Амнезия

      Джессика возвращается во дворец так медленно, как только может. Адам привёз её обратно, и сам того не подозревая, в буквальном смысле, — ветром и скоростью развеял остатки отравляющих мыслей, страхов и сомнений. Может и хорошо, что сейчас она не знает, чем руководствовалась, соглашаясь на этот брак. Ничто не помешает её решимости всё изменить. Никто не помешает…       Она делает глубокий вдох, с преувеличенным вниманием рассматривая цветы вокруг. Сомнения, как сорняки, снова пробиваются в её сознание. Каждое слово Ричарда превращается в такой сорняк, упорно продолжая звучать в её голове, как бы она не убеждала себя, что всё это ложь. Но как он может любить и одновременно так поступать с ней?       Джессика уверена, что он придёт сегодня. Если, конечно, не прикроется уймой работы. И ей даже хочется, чтобы он не пришёл. Хочется оттянуть этот миг, этот тяжёлый разговор, эту необходимость снова быть рядом.       И всё-таки она доходит до их покоев быстрее, чем ей хотелось бы. Полоска света не пробивается сквозь щель между дверью и полом, Джессика облегчённо выдыхает и заходит в комнату. Прикрыв за собой дверь, она ненадолго останавливается и прислоняется к стене, только сейчас осознав, насколько сильно устала.       Голос Ричарда заставляет её вздрогнуть от неожиданности: — Тебя не было весь день. Мне сказали, ты с Адамом.       Почти привыкшие к темноте глаза различают очертания мужа, сидящего на диване. Джессика щёлкает выключателем, и лампа над ними вспыхивает. Ричард поднимает на жену взгляд, его руки, с закатанными рукавами рубашки, сцеплены в замок.       Джессика невольно отмечает тот факт, что именно эта рубашка была на нём, когда сегодня утром он выходил из мастерской. И сочувствие от мысли, что он переживал за неё, тут же испаряется. — Да, мне хотелось развеяться. Адам помог.       Ричард кивает и оглядывает её с ног до головы, отмечая растрёпанную прическу и босые ноги, — Джессика так и не решилась снова обуть свои неудобные босоножки. Ей кажется, что весь её гардероб, включая обувь, выбирал кто-то совершенно другой, а не она сама. Ещё одна причина убедиться в том, что до потери памяти она была совершенно другим человеком. — Ты не хотела, чтобы я знал? Голос Ричарда звучит напряжённо, и Джессика хмурится. Неужели он ревнует? Ей хочется засмеяться от нелепости ситуации. Но не желая навредить Адаму, отвечает как можно более сдержанно: —Я просто не хотела, чтобы тебя отвлекали от более важных дел. «Рыжих, красивых, полуголых дел», — мысленно добавляет она, не в силах удержаться от ядовитых интонаций в голосе, но Ричард их не замечает. Маска слетает с его лица, он поднимается с дивана, и она видит, как тяжело ему даётся сдержать себя: — Я уже говорил, что для меня нет ничего важнее тебя. Ты хоть представляешь, как я волновался? Одна, без памяти, в незнакомом городе… Пока выяснил, где ты, чуть с ума не сошёл.       Он выдыхает, на мгновение прикрыв глаза. А затем делает к ней несколько шагов: — Просто иди ко мне.       Но когда он оказывается так близко, что она чувствует предательское желание кинуться в его объятья, Джессика отступает.       Ричард замирает, заметив её движение: — Что не так, Джесс?       Сделав несколько глубоких вдохов, она впивается пальцами в подол платья. Если она не сделает это сейчас, то не сделает никогда. Неважно, на что она рассчитывала, когда позволила себе согласиться на подобные отношения. Больше она не хочет боли. Хватит с неё боли. Нужно просто покончить с этим. — Я старалась. Я честно старалась. Но я так не могу. — О чём ты? Вчера всё было прекрасно. — Вчера я напилась, — вырывается неожиданно даже для неё самой. Ричард болезненно морщится от этих слов и на мгновение отводит взгляд. Ему неприятно даже от мысли, что она могла пожалеть об их ночи, но сам при этом с утра побежал в другую постель. И ей бы порадоваться застывшей боли на его лице, но она чувствует только свою собственную. — Нам было весело, — она небрежно пожимает плечами, глядя в пол, — было хорошо, как в тот вечер в Нью-Йорке. Но это не изменило главного… — Джесс, — перебивает он, берёт её за руку, притягивая к себе, касается пальцами подбородка, желая поймать её взгляд.       