***
Спустя несколько месяцев после встречи с мистером Ковалом, я снова провернула большую сделку с наркопритоном из соседнего городка, за что «снова удостоилась встречи с боссом». В этот раз меня привезли в большой загородный дом, больше похожий на миниатюрный замок. Владения наркобарона окружал высокий кованый забор, в отличие от его частного дома в Аркадии. Особняк Ковала, находящийся в черте города, был окружен забором, полностью скрывающим происходящее на территории владений от любопытных глаз. Такая открытость меня слегка успокоила, хотя в голове маячила мысль о том, что для ТАКОГО человека не имеет значения, за каким забором решать свои дела. Два лысых амбала встретили меня у подъездной дорожки, на которой остановился черный джип с тонированными стеклами. В нем меня и доставили «на разговор». Никто из них не смел коснуться меня, но тот, что слева, с глубоким шрамом на правой щеке, очень странно смотрел на меня. От этого взгляда по телу пробежали мурашки. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я решила поразмышлять над тем, почему телохранители высокопоставленных людей всегда глупые, лысые бандиты. Оказавшись в замке Ковала я забыла о своих мыслях: невероятных размеров здание поражало своей красотой. На секунду я подумала, что попала в картинную галерею. Моя любовь к живописи перевесила страх перед встречей, и я старалась рассмотреть каждую картину, которую встречала на своем пути до кабинета босса. «Провожатые» резко остановились перед двустворчатыми резными дверьми с мордой льва, украшенной чем-то очень похожим на сусальное золото (читала о нем в книге по архитектуре). Такой внезапной остановки я не ожидала и, будучи увлеченная созерцанием невероятной красоты работ, врезалась в спину одного из них. Аккуратно постучавшись, амбал «справа» с очень красивыми, цвета морской волны на солнце и глубоко синими в тени, глазами (это я приметила, когда выходила из машины) вошел в комнату, оставляя меня наедине со своим напарником. Из комнаты, в которой скрылся один из телохранителей, донесся гул мужских голосов, становившийся все громче и громче, и затих только после того, как двери распахнулись, приглашая ожидающих аудиенции гостей. Шрамолицый грубо схватил меня за руку чуть выше локтя и буквально втолкнул в комнату. Внутри запах никотина смешался со сладковатой дымкой, напоминающей аромат цветущей вишни. Огромная комната была кабинетом, в которой сам мистер Ковал, словно объевшийся сметаной кот, развалился на широком кожаном кресле за своим массивным столом, предположительно, из красного дерева. В этот раз, находясь на своей территории, он был расслаблен. Белоснежная рубаха была полностью расстегнута, обнажая накаченный торс мужчины, рукава закатаны до локтя, что позволяла рассмотреть сильные руки, украшенные массивной татуировкой в виде осьминога. На столе перед ним покоился стакан, на дне которого в солнечных лучах поблескивала янтарная жидкость. Судя по стакану, это был виски. Вряд ли такой человек как Ковал употреблял элитный алкоголь из первой попавшейся под руку посуды. Прямо за его спиной витражное окно в пол открывало вид на огромный вишневый сад в цвету, откуда и доносился сладковатый запах. Слева горел электрический камин, рядом стоял черный кожаный диван с парой небольших подушек в шелковых наволочках; справа во всю стену расположились стеллажи с книгами, корешки которых явно говорили о состоятельности владельца коллекции. Рядом со столом стоял голубоглазый амбал, ожидая распоряжений хозяина. — Нравится? — уточнил хрипловатый голос, владелец которого наблюдал за мной, пока я рассматривала комнату. В этот момент я почувствовала себя серым пятном, которое дисгармонирует со всем здесь. Ковал точно знал, как подавить собеседника. Одна вычурность его замка могла поубавить уверенности в себе Главы Полиса, появись он здесь, скажем, с дружеским визитом. — Картины, — я указала большим пальцем себе за спину, — просто невероятны. — Моя коллекция, — подытожил мужчина. Одним глотком осушив содержимое стакана, он с громким стуком