. Он тихонько отодвинул фусума, заглядывая в темное помещение. Снаружи кто-то оставил гореть фонарь гифу, надо бы его убрать оттуда, гроза несла с собой сильные ветра, но прежде Мори замер посмотреть на двух спящих лисят, потерявшихся на больших футонах. Сколько на самом деле человек прибыло вместе с Фицджеральдом? Насколько сильно его желание завладеть тем, что он так жаждет? Он не рискнул прибегнуть к своей магии, за время разговора убедившись, что Мори поопытнее будет, но тот видел взгляд этого наглеца. Он не боится рисковать. Поэтому самым верным будет изгнать его подальше.  Мори пересек комнату и перевесил фонарь так, чтобы его не снесло ветром. Подышал немного запахом спешащего с важной миссией нести отдых природе дождя, а затем снова оглянулся на лисят. Сам не понял, почему вздрогнул, когда обнаружил, что один не спит, а молча наблюдает за ним.  – Спи, Дазай-кун.  Тот не отозвался. Просто продолжал смотреть на него, не отрывая глаз, словно подозревал в чем-то нехорошем. Это немного обидно, учитывая, сколько сил Мори прилагал с тех пор, как они появились в его доме, дабы обеспечить им покой. Были ли у него свои виды на них? Кто ж откажется приручить и воспитать диких кицунэ, когда они еще вот такие маленькие и податливые, еще слабые и толком не осознающие, на что они способны. Не осознающие? Этот маленький ёкай явно глядел на него осознанно, и до сих пор без полного доверия. Его рыжий собрат что-то там по-лисьи проурчал во сне и принялся вить себе гнездо из чужих хвостов, устраиваясь поудобнее и потявкивая что-то там довольно, а этот даже не дернулся. Лишь прижал к себе руки да пялился, словно на врага.  – На самом деле ты прав, – едва слышно отозвался Мори на его немой взгляд. – Правильнее в этом мире не расслабляться и никому не доверять. Но обижать подобным тоже не стоит. Как думаешь?  Лисенок не отзывался. Может, Мори вообще ошибся и не было сейчас ничего такого напряженного между ними. Днем он видел нежных наивных лисят, что носились по его саду, гоняя мелких бесов и отказываясь слушаться хоть кого-то, случайно сжигая что-нибудь искрами со своих хвостов и пугаясь шипящих звуков, словно это и не они причина всех этих мелких пожаров, из-за которых бедный Мотодзиро-кун едва успевал наполнять бочки водой, чтобы чуть что затушить пламя. Кто бы мог подумать, что в их головах водятся вовсе не детские мысли? Они были все еще пугливыми и все еще помнили, что было до того, как их укрыли в этом надежном месте, но сколь серьезно они задумывались о том, кто приютил их?  Дазай наконец-то опустил глаза – сон брал верх над ним, веки тяжелели, и он, повозившись и отобрав свои хвосты из цепких лапок, устроился поудобнее, ткнувшись головой в чужой живот. Вечно спят черт знает как, устраивая хаос даже во сне. Мори подошел ближе, сев рядом на колени. Дазай еще не заснул, прижимает уши к голове, едва его волос мягко касаются, но не отстраняется, лишь сминает в руке ткань чужой одежды, слабо уркает что-то в ответ и успокаивается, погружаясь в сон.  Мори очень хорошо запомнил ту ночь. Она не ознаменовалась чем-то дурным: ведь ничего не произошло, и он выставил тогда незваного гостя, но впервые задумался о том, сколько еще незнакомцев захотят прийти к нему с добром или худом лишь от того, что в этих стенах завелись два кицунэ, стоящих куда больше, чем даже жизнь того наглеца.  Запах надвигающейся грозы мог бы напомнить о разном Мори, но в этот день он вспомнил именно о том самом визите, ощутив, как по телу прошлась неприятная волна глупых предчувствий.  