***
У Инь жутко кружилась голова. Каждый вдох тяжестью отдавался во всем теле, а сердце билось так медленно и тихо, словно угасало, как последний уголек в камине. Женщина не заметила, как оказалась в горизонтальном положении, она уже мало замечала того, что происходило. То, как отвратительная похлебка проникала внутрь, дабы Инь не померла раньше времени, вызывало рвотные позывы, но Учиха отгоняла это в сторону, рисуя мысленно на черном фоне очертания своего мужа и любимых детей. Время, что она провела в плену, казалось ей вечностью. Душа внутри металась, желала вырваться из тела и стрелой полететь к любимому. Инь хотелось плакать от всей ситуации, но она попросту не могла, не было сил. «Саске, прошу тебя, поторопись… — мысленно произнесла она, — я больше не выдержу, не выдержу, Саске…» — брюнетка поморщилась, когда ощутила омерзительное касание на своей груди. — Когда ты уже отстанешь? — вяло спросила Инь. Правнучка Мадары не была глупа, она чувствовала, как жизненные силы её покидают и мысли о кончине нет-нет, да проглядывали сквозь образ Саске и детишек в голове. Учиха старалась не думать о плачевном исходе, но… всё же хотела бы увидеть «виновника событий», того, кто похитил её, того, кто её мучает. Ирония в том, что это три разных человека. Виновник — сам Саске Учиха, похититель — Сакура Харуно, а вот мучитель — потомок Кагуи. — Я отстану, как только заберу всю твою силу, — мерзко усмехнулся голос. — Так забери… и оставь меня в покое… — хрипло произнесла Инь, тяжело вздохнув, и через секунду раздался громкий, отвратительный хохот. — Видимо, ты совсем не умеешь этим управлять… совсем забыл, что ты — не Мизэки, что тебе нужно помочь… — ехидно проговорил потомок. Инь ничего не ответила, лишь мысленно попросила у Саске помощи. — Он не придет, — смело заявил голос, когда заметил, как розовое свечение усилилось. — Придет, — едва слышно молвила женщина. — Не придет, — довольно произнес потомок, — в Конохе есть женщина по имени Сакура Харуно, — Учиха напряглась, услышав это имя, — сдается мне, она уже сделала всё, что хотела, поэтому… Саске не придет. И, если я не ошибаюсь, о нём больше никто не услышит… — Что?! — воскликнула правнучка Мадары, поднявшись на руках. Свечение стало в разы ярче и интенсивнее появляться. — Да… если бы я знал, что это так действует, сказал бы раньше… — усмехнулся тот, принявшись «высасывать» эту силу.***
У Тоши холодок по спине пробежался, когда он оказался у ворот клана Учиха. Ожидания того, что там могли быть посторонние люди, разбились в пух и прах, ведь у входа в квартах было весьма жутковато, особенно в вечернее время суток, когда на статуи падали блики фонарей, что стояли в далеке. Старший Учиха невольно сглотнул, глянув на статую Мадары. «Какой жуткий…» — подумал мальчишка, после чего дернулся, как только ворота квартала заскрипели. Тоши тут же сделал несколько шагов в сторону статуи Итачи, почему-то эа фигура не казалась ему жуткой, да и, кроме того, аура словно вокруг была мягче. Мальчишка замотал головой, посчитав, что рассуждать об аурах статуй весьма глупо. Это ведь статуи. Камни. Внутри нет ничего… Ворота словно хлопнули, отчего Тоши чуть не подпрыгнул. Кажется, исповедь уже не казалась разумным решением, особенно, когда создавалось впечатление, что Мадара осуждающе смотрит на праправнука. Мальчишка потер глаза, когда ему показалось, что за спинами статуй будто стало светлее. — Фонари, — схватившись за сердце, проговорил Тоши, протяжно вздохнув, вот только в квартале Учиха, с момента ухода Саске и Инь, никогда не включали фонари. Мальчишка, опустив голову и потерев шею, будто направившись на суд, подошел к статуе Итачи и, сев на основание, уперся локтями в ноги и коснулся подбородком ладоней. — Говорят, что ты наш дядя… — Тоши начал издалека, ведь он попросту не знал, как начать говорить с камнем. После этой фразы возникла тишина, нарушаемая лишь посторонним шумом вдалеке и периодическим поскрипыванием ворот. Мальчишка пытался собраться с мыслями, чтобы выговориться, но слова почему-то ушли, а в носу начало жутко щипать и… не прошло и минуты, как слезы стали скатываться по детским щечкам. — Почему же тебя нет, когда ты так нужен? — рукавом вытерев нос, спросил Тоши, — ты бы помог папе… и… или… остался с на… с нами… — слезы, что взялись из ниоткуда, начали душить мальчика. Маленький Учиха, что до этого строил из себя неприступную скалу, не мог сдержать накопившихся эмоций. Быть может, Тоши не стоило репетировать речь или готовиться, ему наверняка просто нужно было высвободить эмоции. Старший сын Саске прислонился щекой к статуе, а та не показалась уж такой каменной и жесткой. — Я хочу, чтобы папа с мамой вернулись, чтобы… — всхлипнул тот, — чтобы они поскорее вернулись… Мальчишка больше не смог связать слов. Закрыв лицо, Тоши давился слезами, не обращая внимания на скрип ворот и на то, что за его спиной появились очертания великих воинов. Один из них смотрел с нежностью и неким сожалением на своего племянника, увы, у него больше не было прав, что были дарованы миру живых. Второй же смотрел с легким высокомерием, скрестив руки на груди, невольно сравнивая его с собой и ожидая от старшего праправнука большего, чем просто распускание соплей. — Почему больше никого нет? — вытирая лицо рукавами, спросил Тоши, — почему вас никого больше нет? Воины, что были за спиной юнца, лишь переглянулись. Им запрещено чувствовать, но этот вопрос будто напомнил о том, что значит быть живым.***
Сквозь леса, поля и реки… Саске мчался за своей женой, Сакура не отставала. Не так уж и важно, сколько останется у него сил, он должен её найти. С ним что-то не так, определенно, Учиха знал, что должен вернуться с Инь к детям, но… если что-то пойдет не так? Саске не хотел рассматривать печальный итог всей сложившейся ситуации, но, если всё пойдет не так, как он планировал, мужчина молил высшие силы о том, чтобы увидеть любовь всей своей жизни хотя бы ещё один раз. Сакура, держась на небольшом расстоянии от Учихи, следовала за ним, глядя в спину. Они не говорили с того момента, брюнет больше не принимал ничего из её рук, даже воду. Саске предложил Сакуре исчезнуть, и лучше до момента, пока у него не восстановятся силы, иначе для неё это может плохо закончиться, но Харуно сыграла на чувствах к Инь… что только она сможет помочь, случись что плохое. Сакура знала, на какую точку надавить, чтобы остаться рядом, но… момент безвозвратно упущен, у неё больше нет трав, нет времени, нет больше Саске. Инь — единственная любовь мужчины. Разве смогут заклинания и травы заглушить любовь Учиха? Никогда. Этот бой проигран и это нужно признать.