Его близость горечью растекается по венам, жжением подступает к глазам. Она закрывает их, чувствуя ком в горле и понимая, что ещё немного и просто расплачется. — Отпусти меня, Ричард.       Её голос дрожит, и он машинально разжимает пальцы, которые держали её запястье, но тут же понимает, что не мог сейчас причинить ей боль. Когда смысл её слов доходит до него, он не желает его воспринимать. — Отпустить тебя? — Уверена, ты найдёшь другую, любая захочет быть на моём месте. Он обхватывает её лицо ладонями, смотрит в глаза, стараясь разглядеть в них причину подобных слов, возможно искорку озорства, — пусть это будет всего лишь розыгрыш, его Джессика любила над ним пошутить. Никогда ещё так больно, но пусть это будет лишь неудачной шуткой. — Мне не нужна любая, у меня уже есть жена. Ты нужна мне, слышишь?       Ричард говорит так уверенно, что Джессика с ужасом понимает, что верит ему. Только она так жить не сможет. Не сможет делить его с другими. Даже если она скажет ему об этом, даже если он поклянётся, что подобное не повторится, она будет подозревать его постоянно. И вспоминать, представляя, как он точно так же обнимал другую, целовал другую, шептал ей…       Джессика едва заметно качает головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли. — Дай нам ещё немного времени, память вернётся, ты поймёшь… — А если нет?       Ричард медленно опускает руки. — Тебе настолько плохо здесь? Рядом со мной?       В голубых глазах столько боли, что она не решается причинить ещё больше. Но даже не касаясь главной причины своего решения, она говорит ему правду: — Здесь всё чужое. У меня нет друзей, кроме парня, с которым проведи я чуть больше времени, все начнут судачить о моей тайной связи. Кроме мужа, который посещает меня только в спальне, и не говори, что мы много времени проводили вместе, я понимаю, что это не так. — Да, у нас действительно мало времени, чертовски мало, но я пытаюсь, я пытаюсь компенсировать это, и ты всегда можешь прийти ко мне по любому вопросу, ты — мой главный приоритет. А ещё у тебя есть Эмма. Она в свадебном путешествии, но клянусь, напиши я хоть строчку, что ты в таком состоянии, она бы вернулась без раздумий. Потому что она твой самый лучший друг. И я уже жалею, что не сделал этого раньше… — Ричард делает паузу, и слегка улыбается, когда говорит следующие слова, — Ты умудрилась завоевать симпатию каждого при дворе. Вильма помогает тебе дрессировать Лунар, эта строптивая лошадь никого больше к себе не подпускает. Даниэль сообщает обо всех найденных беспризорниках. Джулия — твой главный напарник в вашей благотворительной деятельности…       Ричард продолжает сыпать именами, и каждое из них укрепляет в ней холодную уверенность в том, что она приняла правильное решение. Упоминание бывшей невесты Ричарда и крепких дружеских отношений с ней заставляет Джессику горько усмехнуться. Интересно, сколько девушек из списка его любовниц она сделала своими подругами? — Это не я, Ричард, — тихо шепчет она, заставляя его осечься на полуслове. Он непонимающе смотрит на неё, и она поясняет, вновь и вновь задаваясь вопросом: что могло заставить её выбрать эту жизнь? — Я никогда в жизни не каталась на лошадях. И моё падение — лишь подтверждение тому, что не стоило начинать. Я ничего не смыслю в благотворительности. Я не выношу высокие каблуки, платья с корсетами и вычурные приёмы. Это не моя жизнь. Она мне не нравится, я не выбирала её. И не хочу. Не хочу больше быть…       Джессика замолкает, не решаясь произнести это вслух, потому что это единственное, что не является правдой. — Кем, Джессика? Королевой? — Ричард внимательно смотрит на неё и треснувшим голосом продолжает, — Моей женой?       