Моя спортсменка

POV Алена Абрамова — Что вы тут устроили? — словно воспитательница в детском саду, шипела на парней. — У тебя появился рыцарь в медных доспехах, — сплюнув кровью на асфальт, резко заявил Саша, отправляя грозный взгляд на Симонова. Князев вытянул руки ко мне, протянув ближе к своему телу, но получил злобный взгляд и удар в бок. Он ведь сейчас моего друга бил. Парни испепеляли друг друга взглядами, будто выбрав себе вечного врага. Два дебила, не умеющих разговаривать. — Я просто дал понять, что за тобой глупо ухлестывать, потому что есть Рус… — Мы расстались с ним еще несколько недель назад, Леша, — рычу, моментально появляясь рядом с другом и, не самым аккуратным образом, задирая его подбородок для осмотра ран, — Рус просил пока молчать и дождаться благоприятного момента, чтобы рассказать правду родным. — А, — неловко выдыхает Симонов, морщась от того, как я нечаянно нажала на образующийся синяк. Он точно не пройдет за день и другу придется красоваться с ним перед преподавателями. — А ты? — фыркаю, обращаясь к Саше, — Почему повел себя, как дурак, и не объяснил все сразу? Он даже не думает отмалчиваться, грозно складывая руки на груди и исследуя меня серьезным взглядом. — Не пристало мне перед малолетками объясняться, — фыркает, вызывая во мне приступ злобы. Медленно подойдя к парню, вынуждаю наклониться ко мне, чтобы изучить нанесенные ему травмы. Только он лишь довольно улыбается, замечая удивленный взгляд Симонова. Кажется, будь у Саши воля и не замечай он мой устрашающий взгляд, то поцеловал бы наглядно, чтобы доказать. Были уже прецеденты. — Давай не забывать, что разница всего пять лет, а со мной так вообще шесть. Я маленькая для тебя? — шепчу в нескольких сантиметрах от его лица, изучая рассеченную бровь взглядом и уже думая, как можно устранить неприятные последствия драки. Как он завтра зачет собрался сдавать с таким лицом? — Ты моя девушка, к тебе никаких претензий, а он… — Мой лучший друг, — вставляю уверенно, складывая руки на груди. — Вы оба повели себя, как дураки с высоким уровнем тестостерона в крови. Подраться из-за такой дурацкой причины… — Я не знал, что у вас все так… схвачено, — подает голос Леша, вновь морщась от открывшейся картины. Неужели ему так противят мои отношения с Князевым? Уже хочу сказать что-то, судя по раздражению внутри, явно злобное, но меня нагло перебивают. — Расслабься уже, парень, — фыркает Саша, нагло притягивая меня ближе к себе и устраивая подбородок на моей макушке, — Да и неужели ты думал, что я буду делить ее с другим? На самом деле, Князев смело заявил о том, что пора бросать Руса уже в тот момент, когда почувствовал, что я тоже не могу держаться в таких отношениях. Фигов аналитик, просчитал же все, заметил, что не смогу отказать, да и правильно это было. — Князев, уйди, — шиплю на него, понимая, что не готова так быстро прощать такое поведение. Избить моего лучшего друга, а ведь мог объяснить ему. — Мы отвезем тебя домой, по дороге обработаю раны, — так же грозно обращаюсь к Леше, сканируя взглядом. Саша не противится, будто понимая, что был неправ. Правда, кое-как соглашается, чтобы я села на пассажирские места к другу, видите ли привык к тому, что я постоянно езжу рядом, а ему, бедному, теперь будет непривычно. Но грозный взгляд мне в помощь, с него хватит и того, что домой я сегодня ночью все-таки не поеду. Впервые. И это должно было пугать, но почему-то воспринималось так спокойно, будто что-то обычное и будничное. Всю дорогу, пока я обрабатывала раны друга с помощью аптечки, которую нашла в машине, ловила странные взгляды Князева через зеркало заднего вида. Мутный взгляд серых пасмурный глаз. Нет, он не ревновал, уж этот оттенок я знала, он думал о чем-то своем, видимо, настолько важном, что молча терпел все расспросы Симонова, давая ответить мне. Но мне не нравится этот взгляд, слишком глубокий и чем-то устрашающий. Тоскующий… Только почему? Он молчал весь путь. Даже когда мы отвезли Лёшу домой, парень не развернул машину, а поехал по своему адресу. Будто зная, что я сейчас хочу сделать. И теперь молчали мы вдвоем, поднимаясь в квартиру и уже там готовясь ко сну. Мне была выдана длинная футболка, которая все же не смогла прикрыть бедра, но было счастьем уже то, что все важные места были закрыты от жадных глаз. Говорить не говорил, но