поставил его на стол, встал и направился прямиком к тому месту, где стояла я. Ковал кивнул, и амбал, ожидавший распоряжений, тут же покинул кабинет, утаскивая за собой напарника. — Я снова пригласил тебя к себе за тем, чтобы предложить тебе сделку, — начал мужчина, но закончить не успел. — Я больше не буду с Вами спать, — срывающимся голосом перебила его я. Я выглядела жалко. Я была жалкой. Но именно в этот момент я решила, что пусть я и проиграю, но хотя бы в битве за остатки самоуважения. — Я бы не был так уверен, но сейчас не об этом. Доверенные лица сообщили мне, что ты заключила сделку с Синей Бородой. Я молчала. — Это впечатляет, — прошептал Ковал, опаляя дыханием кожу на шее. Он не касался меня, но стоял так близко, буквально нависая надо мной, показывая, что вот так просто и бесцеремонно он может вторгнуться в мое пространство, в меня, в мою жизнь и в жизнь моих близких, — твой дар дипломатии может мне очень пригодиться. Я хочу, чтобы ты стала сопровождать меня на сделках как… переговорщик, замаскированный под мою женщину. Он предлагает мне окунуться в мир торговли наркотиками и бог знает чего ещё, хочет, чтобы я увязла здесь, чтобы не смогла выйти, даже когда этого захочу. Тяжело сглотнув, я опустила взгляд на татуировку, красующуюся на его руке. — Мне шестнадцать лет, и я не выгляжу как Ваша женщина, даже если меня очень сильно загримировать. К тому же в случае моего появления в Вашем обществе я потеряю статус инкогнито, а значит, продолжать заключать сделки от Вашего имени мне станет сложнее, — выдала я, не отводя глаз от тонких, граничащих с изящностью линий тату, — и боюсь, что мой дар дипломатии переоценен. Он не так ценен в работе с… более важными клиентами. Послышался смешок, и поток теплого воздуха коснулся моего лица. Он был так угрожающе близко, а я всё равно смогла ему отказать. Воцарилась тишина. В эти мгновения тишины я ожидала всего: крика, угроз, ударов, вообще любой реакции, кроме той, что последовала. Его большая ладонь коснулась моего подбородка. Едва ощутимо он приподнял мое лицо, заставляя взглянуть в его глаза, вторая рука, которую я так беспардонно рассматривала до этого, коснулась внутренней стороны бедра. — Твой дар сработал и на мне, — он буквально выдохнул эти слова мне в рот, — и у меня есть несколько козырей в рукавах. Грубые пальцы ощутимо касались моей кожи под подолом сарафана, и, вспомнив о борьбе за собственную честь и уважение, я тут же схватила руку и, сжав изо всех сил, старалась убрать её от себя. Моя заранее проигранная борьба развеселила мужчину. На его лице заиграла хищная ухмылка. — Я знакома с Вашим даром. Отпустите меня, пожалуйста. Я не хочу, — пролепетала я, надеясь, что мои слова в совокупности с поведением не разгневают его, а лишь покажут насколько я жалкая, и он не захочет меня трогать. Вот только все пошло не по моему сценарию. Рука, державшая мой подбородок, резко переместилась на затылок и с силой сжала мои волосы, заставляя невольно вскрикнуть от боли. Высвободив вторую руку из моей хватки, Ковал облизнул указательный и средний палец и снова забрался под мою юбку, не спрашивая разрешения, а беря то, что он хочет. Рывком спустив с меня трусики, он тут же проник в меня пальцами, и с наслаждением стал насиловать меня. Я зажмурилась: от стыда, обиды, боли, разочарования и жалости к самой себе. — Пожалуйста, — пропищала я, мысленно моля Всевышнего о сиюминутной смерти, — отпустите меня. Я снова попыталась вырваться из хватки, но тот мне не позволил. Он делал то, что хотел, и ничто в этом мире не могло ему помешать. — Посмотри на меня, — прорычал мужчина, сжимая волосы ещё сильнее. Я распахнула глаза и по щекам предательски потекли слезы. Что-то в моем взгляде рассердило его и он, вытащив из меня пальцы, звонко ударил меня по лицу. Я вскрикнула, тут же хватаясь рукой за свою щеку, обожжённую силой удара. — Знаешь, почему я выбрал тебя, Кларк Гриффин? Ни кого-то ещё из многочисленных падших девиц, которые сами готовы запрыгнуть на меня лишь бы получить дозу, а тебя, такую