Патронат

      Новость о том, что я выпорол Ричи, шокировала Джессику, кажется, даже сильнее, чем ее собственные наказания. В начале она переживала, что Рич обозлится после такого, потом стала переживать, что это слишком и стала жалеть его, после этого решила, что это бесполезно, и он не исправится. Подкреплялись ее переживания еще и тем, что ни в среду, ни в четверг он ей не позвонил. Приходилось успокаивать ее и убеждать, что наказание было необходимо, что ее отец искупил свою вину за свое поведение, что он успокоится. И, разумеется, я попросил ее не упоминать его наказания при нем, также, как и мы не обсуждаем ее наказания при Ричарде.       Четверг мы провели втроем, с Джесси и Джонни. Погода не радовала, и детки решили, что хотят сидеть дома и смотреть фильмы, а заодно и съели все мои запасы попкорна. Весь день я наблюдал, как девочка, напряженная из-за переживаний за отца, расслабляется, сидя рядом с парнем, и радовался, что они вместе. Если она вернется домой (на что я все еще надеялся), парень поможет ей сохранять веселость.       Жизнь Джесс стала налаживаться в пятницу, когда ее отец все-таки собрался с духом, чтобы ей позвонить. Джессика, боясь того, что может услышать, включила громкую связь, поэтому я слышал, как мой друг приносит извинения за свое поведение, причем в целом, а не на вечере, говорит, что хочет все исправить, и просит номер Джона, чтобы извиниться и перед ним. Знал бы, что ротанг оказывает столь благотворное влияние на этого вредину, давно бы высек, но лучше ведь поздно, чем никогда.       Бросив на меня быстрый взгляд, она сказала отцу, что скучает и очень хочет встречи. Но номер Джонни не дала, списав это на то, что парень не отвечает на звонки с незнакомых номеров, и поэтому позвонит сам. Я не был доволен такой ложью, но понимал, что другого пути нет, поэтому просто кивнул ей, как бы одобряя ее слова. Тем более, Ричард им поверил.       Я напомнил ему о встрече в воскресенье, и девочка положила трубку.       — Думаешь, получилось? — видно, она не ожидала столь искреннего желания все исправить.       — Время покажет, но пока все выглядит неплохо.       После звонка она снова уехала гулять с Джоном, и, насколько я знаю, они вместе звонили Ричарду, причем этот разговор тоже прошел мирно. Чтож, я готов раскаяться, что не выпорол Ричи раньше, если трость действительно их помирит.       Настала суббота, день профилактики. Я бы уже отменил их: новые девайсы использовать я смысла не видел, да и наказания уже не вызывали у девочки такую панику, как раньше. Но, когда в прошлый раз я не провел профилактику, заменив ее лекцией, мне через несколько дней пришлось использовать ремень. Я надеялся, что это совпадение, но рисковать не хотел.       Кажется, Джессика окончательно смирилась с необходимостью по субботам оказываться передо мной без штанов, потому что ее поведение было спокойным и обыденным: легкие шутки за завтраком, обсуждение планов на день — все как обычно. Легкое напряжение, которое иногда проскальзывало в ней, я списал на переживания из-за отца.       После завтрака она снова ушла к себе, а в полдень снова спустилась в кабинет, причем сразу направилась к креслам. Мне же оставалось только тихо улыбаться ее смелости и садиться в кресло напротив.       — Чтож, Джесси, для начала хочу тебя предупредить. Сегодня твоя заключительная профилактика, и я очень надеюсь, что с завтрашнего дня мне больше не придётся тебя наказывать.       — Нно почему? — кажется, эта новость слегка ее напугала. — Еще же должна быть одна, на шестой неделе…       — Да, но, если честно, я не думаю, что она нужна.       — Почему?       — Потому что теперь ты знаешь что такое порка. В конце концов, я же не могу теперь тебя вечно шлепать по субботам. Думаю, нужно постепенно отходить от этого.       Я усмехаюсь, и девочка улыбается мне. Интересно, она понимает, что именно я вкладываю в свое намерение? Что это начало окончания ее патроната? Что я постепенно вывожу ее из него? Ведь, даже если она останется жить у меня, профилактик не будет, только наказания.       — Лаадно, — игриво протягивает это, будто не согласна с моим решением, но готова его принять, — и что меня ждет на последней профилактике?       — Ладонь. Но немного увеличим количество шлепков, если ты не против. Доведем до 50?       Вижу, что она снова слегка пугается, но я знаю, что 50 шлепков для нее — не много, ей просто нужно довериться мне.       — Дядя Ник, мне… я не смогу раздеться сегодня…       А это уже что-то новое. Быстро перебираю возможные причины и нахожу наиболее вероятную. Она у меня уже месяц… Ну конечно, физиологию то никто не отменял. Средства гигиены были в списке обязательных вещей при переезде, так что я и не думал об этом. Видимо, догадка отразилась на моем лице, и Джессика пожала плечами, как бы говоря «ну да, это так».       — Погоди, мы можем и сегодня ничего не проводить. Ты не должна мучиться…       — Все в порядке, правда. Я не буду мучиться, нууу, вернее… Нет, я точно не буду мучиться. Ты же аккуратный.       