взглядом-то тоже раздевать мог. — Тебе идет моя одежда, — фыркает Саша, замечая меня у зеркала в его спальне. Жадный взгляд проходит по ногам и останавливается на почти обнаженных ягодицах. От этого по коже разбегаются мурашки, заставляя вздрогнуть тело, будто совершенно не моему, потому что оно почти растекается перед Князевым. — Тебе нравится вид на мои ноги, — усмехаюсь, наглядно протягивая руки кверху, от чего ткань задирается. — Причинно-следственная связь, — пропевает он, притягивая ко мне раскрытую ладонь и заманивая к себе в теплые объятия, давая возможность облокотиться спиной о его твердую грудь. Всегда так удобно и надежно, будто кокон. Теплые пальцы очерчивают плечи, пуская разряды тока и заставляя тяжело вздохнуть. Все время наших отношений Саша мучал меня, даже не замечая этого. Он мог целовать со всей страстью, от чего пальчики на ногах поджимались, а между ног чувствовалась предательская влага, но он не переступал грани. То ли нарочно, то ли специально, но Князев просто вынуждала меня реагировать так на все его действия, порой даже самые невинные. — Ты решила кардинально помочь мне подготовиться к зачету? — шепчет на ушко, мягко засасывая тонкую кожу рядышком и вызывая дрожь. Боже, один взгляд вниз, и я понимаю, как сильно просвечиваются напряженные ореолы сосков. Черт, что же ты делаешь? — Я прослежу, чтобы ты вовремя лег, — голос хрипит и срывается на невнятный шепот, но сверху раздается прерывистый выдох. Он понял. — Белка, боюсь, что просижу всю ночь над учебниками, — качает головой Саша, зарывая носом в волосы и вдыхая их запах, — Я буду сторожить твой сон, как дракон, — по телу бегут мурашки от хриплого, такого горячего для слуха смеха. — Как самый лучший дракон, — киваю, заикаясь, потому что чувствую, как по ушной раковинке проводят языком. Горячим и шершавым, что жмуриться хочется. Мгновение и я слышу собственный стон, который не смогла сдержать в себе. В комнате зарождается тишина и лишь наше хриплое, совершенно сбитое дыхание, тревожит слух. Хочется сжаться от неловкости, потому что раньше я не была настолько на грани, но в итоге лишь сильнее прижимаюсь спиной к широкой груди. — Алееена, — будто смакуя мое имя, сладко тянет Саша, оглаживая ладонью талию и незаметно проскальзывая ею под майку, к животу, — Боже, малышка, — шепчет, пока я завораженно наблюдаю, как теплая ладонь оставляет горячие метки на животе лишь одним касанием. Он щекочет кожу на шее своим дыханием, покрывая ее поцелуями и спускаясь к плечам, пока его ладонь творит невозможное. Кисть Саши двигается ближе к ногам, будто даже не заметив, как я вздрогнула от нетерпения, когда она мимолетно коснулась ткани трусиков. Он рисует узоры на внутренней стороне бедра, вынуждая меня расслабить ноги и расставить их чуть сильнее. Все происходит настолько произвольно, что я даже не замечаю этого, прикрывая глаза и кусая губу. Только когда подушечки пальцев касаются кромки ткани, мне становится не смешно, потому что я уверена, он чувствует влагу. Слишком порочную и горячую, от которой уши закладывает, а во рту пересыхает. Кажется, я тихонько умираю и лишь дрожь, больше похожая на озноб, убеждает в обратном. — Мне кажется, я нашел еще один симптом твоей аллергии, — хрипло шепчет мне на ушко Саша, сжимая рукой поперек живота и сильнее прижимая к своему телу, пока пальцы другой поглаживают меня через влажную ткань трусиков, пуская искры из глаз. — Ты мой сплошной симптом, Князев, — больше похоже на скулеж с нотками признания, чем на достойный острый ответ. И кажется, именно это признание и было приговором для нас. Окончательным и бесповоротным. Потому что в следующую минуту тонкую полосочку сдвинули в сторону, а подушечки пальцев мучительно сладко провели сверху вниз. Затылком коснулась его плеча, понимая, что меня держат слишком сильно, чтобы опасаться за то, что отпустят. Нет, сейчас Саша Князев, грозный баскетболист и будущий хирург, — боже, почему я вспомнила об этом именно сейчас? — напоминал мне хищника, поймавшего в свою ловушку маленького бельчонка. Но это сравнение не успело задержаться в голове даже на долю секунды, потому что ловкие пальцы ударили по клитору связывая огненную волну где-то внутри. Мои глаза раскрылись слишком резко, а легкие зажгло от недостатка кислорода, но я лишь открывала и закрывала рот, в