Патронат

      Вечер субботы я провел в размышлениях.       Я долго думал, как построить разговор на встрече в воскресенье, потому что понимал — старый вариант, когда Ричард извиняется, а потом все делают вид, что ничего и не было, не сработает. Нужно было добиться просто великанского шага с его стороны, чтобы Джесс действительно его простила. Нужно было, чтобы он начал исправляться. Жаль, что я не психолог.       Решил спросить у Джессики, чего ей не хватало раньше в общении с отцом, и услышал страшный, но ожидаемый ответ:       — Мне не хватало общения с отцом, — при этом она так пожала плечами, будто это вообще незначительно. — Мы толком не общались. Наверное, ему было не интересно.       Именно в этот момент я понял, как нужно поступить.       Когда Ричи пришел на воскресный обед, я предложил им с Джесс сыграть.       — Знаете игру «правда или действие»? — оба удивленно кивают. — Отлично! Я хочу, чтобы вы сыграли в игру «правда или факт». Каждый из вас по очереди выбирает, хочет он ответить на вопрос другого или услышать какой-то факт о себе. Вы многое упустили в общении друг с другом, — смотрю на Ричарда, намекая, что упустил, в основном, он, — теперь у вас есть шанс наверстать.       И они соглашаются.       Я не вмешиваюсь в процесс. Это их задача.       Поначалу процесс идет идет тяжело: оба боятся услышать о себе что-то, чего слышать совершенно не хочется, поэтому выбирают исключительно вопросы, да и те задают осторожно, с опаской. Но, со временем, они понимают, что обижать друг-друга не намерены, и постепенно набираются смелости на все большие откровения.       В какой-то момент Ричард спрашивает:       — Я был ужасным отцом, да?       Меня этот вопрос напугал и удивил. Не думал, что Ричард проникся нашим разговором, и не знал, как он отреагирует на ответ своей дочери.       К счастью, Джесс умело соединяет правду и осторожность, отвечая:       — Я думала, что безразлична тебе.       Потрясающе завуалированное «да»… Ричи понимает это и грустнеет. Джессика, в свою очередь, впервые за вечер, выбирает факт.       — Я не знал, как с тобой быть, — теперь он оправдывается. — Твоим воспитанием всегда занималась мама… Я не привык быть с тобой наедине, думал, что не нужен тебе. Я ужасно ошибался, и я надеюсь, что однажды ты простишь меня за это.       К моему горлу подступает комок. Смотрю на девочку, и вижу, что она в слезах. Не выдержав, она встает и обнимает отца: это искренние, теплые объятия, видимо, первые за очень долгое время.       Не желая мешать, выхожу из кухни и даю им шанс побыть вдвоём. Теперь они просто не в состоянии ссориться, и я им не нужен.       Сижу в кабинете уже часа два, и только после этого ко мне заглядывает Джесс:       — Мы хотели в городе поужинать. Поедешь с нами?       Жестом подзываю ее к себе, усаживаю рядом и тихо спрашиваю, чтобы ее отец не слышал:       — Как ты хочешь? Я нужен тебе там?       — Мне спокойнее, когда ты рядом… Но, нам ведь нужно научиться справляться самим?       Она смущена, будто стыдится чего-то. Будто боится сделать меня ненужным.       — Нужно, — улыбаюсь ей, легонько потрепав по голове. — Я рад, что у вас все налаживается.       Они уезжают, и я не чувствую напряжения. Наконец-то они ведут себя как родные люди, а ведь это и было первоначальной целью.       Ричи возвращает Джессику с опозданием, в половину одиннадцатого, и девочка выглядит взволнованной, но счастливой.       Попрощавшись с Ричардом, мы посмотрели, как его машина скрывается на дороге, и зашли в дом. Джесси сверлила меня выжидательным взглядом, и я, будто не понимая чего она хочет, спросил в чем дело.       — Будешь наказывать за опоздание?       Великолепное рвение соблюдать правила ПОСЛЕ их нарушения.       — Ты говорила отцу, что тебе надо вернуться до 22.00?       — Нет, — краснеет и опускает взгляд, понимая, что теперь ответственность полностью на ней. — Я хотела провести с ним столько времени, сколько ОН захочет.       — Ну и правильно, — легким шлепком отправляю ее наверх, вызывая недовольное «Эй!» и смешок. — Иди, отдыхай. А завтра я тебя, в качестве наказания, замучаю расспросами о вашем общении.       Следующий этап примирения наступил в четверг, когда Ричард решился встретиться с Джоном. Три предшествующих дня он каждый вечер заезжал после работы к нам, и девочка рассказывала ему о своей жизни, в том числе и о роли парня в ней. Кажется, мой друг осознал, что Джонни не так плох, как ему казалось, и попросил организовать им встречу, причем в любое удобное время — с работы он уйдет, если надо.       Парнишка, в отличие от Джесс, был зол на Ричарда, несмотря на его извинения, и согласился на встречу только ради нее. Я отметил, что в этот раз он пришёл в обычной футболке и джинсах, но не знал почему именно: чтобы избежать разговоров про маменькиного сынка, или не желая стараться ради этой встречи больше, чем того требовалось.       Ричард, придя, почти сразу спросил, могут ли они с Джоном поговорить наедине, и, заметив напряжение у обоих подростков, поспешил заверить, обращаясь, в основном, к парню:       — Я понимаю, что не заслужил твоего доверия, но все же прошу дать мне еще один шанс. Обещаю, руки распускать не буду.       Они вышли, оставив нас с Джесси вдвоём. Те 15 минут, что их не было, стали, наверное, самыми волнительными для девочки за весь патронат — она все порывалась сходить и посмотреть, как у них дела, и мне почти силой приходилось удерживать ее на месте. Но волнения были напрасными: вернулись они, смеясь над чем-то, а рука Ричарда весьма дружественно лежала на плече Джонни.       Не знаю, о чем они говорили, но это точно привело к миру. Весь день общение было доброжелательным, веселым и дружелюбным, не прекращались шутки, не было напряжения. Когда пришло время расходиться, Ричи вызвался отвезти парня домой, и тот согласился, что вызвало тихий восторг у Джесс.       Кажется, жизнь налаживается.