маленькую, хрупкую, мягкую, сильную внутри, но одновременно жалкую и отвратительную. Потому что он, — мужчина схватил мою ладонь и сильно прижал к паху, — хочет именно тебя. А я всегда получаю всё, что хочу. Я так ласков и нежен с тобой, аккуратен, но ты не ценишь этого. Последовала ещё одна пощечина, от которой слезы потекли с новой силой. — Знаешь, что я хочу с тобой сделать, Кларк? — прорычал он, потирая моей ладонью возбужденный пах, — Сейчас увидишь. Ковал отошел от меня. Дверь позади меня с едва слышным скрипом открылась, послышались шаги, и звук закрывающейся двери. Я не осмелилась обернуться. — Иди ко мне, моя девочка, — почти ласково произнес мужчина, протягивая руку кому-то позади меня. Этот кто-то медленно и не очень уверенно прошел мимо меня и почти упал в объятия зовущего. Перед ним стояла высокая длинноволосая брюнетка лет девятнадцати-двадцати в короткой юбке и вызывающем топе, не скрывающем почти ничего от глаз Босса. Он развернул её боком ко мне и приказал открыть рот. Девушка послушно раскрыла рот, высовывая язык. Ковал достал из кармана золотой портсигар, открыл крышку и, изъяв оттуда маленькую круглую таблетку, положил её на язык. Убрав портсигар обратно в карман, он развернул девушку к себе спиной, задрал джинсовую юбку до талии, сорвал с неё кислотно-розовые стринги и так же, как пару минут назад, ворвался пальцами в её вагину. Девушка вскрикнула, на губах заиграла озорная улыбка. Она постанывала, инстинктивно насаживаясь на пальцы мужчины, облизывала губы, сжимала руками грудь. Я опустила глаза, отказываясь лицезреть разворачивающийся передо мной порно-театр. — Смотри, что я хочу с тобой сделать, — зарычал Ковал. Вздрогнув, я снова подняла глаза. Ковал убрал руку, на которой так яро прыгала девушка, чем заслужил стон сожаления. Отвесив ей смачный шлепок по заднице, мужчина стянул с себя штаны вместе с боксерами и рывком вошел в девушку. Одной рукой он схватил её за волосы, наматывая их на кулак, другой он держал её за маленькую грудь. Трахая взвизгивающую от наслаждения девушку, мистер Ковал немигающим взглядом смотрел на меня. Тяжело сглотнув, я представила себя на месте этой девушки, и тошнота нахлынула на меня без объявления войны. Содержимое моего желудка моментально оказалось на дорогом, с виду, ковре. Насадив на себя извивающуюся от нахлынувшего оргазма в его руках девушку последний раз, он с гортанным рыком кончил в нее. Ковал усмехнулся, натянул штаны и отошел к своему столу. Отодвинув верхний ящик стола, он достал оттуда пистолет и выстрелил не успевшей оправиться после оргазма или прихода девушке в голову. В ушах зашумело. Словно со стороны я наблюдала за тем, как хрупкое тело девушки падает лицом вниз. Голова ударяется о пол, слышится хруст, и на лице красивой девушки застывает восковая маска смерти. Широко распахнутые от усиленного экстазом оргазма глаза так и не смогли закрыться. Я слышу истошный крик, но не могу осознать, что слышу собственный вопль, чувствую боль в коленях, но не понимаю, что от бессилия упала на колени. Чувствую, как сильные руки поднимают меня с пола и бросают на холодную поверхность дивана. Я продолжаю кричать, горячие слезы застилают глаза, делая картинку нечеткой. — Это я хочу сделать. Каждый раз я смотрю на тебя и передо мной словно весы: на одной чаше нестерпимое желание иметь тебя, доводить до оргазма, смотреть на то, как ты умоляешь меня не переставать ласкать тебя, а на другой, приставить к твоему виску пистолет и нажать на курок. Моли Господа, чтобы мое либидо в отношении тебя не угасло. Потому что я не подарю тебе такую красивую смерть, принцесса!***