Он отдыхал, вкушая сакэ и наблюдая с энгава, как Чуя, несмотря на сгущающуюся темноту, пользуясь привилегиями зрения, дарованного Инари, тренировался пускать стрелы точно в цель, чертыхаясь каждый раз, когда не попадал по причине того, что его то и дело сбивал Дазай, который упражнялся в развитии искусства доводить до белого каления. Паршивец.  – Еще раз попадешься мне под руку, всю шерсть повыдергаю! – шипит Чуя сквозь зубы, снова поднимая лук. – Уйди от меня подальше!  На Дазая это не действует, и он продолжает задирать его, пока не получает локтем по зубам, вроде как даже чисто случайно: Чуя всего лишь выше поднял руку, но язык прикушен – страдания высшей степени, но пыла не убавилось.  Чудо, что не сцепились. Чуя все же учился проявлять выдержку, хотя в данном случае он решил поступить проще. Воспользовавшись моментом, пока Дазай отвлекся, перекинул лук со стрелами через стену и, обратившись лисой, перемахнул следом за своим снаряжением, намереваясь потренироваться подальше от источника помех.  – Нечестно! – проворчал тут же Дазай, замерев перед забором. Ему, кажется, тупо лень было мчаться следом.  – Разве тебе что-то мешает его догнать, Дазай-кун?  Осаму с минуту стоит, пытаясь разобраться в своих приоритетах, а потом, профырчав что-то на языке, все оттенки которого Мори так и не разобрал до конца, побрел к нему, принюхиваясь к воздуху.  – Любишь грозу?  – Когда дома. А не на улице, – отзывается он, забираясь на энгава, смотрит задумчиво на сакэ, и Мори решает, что вполне может угостить им лисенка, к тому же у него были подозрения, что эта парочка уже добиралась до его запасов.  Дазай цедит из масу, сложно сказать, нравится ему или нет, но он допивает.  – Надеюсь, Чуя вернется до того, как начнется ливень.  – С чего вы так беспокоитесь, Мори-доно? Что ему будет от дождика?  – Но так ты же сам дал понять, что вы не особо любите мокнуть под дождем.  – Когда-то в этом было мало приятного, – Дазай пожимает плечами, а Мори не может понять, в самом деле ли он видел в этом движении равнодушие. – Но когда можно вернуться домой и обсохнуть, то это весело. Мокрая Чуя-лиса – его можно дразнить вонючей крысятиной.  – Тебя тоже.  – Да, но у него так обидно сделать это не получается, – Дазай довольно скалится, и Мори может только дивиться тому, как сильно в них желание вечно подкалывать друг друга. У этих бесов свои причуды, и, сколько бы времени ни проходило, Мори никогда не утрачивал к этому интерес, несмотря на все трудности.  – Домой. Ты говоришь о моем доме?  Дазай непонимающе смотрит на него, замерев губами на стеночке масу, то ли не понял, то ли слишком удивился.  – Мори-доно, вы или выпили слишком много, или перегрелись.  – В очередной раз вижу, что надо было первым делом обучить тебя манерам общения, - Мори каждый раз не понимает, почему некоторые особо близкие к его окружению личности вовсе не боятся дерзить ему? Неужели он не выглядит настолько грозным?  Дазай же делает вид, что ничего не слышал, а Мори возвращается к своим мыслям о том, как в реальности относятся к нему эти двое. Он хорошо помнил, как пытался победить их подозрительность, обеспечить всеми силами их безопасность, и однажды сильно оскорбился даже, когда Дазай напрямую спросил его, как он собирается их использовать. И вопрос был задан вовсе не неразумным ребенком.  Использовать… Всякие у него были помыслы, но использовать… Конечно, он желал вырастить из них сильных ёкаев, чьи способности однажды и ему послужат, но… Мори не хотел думать о том, что у него в самом деле могли быть какие-то дурные помыслы. С того самого грозового вечера так и не отпустили те слова. Лучше бы он тогда выпустил дух, пустив кровь того мерзавца.  – Что-то долго нет Чуи, – произносит Мори, когда на нос попадают принесенные ветром первые капли. И стемнело уже так прилично. Хотя кицунэ едва ли это волнует. Они и в потемках прекрасно видят цель, так что Накахара долго еще может там носиться, собирая по-новой стрелы и оттачивая навыки.  – Когда вода стеной встанет перед глазами, явится, – Дазай не особо переживает, развалившись на деревянном покрытии на животе. Его пять хвостов мерно покачиваются, словно маятник, что призван ввести в транс, и Мори даже не прочь поддаться, находя что-то приятное в том, как мерцают в сумерках синие огоньки на кончиках, напоминая таким образом, что кицунэ создания не только прекрасные, но и могут обжечь. Убить.  Огоньки едва не летят Мори прямо в лицо – чудом просто отбился, спасла реакция и способность не спалиться слабым лисьим огнем, но он даже не посмел упрекнуть Дазая, потому что тот смахнул их случайно, от неожиданности, когда внезапно примчался уже под разгорающимся мощью дождем Чуя в лисьем обличье, и его взволнованность еще на расстоянии можно было ощутить.  Он, яростно тявкая, запрыгнул на энгава, перепачкав все грязными лапами и брызгами с шерсти, едва не поскользнулся, улетев в дом, и благо Дазай успел его утянуть за заднюю лапу, которая в один миг стала ногой, и Чуя вскрикнул то ли от боли, то ли просто от того, что наконец-то достиг дома и мог отдышаться.  Что случилось-то?!  – Эй, чумазый, ты чего? – Дазай дергает его за руку, а тот пытается воздух ртом схватить – и кажется, дело не в том, что он торопился сюда. Что-то его напугало.  – Мори-доно! – Чуя чуть ли не всхлипывает. Он садится и мотает головой, а потом в отчаянии смотрит на него. – Я там какого-то человека случайно стрелой подстрелил! Помогите!  Ох ты ж… А Мори только думал о том, как бы понаслаждаться остывшим немного воздухом с новой порцией сакэ, забыв о своих тяжких думах, а тут оно…  Чуя, к счастью, быстро взял себя в руки, с хладнокровием, которое так или иначе не покинуло его, заклинив лишь на время, рассказал, что произошло, пока Мори облачался в хакама и носился в поисках хаори, что не жалко будет вымочить под дождем. Из всей краткой истории получалось, что это был лишь несчастный случай, и человек, в которого попала стрела, сам по какой-то причине скрывался в лесу. И вот эта часть Мори очень не понравилась. Кто будет прятаться в зарослях вблизи его дома? Может, стоит потянуть время, скажем, пока не ослабнет дождь, а потом уже идти спасать этого неудачника, который имел несчастье оказаться там, где кицунэ устроил свои тренировки? Чуя сказал, что ранил его куда-то в спину, но тот умудрился даже попытаться удрать, но едва ли далеко ушел – стрела так в нем и осталась, и Накахара посчитал, что своим хвостатым видом только напугает и сделает хуже, поэтому и помчался обратно.  В поисковую операцию были снаряжены несколько слуг и охранников. Надо было взять с собой еще кого-то толкового, и выбор пал на Мотодзиро-куна, что прохлаждался без дела, вместо того чтобы практиковаться в освоении древних знаний предков. Ворчать он не посмел, да и он всегда был рад отправиться туда же, куда брали с собой лис.  Дазай вот только не был особо в восторге, обмотался в какую-то длинную накидку, по виду чье-то ношеное старое удлиненное хаори, и, пока они пробирались через мокрый лес, все ворчал, что какого черта он вообще пошел с ними. Впрочем, Мори его и не звал, он сам отправился следом, так что нечего теперь страдать и ныть что-то о том, что он потом замучается приводить шерсть в порядок.  – Надеюсь, Чуя, ты не ушел в такие глубины, в которых мы сгинем в самую бурю, – Мори еще до захода в лес нашел огромную палку и теперь раздвигал ею тяжелые от воды ветви, заодно прощупывая почву. Нет, правда, надо было подождать конца дождя! Они тут сами быстрее укокошатся. И за шиворот заливает так, что пробирает до костей. Что за идиот, скажите, пожалуйста, вообще полез в лес в такую погоду перед грозой?!  – Если долбанет молния в дерево, нам конец. Будет шикарное пожарище! Или нас сразу прям зажарит! – Мотодзиро-кун явно был вдохновлен подобной странной перспективой испытать незабываемые эмоции – всегда казался странным мальчиком.  – Дурацкая смерть, – проворчал Дазай, у которого с носа капала вода. До этого он натянул свою накидку на голову, но, так как та все равно вымокла, стянул, и теперь сдувал капли с челки, разведя в стороны уши, с которых тоже сочилась вода. Вообще они все сейчас выглядели не суше. – Чуя, ты не мог его добить, чтобы мы сейчас не мучились?  Чуя не слушает его – занят тем, что выискивал точное место, куда прилетела его меткая стрела. Мори еще по пути чувствует что-то недоброе, но до последнего надеется, что обойдется. Они идут уже по возможному следу человека, что убегал со стрелой в теле, да кровь вся смыта, но кицунэ это не мешает ощущать ее железный запах.  Мори тоже его чувствует. И его подташнивает. Но он ни разу не переставал быть воином, поэтому вся его выдержка сейчас – при нем.  Несмотря на потемки, благодаря лисьим огонькам, которые Чуя и Дазай поочередно зашвыривали блуждать среди ветвей, они нашли его. Упавшего без сил. Еще живого, освещаемого вспышками молний. И Мори, даже не приблизившись, наблюдая на расстоянии, жалеет о том, что не стали выжидать окончания дождя. И ему хочется крикнуть, чтобы Чуя даже не смел приближаться, чтобы… Чтобы обратился лисой и вонзил в горло этого человека острые клыки, а еще лучше – спалил бы его своим алым пламенем, жгучим так, что и угольков не остается.  Изменился ли Фицджеральд с того последнего и единственного раза, когда они виделись? Мори не задумался над этим, словно было очевидно, что нет. Куда важнее было констатировать другой более значимый факт. Он вернулся и явно не случайно выбрал самый наилучший для себя момент. Нынче более безопасный и играющий на его стороне. Выждав, когда настроения относительно чужеземцев в Японии кардинально изменились, когда торговля и прочие деловые отношения официально разрешены, когда в округе людей, подобных ему стало внезапно очень много, и они смогли ощутить себя здесь хозяевами, имея даже право требовать защиту. Мори тогда недооценил его способности, и времени прошло достаточно, но не только ему самому и части его окружения подвластно плыть среди этих волн дольше, чем способен обычный человек. Фицджеральд вне сомнений тоже обладал некими секретами, и вот, изгнанный, он снова оказался вблизи его дома, не забыв о том, какая ценность тут была надежно скрыта.  Да только вот, действуя словно полевой разведчик, не учел, что ценность заметно выросла, и ее надо опасаться, даже если она не проявляет агрессии. Судьба так не вовремя подоспела к нему со своим нескончаемым запасом иронии, взяв Чую за руку и запустив стрелу именно туда, куда не предполагалось. Гнев и откровенное расстройство Мори смягчил только этот смешной исключительно для него момент.  – Мори-доно! – Мотодзиро-кун закричал так, что едва не оглушил пристроившегося рядом Дазая, который с интересом ногой пинал руку человека без сознания. – Я могу ошибаться, но этот сивый… Не он ли давным-давно без приглашения нагрянул в ваш дом? Как там его… Имя – язык сломать можно.  – Так это ваш знакомый, Мори-доно? – у Чуи в голосе прослеживается намек на панику, но по глазам своего наставника быстро понимает, что это та категория знакомых, с который Мори не хочет более быть знаком, поэтому просто молча поджимает губы, но все еще виновато смотрит на торчащую немного выше лопатки стрелу.  – Фицджеральд, – Мори сам подошел поближе, освещая себе огнем всю картину. Наглости ему не занимать, раз решил вернуться. Знать бы, один он тут или нет. Уверен, его свита где-то может быть поблизости. – Санада-кун, – обратился он к одному из своих слуг. – Возвращайся и потрудись как можно быстрее отправить сообщение с именем Фрэнсис Скотт Фицджеральд для Танеды-доно. А затем узнай, как давно этот человек вертится в округе.  – Доставим его к вам домой? Кажется, он потерял много крови, – Мотодзиро-кун сейчас задал очень важный вопрос. Мори уже задумался.  Думал слишком долго.  – Мори-доно, – шмыгающий носом Дазай недовольно позвал его. – По каким бы причинам вы ни хотели бы его видеть у себя дома, но или мы уходим без него, и он тут откинется, или вы все же придумаете, куда его тащить! Тут сыро и мерзко влажно!  – Дазай, достал своим нытьем, – Чуя недовольно пихнул его в бок, он и так нервничал, а тут еще этот раздражал. Если бы он до этого не лез, Накахаре бы вообще не вздумалось мчаться в лес. – И без тебя бы тут справились.  – Я просто хотел проследить за тобой. Вдруг еще по кому пальнешь.  – Заткнись!  – Потом выясните отношения, – рявкнул Мори, чтобы даже не смели продолжать. – Доставим в деревню. Там о нем позаботятся. Выживет – что ж, повезло. Нет – одной проблемой меньше. А я более время тратить не собираюсь.  Он не кривил душой. В самом деле решил поспешить домой в надежде, что свершится наилучший вариант развития событий, который кончится хладным трупом.  Чуя не стал скрывать, что остался в недоумении, но еще вертелся вокруг пострадавшего, искренне переживая из-за него и не понимая такого поведения Мори, который явно мог бы оказать сам первую помощь, что гарантировала бы счастливый исход, а затем, совершенно уже вымокший, помчался следом, нагнав и его, и Дазая.  – Если вы хотите задавать вопросы, то воздержитесь, – сразу же предупредил он, видя, как лисицы буквально берут его в кольцо, желая узнать, что это был за человек. Мори бы удрал от них, но синие и красные огоньки лучше всего помогали не убиться на этой размазанной все еще бушующим дождем дороге.  – Мори-доно, что такого сделал этот человек, что вы желаете ему смерти и совсем не ругаетесь из-за того, что Чуя – окосевшая лиса, – едва прозвучал конец фразы, как красный огонек слетел с чужих рук, спеша подпалить кое-кому уши, но Дазай ловко увернулся. Посылать синенький дар от себя он не стал в ответ.  – Дазай-кун, если я начну рассказывать тебе, почему у меня не сложились отношения с теми, с теми и с теми, боюсь, мы зря потратим время.  – Я думал, Чуе уши надерете, и вы правда злились, но не на него. И позволь вы своему цинизму целиком выйти наружу, точно бы похвалили этого меткого стрелка!  – Ты заткнешься, мокрая крыса, или нет?! – Накахара снова швыряется переливающимися красно-черным сгустками пламени.  – Аккуратнее, Чуя-кун! – Мори множество раз говорил им, чтобы не пытались подпалить друг друга вблизи него. Все-таки демоническое пламя не шутки! Его так жаждал Фицджеральд, да получил потоками крови, что сейчас покидала его тело. – Хватит, быстро все в дом и спать!  – Эй, Мори-доно, еще рано! Мы не маленькие! – Дазай пихает в бок Чую, за что получает по шее, но снова никак не отвечает.  И то верно. Уже не работают такие угрозы.  – Мне без разницы, чем вы будете заниматься, главное, ведите себя тихо.  Тихо? Дазай, выждав момент, запустил в Чую огненный шар, и синее пламя искрами расчесало намокшие медные пряди, скакнув по кончикам рыжих ушек. Едва ли это было больно, скорее легкое покалывание, но Чуя вскрикнул от неожиданности, и Мори только и мог что отскочить вовремя в сторону, чтобы бешеные лисы его не снесли.  Ладно хоть убивать друг друга помчались в сторону дома.  Видел бы Фицджеральд, на что он хотел подписаться. И Мори, если честно, не желал рисовать в воображении образы того, как тот бы усмирял этих двоих. Нехорошо от представлений стало.  