Черт! Не хочу шлепать ее, пока она в таком состоянии. Тем более в эти дни девочки намного более чувствительны. Уверен, она будет горько плакать уже на десятке шлепков, а к концу снова не захочет меня отпускать от себя. Но Джесс всегда так искренне переживает, когда ей кажется, что ей достается меньше, чем она заслужила, и я знаю, что она не позволит мне все отменить.       — Я так понимаю, отговаривать тебя бесполезно? — краснеет, но кивает. — Тогда, 50 шлепков по шортам?       — Ну да, наверное…       — Ладно, — встаю и обнимаю ее за плечи, радуясь и гордясь, что она, хотя бы, честно меня предупредила, а не попыталась это скрыть. — Тогда идем.       В комнате Джесси стояла в легкой нерешительности, пока я ставил стул на место: она привыкла готовиться к наказаниям, и теперь не знала, чем заняться. Благо, времени на это ушло немного, и когда я сел и подозвал ее к себе, она облегченно выдохнула и легла на мои колени. Немного подправил ее положение, уточнил: «Готова?», и, получив утвердительный ответ, начал шлепать.       Я решил, что не буду наносить удары сильнее, чем раньше, или увеличивать темп. Хоть шлепки и приходились через шорты, ей все равно было больно. Я старался шлепать аккуратно, только по верху ее ягодиц, не спускаясь вниз.       Как и предполагалось, сегодня девочке терпеть было сложнее, чем обычно. Если раньше после 20 шлепков ее щеки оставались сухими, то сегодня после той же «двадцатки» я услышал всхлип. Довел профилактику до середины, и после 25 шлепка спросил:       — Хочешь сделать перерыв?       Джесс в начале задумалась, а потом закивала головой, и я помог ей встать, но, увидев красные и полные слез глаза, поспешил посадить ее к себе на колени, заключая в объятия, которые она с готовностью приняла. Уловив, что ее дыхание выравнивается, уточняю:       — Сегодня сложнее, чем раньше? — глажу ее по голове, уверенный, что на самом деле она в порядке.       — Да не особо… Не знаю, что со мной, — говорит это, уткнувшись в меня лицом, и я понимаю, что она стыдится своего поведения.       — Все с тобой в порядке, просто эмоциональный фонд немного расшатан. Все хорошо, и сейчас, и будет дальше. Знаешь, если хочешь, можем не продолжать.       Бросает на меня благодарный взгляд, но отказывается.       — Ты же сам говорил, мы не можем изменить размер наказания, когда оно уже началось. Если это мое последнее наказание, пусть оно будет полным…       — Джесси, — делаю суровое лицо, понимая, что она его серьезно не воспримет, — я не говорил, что это твое последнее наказание. Это последняя профилактика. Но если ты найдешь новые приключения на свою попу, я ее с готовностью разукрашу в красный.       — Но я ведь буду вести себя очень-очень хорошо, — пытается сделать испуганное лицо, чтобы подыграть мне, но на губах то и дело проскальзывает улыбка. Когда наши отношения стали такими, что мы посреди наказания устраиваем целый театр?       — Будешь, — легонько щелкаю ее по носу, заставляя улыбнуться. — Тогда продолжим? Или все-таки нет?       — Продолжим, — уверенно, но немного грустно заявляет она и встает.       Снова помогаю ей лечь правильно, даю немного времени пристроиться поудобнее, и мы продолжаем. Теперь она ойкает и айкает на каждом новом шлепке, и к 40 снова начинает плакать, поэтому я немного увеличиваю темп, чтобы закончить быстрее, и снижаю силу удара, чтобы ей не стало больнее.       Когда все закончено, снова усаживаю ее к себе, но в этот раз ей удается успокоиться быстрее, и она уже не прячет от меня свое лицо, даже позволяет стереть с щек дорожки слез. Убедившись, что она пришла в норму, шутливо говорю:       — Поздравляю, теперь тебе сильно реже придется оказываться в этой комнате.       — Ну спасибо, — усмехается, и снова вытирает воспаленные из-за слез глаза. — Я надеюсь тут больше никогда не оказываться…       — Я тоже надеюсь. Я буду очень рад, если ты сюда больше вообще не зайдешь. Это ведь в твоих силах.       — Ага. Можно я приведу себя в порядок и мы поедем гулять? Сегодня, вроде, солнечно.       — Конечно, только придумай куда мы поедем.       Она убежала наверх, а я ушел на кухню, выпить кофе, пока она собирается.       Поехали мы в итоге на озеро. Кажется, оно стало новым любимым местом у девочки, вытеснив парк. Чтож, ее право выбирать себе места отдыха.       Пока мы гуляли, я окончательно понял, что одной из целей патроната достиг — мы стали друзьями с Джесс. Она не просто говорила со мной, она именно общалась: делилась, обсуждала, шутила. В ней больше не сквозил страх и неуверенность, когда она смотрела на меня, мне уже не нужно было тщательно подбирать слова. Да и в остальном она вела со мной себя сильно увереннее, просила о чем-то, предлагала помощь, да и просто проводила время рядом.       Но, если этой цели мы достигли, может и вторая — примирить ее с отцом, тоже достижима?       Посмотрим. Надеюсь, что так.