попытке вдохнуть. — Дыши, бельчонок, — шепнули в губы, заставляя ожить. Его глаза смотрели в мои, пока в них горели искры и переливались вспышки восторга, — я их видела! А меня убивало не по-детски все, что происходило вокруг. И пальцы на клиторе, не желающие останавливаться, и этот горящий взгляд, что поджигали во мне что-то и заставлял дымиться вместе с ним. Меня выгинало и подбрасывало в его руках, пока голова металась на сильном плече. С губ лились стоны, которые контролировать я просто не успевала. Все смешивалось вокруг. Саша, его касания, его поцелуи, опаляющие плечи, его пальцы. И мое удовольствие, волной накатывающее на меня. Бедра задрожали от непонятного, неясного чувства, зарождающегося внутри и обещающего меня разорвать на маленькие кусочки чистого удовольствия. Я всхлипывала, шепча что-то Саше и умоляя его не останавливаться, чувствовала, как его губы жалили мою шею и в промежутках обещали, что никогда и ни за что. Последний стон был слишком громким и протяжным, но почему-то я была точно уверена, что над ухом раздался почти такой же — хриплый, гортанный. Меня аккуратно берут на руки, стаскивая одеяло и закутывая в него, на подобие кокона, чтобы вместе упасть на кровать. Между нами слой одеяла, что мне не нравится, именно сейчас хочется чувствовать его, кожа к коже, потому что тепло Князева меня пленяет. Хочу быть в таком плену до конца. Погрязла, не вытащите, не старайтесь. — Ты очень мне дорога, рыжик, — тянет парень, но это выходит как-то слишком уж печально, от чего меня вдруг пробивает током. Частично освобождаюсь от одеяла, чтобы прилипнуть к руке Князева и уместить свой подбородок на твердой груди. Вопреки всех опасений, на мою голову ложится широкая ладонь, в два раза больше моей собственной. Пальцы перебирают прядки волос, прилипших ко лбу, мягко перебегают к ушку, почесывая за ним, будто я кошка какая-то. Сто процентов рыжая и до чертиков довольная. — Это плохо? — прикусываю губу, не выдержав, но в ответ получаю лишь добрую усмешку и щелчок по носу. — Глупая, конечно нет, — сразу заверяет меня Саша, слегка сгинаясь и звонко чмокая в кончик носа, в ответ получая возмущенные сопение, — Я это понял недавно, но от этого стало очень дерьмово, — уже начинаю откровенно жевать губу, опасаясь, что последующие слова станут фатальным для наших отношений, — Потому что было чертовски неприятно осозновать тот факт, что я делил тебя с Каротиным. Просто позволил быть в свободных отношениях со мной. — Ты же понимаешь, что это был вынужденный ход для нас обоих? — спрашиваю, мягко улыбнувшись и оставляя не весомый поцелуй на груди, — Так мы поняли, что стоит попробывать идти дальше. Саша усмехается моим словам, проводя руками по спине и поднимаясь к волосам, мягко сжимая. Его пальцы ложатся под толстую косу, которую я заплела перед сном, мягко массируя. Мурашки бегут по телу от острого микса его взгляда и рук. — Ты мурчишь, — улыбается в мои губы, проводя языком по нижней и целуя в уголок. В его глазах виден блеск от фонаря на улице, и я понимаю, что он завораживает меня. А говорил, что я ведьма. — Отношения с Русом были формальными, — понимаю, пожимаю плечами, решая наставить все точки над «и», потому что в его взгляде все еще видно смятение, — Редкие, самые скромные поцелуи, поверхностные разговоры и ужины с родителями. Ничего большего, Саш. — Я так разозлился, когда твой дружок стал рассказывать о тебе с Русом… — Я ему все объяснила, — упираюсь в его лоб своим, стараясь как можно четче донести свои мысли, может поймет, — Ты мне тоже дорог, Князев, личное ты мое помутнение. — Знаешь, я бы с удовольствием врезал твоему другу еще раз, если бы знал до чего это может довести. Ты в моей квартире, твои сладкие стоны и возможность наблюдать за тем, как ты будешь сопеть в мою подушку, после такого милого признания. Удар в его наглое, но не глупое лицо, явно приносит удачу, надо друзьям рассказать. Я просто заливаюсь краской, пряча покрасневшее лицо у него на шее и тихонечко дуясь. Слабый, но заслуженный удар, в честь друга, имеет место быть, поэтому с чистой совестью я выполняю свой долг и успокаиваюсь. Вот так, спокойно и хорошо, чувствуя теплые ладони в волосах и выпуклость, упирающуюся в меня чуть ниже живота. Но подавать виду мы пока не будем, а то меня точно краской зальет, что не отмоюсь потом.