Больше Октавию я ни о чем не спрашивала. Мы разговорились об учебе. Девушка с диким блеском в глазах рассказывала о том, как устроен мотоцикл, и что сейчас она работает с одним очень богатым байкером, который запросил полный апгрейд своего байка. Так же она стала делиться со мной своими идеями, как поразить этого богача. Так как моя лучшая подруга Рейвен Рейс, я уже привыкла заинтересованно кивать на все странные и непонятные мне термины, показывая мое полное участие в теме разговора. Вскоре Рейвен поняла, что я ничего не понимаю и не запоминаю, поэтому, когда дело касалось чего-то вне зоны моего понимания, она тут же осекалась и старалась донести до меня какую-либо мысль как можно проще. Дверь комнату распахнулась и в комнату, словно фурия, влетела запыхавшаяся Рейвен. Она тут же бросила свой рюкзак в угол комнаты и только плюхнувшись на кровать заметила, что у нас гости. Её пронзительный взгляд тут же уцепился за фигуру Октавии. Глаза Рейс метались от лица к рукам, читая гостью словно книгу. Подруга все поняла и теперь вопросительно смотрела на меня. Я едва заметно покачала головой и представила гостью. — Октавия, эта не очень воспитанная, но от этого не менее крутая девушка — моя лучшая подруга Рейвен Рейс. Кажется, вы посещаете какие-то занятия вместе. Рейвен, познакомься, это Октавия Блейк, сестра Беллами Блейка. — Даже так? Не успел мой братец появиться в городе, как о нем уже все и всё знают, — подытожила Октавия, ослепительно улыбаясь. — Очень приятно познакомиться, — произнесла Рейвен, натягивая дежурную улыбку и бросая на меня многозначительный взгляд. Кажется, у нас намечается очень долгий разговор, который я бы скорее назвала допросом. Покоящийся рядом с моей ногой телефон ожил, оповещая о новом сообщении. Мерфи. «Принцесса, сегодня наш день. Заеду за тобой через час». Я широко улыбнулась и тут же ответила ему: «Я жду тебя». Октавия, почувствовав напряжение воцарившееся в комнате с приходом мамы-медведицы Рейвен, тут же встала, одергивая задравшуюся толстовку и все так же широко улыбаясь, произнесла: — Мы с тобой засиделись, я уже пойду. Спасибо за компанию. До встречи. — Заходи в любое время, — ответила я, кивнув. Как только за Октавией закрылась дверь, Рейвен, в которой, очевидно, и до знакомства с младшей Блейк бушевали эмоции, подскочила с кровати и подлетела ко мне, усаживаясь на пол рядом. — Кларк, ты опять водишься с наркоманами? — прошипела подруга, зло (или напугано) глядя на меня. — Это то, о чем я хотела тебе рассказать тогда, в кафе, но ты была так занята мыслями о свидании с Джоном, что я просто не хотела, чтобы ты волновалась и реагировала вот так. — Как так?! — взъерепенилась Рейвен, повышая голос. — Вот так, — я ткнула в нее пальцем, — ни в чем не разобравшись, ты начинаешь волноваться. — Так поясни мне, — попросила девушка, стараясь умерить свой пыл. — А у тебя есть на это время? — уточнила я, зная, что сегодняшний день у неё загружен полностью. — Черт, — выругалась Рейвен, глядя на наручные часы, — ты мне все равно все расскажешь. Сейчас я хочу знать только одно… — Я не употребляю, Рейвен. Я чиста, — перебила я подругу. — Я не переживу твою смерть, снова, — прошептала девушка, крепко обнимая меня. — Я больше не умру, — ответила я, прижимая к себе подругу. Глаза предательски защипало. Рейвен переоделась, собрала необходимые вещи и убежала на факультативные занятия. Я же, переодевшись в джинсовые шорты и свободного кроя черную футболку, уселась на кровать, ожидая Джона.«Сегодня наш день»
Так Джон скучал. Он никогда не признавался в том, что скучает или хочет увидеться. Он ставит перед фактом: прямо сейчас он приедет, и мы проведем это время вместе. Я любила наши дни, но после возвращения из реабилитационной клиники до жути их боялась. Мой Джон всегда видел меня насквозь и оставаясь с ним наедине каждой клеточкой тела я чувствовала, как он пробирается мне под кожу. Час пролетел незаметно, возможно и потому, что прошло только полчаса. Телефон проснулся, оповещая меня о звонке прибывшего к кампусу Мерфи. Я схватила маленькую сумку, в которую бросила телефон, кошелек и документы, и поспешила к другу. Он ждал меня на парковке возле учебного корпуса, облокотившись спиной о старенький ровер и скрестив руки на груди. На секунду я остановилась и посмотрела на него: он поднял голову навстречу солнцу, блаженно прикрывая глаза. Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я подошла к Мерфи и положила руку ему на грудь. Тот, не открывая глаз, лишь коснулся её и крепче прижал её к себе. Таков был наш маленький ритуал. Через двадцать минут Джон остановил ровер на подъездной дорожке у своего дома. Я распахнула дверь машины и тут же выпрыгнула из салона. Джон жил один, после смерти матери в автокатастрофе он продал квартиру, в которой жил ранее, и переселился в отчий дом. Обстановка дома почти не изменилась: большая гостиная с огромным горчичного цвета диваном в центре, по бокам от него стояли мягкие кресла в тон. Напротив дивана — старый камин, над ним в небольшой нише висел телевизор. На камине стояли детские фотографии Джона и пару фото со свадьбы родителей. Из кухни больше не доносились божественные ароматы блюд, приготовленных его мамой, от которых тут же начинали урчать животы, даже если до этого ты плотно подкрепился в каком-нибудь кафе. Лак на лестнице, ведущей на второй этаж, кое-где облупился, половицы противно скрипели, на рамках, в которых красовались картины, развешанные на стене вдоль лестницы, залег слой пыли. Все было так же, как при жизни его матери, разве что исчезли многочисленные горшки с цветами, которые так любила миссис Мерфи. С графиком работы Джона они просто засохли. — Я купил китайскую еду, — довольный собой, произнес Мерфи, отыскав меня на втором этаже дома в его собственной комнате. — Ты лучший, — блаженно произнесла я, касаясь подушечками пальцев письменного стола, стоящего у окна. — Знаю, — усмехнувшись, сказал Джон. Он вошел в комнату и встал напротив меня, касаясь, так же как и я, крышки стола. — Помнишь? — коротко спросил он, заглядывая мне в глаза. Я помнила. В свои пятнадцать лет, влюбленные, пьяные, впервые оставшиеся одни на целые выходные. Насмотревшись фильмов, мы многое попробовали впервые в тот уикенд. В том числе проверили на прочность его стол. Я широко улыбнулась, прикрывая глаза. Он понял, что я помню. Взяв меня за руку, он повел меня в гостиную, где на небольшом журнальном столике он расставил картонные коробочки с едой. Усевшись друг рядом с другом, мы тут же принялись за еду. — Хочу у тебя кое-что спросить, — вдруг произнес Джон через какое-то время, отставляя пустую коробку на стол. Он уселся удобнее, чтобы хорошо меня видеть. По коже тут же пробежали мурашки, что не могло остаться незамеченным от цепкого взгляда Джона. — Давай, — отправив в рот креветку, прочавкала я. — Как ты относишься к тому, что мы с Рейвен… общаемся? Я ожидала совсем другой вопрос, но услышав, что его волнует нечто другое, расслабилась. — Сказать правду, о чем я подумала, когда вы начали делать хоть какие-то телодвижения в сторону друг друга? Он кивнул. — НАКОНЕЦ-ТО! — вскрикнула я и улыбнулась, — Вы же идеально подходите друг другу, но по непонятной причине боитесь попробовать. В чем дело? — Боже, Кларк, — произнес он, смеясь, — как же сильно я тебя люблю. Ты самый близкий мой человек, ты всегда заботишься обо мне и знаешь меня лучше всего на свете. Мерфи запнулся, а после с широкой улыбкой обнял меня и прижал к себе. — Ты знаешь меня настолько хорошо, что пригласила меня на свидание от имени Рейвен. Я замерла, пытаясь вспомнить, что такого написала Джону и как он понял, что это я, а не сама Рейс предложила встретиться. — Это ведь была ты? Я открыла рот, чтобы без зазрения совести соврать, но мой лучший друг словно почувствовал это. — Не вздумай врать. Я утвердительно закивала. Выбравшись из объятий друга, я поставила свою коробку с недоеденной лапшой на столик и снова прижалась к Мерфи. Тот не спрашивая, не осуждая и не высмеивая мой порыв нежности, просто обнял меня, положив подбородок мне на макушку. — Принцесса, — от его «Принцесса» мне становилось тепло и спокойно, возможно потому, что это он придумал мне это прозвище. Однажды на Хэллоуин я оделась как принцесса, а он как Барон Суббота. На мне было пышное сиреневое платье, волосы были собраны в высокий пучок, украшенный аккуратной маленькой диадемой. В одном из альбомов семьи Мерфи есть наше фото с того дня, — я скучал по тебе. — Что ты сделал с моим Джоном? — вдруг спросила я, понимая, что человек, который никогда