Застывшие краски сменяющихся сезонов

 – Дождик.  – М-м.  Чуя глянул на Осаму, который возлежал на спине, сонно прикрыв глаза. Его уши дернулись – он прислушался к дождю, о котором его известил Чуя, вздохнул глубже обычного и распушил свои хвосты, словно желая в них поуютнее зарыться и утонуть.  Скучно. Эта пасмурная погода уже третий день не отпускает. Тучи жирнеют и жирнеют с каждым днем все удручая и удручая. Иногда затихают со своим обильным поливом всего живого и не очень живого, как вот сегодня днем. Но вечер – и снова дождь. А без дождя и того не лучше. Сыро. Это плохо сказывается на шерсти, не говоря уже о грязи. Вот и приходится сидеть и не вылезать. Мори-доно на такие жалобы довольно заметил: «Зато сад перекапывать не будете, раз вам шкуру замарать жаль».   Его нисколько не задело, как грозно глянули кицунэ в ответ, впрочем, он ведь был прав. Это и отличало их от обычных лис: шкурка кицунэ должна быть всегда в пригодном состоянии, даже если очень хочется залезть в сочную, влажную грязюку, иначе же – ты просто грязная свинья, а не благородный ёкай.  – Развлеки меня чем-нибудь, – Чуя пинает Дазая в ногу, и тот не сразу приоткрывает хотя бы один глаз. Только где-то пинка с десятого – долго терпел, лень так просто не возьмешь, да и Чуя жалел его, мог бы сразу в зубы дать, что потом бы собирать пришлось: ёкаю не страшно, новые отрастут, но некрасиво, когда зубы по татами разбросаны.  – Не помню, чтобы я подписывался на то, чтобы развлекать всякую рыжую мелочь, – Дазай зевнул и нагло завалился набок, махнув хвостами в знак того, чтобы от него отстали.  Чуе как-то нечего было возразить, но ему было чрезвычайно скучно, и вот он уже подкрадывается к Дазаю, а тот невольно замирает, удивленный руке, скользнувшей под юката по ребрам. Сам не понял, чего переполошилось сердце. Может, просто причина тому, что ладонь оказалась теплой, и стало приятно, но Дазай особо не успел это все обдумать: он уже ощущает скольжение мягких волос по щеке, и на ней же ощущает и теплые губы.  – Кажется, ты просил, чтобы это я тебя развлек.  – Да. Я просто указываю тебе направление, – ничуть не смутился Чуя.  Какова наглость! Дазаю это понравилось, но он все еще лежал смирно, а Чуя настырничал, зная заранее, что не так уж велика сила выдержки у серебристого кицунэ, в чем отчасти оказался прав, хотя у Дазая тоже возникли свои коварные расчеты.  Он резко перехватил свою жертву, уложив его рывком рядом с собой на спину, но, к настороженному удивлению Чуи, не предпринял ничего из того, что Накахара мог бы ожидать. Наивный, доверчивый Чуя...  Дазай распахнул юката у него на груди и провел рукой до самого пояса на бёдрах, при этом не глядя Чуе в глаза, он чуть сжал ладонь у него на животе, но там все и закончилось, и пояс остался на месте, а Чуя, словно в разочаровании, нервно забил хвостами по полу – Дазай намеренно выпустил эту тихую истерику из поля своего внимания.   Зато вдруг шепнул:  – Смотри, Чуя! Магия!   Чуя сначала не понял, что тот затеял, но вдруг обомлел, когда увидел, как тело его стало излучать свет, нет, даже не так: это были какие-то извилистые красноватые и сине-фиолетовые линии, суть которых он сначала не понял, а потом с восторгом, соединённым с ужасом, что зажёг линии ещё ярче, осознал, что видит: что линии эти – это так по его собственным венам бежит кровь.   Вид сей настолько поразил, что, прежде чем Чуя опомнился и сумел вспомнить, как оно вообще, составлять слова в предложения, Дазай наклонился к нему и коснулся одной из линий языком, проведя им от самого соска, который он намеренно не задел, до шеи, а потом снова вниз, но уже по другой мерцающей словно лисьим ало-вишневым огнём венке.   Прежде совершенно знакомое движение в этот раз вдруг вызвало взрыв эмоций, почти бурю с громом и молнией, которых сейчас и в помине не было – дождь шёл тихо себе, но Чуя уже его и не замечал. Он изогнулся, подставившись под губы и язык, а Дазай намеренно аккуратно-томно следовал переплетенному узору из сосудиков, какие-то паутинки пропуская, каким-то уделял больше внимания, или же возвращался назад.  Словно шлейфом скользило по телу его дыхание, добавляя возбуждения, и Дазай лишь усмехнулся, заметив, как Чуя нырнул рукой между бёдрами и застонал.   Кровь по венам и артериям разогналась ещё сильнее, потемнела, и эта их очерченность магией – Чуе казалось, что сейчас касаются самого его естества, и он в жизни не мог подумать, что такое можно вытворять, а нависающий над ним Дазай в миг сей вообще казался лютым хищником, и Чуя готов был признать, что не против быть им схваченным и испитым.   Самое истязающее во всем этом сталось то, что Чуя не знал, на что ему реагировать: он пытался не упустить ни единого движения рта Дазая на своей коже, и в то же время его иные инстинкты и рука между ног слишком уже пытались перекрыть и распались до взрыва его чувства раньше времени, и Чуя покорно тому сдался, когда ощутил, как ещё и ладонь Дазая сжала его собственную, а как уж Дазай был беспощаден в такие моменты! Почти жесток в том, чтобы добыть для Чуи сладкий миг! Здесь Чуе проще со всеми потрохами сдаться.   Чуя в блаженстве вскрикивает, и его тут же целуют, магия на его теле, уже не контролируемая, гаснет, но без разницы.   Он не отпустил Дазая, пока не насытился его губами, а потом даже отпихнул – воздух в лёгких ещё никто не отменял, даже у ёкая.   – Превосходно! – надо было отдышаться, но Чуя продолжает: – Где ты такому научился?   – Увидел в записях Мори-доно, где он расписывал способы лечения сосудистых заболеваний, думая, как бы это применить на практике...  Здесь вроде как Чуя должен был насторожиться, но разум ему все ещё отказывал.   – Я почитал в тайне от него, – продолжал Дазай, – и подумал, что можно попробовать, только на себе испытывать не захотел...  В вот уже здесь разум Чуи все же воспрял из блаженства и перешёл к другому желанию – убивать!   – Сволочь ты блохастая! Ты что, на мне испытывал непроверенное заклинание?!!   – Ой, да ладно, Чуя! Все же удачно прошло! Даже лучше! И не случилось тех последствий, о которых писал Мори-доно, впрочем, тебя, возможно, спасло, что ты не человек, а лиса вредная, но точно сказать сложно было... Я все контролировал!  – Я тебя живьём сейчас в крови вскипячу!!!!   – Э! Пока ты этого не сделал, хочу добавить, что я ограничил действие заклинания, а можно попробовать в полной мере, я уловил суть, и поверь мне – там кровь кипучей, – Дазай слишком уж откровенно смотрел на его расставленные без стеснения ноги. – Спустимся чуть ниже?   Гад! Знает же, что Чуя не сможет сопротивляться! Впрочем, Накахара сам напросился. Чуя выдержал несколько секунд гордого молчания. Ответный взгляд на слова Дазая был более чем приглашающий.