В горле резко пересыхает, Джессика нервно облизывает губы, чувствуя себя неуютно под его пристальным взглядом. — Разве это имеет значение? — Королевой или моей женой, Джесс?       Сердце, словно в огне бьётся о рёбра, когда она также невозмутимо встречает его взгляд. — Это две стороны одной медали, — и сделав паузу, ставит жирную точку, — Ни королевой, ни твоей женой.       Ричард отворачивается, потирает лицо ладонями и застывает, невидящим взглядом глядя в окно. Он мог бы попытаться убедить её, что всё образуется. Он мог бы надавить на жалость, на совесть и выиграть ещё немного времени. Но заставить Джессику остаться, значит убедить её, что она здесь в клетке, что он тиран, что ни о какой любви речи нет. — Ты уже всё решила, правда? — глухо спрашивает он.       Затянувшаяся тишина будит в нём новую надежду, но её ответ вырывает её с корнем: — Я могу уехать домой?       Голос Ричарда звучит на удивление ровно, несмотря на ядерный взрыв внутри: — Ты королева, а не пленница, Джесс.       От холодного спокойствия его голоса, Джессика чувствует болезненный укол совести. Она вновь ловит себя на мысли, которая уже однажды посетила её, — она не хочет, чтобы он пострадал из-за неё. Несмотря ни на что. — Можешь сказать им, что дело в моей болезни. Чтобы это не навредило твоей репутации.       Ричард снова поворачивается к ней с застывшей усмешкой на губах, глаза при этом полны такой горечи, что Джессику пробирает дрожь. — К чёрту мою репутацию. Я услышал тебя, Джессика. И сделаю, как ты хочешь.       Он проходит мимо, и дверь с щелчком закрывается. Джессика закрывает глаза, пытаясь заглушить голос сердца.       Сердца, готового выпрыгнуть из груди и броситься вслед за Ричардом.

***

      Адам стучит в дверь несколько раз для приличия, но не дождавшись ответа заходит в кабинет.       Ричард сидит за столом, отрешённо наблюдая за движением маятника. Предмет, который призван успокаивать нервы, видимо, с этим совсем не справляется. Король нервно барабанит пальцами по дереву, полностью погруженный в свои мысли. Непривычно одетый в чёрную водолазку, делающую его лицо слишком бледным, он выглядит устало и так же мрачно, как пасмурное небо над Хезуром.       «Паршиво» — единственное слово, которое мелькает в голове его телохранителя. И выглядит Ричард паршиво, и новости у него наверняка, — паршивые.       В наивной надежде, что он всё-таки ошибается, Адам машет ладонью перед глазами друга, прежде чем усесться на стул напротив. — Умоляю, скажи, что ты просто соскучился и хочешь провести со мной время.       Ричард медленно поднимает на него взгляд. Серьёзный, сконцентрированный взгляд, в котором невозможно прочесть ни одной эмоции. Зато по теням под глазами можно точно сделать вывод, что ночь он провёл бессонную.       Ричард безмолвно двигает через стол папку и несколько минут наблюдает, как Адам изучает её содержимое, прежде чем ответить: — Ты едешь в командировку. — Билеты только для меня и Джессики…       Адам устремляет на него взгляд, и Ричард кивает, подтверждая его слова: — Верно. Джессика едет домой. И мне нужно, чтобы ты сопроводил её, объяснил ситуацию матери, и организовал встречу с лучшим неврологом в городе. Все контакты найдёшь внутри.       