всерьез не признавался в своих чувствах, вдруг озвучил их. — Наверное, я старею, а может просто… Ты пропала, а после вернулась, изнеможенная, отстранилась от меня, да почти ото всех. Потом случается нападение, и я вижу тебя там, в больнице, избитую, слабую, хрупкую и не могу ничего сделать. Ты самый близкий человек, который у меня остался, после смерти матери. И я хочу, чтобы ты знала об этом. По моим щекам потекли слезы радости, облегчения, любви, боли, от того, что так сильно хочу и не хочу говорить Джону правду о своем «исчезновении». — Нам нужно выпить, — произнесла я, — много. Я почувствовала, как Джон смеется, и улыбнулась в ответ. Он поднялся с дивана, на котором мы сидели, и направился на кухню, где у него наверняка был стратегический запас на такой случай. Вернулся он спустя несколько минут с двумя стеклянными стаканами и бутылкой виски. Разлив янтарную жидкость, он протянул один стакан мне, а второй взял для себя. Бутылку спустя, мы, неприлично подшучивая друг над другом, развалились на полу в одном нижнем белье возле дивана, сдвинув журнальный столик ближе к камину. Вокруг нас валялись игральные карты и одежда, как следствие не самой удачной игры в покер на раздевание для нас обоих. — Ты так и не научилась играть, Гриффин, — пролепетал Джон, подложив руку себе под голову. — Ты прав, но тебя раздела до трусов, — парировала я, подползая к другу и нагло кусая его за бок. Эта привычка так же осталась у меня с детства. Когда у меня заканчивались аргументы или я не могла подобрать слов, чтобы описать свои эмоции я всегда его кусала, на что он всегда ужасно переигрывая, демонстрировал заражение от укуса ядовитой змеи. В этот раз он просто громко засмеялся. — Это не так сложно, как кажется, — смеясь, произнес он, — особенно тебе. — Мне? — переспросила я, уставившись на Джона. Тот закивал, продолжая смеяться надо мной. — Принцесса, прошу тебя, не говори мне, что ты впервые слышишь о том, что я так и не смог разлюбить тебя. С пятнадцати лет… — Я… — я запнулась, — не знала. От услышанного в голове зашумело, и я поспешила принять сидячее положение, чтобы не испортить ковер Мерфи. Я смотрела на Джона, впервые осознавая, что тот говорит серьезно, без шуток, без едких улыбочек. — Кларк, я… — начал Джон, поднимаясь с пола, — забудь. Я кивнула, поднялась с пола, последовав примеру Мерфи, надела шорты и футболку, а после, пригладив растрепавшиеся волосы, вышла из гостиной во двор. Мне нужно было подышать воздухом и подумать. Опьянение моментально отошло на второй план, хоть реальность и плыла перед глазами, мой мозг старательно обрабатывал информацию и предательски посылал импульсы сердцу, которое тут же защемило так сильно, до одури болезненно, что слезы норовили хлынуть из глаз. Картинка, которая впервые за последнее время мне казалась реальной и стабильной рассыпалась на миллионы мелких осколков от пары слов, произнесенных лучшим другом. Не удержавшись от количества выпитого, я, выбитая из колеи, уселась на траву и, обняв колени руками, уставилась на припаркованный на противоположной стороне улицы розовый велосипед. «Он любит… Прямо сейчас… А Рейвен… Моя девочка… Мой Джон… Нельзя… Это неправильно… Будет больно… Снова я… Снова я — причина боли… Нельзя… Больно… Мне больно». Рядом со мной опустился Мерфи, который знал, что для того, чтобы переварить обрушившуюся на меня информацию, мне было необходимо остаться наедине с собой. Он дал мне это пространство, но после снова вторгся в него, безобидно предлагая мне сигарету. Сделав затяжку, я прикрыла глаза, стараясь изолироваться от нахлынувших чувств и эмоций. Никотин заполнял легкие, расходился по артериям, проникал в мозг, облегчая боль, доставляя дурманящую ясность. — Почему ты не сказал мне? — спросила я, прекрасно понимая, что вопрос был глупым, но теперь мне было необходимо узнать, необходимо больше информации для того, что переварить её. — Я не знаю, как тебе ответить на этот вопрос. Я просто люблю и всё. — Какой любовью? — Настоящей. Как мужчина любит женщину. — А Рейвен? — Она зацепила меня в