Он аж замер у самых ворот, погрузившись в эти мысли. Гроза чуть смягчилась, хотя все еще покрякивала недовольно над головой, да и лило безбожно, но он стоял и думал о лисятах, о том, какой бы могла быть их судьба, если бы он их не забрал себе, если бы отдал… Неважно даже кому, если бы… Надо же, от этих мыслей так щемит. И не от того, что Мори считал их своей собственностью, которой не хотел делиться. Он ведь в самом деле за них переживал. И не потому, что пытался себя в этом убедить. Были у него всякие причины… Очень старые, восходящие к его молодости, что и не в этом и не в прошлом веке случилась, а лисята… Фицджеральд был не прав, когда судил его за его намерения.  Поколебавшись, Мори решил заглянуть к лисам и ответить на их вопросы о том, почему он с таким пренебрежением отнесся к этому человеку. Пусть эти двое хоть и бестолковые порой до невозможности, но пытливого ума точно не лишены. И должны понять все правильно.  Он быстро прокручивал в голове все события того грозового вечера, чтобы ничего не упустить, когда уже сунулся к ним в комнату, надеясь, что они там ничего не успели разнести, судя по грохоту, и тут же понял, что прозевал момент откровений. Лисятам уже вовсе не до него. Они были заняты друг другом, и ладно, что обойтись без увечий должно было, хотя тут он был не особо уверен, но лишь усмехнулся и чуточку смутился от вида яростных попыток Чуи зацеловать Осаму, завалив его на спину, а тот даже не сопротивлялся, раскинув руки в стороны и даже не пытаясь подавить смех, пока играючи старался увернуться от напора, который Чуя не сбавлял.  У Мори была вспышка желания понаблюдать, но он быстро опомнился и спешно отправился прочь, будто и не сунулся в момент, когда не подобало.  Уже под утро к нему заглянул Мотодзиро-кун. Мори толком так и не лег спать, думал о всяких вещах, большая часть из которых затерялась в прошлом, а он внезапно взял да нашел.  – Мори-доно? Этот несчастный оклемался, мне сейчас сообщили. Я уже распорядился, чтобы его поскорее отослали отсюда, и он в курсе. Никак не возразил, но вас хочет видеть.  Мори лишь кивнул. И так догадывался, что этот умник, если выкарабкается, а в этом особо сомнений не было, захочет с ним побеседовать. Что ж, был смысл в том, чтобы перекинуться парой фраз, и медлить не стоило. Чем быстрее он выпроводит его отсюда, тем лучше.  После вечернего дождя на улице снова царила духота, и Мори, облачившись в легкие ткани, отправился в деревню в гостиницу, где временно устроили раненого иностранца. Огласке это событие предано не было, чтобы не будоражить людей и не придумывать потом глупые оправдания: едва ли будет хорошо, если кто-то узнает, что кицунэ подстрелил пусть и случайно человека, который сам на то нарвался. О нет, Мори на самом деле был даже рад, что Чуя так лопухнулся, это даже лучший исход, чем он мог ожидать, но надо вести себя тихо.  На входе Мори столкнулся с Танедой, который молча приветствовал его ответным поклоном, а также приметил девушку-иностранку, которая показалась тоже знакомой, и Мори мог бы даже сделать ставку на то, что она была в прошлый раз в его доме, но внимания заострять не стал. Хозяин гостиницы, немного перепуганный из-за того, что именно его заведение вдруг стало местом, где пристроили, по его мнению, важную иностранную особу, да теперь визитами почтили столь высокого положения люди, быстро проводил Мори в комнату, где расположили Фицджеральда.  Он был уже в сознании, обмотанный бинтами – прям мечта Дазая, и не такой уж помирающий, как могло бы показаться. Дернулся при виде посетителя, но не привстал. Видимо, все же больно было.  – Мне сказали, что ранение серьезное, но вы поправитесь.  – К счастью, со мной был в пути опытный целитель, – голос Фицджеральда был слабоват, и, говоря, он смотрел в потолок, нет, все же чувствовал он себя хуже, чем представлялось, но жизни его действительно ничего не угрожало. – Да и вы, Мори-доно, все же совесть вам не позволила бросить меня в лесу, да в дождь.  – Вопрос в том, что вы там делали в это время, один, да еще словно вор, который шарился вблизи моих владений. Хотя, нет, не говорите, Фицджеральд-сан, конечно, я и без того понимаю, что вы там делали, и должен был понимать, что вы однажды вернетесь, едва представиться возможность, только как-то позорно этого выглядело…  – Да, я вернулся. С воспоминаниями о прошлой нашей встрече. Ох, Мори-доно… Я едва ведь в тот раз спасся. Знаете, это великое приключение – уносить ноги от разъяренных самураев. И, убей они меня, никто бы не нашел потом следов. Едва ли кто-то рискнул в те годы в этой стране расследовать гибель иностранца. Я принял это как вызов, и думал, что мое возвращение после побега и спасения своей шкуры… – он сделал вдох – тяжеловато ему было говорить, но Мори терпеливо молчал. – Будет более скорым. Я же говорил вам тогда… Я собирал свою коллекцию во имя того, что мне было дорого, я верил, что сила ёкаев поможет мне спасти одного очень близкого мне человека. Но я не успел. И смысл снова рваться сюда пропал.  Фицджеральд замолчал то ли от бессилия, то ли ему просто сложно было говорить о вещах, что, видно, бередили ему душу посерьезнее любых физических ран. Мори присел на татами возле него, положив катану рядом. Фицджеральд мог заметить ее. Его губы тронула легкая улыбка. Его лицо до сих пор слегка вымазано кровью, но Мори не хочет ее стирать с него. Так ему почему-то проще общаться с этим человеком, словно перед ним лежит поверженный и достойный его воин.  – Вы кого-то потеряли, Фицджеральд-сан, за это время, – Мори не задавал вопрос. Констатировал для себя факт.  – Я плохо боролся. И ныне, пусть это все не имеет смысл, но дело принципа. Я пробрался к вам… Можно воды?  Мори огляделся, здесь был кувшин с водой. Он не злодей какой, чтобы мучить человека, поэтому помог увлажнить горло.  – Я настойчивый человек. И не люблю, когда моим интересам мешают. Даже если это смерть. Да, глупо было лезть в лес, но, признаюсь, тот кицунэ спугнул меня, а я прекрасно понимаю, что легко бы с ним не справился, если бы он решил, что я угроза. Предпочел скрыться. Кто ж знал, что такая оказия случится. А я хотел лишь лично последить, потому что лучше всего полагаться только на себя.  – Ну, зато вы понимаете, насколько опасными кицунэ могут быть, – хмыкнул он. – Даже случайно.  – Опасными. В ваших руках особенно.  – Не смейте меня упрекать. И не смейте вспоминать то, что вы говорили тогда, потому что мои интересы в отношении этих ёкаев, они, на минутку, могут оказаться схожими с вашими. Я тоже терял, Фицджеральд-сан. Да, у меня разные причины растить их, но они не исключают того, что это может быть и для успокоения души. И тем самым говорю вам второй раз: вы не получите от меня лисиц, и не смейте более ни под каким предлогом появляться вблизи моего дома. Да, времена сейчас поменялись, но это ничего не значит. Я договорюсь о том, чтобы вас в скором времени увезли отсюда. Если мы снова встретимся, боюсь, это точно станет последним разом.  Ответа не последовало. Лишь вздох. Ему надо поспать, он и так потратил все силы на этот разговор. Мори немного жаль, что не сказал ему больше, чем мог бы, чтобы объяснить, чтобы он понял, какая это ценность и для него тоже, но гордость тоже имеется. Перед кем он оправдывается? Лисят он никому не отдаст и точка.  А его причины. Это его личное.