Адам тяжело вздыхает, вкладывая в этот вздох всё своё раздражение и досаду от непонимания ситуации. — Я думал её дом здесь. — Я тоже так думал. — И что же произошло? — Адам не пытается скрыть издевательских интонаций в голосе, демонстрируя другу, что вряд ли найдёт хоть какую-то причину уважительной для такого решения. — Она не хочет здесь находиться. Стены дворца на неё давят. Королевская жизнь без стресса? Просто смешно. Вся её жизнь, начиная с выписки из больницы — один сплошной стресс. Она плачет ночами и не даёт себя успокоить. Именно поэтому я ушёл в другую спальню, она просто не подпускала меня к себе, даже чтобы обнять. Позавчера… Позавчера подпустила. Потому что ни черта обо мне не знает и проиграла в дурацкую алкогольную игру. Потому что напилась, Адам. И пожалела. — Да с чего ты взял? Зная твою способность делать выводы, основываясь… — Она сама так сказала.       Адам прикрывает глаза. Паршиво, как он и думал. Но в любом случае прошло слишком мало времени. Он уже готов возразить, но Ричард поднимается из-за стола и, отвернувшись к окну, произносит: — Я должен был сделать это сразу. Доктор Картер сказал, что нужна привычная обстановка, знакомые люди. Здесь для неё всё чужое. Я в том числе. Просто убедись, что с ней всё будет в порядке, тебе она доверяет. — Ричард делает паузу, глядя в окно на деревья, гнущиеся от ветра, и чувствуя, как ревность противно корябает сердце. И добавляет то, чего говорить не собирался, — Если не захочешь вернуться, я пойму. — Да ты охренел, Ричард, — Адам вскакивает с места, едва сдерживаясь, чтобы не схватить друга и не встряхнуть как следует, чтобы привести в чувство, — Это больше не случайная девушка из Нью-Йорка, это твоя жена, чёрт возьми, за кого ты меня принимаешь?       Он отворачивается, пытаясь успокоиться, и возвращается на место только когда слышит тяжёлый вздох Ричарда и его тихий голос: — Остынь. Я буду ждать вас обоих. Тебя чуть раньше. Но сколько бы времени не понадобилось, никто здесь не займёт твоё место. Как и её.       Адам мрачно смотрит на друга. И использует последний аргумент. Гораздо более разумный и значимый, чем все доводы короля: — Ты понимаешь насколько это рискованно? Твои враги только и ждут такой возможности, чтобы навредить тебе. Пресса с удовольствием мусолит побег Джессики с приёма. Если она уедет из страны без объяснения причин, то все газеты взорвутся заголовками о том, что король не может уладить даже дела в собственной семье, что уж говорить о целом государстве. А охрана во дворце, — Адам сжимает губы и бесшумно выплёвывает какое-то ругательство, — оставляет желать лучшего. С ними ещё работать и работать. Моё место здесь, Рич. Как и её.       Ричард безучастно слушает, засунув руки в карманы, и замерев на месте, лишь изредка кивая на его слова, подтверждая, что слышит его. — Я буду осмотрителен. Но это не обсуждается. Если не выполнишь просьбу как друг, я прикажу как король. — Ричард… — Её благополучие для меня важнее.       Адам откидывается на спинку стула и раздражённо потирает переносицу. — Чёрт с тобой. Но я вернусь через пару дней. — Хьюз, — в голосе Ричарда появляется властная интонация, и Адам морщится, услышав её. — Я успею сделать всё, о чём ты просишь. — Хорошо, — Ричард подходит к столу и достаёт из ящика небольшой белый конверт, смотрит на него недолго, словно что-то обдумывая, а затем протягивает Адаму, — Отдай ей в Нью-Йорке. Не раньше. — Может, просто скажешь ей всё, что там написано? — Я больше не хочу на неё давить. Но для меня это важно.       Адам смотрит на конверт, не желая его брать, не желая вообще участвовать в расставании этой несносной пары. В конце концов, он возвращался в Сагар, потому что завязал с любовной драмой, а не для того, чтобы снова через неё проходить. Но болезненный взгляд Ричарда и его глухое «пожалуйста» заставляют его схватить запечатанное письмо. — Ты будешь мне должен, Рич. — Спасибо, — последнее, что слышит Адам, прежде чем захлопывает за собой дверь.