первую нашу встречу, и теперь я не могу её забыть. — Быть может она… — начала я. — Перестань, — прервал меня Мерфи, грустно улыбнулся и опустил голову, — не делай этого со мной. — Прости, я… Теплые губы Джона накрыли мои, прохладные и соленые от слез губы. Сильная рука сжала волосы на затылке, прижимая мое лицо к себе. Находясь под действием виски и бури эмоций, я с жадностью вцепилась в футболку Джона прижимая его к себе, делясь с ним собой, ругая его за правду, которой он просто выбил почву у меня из-под ног, прося прощение за то, что не могу дать ему то, что он просит, моля о том, чтобы он никогда не останавливался. «Нельзя», — завопил голос разума, пытаясь заглушить эмоции, бурлящие в нас. Мы оторвались друг от друга почти одновременно. Соприкоснувшись лбами, мы смотрели друг другу в глаза, словно искали что-то, что сможет помочь нам, что-то, что заставит нас чувствовать или не чувствовать. По моим щекам в который раз за сегодняшний вечер потекли слезы. Джон стер их большими пальцами и крепко прижал меня к себе. Он как всегда все понял. Он все увидел, но легче ему не стало. — Я не прошу тебя любить меня, просто позволь мне любить тебя, — прошептал Джон. Я молчала. Молчала, потому что не была согласна на добровольные муки друга, не желала делать больно подруге. Как я смогу радоваться за Джона и Рейвен, если буду знать, что это все обман. «Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Кто-то обязательно влюбится». — Джон, — прошептала я. Прижимаясь к груди друга, я почувствовала вибрацию от едва слышного «М?» — Не разочаровывайся во мне. Испытывай любые чувства, но что бы ни случилось, не разочаровывайся во мне. Обещай. — Обещаю, — легко произнес Джон, целуя меня в макушку. Мы вернулись в дом, когда солнце скрылось, оставляя после себя тонкую красную полосу, подсвечивающую горизонт. Мы не говорили, просто сидели в объятиях друг друга, наслаждаясь тишиной. Только оказавшись в доме, я поняла, как на самом деле замерзла. Джон достал из шкафа черную толстовку и протянул мне. Кивнув, я тут же надела её и вошла в гостиную. Я подняла с пола сумку и, проверив телефон, сунула его обратно, не обращая внимания на СМС от Эбби. — Джон, уже поздно, я вернусь в общежитие, — произнесла я, заходя на кухню и заставая друга за поглощением содержимого второй бутылки виски. — Нет, вернешься утром. Я не пущу тебя на такси. Сам за руль я не сяду. — Джон, я не хочу усложнять, мне нужно в общежитие, — произнесла я, понимая, какую боль доставляю ему своими словами. Он зажмурился, а после, выдохнув, распахнул глаза. — Я позвоню Беллами, он заберет тебя, — прохрипел Джон, поворачивая голову в мою сторону. В его глазах стояли слезы. Кивнув, я развернулась и вышла. Поднявшись на второй этаж, я вошла в гостевую комнату, в которой часто оставалась ночевать в детстве. Здесь, в этом мирке три на два метра, время остановилось. Маленькая кровать заправлена тем же вязанным из плюшевой пряжи кремового цвета пледом, пять небольших расставленных у изголовья подушек облачены в кипельно-белые наволочки. В комоде напротив лежали чистые футболки Джона, которые миссис Мерфи всегда держала для меня, запасной плед, если я замерзну и пара теплых носков. Раньше я с легкостью могла назвать это место своим вторым домом, но теперь, сидя на краю безупречно заправленной кровати, я боялась признаться себе, что я недостойна этого места. — Кларк, Беллами приехал! — крикнул Джон. Я, вцепившись в сумку, на негнущихся ногах спустилась вниз, где у распахнутой входной двери стоял босой Джон. Поравнявшись с другом, я тихо спросила: «Можно я обниму тебя?» Мерфи кивнул, и я тут же бросилась ему на шею. Его крепкие теплые руки сжали меня в объятиях. — Я испортил наш день, принцесса, — подытожил Джон, отступая. — Ничто не может испортить наш день, Барон Суббота, — произнесла я, даря ему улыбку. Он кивнул. Я села в машину. Дверь дома и дверь машины захлопнулись одновременно, от чего мне вдруг стало паршиво так, как никогда в своей никчемной жизни. Беллами включил левый поворотник и выехал на дорогу.